Бедные, бедные взрослые дети

Наташе было стыдно смотреть на мать и она фокусировала взгляд на обложке сигаретной пачки, где два чувака в высоких молдавских шапках cusma, сидя спиной друг к другу, играли на дудках. Совсем недавно такое было возможно, молодые мужчины не убивали друг друга, а могли сесть рядом, не говорить о политике, а просто болтать и играть хоть на дудке, хоть в домино.

– То есть, получается….

Она тянула, не заканчивала фразу. Потому, что знала, какой мать даст ответ. И тогда придется признать, что мать ее – проститутка. Как соседская Верка, которая спит с мужчинами за деньги. Наташе старшие девчонки давно еще объяснили, что если женщина за деньги в постель с мужчиной ложится, то это проститутка. Ее мать – проститутка? Как гулящая Верка? Так, что ли?

– То есть, получается… Ты с ним за деньги любишься? – все-таки выговорила свой вопрос она.

– За деньги?! Да не за деньги, дура ты малолетняя. Деньги сейчас – тьфу, бумажка. А за жизнь вашу, за возможность всей семье ноги с голоду не протянуть. Тьфу, вырастила дуру на свою голову!

И мать, не докурив сигарету, потыкала ею в рядом стоящий большой тополь, выкинула окурок, взяла сумки и ушла, оставив Наташу терзаться вопросами на лавочке в одиночестве.

Как это «за жизнь вашу»? А за свою собственную? То есть, получается, вроде как они виноваты во всем, Наташа, Михай, отец, что мать с Азизом в ларьке вон что делает? Но тогда нечестно получается: мама же их не спрашивала, не предупреждала. Дескать, вы есть хотите? Но имейте в виду, что мне за это с Азизом в ларьке трахаться придется, согласны? И теперь что делать? Эта еда вся съедена и даже выкакана давно, и тут такая новость. И получается, что они все виноваты, так как молча ели и соглашались на все условия, хотя их никто и не спрашивал.

Наташе было ужасно обидно от этого разговора. Во-первых, потому, что мама как гулящая Верка получается. Во-вторых, мать как-то так всё вывернула, что вроде как всё хорошо и всё правильно делается, и они даже благодарны ей должны быть. А она, Наташа, не хочет матери за это быть благодарной! И перед ее глазами снова и снова всплывала волосатая мужская задница, мерно качающаяся вперед-назад.

И вот как теперь быть? Папе, конечно, ничего рассказывать нельзя. Ну, это несложно – он последнее время дома почти не бывает, показывается редко и разговаривать с ней, с Наташей, не рвется. Так, бывает, иногда с Михаем о чем-то накоротке пошепчутся и все.

А брату рассказывать или нет? Наташу передернуло от одной мысли о том, что ей как-то придется формулировать эту историю вслух и даже, возможно, отвечать на вопросы про все это. Да что она, в конце то концов, обязана, что ли?! Не её это дело, и не будет она в это лезть, пусть сами разбираются. Мама захочет – расскажет. А ей самой лучше побыстрее забыть увиденное. У взрослых вечно так: вначале вроде одно, а потом рраз – и уже совсем другое. Как у фокусника в передвижном цирке, куда родители водили ее и Михая пару лет назад: тот разрезал ленту на много маленьких кусков, потом мял их у себя между ладонями, дергал за кончик и под гул восхищенной публики целая лента спадала на пол блестящими кольцами.

Одно Наташа решила точно, прямо там, в кустах во дворе, глядя, как на земле тихо тлеет бычок от недокуренной матерью «Дойны»: никогда! Никогда в жизни ничего подобного у нее в жизни не будет! Она сама будет хозяйка своей жизни. И никак ее жизнь зависеть ни от кого не будет, от мужчин в особенности не будет. Уж она придумает, вырастет и придумает! Будет жить как сама решит и как захочет. И детей заведет только тогда, когда точно будет знать, что прокормит их сама! Как мама Сашко Плоешту, которая и до всех внезапных событий в Молдове была ого-го какой важный человек, в местном дубоссарском райпотребсоюзе бухгалтерией заведовала, и сейчас не пропадает: поговаривают, что вся дубоссарская контрабанда из Румынии под ней. Вот такая же будет Наташа: сильная, строгая, чтоб все боялись, и богатая. Только толстой такой, как тетя Домника Плоешту, пожалуй, она не будет. И золотых зубов полный рот, как у нее, Наташе тоже не надо.

