Избранные произведения. Том 1. Саит Сакманов

Молчание мужа (а про себя Зульфия давно его так называла) девушка истолковала по-своему. Может быть, рассказать ему всё начистоту, чтобы потом никогда не возвращаться к этому разговору.

В сущности, всё было довольно банально. Познакомилась на танцах с парнем по имени Мунир, который работал на стройке прорабом. Какое-то время встречались, потом решили пожениться. Когда осталась неделя до подачи заявления, к Зульфие явилась заплаканная женщина с ребёнком на руках, оказавшаяся женой Мунира: «Не бери грех на душу, не оставляй ребёнка без отца, всё равно счастья тебе это не принесёт!» Хотя Мунир с женой официально давно уже были разведены, Зульфия не смогла выйти за него замуж. Прораб получил от ворот поворот, хотя и успел, как говорится, распробовать заветный плод. Вот такая безрадостная история, от которой у Зульфии осталось только чувство жгучего стыда. Хотя есть ли на земном шаре женщина, ни разу в жизни не совершившая ошибок? Ведь говорят же в народе: не успеет раздаться первый крик новорождённой девочки, а в заветной Книге судеб, в которую не дано заглянуть смертным, уже занесены все её будущие ошибки.

Ни Сайт, ни Зульфия не могли знать, сколь быстротечным окажется их счастье, что чёрные силы замышляют недоброе, готовясь отнять у Санта самого близкого и родного человека, что Сайту предстоит вступить на путь беспощадной и кровавой борьбы. Именно так было начертано в Книге судеб.

А сейчас им было радостно и светло оттого, что они вместе. Взгляд Зульфии упал на жёсткие складки в уголках рта Санта, и она словно почувствовала на своих губах прикосновение его горячих губ, их слегка солоноватый вкус.

О чём думает её любимый? Зульфия ни секунды не сомневалась в его безрассудной сумасшедшей любви к ней, но даже к близкому человеку трудно проникнуть в душу до конца. Саит и не подозревал, сколько передумала его «малышка» за эти дни, поселившись в его квартире. Тут ещё односельчанка Лилия, к которой она обращалась с просьбой передать отцу лекарства, внесла некоторый разлад в её чувства: «Нашла бы ты себе, подруга, молодого симпатичного парня-ровесника, с которым можно прожить всю жизнь до старости. А что у тебя общего с пожилым мужиком, который тебе в отцы годится?» Потом только поняла Зульфия, что эти слова объяснялись завистью и желанием отравить счастье приятельницы, добавив ложку дёгтя в бочку мёда.

Что бы ни болтали вокруг, Зульфия знала: нет на земле силы, способной разлучить её с Сайтом. Что с того, что он ей не ровесник! Разве ровесники смогли бы в полной мере оценить Зульфию, её любовь к прекрасному и возвышенному, её познания в поэзии и литературе?

А почему, спрашивается, так много молодых семей распадается? Не от материальной ли и, более того, духовной нищеты, ведущей к ежедневным стычкам, взаимным оскорблениям и унижениям друг друга. Деля тесную квартиру с родителями и родственниками или живя в общежитии, молодые быстро устают друг от друга, не имея возможности – из-за житейских неудобств, неопытности или неправильного воспитания – дать друг другу полного наслаждения, по этой причине начинают искать плотские удовольствия на стороне.

Зульфия всем молодым девушкам хотела бы пожелать такого счастья, как у неё. Муж любит её без памяти, говорит, что по сравнению с ней все победительницы конкурсов красоты – просто кикиморы болотные. Конечно, её Саитжан малость преувеличивает, но всё равно приятно слышать. Вдвойне приятно, что исходят они из уст мужчины с богатым жизненным опытом, у которого было немало женщин, но Зульфия всё же самая любимая, самая желанная из них!..

