Нечаянные деньги

– Знаешь ли, милый, – продолжала клокотать от возмущения я. – Если к нам придут воры, они, оглядевшись вокруг, с большой вероятностью вынесут мусор и покормят собаку. Больше им тут делать нечего. И учиться разбираться в замках я не буду. Вот как хочешь, так и решай эту проблему, и сам, по возможности.

– Дурацкие у тебя шутки, – насупился муж. Он хорошо знал это моё настроение, когда на мне, как он говорил, «черти поехали», поэтому счел за лучшее уйти в комнату с поля боя.

Улегшись к полуночи в кровать, я долго не могла уснуть: мысли все бегали по кругу, не давая мне успокоиться и расслабиться. Как быть? Не может же так быть, чтобы совсем не было выхода? Меня всегда учили, что безвыходных положений не бывает. Но какой может быть выход из сложившейся ситуации? Из наших нескончаемых финансовых проблем, из моего затянувшегося выбора между двумя такими разными мужчинами.

Найти новую работу? Но кому я нужна, со своим огромным стажем государственной службы и весьма специфическими знаниями и умениями? Пойти в секретарши разве только, или в офис-менеджеры. Но это не увеличение, а уменьшение дохода, следовательно, не выход и не решение проблем ни разу. Выгнать на другую работу Роба? Фига ли он, здоровый мужик, с высшим образованием, зарабатывает в своей охране «сутки-через-трое» максимум пятнадцать тысяч, ну, с премиями иногда – шестнадцать? Но с Робом это бесполезно: если он решил, что не хочет этого – значит, не хочет, и хоть ты ему кол на голове теши. Ответ на все мои мольбы и просветительскую работу относительно бедственного положения отдельно взятых широких народных масс один и неизменный: это отвлекает его от поисков себя. За мой счет поиски-то, вот что я никак не могу ему объяснить. И неплохо бы все-таки иногда меня спрашивать, готова ли я продолжать эту никчемную благотворительность.

Тогда что мне остается? Монетизировать какое-нибудь мое хобби? Например, шитьё моё? Но это ушедший уже поезд. Сейчас столько дешевых тряпок, что никто не будет ездить ко мне за город на примерки. Тем более, по ночам – днем я на работе, потом – по магазинам. А больше я ничего не умею. На этом месте, так и не найдя никакого выхода, я всё-таки уснула.

Редкий случай, давно снов не вижу, но тут он мне вдруг приснился. И какой-то странный: обычно же, если с мрачными мыслями засыпаешь, то и снится тебе всякая ерунда, тягомотная и противная. А тут все ровно наоборот: снилось море, полосатые зонтики, легкий бриз, какой-то весёлый разноцветный коктейль с розовой трубочкой и яркими трилистниками мяты на шапке из сливочной пенки. Приснится же такое! На жратву то и дело денег у любовника беру, а снятся всякие зарубежные курорты. Я какая-то просто неиссякаемая оптимистка! Встала, конечно, совершенно невыспавшейся, несмотря на курортные сны: слишком долго с вечера думу думала, поздно уснула.

Утром за завтраком меня снова одолели тягостные размышления о нынешнем нашем положении дел. Настроение испортилось – это из плохого в хорошее оно переходит долго, а обратно – просто махом.  В ванной, умываясь, посмотрела на себя в зеркало – ужас, краше в гроб крадут. Это в юности можно не выспаться и выглядеть как майская роза. В моем почти сорокалетнем возрасте такие штучки сразу отражаются на внешности: мешки под глазами, серая кожа, припухшие веки. И, главное, все эти страдания совершенно бестолку: я ж так никакого выхода и не придумала в результате.

– Подай, пожалуйста, пиалу с медом, – вставать было неохота, а Роб сидел совсем рядом с полкой, на которой стоял мёд.

– На, держи.

