Миха. Пролог

Константин Ганин

Миха. Пролог

Не тот, кто прокатит тебя на харизме,

Едва ль с ним приятно о спорте и бабах,

Станок, выделяющий нервы и мысли,

Ведущий себя поперёк всяких планов.

Достаточно злой, чтоб не нравиться людям,

Играющий правдой, подверженный страсти.

Своею абсурдной любовью живущий,

Семью угнездивший в заоблачный кластер.

Не волен быть мягким и в собственных мыслях,

Не в силах продавливать тех, кто решает.

Обязанный слушать о праведной жизни,

Он, уши заткнув, несомненно, мешает.

Рождённый в грехе, но смирённый виною,

По каждому пункту в себе непрощённый.

Нелепый в общении даже с собою…

Таков наш герой, на сюжет обречённый.

Фрагмент первый: Rasper

Производственное кафе праздновало обеденный перерыв. Солнечное и устроенное цветами, оно имитировало провинциальный sidewalk, но располагалось на третьем этаже «интеллектуальной среды» и называлось «едальней». До определённой минуты посетители наполняли его необязательными разговорами и неустойчивым вниманием друг к другу, но вдруг разом пришла тишина. Взгляд едоков омертвел, обернулся в себя и безумно забегал, считывая с линз новое сообщение.

За секунду до этого в ухе Лимданиловича прошелестел сигнал почты. Видовое пространство заполнил жёлтый треугольник, говорящий о важном, но Лимданилович случайно моргнул, и сообщение свернулось. Оказавшись в тишине единственным неосведомлённым, он по-стариковски закряхтел, огляделся. Коллеги за столиками и на балкончиках (каждый с гнутым пузырьком кофе и со слайс-бродером) смотрели в себя, читая текст. Коллектив представлял тусклое зрелище. Всякий, несомненно, имел ряд персональных особенностей и одежду выбирал сам, но в целом сливался с остальными, создавая в массе своей безликую среду. Впрочем, один из сидящих всё же бросался в глаза – Миха – совершенно особенный и неудобный тип. Выделялся он в первую очередь гигантскими размерами, а уже потом – взглядом – ошалелым, словно смотрел Миха на мир, не понимая происходящего. Неудобство же Михи содержалось в характере – гневливом и недоверчивом. Лимданилович на пару секунд задержал на видном персонаже взгляд, но тут же увёл – скосил влево, возвращая текст письма на поверхность линзы.

– Ох, ничего себе! До сорока пяти! – услышал он чей-то голос ещё до того, как индивидуальное шумоподавление убрало звуки едальни.

В синтетической тишине баритональный голос начал зачитывать текст правительственной депеши: «Решением (с такого-то числа, за таким-то номером) вступили в силу изменения в Закон о военнообязанных по Радужной Локации. Согласно поправкам (с такой-то даты) срок условной неприкосновенности для военнообязанных женщин увеличен до сорока пяти лет. При этом (в соответствии с новыми правилами) военнообязанная не вправе выставлять взамен себя (для прохождения воинской службы) второго физического сына (о запрете на выставление первого сына см. Решение Идеального Правительства Радужной Локации от эдакой даты). На третьих, четвёртых, пятых и далее сыновей запрет по подмене не распространяется. Отсрочка (для самой военнообязанной) по предъявлению каждого ребёнка в качестве воина остаётся прежней – пять лет за каждого. Данный срок обусловлен потребностями родового дерева и не может быть изменён. Идеальное Правительство Радужной Локации удовлетворило ходатайство Социальной группы (выраженное в рекомендациях к поправкам в техническом задании) о предоставлении льгот на кислородное обеспечение по каждому сыну, переданному на военную службу». И так далее.

Голос в наушниках звучал ещё некоторое время, а затем стих.

– Да что же это… – прорычал неудобный гигант. – Вот кто-нибудь знает, где та мерзота, которая всё это пишет?! Где твари, адрес их?!