Зульфия подумала, что после её краткого рассказа Саит должен был бы спросить: «Уж не тот ли усатый парень в общежитии хотел стать твоим мужем?» И она бы тогда ответила, что именно в тот момент, ощутив поддержку Сайта, решила выйти за него замуж. Точно читая мысли девушки, Саит неожиданно спросил:

– Зульфия, помнишь, когда мы заезжали к тебе в общежитие, ты не то назвала меня мужем, не то сказала, что собираешься за меня замуж? Ты не переменила своего решения?

– Ты, Саитжан, родился под счастливой звездой.

– Это почему? Обоснуйте, пожалуйста.

– В тот день, когда ты встретил меня на вокзале и нашёл для папы лекарства, я, хотя и была тебе очень благодарна, но совсем не собиралась ехать к тебе домой. Я была к этому не готова.

– В самом деле?

– Тут, как говорится, не было счастья, да несчастье помогло.

Человек, который чуть не стал моим мужем, своим хамским поведением сам толкнул меня в твои объятия.

Саит притворно обиделся:

– Значит, если бы не он, между нами ничего бы не произошло?

– Конечно, произошло бы, но не так скоро. А тогда, сравнивая тебя с этим ничтожеством, я сделала выбор в твою пользу. Окончательно и бесповоротно. Хочешь, раскрою страшную тайну: я тебя люблю, Саитжан! Только смотри, никому не разболтай.

12

Будучи человеком дела, Саит не понимал и не принимал беспричинного и беспробудного пьянства. Спиртное он принимал чаще всего в процессе деловых переговоров, для решения каких-то проблем.

Но ангелом он тоже не был. Когда служил в Монголии, то от безделья часто прикладывался к бутылке. И сейчас бывали дни – редко, но бывали, когда, как говорится, «душа просит».

С подчинёнными Саит пить не мог – все они были намного моложе, да и субординацию нарушать не хотелось. Поэтому в таких случаях, прихватив пару бутылок водки и какую-нибудь закуску, направлялся «поговорить за жизнь» к Ахмадише-бабаю, о судьбе которого можно было написать сразу десять романов.

Хотя старик и жаловался на печень, но визиты высокого гостя всегда льстили его самолюбию. Ахмадиша-бабай, отложив все дела, принимался накрывать на стол. Развернув принесённый Замиром свёрток с закуской, не спеша нарезал копчёную колбасу, сыр, доставал из погреба квашеную капусту, солёные огурчики и садился, устремив затуманенный взгляд на стакан. Присказка у него всегда была одна и та же:

– Смотри-ка, Саитжан, чистая ведь, как слеза ребёнка. Ну, как её не выпьешь, прости меня Господи! Давай, взяли по маленькой!

Стопка исчезает из виду в его огромных, как лопаты, руках, однако каким-то образом находит пересохшие в ожидании губы. Выпив, он немного сидит молча, потом довольно крякает и поднимает прищуренные глаза на Санта.

– Дошла, родимая, по месту назначения.

Когда первая бутылка на исходе, Ахмадиша-бабай пускается в философские рассуждения:

– Я, Саитжан, понял одну истину. Если власть оказывается в руках дураков, то могут случиться непоправимые вещи.

– Таких людей долго не держат, снимают и всё.

– Вот тут я не согласен. Чем больше в руках у таких власти, тем меньше нужны ум, образование и совесть.

– По-моему, абзый, ты преувеличиваешь.

Но Ахмадиша, увлёкшись мыслью, продолжал (когда выпадало счастье поговорить с таким благодарным слушателем, старика трудно было остановить):

– Исходя из своего жизненного опыта, я пришёл к выводу: власть с успехом заменяет ум и образование.

– Но люди меняются, – вставил фразу Сайт, хотя сам с трудом верил в свои слова.

– Ты это, сынок, выбрось из головы. Люди остаются те же. Меняются времена. Ты видел, чтобы кто-нибудь из бывших партийных шишек бедствовал или лишился своей роскошной квартиры? Разве только досрочно на пенсию проводят – и то, если уж работать надоест.