Я последнее время вообще стала все с медом, а не с сахаром пить, и чай, и кофе. Так полезнее, мне кажется. А после того, как привыкла, еще и поняла, что так не только полезнее, но и вкуснее. Правда, мед удавалось купить впрок только в осень – тратили сразу кучу денег на пять банок, но мужики мои в эти банки тоже окунались, так что к марту месяцу мед обычно уже заканчивался. А весной на рынке он становился дороже уже процентов на пятьдесят, не подступишься.

Я аккуратно взяла половину чайной ложки меда и опустила ее в кофейную гущу, предвкушая наслаждение.

– Ась, я не пошутил вчера, про замок-то, – решил снова поговорить на животрепещущую тему Роберт. – Правда, наш замок не работает. Надо новый покупать.

– Может, этот починить? Может, это дешевле будет?

Блин, удавила бы. Опять про «надо». Зачем он мне всё это говорит? Нужен замок? Пойди заработай и купи, ты мужик или кто?! Прям с самого утра начал, а у меня целый рабочий день впереди. Как в кино: «давай червонец, новый керосинка покупать буду!». Вся жизнь у меня как кино, правда, почему-то какое-то грустное…

– Отстань, Роб. Нету у меня денег. Вот нет и нет, как хочешь, – ругаться не было сил.

– И что теперь делать? А когда у тебя зарплата? Когда ты мне денег дать сможешь? Кстати, мне еще деньги нужны на починку ботинок, эти воду пропускают так, что хоть на улицу не выходи.

– А ты что, любимый, даже на починку ботинок себе перестал зарабатывать? Или эта услуга для населения так подорожала?

– Зря ты насмехаешься. Я со своей зарплаты коммуналку оплатил и один из наших кредитов. Деньги и кончились. Сама ж просила предупреждать! – обиженно протянул муж.

– Роб, ты работать когда-нибудь нормально начнешь, а? – начала всё-таки заводиться я. – Ну, так, чтобы денег у меня не клянчить, а, наоборот, мне их предлагать? Ну, чтоб я хоть чуть-чуть пожила как в кино, получая деньги на булавки.

– А чем тебя моя работа не устраивает? – привычно начал отбивать мои подачи муж. – Я не бездельничаю, деньги зарабатываю. Я не виноват, что вам сколько ни дай – всё мало. Вон накупила вчера всякой дорогой дряни, а мне теперь в худых ботинках ходи.

Я его сейчас удавлю. Вот натурально удавлю. И сяду в тюрьму. Ася, держи себя в руках. Сердце колотится аж в висках, руки и подмышки сразу взмокли. Надо уводить разговор от жаркой темы, а то вправду добром не кончится.

– Всё, позавтракала я. Мне пора на работу. Лёньку поднимай и за комп сажай, вакансии пусть ищет, о собеседованиях договаривается. Почти год уже прошел с момента окончания техникума, а он так и не работает.

– Сама с ним решай, меня он не слушает, – пробурчал муж. – Разбаловала его с самого детства, а мне теперь расхлебывай.

Так, пора бежать. Иначе все-таки я его удавлю.

На улице радостный Беська, выпущенный на утреннюю прогулку, гонял наглых скворцов, то и дело норовивших оккупировать нашу дворовую вишню. Вот кому хорошо: насается, брешет, виляет хвостом и никаких тебе проблем и трудностей!

Мы долго не решались завести собаку – ответственность, время, расходы. Потом решились и в одночасье поехали и купили. И ни разу не пожалели об этом, даже в самый тяжелый период совместного со щенком проживания – с лужами, кучами, в которые влетаешь утром спросонья, с погрызенными тапками и ручками кресел. Беськина слепая, нерассуждающая любовь, жизнерадостный нрав и преданность все эти потравы вполне искупали. В дом, за город, мы переехали уже с воспитанной и повзрослевшей собакой, трудности остались в городе вместе с проданной квартирой.