Он приподнялся и точным броском вбил в мусорную мишень полупустой пузырёк с кофе. Опустившись в кресло, великан навалился на стол, зажал руки между ног и замер. Толстая нижняя губа отвисла, оголяя дёсны, взгляд стал тупым и мутным.

– Миха, ты как? – оживился молодой человек по имени Момолай. – Чего случилось-то?

Он пододвинул своё кресло ближе и заглянул в лицо великана. Миха на порыв не отозвался. Момолай начал говорить что-то общее, обкладывать расчётами. Лимданилович вздохнул, поднялся – как старший, он не мог оставаться в стороне. Пересев за столик коллеги, старик жестом велел молодому человеку заткнуться.

– Тебя всё это как-то касается? – спросил Лимданилович у Михи.

– Конечно касается. Валентина попадает, – севшим голосом выдавил тот.

– Так нескоро, наверное. Вы же молодые. Отсрочка же ещё по возрасту… Ей сколько сейчас? Сорок-то есть? Да нет вроде… Да?

– А толку? – ответил Миха, не подбирая губу.

– Не стоит так-то… Может, изменится ещё, – начал было Лимданилович, но осёкся.

– Данилыч, ты за меня всерьёз переживаешь? – спросил Миха и перевёл взгляд на собеседника.

Тот не выдержал, опустил голову, прикрылся плечом.

– Или так, за компанию? – продолжил великан. – Сам-то как? Четверых сыновей слил, пятого готовишь?

– Ну что ты завёлся? Не просто это с детьми, не просто, – стараясь удержать покровительственный тон, ответил Лимданилович.

– Жена такая же спокойная? Младшего отдаст или сама в бой?

– Думаю, что скорее сама…

– Вот, – Миха выбросил слово, как перчатку. – И плевать ей будет и на кислородные льготы, и на тебя, Лимданилович, и на остальных…

– Так мать же, – растерялся старик. – Ей воевать надо.

– Тогда чего ты подсел? – лицо Михи вдруг ожило и взгляд прояснился. – Слышь, мужики, – прогрохотал он, – как думаете, можно как-то эту войну закончить?! Куда сходить надо?! Меня что, одного это волнует?!

Наш герой приподнялся, оглядывая зал, но мысль его не обрела поддержки. У присутствующих не нашлось ни ответа, ни сколь-нибудь одобряющего жеста.

– Ты что думаешь? – Миха ткнул в плечо Момолая.

– Ты это… осторожнее, – поморщился тот. – Про какую из войн думать-то надо?

– В идеале – про все.

– Гы-гы, – ошарашенно усмехнулся Эндрю, сидящий за соседним столиком. Потёр лоб и повторил: – Гы!

Эндрю любили и серьёзного от него не ждали – общество заулыбалось, рассыпалось фразами и смешками. Исходный вопрос переродился в шутку и получил право на жизнь.

– Чего ты гыкаешь?! – рявкнул Миха, и шум стих.

Тема скандала повисла в воздухе, но прервалась новым визитёром. С лёгким скрипом открылась резная дверца в дальнем углу. В едальню вошёл старший по безопасности – Стив (друг каждого и добряк, человек, всегда готовый выслушать и чем-то помочь). Старбез поздоровался с обедающими за руку, зашёл к Михе со спины, дружески приобнял.

– Ты есть очень широкий, Миханя, – не обхватишь, – пожурил он, коверкая фразы на свой лад. – Чего шумишь сильно? Пойдём, хочу разговаривать with you, – понизив голос, позвал на ухо. Отстранился, похлопал по плечу.

Миха заглянул в маслянистые, на выкате глаза Стива, вздохнул, поднялся. На фоне нашего героя старбез казался круглым карликом, однако умудрялся возвышаться взглядом, отчего производил эффект центра силы.

– Можешь до свидания сказать коллегам. Мало ли… – пошутил старбез и подмигнул Момолаю.