Ну, не было в тот момент рядом с ней человека, который объяснил бы Наташе, что и за вот эти вот загаданные возможности тоже придется платить. Чем, когда и как – это жизнь позже предъявит. Вообще за всё в жизни нужно платить. И куда больше Наташу будет занимать не заползание на позицию «царь горы», откуда так удобно править и хозяйничать, а соразмерность покупки и платы за нее…

* * *

Ффух. Наконец, отчет позади. И правильно сделала, что потратила вечер на спорт и последующие удовольствия – ванну с лаймовой солью, свежий кинчик по ютьюбу. Утром встала с ясной головой и на собрании у нее цифры от зубов отскакивали, всего лишь пару раз заглянула в бумаги.

Наташа давно облизывалась на позицию бренд-директора компании и упорно карабкалась к ней. Раньше эту должность в российском офисе занимали только экспаты. Да и сейчас региональным бренд-директором был француз, выходец из парижского хед-офиса, с артистической фамилией Делакруа. Но Наташе было доподлинно известно, что контракт его подходил к концу, и хед-офис продлять его не собирался. И замена ему будет подыскиваться из «местных кадров». Реальных претендентов – 2,5. Она, Михайлов из ростовского офиса и Купляускас из Питера. Вот эта половинка – как раз Купляускас, его позиции в данном случае особенно слабы. Михайлов – да, Михайлов реальный претендент. Сильный, резкий молодой мужик, с МВА и неплохими отношениями с Делакруа. Мальчик-мажор с пограничными шуточками, которые коробят Наташу.

Как-то на корпоративе она оказалась неподалеку от Михайлова, как всегда, окруженного стайкой восторженных девушек-поклонниц из числа сотрудниц. Музыка играла громко, и первое время Наташа смотрела только пантомиму в исполнении ее соперника, звука слышно не было. Девушки влюблено смотрели Михайлову в рот, с готовностью то смеясь, то ужасаясь тому, что он говорил. Наташе было ужасно любопытно о чем же там речь? Отчего девушки, вместо того, чтобы танцевать и наслаждаться коктейлями, стоят вокруг этого молодого мужчины как дикари около проповедника с бусами. Наконец, музыка стихла, и до Наташи донеслось:

– Если Криштиану Роналду сломает ногу об жопу Дженнифер Лопез, то совокупные страховые выплаты превысят государственный бюджет Туркменистана.

Понятно. Читаем интернет, найденные остроты запоминаем для таких вот случаев. Наташу слегка замутило, девушки же отозвались на шутку веселым хохотом, количество влюбленных ватт в их взглядах увеличилось примерно вдвое.

Ее-то, Наташу, Делакруа поддерживать не будет, они друг друга лишь терпят. Думается, уходя, француз замолвит словечко именно за ростовчанина. Но тут, слава богу, не таким образом выбор идет, оно и с самим Делакруа контракт прерывается не от хорошей жизни: динамика прироста продаж последнее время совет директоров не радует. И все попытки француза повлиять на ситуацию, подхлестнуть маркетологов и мотивировать сейлзов большого результата так и не дали. Не достигнуты пока даже предкризисные цифры, 2007 года. Лощеный красавчик многим поперек горла, с его гасконским бахвальством и прожектерством, нежеланием признавать очевидные вещи.

Так что обломится Михайлову, пусть пока отдохнет. За Наташу – австрийский офис, с сильными позициями, где она стажировалась. А у герра Шлегеля давнее влияние на совет директоров. И нынешний глава совета, румын Штефанеску, – тоже ее, Наташи, бывший наставник, и относится к ней с особой теплотой, как к почти землячке, из-за ее молдавского происхождения.

Надо же. Сказал бы ей кто-то в те далекие девяностые, когда Наташе и ее семье, в особенно лютые месяцы, и поесть-то удавалось не каждый день, и вещи она донашивала за соседской дочкой, что она добьется таких высот. Если таки выгорит с бренд-директорством – пятизначная, в долларах, зарплата, служебный автомобиль, соцпакет, который позволит вообще ни о чем не думать, регулярные поездки по всему миру. Оно, конечно, и на текущее положение дел грех жаловаться: она давно прилично зарабатывает, ипотеку выплатит куда раньше намеченного срока, да и вообще, мягко говоря, не стеснена в средствах. Мир посмотрела – дай бог каждому, живет-не тужит. Ее друзьям и подружкам по дубоссарским дворам такое и не снилось. Но всё-таки, всё-таки… Хочется же роста и движения вверх, пока ветер дует в её паруса! Хотя бы просто из спортивной злости!