Прогрела машину чуток и можно трогаться. Дорога ужасная сегодня, я это с самого начала обычно предугадываю, с моста через нашу речку: если там плотно, значит, и в городе пробка на пробке. Оно и понятно: днем плюс и все течет, ночью минус и вся вода замерзает. Так что с утра каток, куча аварий и лишний раз не разгонишься. Быстрее бы уже всё окончательно растаяло, что ли!

Меня недавно мама спросила: вы хоть раз пожалели, что продали квартиру и в город переехали? Да ни разу вот! Я и Лёньку, помню, спросила, не жалеет ли, не скучает ли по жизни в городе? Он на меня так удивленно взглянул: да ты что, мам! Да ни разу. Тут так хорошо! Я столько здесь себе друзей нашел.

Да, в городе ему было сложновато. Начался переходный возраст, конфликты в классе, проблемы с учебой и учителями. Первый год нашей жизни здесь, за городом, мы еще таскали его по утрам в ту, старую школу, мучительно совмещали графики, подключали ко всей этой суете мою маму. Пытались разобраться в причинах школьных конфликтов, упавшей успеваемости, Лёнькиных злых слёз, когда мы начинали сто пятьдесят первый разговор на тему поведения и успеваемости. Потом плюнули и отдали его в местную, здесь же, в поселке, маленькую школу. И наступил практически рай.

Маленькие классы, спокойная обстановка, практически индивидуальное отношение, как репетиторство, к каждому ученику: оно и понятно, всего пять человек в классе и на всю школу – чуть более пятидесяти детей! Если посещений той, городской, школы я избегала, знала за собой изрядную гневливость, боялась сорваться и навредить сыну, то сюда ходила часто и с удовольствием, чтобы обсудить те или иные школьные вопросы, помочь классному руководителю в уборке класса или просто узнать как у сына дела.

Зазвонил телефон.

– Дочь, привет! Ты как там? На работу едешь? Будь осторожна, с утра передавали, что гололед в городе очень сильный.

– Спасибо, мам, постараюсь. Ты там как? Как себя чувствуешь? Как твое давление?

– Да не очень. Ты же знаешь, как вот такие скачки погодные начинаются, так оно у меня подскакивает. А тут еще день совершенно по-дурацки начался: стала свои сапоги весенние чистить – вижу, изорвались совсем, новые покупать надо.

– Мам, может, починить?

– Да нечего там чинить. Они уже чинены-перечинены. Я хотела с этой пенсии налоги заплатить, а тут теперь выбирай – налоги или сапоги. Ох, жизнь наша трудная… Прости, дочь, кто-то в дверь звонит. Вера Николаевна, наверное, за тонометром пришла, у нас с ней давление одновременно обычно подскакивает. Я вечером тебя лучше наберу. Хорошего тебе дня!

У меня застучало в висках. По голосу слышу – плачет. И вправду, что же за жизнь такая, что я матери-пенсионерке помочь не могу? И всё опять упирается в эти треклятые деньги. Вернее, в их отсутствие. А ведь я у нее, считай, в неоплатном долгу: она в свое время, после того как отец нас бросил, больше замуж выходить не стала, хоть и были у нее ухажеры. Всю жизнь мне посвятила. Неприятно, конечно, что она теперь нет-нет, да и напомнит мне про это, хотя я ее ни о чем таком не просила, это было ее собственное решение. Ну, с другой стороны, это ж правда, так что количество напоминаний тут не при чем, с рациональной точки зрения свершившегося факта это не отменяет.

Пробка на перекрестке Ленина и Бунина совершенно не желала рассасываться. Уже третий светофор пропускаю, а сдвинулась лишь на пару машин. Наверное, авария там. Как погода плохая – там обязательно какие-нибудь идиоты правила нарушают и врезаются друг в друга. Я позвонила начальнице, предупредила, что, наверное, немного опоздаю, и решила прекратить дергаться: это все совершенно не в моей власти.

Так, надо менять направление мыслей, иначе весь день насмарку.

Вот что бы я стала делать, если бы у меня вдруг появились деньги? Много денег, пара миллионов долларов, например. А? Мистер Фикс, есть ли у вас план?