– Неужели совсем не веришь в перемены, бабай?

– Верить-то я верю, – пытается вскочить с места старик, но это у него не получается, и он начинает отчаянно жестикулировать, – вот как раз этих перемен я и жду со страхом. Мне-то самому ничего не будет, я своё отжил. Но вот если, к примеру, Жириновский к власти придёт, то боюсь я за своих детей, за внуков. Да и за тебя тоже.

– Я, бабай, в песках Монголии прокалился – закалился. Ничего на свете не боюсь, – храбрится Сайт.

– А я, дружочек мой, через ГУЛАГ прошёл. Слышал про такой? Это всё равно что через круги ада пройти. Говорят, что тюрьмы с тех времён сохраняют в целости и сохранности, даже ремонт делают. Это чтобы они в любой момент были готовы принять жертвы новых репрессий.

Саит подливает масла в огонь, вспомнив, что представители власти сейчас поголовно называются «демократами».

– Ну вот, убей, не верю я, что эти перемены принесут людям радость, что жить в России станет лучше. Газеты и телевидение пытаются нас убедить в том, что мы, дескать, идём вперёд, к светлому будущему. А если трезво взглянуть на то, что творится вокруг, что ты обнаружишь? Что ничего, собственно говоря, не изменилось. И не изменится. Вон какие коттеджи понастроило себе начальство. Такие хоромы не по зубам какому-нибудь «челноку», торгующему тряпьём на базаре. Чтобы их построить, нужно сидеть на государственных деньгах. Чем плохо жить за счёт государства – строить себе дворцы на дачных участках, иметь четырёх-пятикомнатные квартиры в центре города. А на простой народ им плевать – пускай хоть сгниёт в нищете…

– Ну, зачем так мрачно, Ахмадиша-абзый? Ты что, плохо живёшь? Или тебя Хаерниса-апа в свою кровать не пускает? – попытался свести всё к шутке Сайт. Но смех получился каким-то натянутым, невесёлым.

А Ахмадиша-бабай, не обращая внимания на слова Санта, продолжал:

– К чему я веду-то – хотя прежние райкомы и райисполкомы убрали, но сущность-то от перемены названия не изменилась. Зайди в эти кабинеты и увидишь те же сытые, круглые рожи с тремя подбородками – по ним видно, что едят они явно не макароны и картошку. Сменить веру ничего не стоит, это категория непотопляемых людей. А сейчас ещё появились «новые русские» и «новые татары». Страна, кажется, переходит в руки всяких «шалтайтрестов». Обидно ведь, Сайт, когда тобой управляют люди, разбогатевшие на купле-продаже и грабеже. Не верю я им…

Старик, то ли устав говорить, то ли испугавшись, что сболтнул лишнего, вдруг замолчал, глядя на лежавшую перед ним горбушку хлеба.

Саит потянул его за рукав:

– Давай, лей до конца, выпьем до последней. – И, чтобы закрыть тему, произнёс: – Всё ты верно сказал, абзый. Не голова у тебя, а Дом советов.

По русскому обычаю выпили, не чокаясь. Закусили, молчание нарушил Ахмадиша:

– Сайт, я знаешь, чего хотел спросить. Что-то бухгалтер наша, Наиля, не показывается.

– Ты что, соскучился? Или глаз на неё положил? А она ещё ничего…

Старик шутки не принял. Он не был подлизой, готовым в любой момент угодливо хихикнуть.

– Раньше она каждый день бывала. Ведь у неё большая часть денег хранится здесь, в нашем сейфе.

– Она, кажется, болеет. Уже несколько дней на работу не выходит.

– Странно, она на вид цветущая и за собой очень следит. Что с ней могло случиться?

– А почему это тебя так беспокоит?

– Я бы сказал, но боюсь, ругаться будешь.