– Ну всё, Миха на крючке, – ухмыльнулся тот. – Щас мозги простирнут и опустят.

– Так, надо думать, – Стив нахмурился. – Едальня назначена вторым уровнем огласки, даже в нашей среде. Второй уровень – это не пятый уровень. Думать надо, когда говоришь, – веско повторил он и сгладил строгость улыбкой.

***

Великан и безопасник вышли из едальни сразу в коридор спецкорпуса. Старбез тихо прикрыл дверь, взял Миху под руку и за каким-то лёгким, совершенно лишним разговором повёл в дальнюю резиденцию – через прохладный свет улицы, сквозь сумрачные серверные цехи. На воздухе пучки облаков скрадывали правую сторону производственной террасы, в остальных же направлениях небо казалось ледяным и звонким, вбирающим солнечный свет, но не удерживающим тепло.

– Всё так серьёзно? – спросил Миха, разглядывая пёструю плитку под ногами.

– Что ты называешь серьёзным? – с детским удивлением переспросил Стив.

– Ты же не за жизнь тянешь меня в пятёрочку? – гигант бросил взгляд на спутника.

Линзы старбеза в дневном сиянии поляризовались в чёрное, оттого глаза стали выглядеть страшно. Миха вспомнил, что он и супруге когда-то купил такие же, но после первой же прогулки попросил снять. Старбезу, в отличие от Валеньки, линзы шли.

То, что называлось «пятёрочкой» в их разговоре, было сектором с пятым уровнем огласки, то есть местом, в котором не только видеоконтроль отсутствовал, но и звуки глушились. Подобное допускалось в Securbuild, куда Стив вёл Миху, и в центральном офисе OzSTREAMS.

OzSTREAMS стоит представить отдельно. Между собой люди называли его Корпариум, хотя понятия такового и не существовало. OzSTREAMS являлся структурой над корпорациями – монополист в торговле кислородом. В Радужной Локации среда OzSTREAMS серым куполом возвышалась на противоположном конце производственной террасы, Securbuild же находился со стороны производственных зон.

– Эх, Миханя, – вздохнул Стив. – Ты думаешь как, я зачем здесь? – он заглянул спутнику в лицо.

Миха взгляд не принял.

Стив продолжил:

– Я скажу тебе. Я здесь должен людям помогать.

– А-а.

– Вот тебе есть и «а-а». А у тебя, друг мой, появились неприятности. Вот здесь вот появились, – Стив пальцами постучал себя по груди, – вот здесь.

Безопасник опустил голову, наблюдая тяжёлый плоскостопный шаг гиганта. Дружески похлопал по спине.

На входе в здание толстая дверь открылась, с лёгким сипом всосав воздух. Стив пропустил Миху вперёд. Не убирая руки со спины, провёл до своей зоны, открыл ещё одну тяжёлую дверь. Пол за порогом оказался вогнутым к центру, поэтому Миха, как-то не особо стремясь к этому, оказался в кресле посреди комнаты. Старбез же прошёл вдоль стены и сел на мягкую ступеньку. Близко напротив, но чуть выше. Поляризация на его линзах ослабла, отчего белки окрасились в красное. Стив демонстративно активировал глушилку – и пространство заполнилось чуть слышным плавающим гудением. Старбез улыбнулся, показал большие пальцы. Сменил строгую позу на вольную, призывая и Миху откинуться в кресле. Тот не пошевелился.

– Ты что же, друг мой дикий, разбрасываешься такими мыслями в двоечке? – пожурил Стив. – Тебя учили разуму где?

– Меня учили, что войны ведутся за раздел территории, – начал Миха сразу с главного. – Сейчас что делить, если земля под одним хозяином?

– Эх, куда вы полезли, товарищ барон…

– Скажи мне, Стив, какой смысл во всём этом?

– Тебе смысл нужен? Всё правительство найти хочешь? – с состраданием покачал головой старбез.