Оо, я точно бы знала как и на что их потратить, чего-чего, а планов у меня богато. И никаких дурацких трат, типа пластических операций, покупки бриллиантов или игр в казино. Помогла бы маме, достроила бы наш дом, так, чтобы у нас с Робом была не одна комната – она же гостиная, она же столовая, она же спальня – а хотя бы две. Конечно, уволилась бы с работы, которая выпивает все мои соки и которую я ненавижу. И тихонько бы жила, аккуратно тратя доставшиеся мне капиталы. Ждала бы внуков, занималась тем, что мне интересно и что я люблю – сад, огород, прогулки с Беськой, путешествия.

До проезда перекрестка еще пара светофоров, я думаю. Но наверняка еще у цирка постою и у поворота на площадь. Так, вот, например, если и я вправду вдруг получаю два миллиона долларов. А как это я их вдруг получаю? Ну, в наследство, там, мало ли, или в лотерею выиграла. Неважно. И растянуть их мне надо лет на пятьдесят. Сейчас мне почти сорок, плюс еще пятьдесят – это уже девяноста. Нормальный возраст. Там же еще и пенсия будет, я ее брать не буду, она будет копиться на каком-нибудь нормальном доходном счете. То есть, безбедная жизнь лет до ста мне будет обеспечена. Я достала мобильный из сумки, чтобы воспользоваться калькулятором.

Угу, это значит, что два миллиона долларов надо разделить на пятьдесят лет, итого в год это по сорок тысяч долларов. В месяц у меня будет получаться три тысячи триста тридцать три доллара. Нормально, что. Вполне можно более чем безбедно существовать и жить припеваючи. Куда ж ты лезешь под колеса, бабка? Переход – вот же он, рядом, метров пятьдесят всего! Кто же их на улицу выпускает в такую погоду! Хотя, может, одинокая, и в магазин сходить некому…

Квартиру купим Лёньке, отселим его. Скромную однушку, где-нибудь на окраине, без лишнего шика.  На что-то большее и лучшее пусть сам зарабатывает, должна быть у парня мотивация к чему-то стремиться. И курсы автовождения ему. Ну, и машину, конечно. Не ах, разумеется, что-то скромное, но надежное. А то деньги растренькаем – оглянуться не успеем. А так – будет у парня самостоятельность.

– Девушка, с вами все в порядке?

Стук в окно водительской двери я не сразу услышала. Я опустила стекло:

– Да. А что такое?

– Да вы уже второй светофор пропускаете. Я водитель машины сзади. Вот подошел узнать, все ли с вами в порядке.

Ой, блин. Вот это я замечталась! Всё, два миллиона долларов прячем в голове подальше, потом дотрачу.

– Извините, задумалась. Я сейчас уеду!

– Да ничего страшного. Счастливого пути!

День как начался «вокруг денег», так и продолжился. Внезапно, на неделю раньше срока, нам выплатили квартальную премию. Невеликие деньги, но приятно. Я тут же взяла ручку с бумажкой, распланировать полученную нечаянную радость. На все необходимое не хватало, хоть так, хоть сяк планируй. Ну, грех жаловаться. Что-то дали – это лучше, чем ничего.

Не успела я разложить все желательные траты по полочкам, как в кабинет зашла наша Ирочка:

– Девчонки, быстро скидываемся по тысяче! У Людмилы Андреевны завтра днюха, я после работы поеду ей подарок покупать.

– Ир, ну, неплохо бы заранее о таких вещах предупреждать, – растерялась я. – А не так, что прям срочно давайте.

Ира посмотрела на меня с легким презрением:

– Мы все только что премию получили, и ты тоже. Я сама из отдела кадров только сегодня с утра узнала, что у начальницы нашей день рождения. И вообще, я и так буду свое время, силы и бензин тратить на выбор подарка, а меня еще и упрекают. Не нравится – бери деньги и сама езжай, ищи.

