Ясная ночь

Я выпил рюмку водки, подождал, когда водка обожжет гортань, взял со столика сигарету и всё вспомнил с самого начала.

… Я вышел из магазина на улицу и засмотрелся на молодую женщину. Красивая. Рядом с ней стоял квадратный мужчина в пальто. Парочка только что вышла впереди меня, и, судя по всему, они так же, никуда не торопились. Её спутник равнодушно рассматривал решётки припаркованных автомобилей, светловолосая женщина, посмотрев на небо, щёлкнула замочками сумочки. Стояли они ко мне почти спиной, я остановился, доставая одной рукой зажигалку и сигарету, разглядывая профиль женщины. Элегантная. Интересно она такая же хорошая, как и красивая? Или нет? Одета дорого, но сдержанно. Обтягивающее кремовое пальто с ярко белой чёткой обстрочкой, русые стянутые волосы, прямой нос.

Налил себе и выпил ещё одну рюмку, в доме стояла тишина. Припоминая всё отчётливее; высокий твёрдый воротник, ухо с маленьким «гвоздиком» граната или рубина в мочке, и солнце с сыростью, – ни день, ни вечер…

…Вдруг я почувствовал чьё-то присутствие у себя за спиной. Уже прикуривая от газовой зажигалки, подумал: «В конце концов, – если я мешаю кому-то пройти, меня можно обойти справа или слева, но не стоять же у меня за спиной…» – обернулся.

За мной стояло ещё одно тёмное кашемировое пальто. Чернильного цвета, внушительного размера воротник. Двойной узел галстука. Бесцветные глаза смотрели мне в глаза. Брови белёсые. «Этот» тип тоже с «ними», он видел, как я на неё смотрю.

Ну и что? – «я же ничего не делаю» … Я выпустил дым и опустил взгляд. Потом, имитируя непонимание, поднял, и понял: лучше мне идти. Машинально подобравшись, сутулившись, отвернулся давая понять:

а) ясно: смотреть на неё нельзя;

б) я не собираюсь спрашивать, чего ты на меня уставился;

в) я вообще пошёл отсюда, («ракета» чёртовая…).

«Товарищ» видимо обладал элементарными телепатическими способностями. Пренебрежительно расслабившись, и уже не замечая меня, он шагнул вправо, в сторону первого мужика в пальто.

Я невольно посторонился, сделал спиной шаг назад, и, уже разозлившись на эту свою «невольность», подумал-плюнул-вспомнил: «пойду правда, дела есть», круто развернулся… Перед моим лицом мелькнула вспышка яркого цвета, (хлопок), я дёрнулся всем телом, охнув схватился за висок, пригнулся, ничего не понимая выругался – «****ь!», и только потом поймал равновесие…

Я наткнулся на раскрывающийся зонтик этой бабы! Ну, ёлки пушистые… Царапина, что ли, на виске щиплет. Никогда бы не подумал… Она испуганно откинула руку с зонтиком за себя. Достаточно выразительно я указал ей глазами на её пёстрый зонтик-автомат.

Оба «пальто» разом повернули головы. Первый ещё переводил взгляд с неё на меня, как второй, почти «мой знакомый», бросив только мимолётный взгляд на женщину, увидев новое для него, моё выражения лица, (очевидно, сопоставив его с услышанным), тремя шагами преодолел разделяющее нас расстояние, и без вопросов воткнул кулаком мне в челюсть. В полсекунды.

Мотнув головой назад, неуклюже попятившись от удара к витрине, я пал бы спиной на тротуар, если бы только он не схватил меня за куртку, собираясь дать ещё.

Мне уже было наплевать: «плыл» в нокдауне и плохо слышал. Умом вроде понимал, что надо «нырнуть», вырваться, уклониться… Но ноги не держали, я слабо попытался произвести что-то встречное, а вышло, что, опустив голову просто схватился за его мягкое пальто одной рукой, стараясь не опуститься на ровный, качающийся как в неприятном аттракционе, асфальт.