– Мы же с тобой старые друзья, ещё с тех самых ресторанных времён…

Ахмадиша-бабай, склонившись к самому уху Санта, прошептал:

– Бухгалтерша твоя от тебя без ума! Я это давно заметил. А с тех пор, как стал ты жить с Зульфиёй, она места себе не находит. Как бы чего не выкинула… Смотри, женская месть может быть очень коварной.

Саит как-то не придал особого внимания предупреждению старика. Он думал только о Зульфие, которая ждала его дома.

– Да пускай себе влюбляется! Я же не могу ей дать приказ: мол, разлюбить – и точка.

Саит потом кусал себе локти, жалея о том, что проявил непростительное легкомыслие, не прислушавшись к словам мудрого аксакала.

13

Зульфия сменила фамилию, став Сакмановой. Надела на безымянный палец правой руки широкое обручальное кольцо. Пригласив всех друзей и всю студенческую группу Зульфии, сыграли свадьбу – как положено, с песнями и плясками, с криками «горько». Только родители девушки не приехали, хотя им и посылали приглашение.

Зульфия из-за этого очень переживала, хотя и старалась не показывать виду. Через неделю после того, как они с Сайтом официально расписались, она стала заводить разговор о том, чтобы съездить в деревню и провести там никах, устроив застолье в кругу односельчан.

– Хочу познакомить тебя с моими домашними. Кроме мамы с папой, у меня есть ещё младший братишка Самат – шалопай жуткий, но тебе должен понравиться. Он учится в восьмом классе.

Сайт, подумав, ответил:

– Пускай уж зима пройдёт, жёнушка. Не лучше ли отложить это дело до весны или до лета?

– Давай не будем затягивать, скоро у меня зимние каникулы, поедем скорей, Саитжан, ну, пожалуйста!

Подойдя к Сайту, который с газетой в руках сидел на диване перед телевизором, она опустилась перед ним на ковёр и положила голову ему на колени. В глазах была отчаянная мольба. Саит положил руку ей на плечо. Сквозь тонкий шёлк халата его пальцы ощутили тепло и упругость хорошо знакомого, но всегда желанного молодого тела. Он, нагнувшись, с нежностью дунул на лёгкие завитки её пушистых волос.

Зульфия уже успела усвоить: если муж откликнулся на ласку, можно смело ставить ребром любой вопрос – её желание всегда будет выполнено. Хотя, по правде говоря, у Сайта душа не лежала к этой поездке в Кукморский район. Хорошо зная деревенские нравы и обычаи, он легко мог себе представить, какого мнения о нём родители Зульфии. Было бы странно, если бы они спокойно отнеслись к тому, что он до Зульфии был неоднократно женат и что он на двадцать с лишним лет старше их дочери.

Может быть, смирившись с судьбой, они-то сами и сели бы с ним за свадебный стол, но в татарской деревне очень большое значение придаётся тому, «что скажут люди?» и «как будем людям в глаза смотреть?».

Нет, Саит был вовсе не против съездить на родину к жене, познакомиться с её роднёй. Он был готов к тому, что за любое удовольствие надо платить. Как говорится, любишь кататься, люби и саночки возить. Но он рассчитывал, что они приедут в деревню к Зульфие немного погодя – не одни, а с малышом, который бы помог растопить сердца тестя и тёщи. Однако Зульфия не торопилась стать матерью: «Вот получу диплом, тогда пожалуйста – целиком посвящу себя моему дорогому Саитжану и ребёнку. Но ходить на госэкзамены, выпятив пузо, я не хочу, ты уж меня извини», – объяснила она…

Зульфия, поняв, что сопротивление мужа сломлено, спешила закрепиться на завоёванных позициях:

– Давай я пошлю телеграмму, что приедем в следующую субботу. Можно и письмо написать – ещё сто раз успеет дойти.

– Зачем поднимать шум? Мы уж лучше прибудем тихомирно, пешочком и через заднюю калитку – чтобы соседи не видели, – улыбнулся Сайт.