Мне стало неловко:

– Ир, ну что ты заводишься-то сразу. Я ж не возражаю, надо покупать подарок. Просто заранее же нужно, у меня семья, траты.

Но Ира уже фыркнула и выскочила за дверь, поставив громким звуком возмущенную точку в нашей беседе. Я посмотрела на Марину Рональдовну. Той явно была неприятна вся эта конфликтная ситуация, она отвела глаза и сделала вид, что погружена в бумаги у себя на столе.

Мой список только что запланированного к приобретению летел к чертям. Но ничего не попишешь.  Я сходила в холл к банкомату, сняла с карточки тысячу рублей и положила купюру на Ирочкин стол. А в обед схожу в любимый секонд и куплю себе новую блузку. И пошло оно всё!

В секонде мне повезло: и народу в примерочные кабинки было немного, и блузка, прямо такая, какая я хотела, нашлась практически сразу, и почти совсем новая. Настроение улучшилось. Да разберемся мы когда-нибудь с этими деньгами. Не может же вечно так быть. Как-нибудь да прорвет эту непруху. А пока буду радоваться кофточке! Роб-то, конечно, не заметит. А вот Иван такие вещи замечает, он внимательный. Хотя кто его знает, будет ли он таким внимательным через год-другой. Роберт-то раньше тоже таким пустоглазым не был.

Пока я шла с перерыва в офис, размышляла на тему уговоров Ивана уйти из семьи к нему. Люблю ли я его? Да нет, не особо. Просто устала я очень с Робом. От безденежья, аморфности его, лени. От всех этих проблем, которые мне ежедневно приходится решать в одиночку. С Иваном жизнь будет другой. Тоже, наверное, не мед с изюмом, но другой. И пересчитывать мелочь в кошельке накануне зарплаты я точно не буду.

Может, вообще, ну их нафиг обоих? И Роберта, и Ивана? Переехать к матери, благо там «трешка» и мать живет одна. Лёньку оставить Робу, пусть два ленивца вместе поживут. Глядишь, что-то да изменится. Да нет, я такого, конечно, не сделаю. И мать запилит нытьем «ты с ума сошла, что ты делаешь, мое сердце такого не выдержит!». Да и не смогу я уже с ней жить. Не девочка, чай. Свой уклад у нее, у меня – свой. Я ее, конечно, люблю, но из этого не следует, что я прям так уж мечтаю вернуться под её крыло. Эх, где те два миллиона долларов заблудились-то….

Дверь в наш кабинет была приоткрыта. Я приостановилась на пороге. Колготок зацепился за бегунок на молнии сапога, в ноге кольнуло. Пока я освобождала колготки из плена, аккуратно, стараясь не порвать, услышала разговор Марины Рональдовны и Иры. И разговор этот был обо мне.

– Я её терпеть не могу, она такая противная.

– Ирочка, ну, ладно тебе. Не перебарщивай. Просто ты обиделась на неё из-за разговора утреннего, про день рождения Людмилы Александровны и покупку подарка.

– Да нет, не в этом дело! Хотя, конечно, и это противно. Унижаться перед ней из-за денег, которые даже не мне нужны!

– Ну, уж прям, «унижаться», скажешь тоже. Обычное взаимное недопонимание, бывает.

– Да, унижаться! Это же не вам пришлось делать, а мне! Нищебродка противная. Вечно от нее секонд-хендом воняет.

– Ир, ну не надо так. Не от хорошей жизни человек там отоваривается.

– Эту жизнь, Марина Рональдовна, каждый из нас себе сам сочиняет. И нечего на других свои проблемы переваливать. Взрослая тетка, из-за копеечной суммы на меня наехала.

– Ира, ну не у всех тысяча рублей – это копейки. Хотя и я замечала этот странный запах от Анастасии. Ты говоришь, это секонд-хендом пахнет?