Кровь капала из разбитой губы по подбородку, её впитывал шарф. Тёмные капли падали под ноги, солоно жжет во рту. Какие-то звуки улицы… Колени всё ещё хотели согнуться. Крови – как поросёнка режут. Неудобно как. Мелькнул в памяти пацан в пионерлагере – я разбил ему лицо и испугался тогда сам, больше. Надо… Я поднял голову на него.

–Стой! Идиот! – услышал я её голос, – За что?! Зачем, Аркаша?! … Это я виновата…

– Аркадий… – повелительно-невозмутимый голос первого, – ты что делаешь?

«Первый», – тоже идиот», – решил я безучастно. «Аркадий» щас полвитрины мной вынесет, а этот – интересуется…

Аркадий, однако, ослабил хватку. Опустил руку. Я «отпустился» от него, капаю. Но уже получше.

– Я его случайно зонтиком задела, ударила, когда раскрывала, не видела, – прерывисто пояснила женщина ситуацию, – А ты что подумал? Аркаша?! Зачем мы его купили… – (это к «первому»), – Стреляет прям, как… – она не нашлась.

– А чего он на тебя смотрит, а потом ****ью называет? – мотивировал свои действия Аркаша.

У нас образовались первые зрители: пегая старушка в симпатичной шляпке с сумочкой на локте, с мороженным – как с микрофоном; ещё – два обнявшихся цыганёнка с бутылкой двухлитровой «Колы» на плече, (подбоченились); мужик крупный какой-то заинтересовался, прищурился, близорукий…

–Не называл я её ****ью, – услышал я свой голос, – это я на боль выругался…

–Уйди отсюда Аркадий, – попросил первый, – опять ты перестарался. Иди в машину…

Из магазина выскочил деловито настроенный швейцар, и глядя на меня хищно осведомился:

– В чём дело Вадим?

–Да всё нормально, Вадик, иди. – Недоразумение. – Успокоил его «первый» – (Вадим, как я понял), – иди, иди, отсюда тоже, не создавай толпу.

Он шагнул вперёд.

– Всё парень, иди тоже отсюда, извини, – не так поняли. Перебдел мой Аркадон. – пояснил он мне, и бросил швейцару: – давай-давай отсюда.

Бодрый швейцар скрылся за прозрачной дверью. Цыганята переменили позу. «Аркаша» отошёл недалеко, задумчиво поглядывал по сторонам. До меня доходило всё с опозданием, идти я уже мог. Сигарета валялась.

– Ага, – отозвался я.

Левой сделав пальцы «лодочкой» попробовал «собрать» кровь с подбородка, стряхивая её на асфальт. Надо бы достать платок из внутреннего кармана. Вымажусь. Бесполезно полез в боковой, сжал руку в кулак.

…Если начнётся – боли уже особенно не почувствую, меня охватило безрассудство. Стал лучше себя чувствовать. Осторожно перебрался в «пол-оборота». Боец.

– Да он же весь в крови! – баба.

– Лена не кричи, – процедил Вадим, – всё парень, иди. Извини – ошиблись.

– Да подожди ты, – перебила женщина, – вы извините меня пожалуйста, я не хотела, и не видела вас. Этот… – (она попыталась куда то пристроить зонтик и всучила его Вадиму), – как так…

Достала платок, я отшатнулся. Полез за своим.

– Лена не исполняй, – Несколько напряжённо заметил Вадим. – Иди, я порешаю.

Он энергично передал зонтик вновь подошедшему Аркадию. Вражина хмуро занялся изучением устройства складывания зонтика.

– Иди в машину, – повторил Вадим Лене.

Я ыкинув свой платок в урну. взял предложенный, кивнул.

Иди сам в машину, какую хочешь, – отмахнулась женщина – Ему умыться надо. Вы что побесились?

– Нечего мне уже не надо. Спасибо.

Аркаша в сторонке с невозмутимым любопытством «выстрелил» зонтиком, в близорукого мужика:

Ты чё хотел?

Мужик закопошился.

– Лена, – начал опять этот Вадим, – уже всё в порядке, все кудато разбежались, да?