– Рожают, убивают, рожают, убивают… – повысил голос Миха. – Уже какую по счёту пирамиду заложили за городом? Это ж каждую трупами кормим.

– Я бы на твоём месте не заикался даже о пирамидах.

– Почему?

– Ты был у родового дерева давно? Сколько оно ещё будет жить на одной болтовне?

– Был, – ответил Миха и отвесил губу, обнажив дёсны. Замер, о чём-то думая.

– Был… Там не просто бывать надо при твоих габаритах. Ты, Миханя, за двоих дышишь.

– Могу помочь избавиться от парочки дармоедов.

Стив поморщился.

– Добьёшься чего? Жена простит? – он с мягким упрёком посмотрел на собеседника. – Михань, я догадываюсь, что ты шумишь больше потому, что привык так. Но ты есть не очень разобрался всё-таки. Ты мыслишь оригинально, тут сказать нечего, но не всё так, как ты думаешь.

– Так а как?

– Посмотри на локации наших врагов – общество гипертрофированной терпимости. На улицах позволено гадить – это нормально. С этими можно… как их… – тоже есть нормально. Причём можно это при всех, не стесняясь…

– Что-то неувязочка в твоей логике, – проворчал Миха.

– Где?

– Была бы терпимость – войны бы не было.

– Так они воюют, потому что мы терпеть не готовы. За идею воюют, так сказать. Знаешь, как они нашу локацию называют?

– Тюрьма.

– Ну, не преувеличивай, – поморщился Стив. Глаза его вернулись к нормальному цвету, стали живыми. – «Общество невыносимых правил» – так они нас называют. Вот ты чувствуешь себя в невыносимых правилах? Я говорю про быт.

– К быту претензий нет.

Миха откинулся в кресле, но спинка оказалась столь покатой, что он невольно вцепился в подлокотники, став ещё более напряжённым.

– Вот и я про это рассуждаю, – продолжал философствовать Стив, – мы сидим с тобой, мы разговариваем по-людски. Не навязывает тебе никто и ничего. Ездишь куда хочешь, покупаешь что хочешь, говоришь… Да, мы слушаем, но ведь не запрещаем же, и иглы под ногти не вталкиваем… – Стив мученически вздохнул. Посидел некоторое время с поджатыми губами, потом сделал прощающее движение кистью и добавил: – Вот ты, например, если хочешь жить в терпимости – езжай в их локацию, никто же не запрещает. Да, ты прав, территория не имеет сейчас прежней цены. Границ нет – чья идеология есть больше, у того и людей больше, и пространства. Это же есть сказка! Ведь смогли же мы сделать мир гармоничным, ну согласись, смогли? – он вгляделся в собеседника. – Мы лучших увели в небо. На земле отвели места для войны, чтобы всё не портить. Там, в правильных местах, если захочешь спуститься, рай: птички поют, зверушки… Ну, не так, of course, как есть у нас тут, но тоже есть неплохо.

– Стив, вот скажи мне важную вещь… я часто думаю, – Миха замолчал, подбирая уместные слова. – Скажем, если все к одной идеологии уйдут… Война закончится?

– Как она может закончится? – растерялся Стив.

– Ну, может, мне, – Миха поморщился, – или тебе, ты говоришь, лучше стоит поехать к правительству, выступить? Может, все к одной идеологии уйдут?

Великан завозился, усаживаясь заново.

– Вот ты родился здоровенный, Миханя, но получился наивный, как… Куда «уйдут»? Какая может быть одна идеология? Люди есть разные по природе своей, в этом-то вся и заключается красота. Что бы мы ни говорили с тобой, всегда кто-то будет с кем-то не согласен. Ты сам посмотри на локации: есть большие, маленькие, крохотные… Никого ты не сможешь изменить. В самом плохом случае, ну уж если nowise, – закатил глаза Стив и развёл руками, – выбирай, где тебе хорошо и езжай туда. Будешь тоже с этими… или… я там не знаю… ещё с кем, – он добавил что-то малопонятное и засмеялся. Быстро смолк, приподнялся и дружески потрепал собеседника по плечу. – Извини, Михань, я глупо подумал. Знаешь, ты есть в этом кабинете, как… – он широко развёл руками, открыл рот, но сравнения подобрать не смог. Вернулся на место и снова участливо уставился на собеседника. – Так что, если ты хочешь ехать… – Стив повторил лёгкий взмах кистью.