Зульфия просияла – она всё-таки добилась своего.

– Хорошо, сделаем по-другому. Послезавтра моя землячка Лилия – она в пединституте учится – едет домой. У них каникулы раньше начинаются. Я через неё передам, что мы собираемся приехать. Нельзя же нагрянуть без предупреждения, с бухты-барахты. Им надо подготовиться: чтобы на столе были и чак-чак, и белиш, и тутырган тавык, чтобы успели известить родственников из соседней деревни и муллу…

– Что-то ты размечталась, моя ласточка!

– Почему ты меня назвал ласточкой?

– У ласточки грудка белая. И у тебя тоже.

– А разве другие места у меня не белые?

– Другие места никто не видит, они только мои. Вот возьму тебя сейчас на руки и утащу в спальню. Уж там я про всё на свете забуду, в том числе и про эту поездку.

Зульфия, испугавшись, что он тут же приведёт свою шутливую угрозу в исполнение, быстро вскочила на ноги и отстранилась.

– Нет-нет, Сайт, не сейчас, давай сначала договорим…

– О чём говорить-то, – развёл руками Сайт. – Деньги в комоде, бери сколько хочешь родственникам на подарки. А я возьму на себя спиртное.

Всю следующую неделю Зульфия, махнув рукой на сессию (на пятом курсе студенты пребывают в полной уверенности, что уже ничто не помешает им дойти до финиша, то есть до диплома), бегала по магазинам, выбирая подарки отцу, матери, братишке Самату, его друзьям, всем родственникам, близким и дальним, соседям и просто хорошим знакомым. Пришло, наконец, время, когда можно было купить что душа пожелает – были бы деньги. А такие деньги, которые оказались у неё в руках, Зульфие и не снились. Она без сожаления транжирила их налево и направо, пусть знает весь Кукморский район, какой щедрый зять у Исхака-абзый!

Вот, наконец, настала долгожданная суббота. В путь тронулись на двух машинах – на чёрной «Волге» и «уазике», ввиду непредсказуемости зимних дорог. Рассчитывали добраться до места ещё засветло, часам к трём. Халиль, как главный сват, восседал на переднем сиденье. Зульфия и Сайт, одетые, как положено жениху и невесте, сидели сзади. В «уазике» ехали Миша-Мисхат, Фердинанд и ещё пара крепких парней – на всякий случай.

Под музыку, льющуюся из автомагнитолы, за разговорами и шутками время в пути пролетело незаметно. На полдороге остановились, перекусили, мужчины открыли бутылку коньяка. Настроение у всех было светлое и праздничное.

Только у самой деревни, словно от какого-то предчувствия, у Зульфии вдруг часто-часто забилось сердце, губы пересохли.

– Сайт, открой, пожалуйста, минералку.

Даже выпив боржоми, она не могла успокоиться. Перед глазами, будто наяву, стояла мать, раскрасневшаяся от возни у печки, утирая бисеринки пота на лбу и вокруг глаз – таких же зелёных, как у Зульфии. А отца, скорее всего, в избе нет – чтобы не заставили ничего делать по дому, он удрал на конюшню к лошадям. Эх, отец, он даже не подозревает, что встал на ноги только благодаря своему зятю, доставшему для него лекарства. Надо будет ему сказать об этом…

Когда свадебный эскорт подъезжал к деревне, на землю уже спускались сумерки. Деревня Зульфии была типично татарской – около двухсот бревенчатых домов, над которыми возвышался минарет мечети. Никакого оживления на улицах приезд гостей не вызвал – везде было безлюдно и тихо.

– Замир, езжай прямо, здесь поверни направо, – показывала дорогу Зульфия.

«Волга» и «уазик» остановились возле дома с высокими «русскими» воротами.

– Посигналим? – спросил Замир.