– Вам чё надо? – спросил я у обошедших нас с другой стороны цыганят.

Постояв ещё, они так и развернулись парой, лениво пошли.

– Пошли к Элке зайдём, – предложила Лена Вадиму, – кивая головой на выход из магазина.

– Куда? – Удивился Вадим, -В магазин?

– Ну, надо ему умыться как-то…

– Кому?! – Вадим наклонился к ней. – Ты думаешь, она тебе за него спасибо скажет?! У них приличный бутик. Он же весь в крови, – объяснил тихо Вадим. – Она тебя спросит: «а чего ты к себе его не повела? Там и постирались бы». Ты что, вообще уже?

Я опустил голову и увидел, что: шарф, куртка, синий расстёгнутый воротник новой рубашки… Даже на брюки попала…

– Сорок баксов рубашка, – пожалев, сказал я. (Она и правда была новая, вчера купленная).

– Чего сорок баксов?! – изумился Вадим беря меня за куртку двумя пальцами и разворачивая к себе, – Что-о?! Что ты хочешь?! Тебе…?

Давая ему тянуть себя за куртку, я, как бы сдерживая кровь, откинул голову назад. (Зря ты меня так тянешь, «братан»)… Лена «прочитала» моё движение быстрее и вклинилась между нами.

– Э! – жёстко подал голос Аркаша.

– Ну вот, – вздохнула Лена, и отступила на полшага от нас.

Мы все увидели кровь и на её пальто. Причём отпечаток выглядел в принципе симпатично, как специально набитый цветок на груди. Интересный такой, с иероглифом, или отлетающим лепестком. Авторская работа, можно сказать.

– Ты, мой ха-ароший, – весело начал Аркадий, подбираясь ко мне, перекладывая зонтик и так и эдак, из руки в руку, – (аксессуар сегодня явно не хотел дружить не с кем). И Аркадий приближался не стремительно, а как бы не хотя…

Меня он тоже интересовал больше Вадима. Обходя девушку настроился на его рывок, если не воткну встречным точно в челюсть, надо сразу "в ноги идти", бошку встряхнуть этому борову об асфальт, тогда…

Всё, – поднятием обеих рук Лена прекратила начало наших боевых перестановок. – Ну ум есть?

– Какой тут ум?! – пригнулся и Аркаша опуская подбородок.

– Иди в машину! – велел Вадим.

Я покачивался, думаю, – с желанием.

– Иди сам, – отослала его Лена.

Звук улицы врезался в сознание. Всё обыденно. Хватит. Надо мне идти, решил я, нечего тут…

Вадим, кивая на витрину, в довершение всего заметил:

– Вон, Элка твоя смотрит.

Все посмотрели за стекло, на изящно кучерявую, броскую девушку, с «пластмассовыми», застывшими с перепугу, глазами. Коллектив девушек бутика тоже отложил на время рабочие обязанности.

–Как на дуру, на тебя…

Ничего, так, Элка». И коллектив интересный.

– Могла бы и выйти. – отвернулась «Лена»

– Ты чё встал тут? «У тебя претензии?» —спросили у меня, агрессивно, с двух сторон хлопцы.

– Я пошёл. – ответил я им.

– Наконец то.

– Актёр.

Дуплетом базарят. Ну нет за спиной никого из своих, а то можно было бы и повозюкаться. И по активней пообщаться. Но в любом случае, мычать я не собирался.

– А чё, у тебя ещё ко мне претензии? – решил и я прояснить ситуацию, – Ну иди туда куда тебе надо, тебя держат тут что ли?

– Поехали ко мне, – сказала Лена, – сейчас всё сделаем. Только успокойтесь все. Хватит уже. Поехали. Вон патрульные уже… Прикройтесь – попросила она, – Пожалуйста. – При этом она взяла меня под руку. И встала ко мне так, как будто мы тут секретничаем на виду у всех, нам нет не до кого дела. Закрыла мой фронтальный вид.

Из неторопливо проезжающего патрульного уазика моё лицо не увидели, как и я их.Уазик с патрульными неторопясь проехал мимо. Но они и правда тут не кчему.