– Куда? – пробормотал Миха под напористой лаской взгляда. – При таких законах везде воюют.

– Воюют, Миханя, воюют. А как быть без этого? Но заботы же посильные? Я правильно сейчас выразился? – получив утвердительный кивок, Стив приосанился. – Ты послушай, как хорошо всё придумано: маленькие локации имеют маленькую линию фронта, большие – имеют большую. Каждый стреляет себе, где отведено, и никаких земельных притязаний. Вот мы есть локация не самая маленькая, но разве мы пытаемся кого до конца уничтожить? Нет! Воюем медленно и воюем. Кому есть от этого плохо? Ты пойми, простой ты человек, если не война – мировая экономика не простоит и одного года. Всё рухнет – руины же… Сейчас каждый взрыв есть вклад в экономику. Сжёг кислород – заплати в OzSTREAMS, пустил снаряд куда не надо – плати, у земли тоже есть хозяин. Оттуда приходят налоги, деньги в развитие, рабочие места, оружие, новые взрывы… Всё связано.

– С тобой разговаривать, – вздохнул Миха. – Ты же меня не за этим звал?

– И за этим тоже. Кому ты ещё поговорить можешь? – Стив участливо улыбнулся. – Ведь не решился бы, так? А отпускать мысли надо. Если в себе держать – для сердца плохо, для печени. Хотя правильнее было бы тебя посадить на water. Ты о чём думаешь, когда заводишь такие речи? Ты приди ко мне…

– Я ни о чём не думаю, – нахмурился Миха, и губа его снова отвисла. В глазах появилось что-то медвежье – злое и упрямое. – Стив, кто эти законы издаёт? Где они сидят, эти ребята?

– Ну ты спросил опять это зачем? Не боишься, что отвечу? Как же семья будет? – безопасник подмигнул. – Шучу. Правительство нам, Миханя, не есть ровня. Где есть они, а где есть мы? Забудь и не спрашивай.

– А что я спросил? – пробормотал Миха. Глаза его стали злыми, быстрыми. – Как не спрашивать, если Валька в окопах и года не протянет, – грохнут её или затопчут. Ты же видел, какая она… тоненькая вся. Она сама весом с винтовку, какая ей война?

– Почему не рожали сыновей больше?

– Она же… – задохнулся от недоумения великан. – Хорошо хоть Веньку смогла.

– Да знаю я, знаю, – нахмурился Стив.

– Вот чего ты суёшься?

– Ну, не злись. Знаю конечно. Горько это, – Стив поморщился. – Так почему не дал объявление? Вас бы всех забрала какая-нибудь свободная и приятная женщина… Ещё были бы дети. Две жены можно, если они поладят, – закон позволяет… Видишь, он есть опять на твоей стороне при таких условиях.

– Две?! А пацану как объяснить?!

– Поймёт. Права небожителя – есть благо во всех отношениях.

– Ты бы в его возрасте понял?! – Миха подался встать, но старбез удержал его за плечо. – Зачем мне вторая?! Вы что, сука, больные тут все?! Я что, к той смогу… как к Вальке, что ль?!

От расстройства Миха ударил по подлокотникам, флаг OzSTREAMS, стоящий за Стивом, качнулся.

– Тихо, тихо, тихо, – зашептал старбез, подпрыгнул и обхватил ладонями плечи собеседника. – Ты бы не выражался, всё-таки… Не принято, ну как ты не поймёшь? Ой ты есть горе моё, что делать с тобой?