В кого она, интересно, такая? В отца? Вряд ли. Хотя Наташа не слишком его помнит, какой именно он был. Сначала, в ее раннем детстве, он пропадал на работе. Потом – стал пить и пропадал из дома уже по другой причине. А потом совсем пропал. В мать? Да ну. Аурика – тихая, покорная женщина, с сильным инстинктом выживания. Пороха, конечно, не выдумает, но будет за жизнь цепляться не только руками и ногами, но также зубами и когтями. Прижмуриваться, уши закладывать от страха и хвост поджимать, но цепляться. Вон, полгода в Москве, а уже вполне себе приспособилась: и работу нашла себе, и комнату сняла, и с документами скоро порядок будет полный. Тут, конечно, ей ее хозяева помогли, к которым Аурикаа няней устроилась, этого не отнять. Но все-таки трудов ею на интеграцию в новую жизнь потрачено много. И, как Руслан это называет, «волшебный пендель» от Наташи тоже кстати пришелся в этом деле.

Сначала то, конечно, Аурика расслабиться пыталась. Как привезла ее Наташа в Москву – она на попу ровно села и давай дочь заботой окружать: убирать, готовить, стирать. Но на двух баб, одна из которых домой только ночевать приходит, сколько там той готовки и уборки? А все оставшееся время у телевизора сидела. Наташа пару недель за этим понаблюдала, поняла, что «не толкнешь – не поедет» и приступила к воспитательной экзекуции в субботу вечером, после фитнесса своего, плотно и всерьез.

– Мам, давай поговорим. Какие у тебя планы? На ближайшее время?

Аурика с готовностью села в кресло напротив Наташи. Дочь выросла такая деловая и серьезная, такая занятая, что Аурика ее немного побаивалась. Да и отвыкла она от своей девочки: как уехала Наташа из дому почти 20 лет назад, так и не виделись толком. Денег на поездки в Москву у Аурики не было, сама Наташа в Молдову наведывалась редко: не слишком она любила свою малую Родину. Нет, ну, виделись, конечно, в Москве, правда, все в спешке да на бегу: например, Наташа покупала матери путевку в Турцию, и улетать ей надо было из Москвы. Вот, в одном аэропорту встретятся, пока до другого едут да рейса подождут – поговорят, да и опять расстаются. Потом такое же суетное свидание на обратном пути. Или вот лечиться Аурика в Москву приезжала, вены свои злосчастные удалять, наследие долгих лет стоячей работы, то на табачной фабрике, то в ларьке, – Наташа ей самую лучшую клинику оплатила и стационар при ней. И пару раз даже пришла, проведала с мандаринами, несмотря на всю свою занятость.

Аурика дочь не осуждала, не обижалась на суховатость её, жестковатость не дочернюю. Не понимала, не одобряла – это да, что есть, то есть. Как так-то: у дочери давно уже квартира в Москве, а Аурика там не была ни разу, пока жить в Москву не переехала. Дочь не звала, самой напрашиваться было неудобно, невежливо это, и вообще – робела Аурика перед дочерью. Или вот с детьми, замужеством: девке давно за тридцатник перевалило, а про свадьбу с ней заговорить или про внуков прямо и не моги, такой шум возмущенный поднимет. Много странностей у девки. Даже вот просто поговорить с ней, и то проблема – о чем говорить-то? О чем Аурика не спросит – та раздражается: тв-сериалы, заготовки на зиму или там рецепты всяких блюд интересных, всякое оздоравливание организма с помощью необычных способов, типа настойки куриного помета на почках ягеля, столько тем вокруг интересных – ни о чем не поговоришь с ней, от любой темы орать и злиться начинает.

Но все равно, Аурика дочерью гордилась, благодарна была, что та мать не забывает. Просто особой теплоты в отношениях у них не было, это да, есть такое. Так что, когда Наташа сама предложила разговор, Аурика очень обрадовалась: знать, привыкла дочь к ней уже, стала понимать, что нельзя матери с дочерью жить как соседям, надо и поговорить иногда.