– Не надо. Пусть вначале Зульфия сама войдёт. – Почему-то в окнах, выходящих на улицу, не горел свет. Даже лампочка на воротах – а она обычно не выключалась даже днём – сейчас не горела. Не зря, видно, сердце Зульфии чуяло неладное. Родной дом встречал её темнотой и холодом. Лишь цепной пёс, словно сердясь, что его беспокоят ветреным зимним вечером, ворчливо пролаял пару раз для порядка и затих.

Зульфия, пройдя через двор, подошла к крыльцу. На дверях висел здоровенный амбарный замок. Скотина заперта в сарае. Поняв, в чём дело, девушка бегом бросилась обратно к машине и, упав на заднее сиденье, безутешно разрыдалась. Мужчины молча сидели на своих местах. Улица по-прежнему была безлюдной, словно на деревню совершила набег шайка разбойников из сказки про Али-Бабу.

Наконец из соседнего дома кто-то вышел. Еле волоча ноги, к машинам ковыляла старуха. Это была Зайнапбану-эби, слывшая в деревне знахаркой и колдуньей. Старуха поздоровалась, выдержала небольшую паузу и заговорила так, словно сама была виновата в случившемся:

– Вы уж не серчайте, дорогие гости! Мать твоя, Зульфия, всю неделю готовилась к свадьбе. А Исхак сегодня утром сходил в пожарку – так оттуда домой прибежал совсем одуревший, словно ему керосину в задницу залили. Запряг лошадь, силком усадил в сани жену и сына и куда-то их увёз. Давно я его пьяным не видела, а сегодня, видать, кто-то нарочно напоил. «С мафией, – говорит, – родниться не собираюсь!.. Пускай они там в Казани друг друга перережут, а я их видеть не желаю, тем более у себя дома принимать!»

– Куда они поехали?

– Не знаю, дети мои, не говорил он.

– Зульфия, дай бабушке подарок, – вступил в разговор Сайт.

Старуха обиделась:

– Подарки ваши мне без надобности. А вышла, чтобы вы тут не стояли, не мёрзли. Если замёрзли, можете зайти погреться. У меня самовар горячий. – Повернулась и заковыляла к дому.

Зульфия догнала добрую старушку и сунула ей в руки отрез на платье и нарядный белый платок – в мечеть ходить. Зайнапбану-эби, бормоча слова благодарности, скрылась за своими покосившимися воротами.

Саит понял, что пора брать бразды правления в свои руки. Что толку корить жену – она и так чувствует себя виноватой перед ним и его друзьями.

– Халиль, Фердинанд, – распорядился Сайт, – найдите муллу и нижайше просите его, чтобы он согласился прочитать никах для одной проезжей пары. Раз уж мы сюда приехали, не могу же я вернуться домой, не женившись на Зульфие по шариату.

Найти дом муллы, примыкающий к мечети, оказалось несложно. Мулла пригласил мужчин в дом, внимательно выслушал.

– Мы тут проездом, – сказал Халиль. – Одной молодой паре нужно прочитать никах. Оба они согласны, свидетели тоже есть. Не откажите, мулла-эфенди.

Мулла вдруг прыснул со смеху, показав мелкие ровные зубы:

– Дорогие «путешественники»! Вы уж нас, деревенских, совсем за дураков держите! Сказали бы прямо: дочка Исхака замуж выходит, нужно прочитать никах. Я этому Исхаку сколько раз говорил: не горячись, семь раз отмерь, прежде чем отрезать. Ничего не попишешь, дочка теперь уже не твоя. Было бы во сто раз хуже, если бы тебе твою любимую дочь обратно вернули – да не одну, а с ребёнком… Вот что я ему толковал, и он было со мной согласился. Но по дороге домой кто-то его напоил и по-другому настроил. У Исхака нрав горячий, вожжа под хвост попадёт – не остановишь. Увёз всю семью неизвестно куда. Да что я говорю, вы и сами знаете… Эй, абыстай, ставь-ка чайник. Ведите скорей молодых!