– Да делай что хочешь, – Миха зло стряхнул руки, – но Вальку я на войну не пущу, хоть убей.

– Миханя, Валя не будет первая там, – Стив снова положил руки на плечи, пытаясь усадить разбушевавшегося гиганта.

– Давай я за неё пойду? Кому тут что подписать надо?

– Да если бы я мог отпустить тебя… и кто б тебя взял, – невесело улыбнулся Стив. – Всё есть наука, добрый мой, наука… На войне нужны злые, а это есть или молодые люди, или женщины… ну… в определённом состоянии… Рядом с их боевыми качествами твои будут очень сомнительные… – он подмигнул, помотал головой. – Там, друг мой, проходит школа смирения, а тебя перевоспитывать…

– Из этой школы не возвращаются.

– Ну уж не обманывай, бывает, и возвращаются. Ты увидеть будешь – Валька на войну уйдёт – год-другой, отвыкнешь. Тебя молодая сосватает. Другие мужики ждут такого случая, а ты при всех огорчаешься.

Миха поднялся, навис над старбезом – взгляд дурной, губа тяжёлая. Стив осёкся.

– В окопы? – прорычал Миха. – Валька? Чтобы её там… или эти молокососы!..

– Ну это ты брось, не говори так-то! – отвёл взгляд Стив. – Это ты сказал зря. У женщин размещение сделано обособленно… дикие – так и вообще отдельно… да и устав… За это можешь не переживать. Распутство на фронте пресекается.

– Распутство? У Вальки?! – взбесился Миха.

– Ну всё! Не сердись, пожалуйста! Всё, всё! – повысил голос Стив. Цыкнул и замолчал, выжидая, когда гигант успокоится. – Придумаем что-нибудь. Обещаю – никто её не возьмёт, если договоримся! – Он кое-как усадил собеседника, подержал ладони перед его лицом и, не отпуская взгляда, присел сам.

– Если я бронь организую на всю семью, условия примешь?

– Бронь? Так можно?

– В твоём случае всё можно, – Стив отвёл взгляд, голова ушла в плечи, проступило старческое. – Просто так ничего не дают, конечно, но возможность есть. Есть возможность… – повторил он, из-под бровей глядя на Миху.

– С тобой связываться. Давай-ка, господин офицер, лучше я на войну пойду. Всё равно дерево кормить надо – тут хоть с бронью, хоть без. Что продать?

– Ничего не надо продавать.

– Не мути, – Миха стиснул зубы для ругани, но сдержался.

– Не надо злиться, ты дослушай. В программный офис OzSTREAMS проходит набор – мне скинули заявку на разработчика. Ты прям очень подходишь туда… Только возможны жертвы – работа не есть простая.

– Я жене обещал спокойную жизнь, – растерялся Миха.

– Ну тут ты решай сам: обещал или не обещал. Чудес не бывает, Миханя, что-то выбрать надо.

Они уставились друг на друга. Миха смотрел зло, старбез – смиренно.

– Если что, Вальке не скажешь? – сквозь зубы спросил гигант.

– Даже не переживай.

– Меня туда возьмут? С моей-то биографией?

– Возьмут, если по моей рекомендации. Только это… Сам понимаешь, тут дома тоже ни-ни, между нами.

– В чём работа?

– Игра делается какая-то. Похожа на боевой стимулятор – бойцов растить. Делают для детей – просто игрушка, но разработчикам придётся тестировать на реальных людях в бою, чтобы натурально всё выглядело.

– Стив, это что, никогда не закончится? Война эта…

– Прогресс, Миханя, есть прогресс. При войне всё растёт: и промышленность, и рождаемость, и наука опять же… Кому война, а кому мать родна, – сказал он и натужно рассмеялся. – Я твою анкету отправлю, – Стив широко и устало зевнул. – А ты учись молчать о работе. Там есть секретка. Если согласен – подписывай и уходи. Я вторую ночь работаю без сна – устал.