– Да, секондом. Я на работу мимо магазина этого хожу, «Планета секонд-хенд» называется. Я сколько раз в перерыв видела, как она туда заходит и выходит. Оттуда прямо этим запахом так и разит. Фу, гадость такая. Мало ли кто это все носил и что в этих тряпках делал. Говорят, эти тряпки вообще с покойников там снимают и к нам отправляют.

Кровь бросилась мне в лицо. Дрянь малолетняя! Ну, я ей покажу! Да на неё смотреть же противно! Глаза маленькие, как две рыбкины задницы, толстые щечки, как у обожравшегося хомячка. И никакой фирменной одеждой и косметикой этого не исправишь!

Только не надо сейчас им показывать, что я разговор слышала. Месть – это блюдо, которое надо употреблять холодным. Как гласит восточная мудрость, сиди спокойно на берегу и жди, когда по реке проплывет труп твоего врага!

Вечером позвонил Иван. Сказал, что у него билеты в театр на завтра и не хочу ли я составить ему компанию. Не хочу и не пойду. Не то у меня настроение сейчас. Опять придумывай как нарядиться, чтобы не выглядеть на фоне франтоватого Ивана провинциальной замарашкой. Поди, и ему от меня секондом воняет, просто молчит – а то вдруг обижусь и спать с ним перестану. Надоели мне все и всё. Надо паузу взять, успокоиться. Иван, кажется, обиделся. Я и вправду как-то резко на его приглашение отреагировала. Да ладно, потом помиримся. Сейчас не хочу про это думать.

       Вернувшись вечером домой, я долго из машины звонила то Робу, то Лёньке – тяжело было тащить сумки с парковки домой. Ленькин номер был «абонент-не абонент», а Роба – просто не отвечал. Дома царил вопиющий бардак: полная раковина грязной посуды, Роб спит на диване, завернувшись в плед, Беська – рядом с ним. Кобель, видимо, прежде чем улечься хозяину под бок, своровал на кухне губку для мытья посуды. И весь пол в доме был усыпан ее кусочками – растерзал Беська ее знатно.

Я в бессильной злобе скинула сумки прямо на пол. Банка консервов жалобно звякнула о стеклянную банку кабачковой икры и покатилась по полу. Следом за ней на пол поползло рыжее пюре – блин, таки разбила! От этого глупого и мелкого происшествия у меня навернулись слезы на глаза. Я становлюсь истеричкой, меня можно поздравить.

Роб испуганно высунулся из-под пледа.

– Что случилось? Что за грохот?

– Ничего. Где Лёнька? Почему ты трубку не берешь?

– Не знаю где Лёнька. Гулять ушел, наверное. А свой телефон я на беззвучный режим поставил. Эти газовщики вообще охамели: мне весь день их автомат звонит, напоминает про задолженность за два месяца. Подумаешь, два месяца. У меня зарплата скоро, заплатим.

Я злобно пнула ногой сумку, лежащую на полу, и пошла переодеваться в домашнее. Успела сменить офисную блузку на застиранную домашнюю футболку и надеть одну брючину старых спортивок, и тут из коридора донесся подозрительный шорох. Я допрыгала до двери на одной ноге.

Роберт уже сидел на кухне, с чаем, перед телевизором. Там шел один из бесконечных детективных сериалов, до которых он был большой любитель. А в коридоре Беська уже достал из сумки, так и валяющейся на полу, длинную связку сосисок и уплетал их вместе с целлофановой оберткой. Весь этот пир проходил прямо на моей кофточке, купленной днем в злосчастном секонд-хенде. Своими рукавами она мужественно остановила растекание кабачковой икры по полу, а оставшаяся ее часть служила отличной подстилкой для нашего кобеля.

Я взвилась – банка с икрой, теперь сосиски, кофта! Неужели было трудно поднять сумку?! Ведь чтобы попасть на кухню, Робу надо было эту кучу либо перешагнуть, либо обогнуть, он не мог ее не заметить!