– Да какие у меня теперь планы, доченька! Стара я уже планы то строить. Вот, дождусь пока ты мне внучков или внучек подаришь, да и буду их нянчить. А пока тебя понянчу. Ты рано из гнезда вылетела, взрослела в одиночестве, так что вот теперь я наверстывать буду.

Наташа заметно поморщилась.

– Мам, не надо меня нянчить. И детей у меня пока в планах нет. Ты что разговаривать-то взялась как бабка старая? Ты – еще совсем молодая женщина, едва за пятьдесят перевалило. Откуда этот тон и складывание рук?

Аурика опешила.

– А что ж мне делать-то, дочь?

Наташа явно злилась. Лицо нахмурено, сидит, в столешницу глазом уперлась, ложки аккуратно складывает. Сжимает их за ручки так, что костяшки белеют, и кладет – не кидает, а тихонечко так, с усилием: ррраз – и одна к одной. Выглядит это ужасть как страшно. Но не орет, чего нет, того нет. Не то что отец и брат ее, те чуть что – сразу в кошки на дыбошки, в бутылку лезли и чуть ли не в драку кидались. Слава богу, не в них она. Но глазом прям черным на мать зыркает. Святые угодники, послал же бог страсти такие на склоне лет.

– Да как все, мам. Посмотри вокруг, как люди живут. Работают, зарабатывают. И тебе бы надо – работать, зарабатывать. Жизнь, в конце концов, новую строить.

Глубина изумления Аурики все росла.

– Да какую ж новую жизнь то?! Мне уж на пенсию скоро. Да и документов у меня нормальных нету. Вон, по телевизору говорят, в таком возрасте как у меня, уже на работу не устроишься, не берут.

Помялась немного, но потом все же решила спросить. Господи, родная вроде кровинка, но аж руки от нее леденеют, от страха.

– Дочь, а дочь? У тебя с деньгами худо? Ты скажи, не стесняйся. Я скопила, целых 500 долларов у меня. Ты ж меня тут на все готовое встретила, я и не трачу. Твои ж деньги-то, ты мне их в поддержку слала, а я не тратила, копила. Как знала, что пригодятся. Так я их тебе отдам, давай, а?

Судя по кривой ухмылке Наташи, не угадала мать с версией.

– Мам, да не нужны мне твои 500 долларов. Я о другом. Ты нормальный человек и в няньку при мне я тебе не позволю превратиться. Как и в бабку старую раньше времени – тоже не дам. Короче, давай так. Пиши телефон моей знакомой, у нее агентство по найму персонала в богатые семьи. Ты у нас чистюля, готовишь отлично. Так что пригодишься наверняка на столичном рынке труда с такими навыками. Профессионального образования в этой сфере у тебя, конечно, нет, но ты на что-то особое и не претендуешь. Так что, думаю, какую-никакую работу ты себе найдешь. Я тебя просодержу еще полгода, это тебе будет фора на разгон. Потом – сама. Деньги зарабатываем, себя обеспечиваем, квартиру или комнату снимаем.

Ложки уже лежали на столе аккуратно, абсолютно симметрично одна к другой. Теперь Наташа взялась двигать кружки по столу, двигая их туда-сюда.

– Разумеется, я подстрахую. И если что-то понадобится – помогу. Но, в общем и целом, – сама. И прекрати причитать, не кончилась твоя жизнь. Еще много всего интересного впереди. Ты мне верь, я точно знаю.

У Аурики дрожал подбородок.

– Дочь, да чем же я тебе не угодила?! Что ж ты гонишь то меня?!

В ответ Наташа метнула на мать раздраженный взгляд.

– Ты гораздо умнее, чем вот этот наш с тобою разговор. Я спать пошла, мне вставать завтра рано. А ты, пожалуйста, обдумай то, что я тебе сказала. То, что я делаю – это для тебя и твоего блага. И если прекратишь причитать и подумаешь немного, ты это поймешь. Всё, разговор окончен! Хватит киснуть, вперед, строим новую жизнь!