– Куда поехали? Алё? – закопошился Вадим – У тебя у самой ум есть?

– Поедем ко мне сейчас. Ну куда он такой? И у меня пятно. Девчонки быстро отстирают и отутюжат. Пятнадцать–двадцать минут. И как люди разойдёмся. Быстро же. Перестаньте только. Ну раз уж так случилось… Полчаса, и всё, – забудем.

Вадиму надоело окончательно:

– Я, никуда не поеду. С «потерпевшим» – сказал он раздельно, внятно. – И ты с ним – тоже.

– Ты отвезёшь нас? – спросила женщина.

– Нет.

Лена тронула меня к краю тротуара и помахала рукой машинам.

– Лена?

Лена махала таксистам. Мне этот Вадим тоже надоел.

– В конце концов из-за меня же всё, – добросердечно пыталась объяснить ему Лена, – поехали.

– Езжай. –безразлично отпустил Вадим.

Аркаша, похлопывая зонтиком по ладошке, напряжённо не двигался, пытаясь, очевидно, меня хорошо запомнить.

Влекомый за куртку, всё ещё ожидающий броска Аркаши, я двинулся с места. Смутно оценивая перспективы, отмечая тяжёлое безмолвие неприятеля, сел с ней в такси. Она назвала улицу.

Обычный, коричневый велюр салона с дерматином, тепло печки, невозмутимый водила, – (а может каждый день битых возит), удаление с места происшествия, вернули меня к привычкам:

– Закурю? – спросил я у водилы.

Помолчали. Я рассматривал уже всё философски, и, не заморачиваясь на обидном, всё-таки не удержался:

– Вадим муж, а Аркаша его охранник? – а сам подумал: «ни фига он тебе не муж».

Она посмотрела удивлённо, как будто только меня заметила.

– 

Это не важно.

Отвернулась.

Я потрогал губу – как новокаин вкололи. Надо хоть посмотреть…

– Есть зеркальце?

– Болит? – повернулась, спросила она.

– Неприятно.

– Глупо всё получилось.

– Да сам виноват, – признал я, – засмотрелся, зазевался… А Аркаша этот, ни фига не зевает, сука…

Ощупал языком рассечение, опухоль от удара. Ну, пройдёт, чего меня так «шатнуло» то? Разбито, конечно. Потерялся. Не «включился». Ладно… Но «эти» – "серьёзные".

– Он нормальный, просто за своих всегда такой… – попыталась объяснить Лена, – вспыльчивый что ли… – достала свои сигареты, (где такие берут?), я чиркнул ей зажигалкой, она прикурила, кивнула.

– Вспыльчивый, – подтвердил я, – Он не злопамятный?

Улыбнулась. Нормально дело идёт.

– Сколько вам лет? – спросил я.

– Это зачем? – не понравилось ей, затем, явно заканчивая со мной разговоры, спокойно ответила: – Двадцать восемь.

Машины неслись как угорелые. Больше, значит, беседовать не будет. Жаль. Но я удивился сам, и задумчиво признался:

– Я бы дал больше.

– Это почему? – отвлеклась она от дороги. Первый раз такое слышу.

Правильные какие брови… Я пожал плечами.

– Мне двадцать четыре. С шестьдесят шестого что ли?

– Ну, и что?

– Я думал – лет тридцать-тридцать пять…

– Ничего себе…

Она хотела что-то добавить, но не стала, заинтересовалась видами из окна, и пятном на груди. Спросить, что ли, почём пальто брала?

– Вот там, чуть дальше, у салона остановите, – попросила она водителя.

Водила оглянулся, развернулся. Взял деньги, кивнул на её благодарность

Над задрапированными витринами, красовалась витиеватая, с отливающими бронзой вензелями, в стиле модерн, вывеска: «Салон Элен». Ага…Свой салон что ли? Видать. А Вадим здесь, наверное, «крыша», – «по ходу». Ничего тётка. Со своим салоном. Ну, не плохо дело прёт. Лишь бы только Аркадон не заявился…

– Сейчас приведём вас в порядок, – сухо пообещала она мне.