Хазрат, соблюдая все требования, совершил обряд, соединив молодых, после чего поздравил, угостил чаем. По-дружески расставшись с муллой, который оказался человеком передовых взглядов, щедро одарив подарками его и абыстай и отсчитав большую сумму денег для мечети, «делегация» из Казани тронулась в путь.

– Зульфия, не расстраивайся, всё, что ни делается, – к лучшему. Редко кому выпадает такая честь, чтобы никах читался в доме муллы.

Зульфия после этих слов немного воспряла духом. Как ни дороги для женщины родители, важнее всё же своя семья…

Проезжая мимо своего дома, Зульфия попросила остановиться.

– Хочу всё же зайти. Ключ у меня есть.

Изящные маленькие сапожки из дорогой кожи заскрипели по нетронутому снегу. С неба заговорщически улыбается луна. Зульфия, зная, что луна не выдаст её суровому Исхаку-абзый, достаёт из печки и заворачивает в полотенце ещё тёплый, испечённый матерью белиш, выносит мужчинам:

– Вот вам настоящий деревенский белиш. Выедем из деревни, отведаете.

– Зульфия, давай-ка занесём в дом все подарки. Зря, что ли, везли в такую даль. Отец твой ещё поймёт, что мы ему нужны – стоит только ему снова заболеть.

Они занесли в дом несметное количество сумок, пакетов и свёртков, которые так старательно упаковывала Зульфия, собираясь домой…

Выйдя на улицу, Саит обнаружил, что у дома собралась толпа детворы и молодых парней. Они смотрели на приезжих примерно как австралийские аборигены на капитана Кука. Казалось, собравшиеся чего-то ожидали.

У Сайта всё было при себе – и выпивка, и закуска. Можно было угостить и напоить толпу в десять раз большую, чем эта. Такая мысль вначале промелькнула у него в голове, но ему показалось, что это будет выглядеть не очень красиво – покупать расположение односельчан Зульфии за водку и угощение. Он решил, что обойдётся без этого.

Пока Саит раздумывал, из толпы вышел какой-то парень и выкрикнул: «Молодец, Исхак-абзый, не пустил к себе в дом мафию!» Но продолжить в этом духе ему не дал один из плечистых парней, вылезших из «уазика». Парень открыл было рот, но почувствовал, как ему больно наступили на ногу. После нескольких слов, которые ему шепнули на ухо, он стал тише воды, ниже травы. Как выяснилось позже, парень этот был один из многих деревенских джигитов, заглядывавшихся на Зульфию.

Эскорт покинул деревню около восьми вечера. Белиш, который Зульфия вынесла из дома, не успел остыть – его с аппетитом съели по дороге, поздравляя молодых с никахом.

Эта поездка оставила в душе у Сайта горький осадок, хотя он изо всех сил старался этого не показывать. Тяжелее всех переживала случившееся Зульфия. Она помрачнела, даже осунулась, под невесёлыми глазами залегли тёмные круги.

14

Пока генеральный директор «Игелек» «справлял свадьбу» в деревне, жизнь в городе не стояла на месте.

В тот самый буранный зимний вечер, когда Зульфия стояла у дверей родного дома, в общежитии, где она раньше жила, происходило одно немаловажное событие. В её бывшей комнате парни и девчонки собрались на вечеринку, без которых немыслима студенческая жизнь – с шутками, розыгрышами, песнями и танцами.

По просьбе Пахана Мисхат-Миша привёл с собой Сунгата. По дороге зашли в магазин и, решив пустить пыль в глаза, накупили водки, шампанского, дорогих конфет в красивых коробках.

Дверь комнаты открыла высокая стройная девушка. Разделённые на прямой пробор волосы волнами спускаются на плечи, безупречно гладкая и нежная кожа цвета слоновой кости, изогнутые, словно удивлённые, брови, большие серые глаза, приветливый взгляд. На шее тоненькая золотая цепочка, и больше никаких украшений.