* * *

Как ни считала Наташа себя правой, а разговор тот выбил ее из колеи. Она и сейчас снова нервничает, когда вспоминает его. Наращивать надо уверенность в себе и умение доходчиво излагать свою точку зрения – видимо, тут кроется ответ. Столько тренингов по жестким переговорам пройдено, кажется, на работе это у нее уже вполне отлично получается. А дома какие-то нюни разводятся. Может, от того, что она давно живет одна и у нее нет опыта таких разговоров в приватном пространстве? Николай Михайлович, помнится, говорил, что если ты веришь в то, что говоришь, то произносить это легко. Вот не сказала бы. Может, потому что она все-таки баба, а не мужик? Нет у нее в окружении близких мужиков, которых можно было бы об этом порасспрашивать. Если только Руслан, хотя какой он близкий…

Да, честно говоря, и вообще с близким окружением у нее, как бы точнее сказать, не густо. Некогда дружить. Или работа и все подчинено карьере – или вот эта вся частная жизнь, с посиделками и походами в гости, дружескими вечеринками. Выбор был сделан давно, так что уж теперь…

Надо будет Николая Михайловича потерзать вопросами, в сентябре, когда, как обычно, выпускниками встретятся. Он ей как отец. Ну, по крайней мере, ей так кажется. Потому, что тот, кто был отцом по документам, – он был какой-то не очень отец. Сколько ни копалась в памяти Наташа, мало что хорошего могла про него вспомнить. Так, какие-то отрывочные эпизоды. Как однажды отец на новый год нарядился дедморозом и поздравлял Наташу с Михаем, и всю детвору в подъезде. Как на рыбалку на Днестр с ним ходили, правда, только один раз, зато всей семьей. Мама и Наташа варили уху из наловленной мужчинами рыбы, а потом всеми пекли вкуснейшую картошку в остывающих углях. Вот, пожалуй, и все. Остальное – пьяные скандалы, грязная ругань и пустые, выцветшего синего цвета, глаза, то и дело наливающиеся злой влагой нетрезвого человека. Его приходы, уходы, прокуренная им и его пьяными друзьями кухня, и закономерное его исчезновение незадолго до отъезда дочери в Москву.

Мать при каждой встрече про внуков говорит, пора, дескать, ей уже своих нянчить, а не с чужими детьми возиться. Откуда ж она их возьмет? У нее не то что детей в планах нет, но даже и мужика не имеется. Не то чтобы Наташа была мужененавистницей. Отнюдь, ей очень нравятся мужчины. Просто почему-то так всегда получается, что тем, кто нравится ей, не нравится она. Ну, или они ее просто не замечают. Всегда есть рядом кто-то, у кого больше грудь, красивее глаза и остроумнее речь. Вот хоть взять Олю. Олям таким и достаются лучшие мужики. А таким, как Наташа, у которых самое главное достоинство – это железная жопа, способность упорно идти к цели, а, упав, – ползти к ней, цепляясь зубами и не теряя терпения, в крайнем случае – лежать в сторону цели, достается всякий неликвид. Ну, или вообще никто не достается.

Но Наташа нос не вешает, у нее приоритет сейчас карьера, а потом, глядишь, и остальное подтянется. И дети будут, и свадьба – обязательно будет, веселая и пышная, без свадьбы только мухи женятся. Но это все потом. Все одновременно у нее не получается.

Кстати, о жопе. Зря она, пожалуй, все же сидит и ждет у моря погоды. В смысле, просто ждет на кого падет выбор совета директоров. Это – не наш метод. Наш – это когда цель поставлена, а потом достигнута. И ты эту цель за шкирку взял и до победной финишной ленточки доволок вместе с собою, невзирая на ее возможное сопротивление. Да вообще ни на что невзирая! А само – это только в лотерею, и не с Наташиным везением.

С этой конкретной целью не очень, правда, понятно как быть. И где у этой цели та самая шкирка. Пожалуй, надо подножку Михайлову соорудить. Такую, чтобы он споткнулся как следует. Но при этом чтобы на Наташу не подумали. Ноблесс, так сказать, облидж. Если понятно станет, что ее рук дело эта подстава – на ее репутации это тоже скажется, и не лучшим образом, забыть тогда можно будет о бренд-директорстве. Хотя сама возможность насолить противному Михайлову тоже дорогого стоит. Вот об этом и надо думать, а не о маминых страданиях про внуков. Может, когда-то у них с Русланом и получится маменьку утешить.

Мысли снова перескочили на Руслана. Она вспомнила, как первый раз встретилась с ним. Прошлым летом они с Ольгой, коллегой из соседнего департамента и единственной, пожалуй, Наташиной приятельницей, отвечали за большое корпоративное мероприятие, проходившее в одной из подмосковных старинных усадеб. Хлопот было много, рекламное агентство, взявшее на себя организацию события, было новым партнером. Короче, глаз да глаз был нужен, у кого праздник, а кому и хлопоты, хотя про представительские функции Наташе с ее положением тоже нельзя было забывать. Так что чувствовала она себя в день проведения мероприятия как лошадь на цыганской свадьбе: голова в цветах, а жопа – в мыле.