– Подписываю, – после короткой паузы ответил Миха и сделал сложный жест рукой.

– Ты гляди, как ты ловко ключ освоил, – примирительно удивился Стив.

– Убить бы того, кто его выдумал. Два года ни одной двери открыть не мог, ходил за женой, как призрак.

– Он стоит того. Ладно, сделали всё, – улыбнулся старбез. – Подпись уйдёт с анкетой. Как проверят – ты будешь их, – он снова широко зевнул. – С моей рекомендацией проверка займёт день-другой, не больше. Когда устроишься, по кислородным лимитам будет приятное, но это не есть главное – корм для дерева будет. Да и вообще, достойная организация – выше не бывает.

Миха нахмурился, поднялся.

– Тебе нужна игла? – в спину спросил Стив. – Дерево как кормишь?

– Спасибо, – не оборачиваясь, ответил гигант. – С прошлого раза осталась.

– Ты смотри не усердствуй. Думаю, не понадобится скоро.

– Спасибо за заботу, – проворчал Миха и поднялся.

Он оглянулся, но на старбеза смотреть не стал – махнул рукой в воздух.

Фрагмент второй: Volant

Изо всех десятилетних пацанов, которые ходить спокойно не умеют, но бегают смешно – клонясь вперёд и оставляя обе руки позади тела – Венька, возможно, был самым лёгким. Из весомого в нём были: голова – чернявая, весьма обычная мальчишеская, и ботинки, которые вечно за что-то цеплялись в силу несоизмеримости с тоненькими ножками, торчащими из цветных шорт. От папы сыну досталась лишь привычка отвешивать нижнюю губу всякий раз, когда что-то делалось «не по-евонному», и уж точно не телесная мощь. Венька был в мать, и по этой причине отец в нём души не чаял.

Едва Миха пересёк порог дома, как дверь в детскую распахнулась. Мальчик с разбегу прыгнул на родителя, тот ловко и бережно подтолкнул его вверх, придержал, дожидаясь, когда ручки сцепятся на загривке, и отпустил, оставив висеть не шее.

– Привет, Пряник, – сказал Миха и потрепал сына по волосам.

– Привет, Косолапый, – ответил тот, обхватывая отца и ногами тоже.

– Мамка-то где у нас?

– Не знаю.

Миха прошёл сквозь гостиную, заглянул на кухню – Вали не было. Двинулись в спальню.

Дверь на балкон была открыта, и ветер пузырём надувал тонкий тюль.

– Валюш, ты там?

– Иди сюда! – донёсся с балкона голос супруги.

– Ты так и будешь на мне висеть? – спросил Миха сына.

– Мы играть будем? – вопросом отозвался Венька.

– Тебе б только играть.

Почувствовав в сыновьих руках усталость, Миха подставил под костлявый зад руку. Вышел на балкон.

– Привет, Косолапый, – услышал голос сверху.

Валя стояла на стремянке и где-то под потолком пристраивала очередной узур – шарообразную игрушку, замысловато связанную из золотых нитей.

– Пряник меня тоже теперь Косолапым зовёт, – пожаловался Миха на сына.

– Эй, – притворно нахмурилась мать. – Это моё имя!

– И моё, – ответил Венька и вывернулся из отцовских рук.

– Вы куда их столько наплели? – Миха протянул руку и качнул голубой шарик над своей головой. Внутри плетёных стен зазвенели металлические фигурки людей. – Вернисаж больше нашего города.

– Пап, – позвал Венька.

Отец обернулся. Мальчик стоял на цыпочках у балконной ограды и рассматривал облака внизу.

– Чего?

– А наш домик может упасть?

– Теоретически может.

– И мы разобьёмся?

– Нет, не разобьёмся. Просто опустимся вниз и будем жить там.

– Как дикие люди?

– Наверное.

– А они страшные?

– Обычные.

– Ты их видел?