– Можно на ты – сообщил я ей.

Взявшись за дверную ручку, она не решительно остановилась.

– Да ладно, чего там, – сказала она, по-моему, сама себе.

Когда мы вошли, я понял, почему она несколько замялась на входе. Много интерьерной искусственной подсветки, зеркал. Бесчисленно отражались цветы, (не понять уже где пластиковые, где настоящие), рыбки из аквариума на стене, и респектабельно одетые женщины в креслах. Женщин оказывается, как рыбок. Не сосчитать в этих отражениях. Шум улицы не проникал сюда. На нас бы обратили внимание и без входного колокольчика. Ещё раз пересчитал женщин. В зеркалах они умножались, как цветы и рыбыки.

Лена с кем-то дважды непринуждённо поздоровалась, – (подумаешь, с «вампиром» зашла), жестом остановила открывшую рот девушку и направилась в левый угол комнаты. Толкнула неприметную дверь. Я, с платочком, чинно следовал за ней, и чуть не наскочил на неё.

Она покраснела, кажется, смутилась. В светлой кафельной комнатке, в пол оборота к нам, спиной у зеркала стояла коротко остриженная черноволосая девушка в свободно распахнутой белой блузке. Её пальцы манипулировали с брючной застёжкой на бедре. Бюстгальтер ей действительно не нужен.

Света извини пожалуйста, выйди на минуту, – попросила Лена. Наш поспешный отход отсюда она видимо посчитала для публики более не приемлемым.

Слепой бы девушкой не заинтересовался, а я отметил, что Света не плоха, и не стеснительна. Она смотрела на меня. Две родинки: на животе, и одна между ними. Секунду она ещё оставалась не движимой, затем спохватилась:

– Да-да, конечно, – застёжка была оставлена в покое, тёмный маникюр коротко впорхнул по мелким, как семечки, частым пуговичкам.

– И, постой… Попроси пожалуйста, что бы никто не входил, – Лена с опаской посмотрела и на кабинки.

– Конечно-конечно, – закивала-пообещала девушка. Мой вид вызывал у неё разумное удивление, но не изумление.

Я поднял ей левую бровь.

– Умывайтесь, – обернулась ко мне Лена.

Кровь уже давно не шла. Я умылся, вода тёплая, приятная, приятная комнатка, белое мыло пахло чем-то душистым, и незнакомым. Зачем я прополоскал её платок и вернул ей, – не знаю зачем.

– Пойдёмте, – она, завернула свой платочек в салфетку и бросила его в урну.

Мы вышли из туалета, (я подмигнул на дверях Свете), прошли мимо дам с рыбками в аквариумах, и, по узкому коридору попали, судя по всему, в её кабинет, наверное.

Здесь уже никого не было. Она сказала мне: «я сейчас», и ушла.

Уютная обстановка. Тёмные, под старину, ореховые панели, кремовые стены. Чёрный, матовый, письменный стол с телефоном и современной лампой выглядел изящно. Репродукция Климта «Поцелуй», на стене, миниатюрные в рамках плакаты похожие на рисунки Лотрека, зеркало. Жёсткий, бордовый с розовым, ворс ковра на полу. Два светлых, небольших объёмных кресла «зажимали» журнальный столик. Журналы «не по русски», пепельница, пачка слабых сигарет. Я сел в кресло, закурил.

Она вернулась минут через пять без пальто. С ней зашли ещё две девушки.

– Снимайте одежду. – В руках она держала плечики

…Ну, снял я куртку, шарф. Посмотрел на них, они на меня.

– У нас, ничего нет ему, накинуть? – спросила Лена.

– Одна уверенно покачала головой: -«Всё женское».

– Сюда никто не войдёт. – Сказала мне Лена. – Девушки отстирают кровь, высушат и отутюжат вашу одежду. Двадцать минут. Мы вас задержим.

Она говорила ровно, сухо, как человек ещё не сомневающийся в целесообразности своих действий, но уже не собирающийся убеждать в этом других.

Уговаривать меня не будут.