– Ты вообще, что ли?! Не видишь, что вокруг происходи?! – проорала я, врываясь на кухню и пытаясь перекричать телевизор – Роб любил смотреть фильмы так громко, что можно было невзначай и оглохнуть, долго находясь рядом. – И сделай уже этот ящик потише!

Он повернул ко мне опухшее со сна лицо:

– Чего ты кидаешься-то, не успев домой прийти? Откуда я знаю, может, ты специально зачем-нибудь свои сумки там разложила?

– Ага, специально! Беську сосисками в целлофане покормить. Он сейчас его нажрется и вези его опять к ветврачу, доставай всю эту гадость из него. А денег у нас как обычно нет!

– Господи, Ася, – усталым голосом проговорил Роб, выключая звук у телевизора. – Что ж такое то, что ж за жизнь у нас пошла. Ты утром встаешь и начинается – деньги, деньги. Утренний скандал – и ты поехала на работу. Вечером, не успела приехать – опять «деньги, деньги» и опять скандал, теперь вечерний. Чего тебе от меня надо-то? Я все, что зарабатываю, домой приношу, себе оставляю только на бензин и сигареты. А ты вон кофточки себе покупаешь. Экономнее деньги тратить нужно, планировать, вот и не будет таких проблем.

– Да ты и зарабатываешь только на этот самый проезд и сигареты! – у меня аж потемнело в глазах. – Домой ты деньги приносишь? Взрослый, здоровый мужик, а зарабатываешь как подрабатывающий на жвачку подросток! Кофточку я себе купила, гляди ты! Мне, может, голой на работу ходить? Или твои рубашки брать поносить? Все равно они тебе не нужны, на работе ты в спецодежде, а больше мы никуда и не ходим – денег нет!

– Ась, как ты задолбала, сил нет! Я мало зарабатываю? Пойди и заработай больше, если тебе не хватает. А меня оставь уже в покое, скандалистка.

Роб выключил телевизор, взял сигареты и вышел на улицу.

Дрянь, скотина, я потратила на него свои лучшие годы! В злобном бессилии я металась по дому. Беська, почуяв, что дело пахнет керосином, бросил сосиски и забился на свой лежачок под батареей, молча следил оттуда за моим метаниями печальными и напуганными карими глазами.

Ну, я ему покажу!! Я кинулась к шкафу, достала оттуда джинсы и свитер, быстро влезла в них, обулась, накинула куртку и выскочила из дому.

Влетев в машину с такой скоростью, что чуть не протаранила головой крышу, я решила сначала успокоиться – в таком состоянии делать ничего нельзя, рулить тем более: не себя угробишь, так других. Руки тряслись, меня душили обида и злоба. Вопрос «что делать?» разрывал мозг. Я ненавидела себя, мужа, свою жизнь, весь белый свет. За что жизнь со мною так? Я хороший человек, я это точно знаю! Я не заслужила такого! Я не заслужила жить нищей, я не заслужила пугаться разбитой банки кабачковой икры и испачканной ею кофточки из секонд-хенда.

Блин, Ася, хватит ныть! Делай что-нибудь. Что делать? Зарабатывать! Как? Да хоть как! Вот у тебя есть машина, полный бак – езжай и таксуй, например. Докажи этому мужику, что ты и без него обойдешься. Докажи хотя бы себе, что ты можешь хоть что-нибудь, а не только ныть, стонать и истерики закатывать.

Я достала из сумки влажные салфетки, пудреницу с зеркалом, привела себя в порядок и завела двигатель.

* * *

Сомневаться в своем порыве я начала уже на въезде в город, то есть, километров через 5. Сказать легко, а вот сделать? Ну, ладно, город я знаю, вожу давно и уверенно. Но остальное? Нападут на меня хулиганы, например? Нож к горлу и «давай сюда машину и деньги!». Что я смогу этому противопоставить? Глупая, неспортивная тетка под сороковник. Умею визжать и бежать, на этом, пожалуй, всё. И вот все мои попытки заработать – они такие порывистые и странные. И хоть бы раз увенчались успехом! Вечная унылая история.