Я медлил. А чего? Когда она там говорила «поехали ко мне, кровь быстро отстирается», я и поехал. Вадимоаркашам назло. А тут как сестра в поликлинике навела баб…

А чего ты от неё хотел? Коньяк и танец? Хам, ****ь. Раздеваемся. И на том спасибо. Кровь если сейчас не отстирать, то её потом вообще не отстирать. Брюки, рубашка, опять же, новая, – «сорокет». Принц ты что ли, на такие бабки попадать? Отутюжат, тем более… сам ты фиг так отутюжишь. Единственно, кто может нормально это сделать – это жена, и та, – за три тысячи километров. А тут ателье всё-таки, как я понимаю… Трусы у тебя нормальные…

Я стал вынимать всё из карманов, расстегивать замки и пуговицы. Остался в трусах и ботинках. Ладно, хоть не худой, ни жирный.

Они взяли мою одежду и ушли. Будем смотреть журналы.

Разглядывал жизнь глянцевую довольно долго, – интересно люди живут и богато, аж завидно. Надоело. А время шло. Да я тут больше двадцати минут сижу, – минут сорок, – конкретно…. Посмотрел на часы, но я же время то не засекал. Курить уже надоело, вон, – три окурка моих в пепельнице. Да как бы не час. Интересно.

Про меня как забыли. Может меня уже «кинули» на шмотки? Сижу тут в трусах с дельфинами, щас Аркадий приедет, отутюжит. Мля.

Тут в дверь постучали, а потом она сразу же приоткрылась. Показалась девушка «Света из туалета». Если бы она была моей женой или дочкой, я велел бы ей застегнуть, всё-таки, ещё пару пуговичек на блузке. Родинка просматривалась.

– Привет, – сказала она, – а где Лена? Там Саввой приехал.

«Саввой приехал» она сказала с какой-то странной интонацией. Я, естественно, насторожился в секунду:

Этот Саввой случайно не Вадим или Аркаша?

Она удивилась:

– Нет, ты что, они же в разных бригадах работают.

– А-а, ну слава Богу. А чего он приехал, Саввой этот?

– Да за Маринку разводить. Слышал?

– Нет.

Думаю верно: и Лену то не знаю, лучше не лезть, там, где что-то «разводят», не в своё дело, в чужом городе.

– А где Лена? – вспомнил я.

– Не знаю, сама её ищу

– Да ты заходи, – предложил я, – она сказала «сейчас придёт», одежду мне принесёт. Сижу тут… Заходи, покурим…

Света вошла и села в свободное кресло. Она не удивлялась моему виду, не выпендривалась, села, закурила, и мне было с ней легко, как будто мы с ней раньше виделись, где-то, или учились в параллельных группах лет пять, только не здоровались.

– А Маринка правда сука, – сообщила Света, – как обещала Саввоя привела.

Я пожал плечами.

– Только ты тихо, – она глазами показала на дверь.

– Не знаю я никого тут из ваших, – успокоил я её, – хожу так, гуляю, на зонтики тыкаюсь, да стираюсь потом, – вся работа…

– Ну… Маринка же тут работала, – выпустила Света дым веером, – ну блондинка такая, да заметная… ну, нормальная, только гнида, конечно, немножко, а так… А потом стала с Махмудом, с Саввоем гулять, ну – короче… И такая стала деловая… Все заметили. То не скажи, так не разговаривай… Саввой он же в понятиях в Питере. Знаешь: «Саввоевская» бригада?

– Чего-то слышал… – соврал я. Сейчас бригад, как грибов после дождя, и Махмудов и Саидов, и Суховых столько под солнцем развелось, что не понятно, как жить дальше будем. А Света продолжала:

– Пацапалась она с мастерицей сегодня. Та ей говорила, как правильно делать, перешивать заставляла. Потому мастерица женщина ответственная; раньше всех жён ЦК Питерского обшивала. Тыкнула она Маринку носом в строчку, раз другой. Та «ага, ага» и опять у неё швы… Ну конечно, в принципе: изнанка, подкладка – не так важно. Но мастерица ещё «там» спрашивать привыкла, дотошная. «Мы, – говорит, – деньги не малые берём, всё должно быть – «не подкопаешься, по высшему разряду. …И если вы сразу тщательности не научитесь, то делать у меня не чего, идите – сразу «авторские» работы шейте». Ну, права она. И опять Маринке выговаривает. А та – мимо ушей. Она может, но не хочет, – сама мол, знает, что важно. У нас, кстати, все могут, знаешь какой отбор?

– А мужское шьёте?

– Просят друзья – шьём. Ну короче, она говорит Маринке: «Марина, будешь мастером, или свою «халтуру» делать, или своё ателье у тебя будет, – шей как захочешь. А тут, сейчас, или шей как я тебе говорю или вообще не надо. Или тебя к ткани не подпущу больше, будешь петли обтачивать, и то, – только так, как я требую». Маринка помолчала, помолчала… Мастерица пошла уже… А та ей в спину «***а партийная…», – понизила голос Света. – И, – она сделала жест рукой, – понимаешь? – машинки как-то разом замолчали… Понимаешь? Бывает такое. Мастерица услышала.

Света затолкала окурок.

– Она женщина пожилая и в некоторых вещах – робкая как ребёнок. А тут ещё все услышали. Она за сердце и в слёзы. «Сорок лет проработала, ни разу, ни разу такого не слышала» … И плачет молча, ушла, чего-то кроит… Слёзы капают. Вот бы я плакала, языка, что ли нет?! Девчонки Ленке сказали. Ты уже появился, а чего у тебя, чего ты…

– И чё дальше?

– Ну, Лена как узнала, сейчас, и к Маринке. А та: «я не перед кем извиняться не собираюсь; кто, что слышал – не знаю. Ты сама слышала?» А бабы – все в машинки, все заняты, как будто никто ничего… Лена ей: «Так, собирайся и иди домой, подумай. Поняла? Потом будем разбираться. Деловая…» Маринка: «Ну и сами тут…» – бросила всё и пошла, плащ схватила свой кожаный, напялила, а потом разворачивается и говорит: «Ты меня, Лена, на «поняла» не бери, поняла? Разборками не пугай, за себя, разведу, если надо…». Ленка аж офигела: «Ты что это милая себе позволяешь? Ты думаешь, если ты шляешься со всеми так с тобой непременно уже разводить надо? Пошла вон отсюда!»

Молодец Ленка, – подвела свой итог Света, – хотя погорячилась не много. У Лены Тибет сам при «делах», ей бояться не чего. Но чёрные уже давно зуб на салон точат, мы же в «их» районе, а не платим, (тут Вадим разводил, а ворон ворону глаз не выклюет)… Так вот, в их районе работаем, а Ленка галстуки им не сшивает, кофе не поит… А тут Маринка завелась, что ты! – «А за язык ответишь?! Кто шляется? Свечку держала?! Я тебе – не «милая», милая у тебя знаешь где? Сама так – о… , ты меня не попрекай! И в Турцию каждые пол года каталась – косила, и в Финляндию ! На какие шиши ты салон приоткрыла?! Махмуд рассказывал. Как в Мэрию бегала, брючки носила, ниточки откусывала» … Тут Лена к ней и как залепит! – «Пошла ты со своим Саввоем на … » – так и сказала. По-русски. «Ему кто не даст – все шлюхи. Вон отсюда! И только ещё хоть слово… Я тебе покажу, «Финляндию, сучка…»

А Лена, между прочим, гандболом занималась, так врезала, та аж «потерялась» шагов на пять. Мы с ней в одну ДЮСШа ходили, только она, конечно «старшачкой» была… Я волейболом занималась, а Ленка и тогда девка видная была, почему её и запомнила, за ней и баскетболисты, и велосипедисты… У неё такие костюмчики были, купальник, шортики…. Ей, оказывается, бабушка из ГДР привозила, у неё бабушка знаешь кто?

– Да бог с ней, старушкой, – чем дело закончилось? Вот вы, волейболистки, как разведёте постоянно… Шортики…