С утра она наступила на горло своему волнению (ааа, что-нибудь пойдет не так! финальный монтаж без моего присмотра – ааа, они накосячат!) и отправилась в салон, привести себя в порядок. Костюм у нее был давно куплен к этому случаю, легкий, удобный, лавандового цвета, с очень удачным кроем – и нарядно, и по-деловому, всё как она любит. Из салона она вышла прямо неузнаваемой. Очень удачно и волосы уложили, и накрасили. Наташа сразу предупредила, что с макияжем этим ей скакать до самой поздноты, и главная задача состоит в том, чтобы к концу мероприятия она не была похожа на растерзанную матрешку. Девочки молодцы, хотя и стоят их услуги как крыло от Боинга, но по качеству делают так, что не придерешься.

Руслан был на том эвенте среди приглашенных гостей. Когда-то профессиональный спортсмен, теперь он представлялся новым знакомым актером и шоу-меном. В переводе на русский – пару раз снялся в эпизодах в сериале, плюс светские приемы, открытия выставок, там попал в объектив в правильном окружении, здесь в отчете светской хроники засветился, вот, глядь, уже и известный человек. Несмотря на то, что с самого начала у него не было правильных знакомств в этой среде, сказывалась долгая жизнь вне Москвы, он как-то быстро и удачно попал в правильную обойму.

Яркий брюнет с голубыми глазами, с мощной красивой фигурой, которую он умело подчеркивал одеждой, отличная белозубая улыбка, уверенные в себе манеры – ни одна женщина, не заметив, не прошла бы. Не прошла и Наташа…

* * *

Ах, это лето, которое стало в Наташиной жизни переломным, разделившим ее жизнь на до и после. На детство, когда ты ребенок под родительским зонтиком, пусть крохотным и прохудившимся, но все-таки ты – младший в семье, и совсем уже не детство, потому что хоть ты по возрасту и ребенок еще, но отвечаешь за себя сам, и решения принимаешь тоже сам. И выживаешь тоже сам. И никому-то ты не нужен, хоть и маленький еще.

Весь май и июнь мать пыталась дозвониться Карине, сестре мужа. Дозвониться, чтобы попросить принять у себя своих детей, Карининых племянников, Наташу и Михая. Жить им тогда в Молдавии стало совсем тяжело. Куда делся муж и жив ли он – Аурика не знала, в любом случае рассчитывать приходилось только на себя. Из ларька Азиз ее выгнал: помоложе нашел, постройнее, так что секс на остро впивающихся в голое тело занозами фруктовых ящиках ее не спас. Она перебивалась с хлеба на воду, подрабатывая на огородах в частном секторе, в семьях, где соток земли было больше, чем возможностей их обработать. Там клубнику соберешь, тут – огурцы прополешь, виноград от вредителей обработаешь. Расплачивались хозяева зачастую натурой: то курицу дадут, то ящик огурцов или персиков – часть на еду, остальное можно продать на рынке. Одной бы ей хватало, но тут же еще два подростка в доме…

Надо было что-то срочно придумывать, чтобы выжить, дело уже двигалось к осени, работой на огороде круглый год не прокормишься. Но для воплощения придумок тоже ресурсы нужны, каковых у Аурики не было. Карина и ее подмосковное жилье были шансом спасти детей, дать им шанс не только выжить, но и как-то состояться в жизни. Тем более, Михаю было 16, парень он был активный, спортивный, затянуло бы его всенепременно на одну из сторон вооруженного конфликта. А там уже риск не только голодным спать лечь, а погибнуть в перестрелке, или самому убивать, что для мирной и робковатой Аурики было примерно одно и то же. Да и за дочь душа болела. Вон, у соседей дочка пошла с утра в школу, а назад не вернулась, два месяца уже прошло, и где она, что с ней – никто не знает. Не дай бог такая беда в дом придет!

На письмо Аурики, отправленное ею еще в начале весны, Карина не ответила. Следом Аурика отправила ей из Кишинева еще пару телеграмм, вызывала на телефонные переговоры. Но и тут ничего не вышло. Надо было или отправлять детей в Подмосковье наудачу, просто по адресу тетки, либо искать какие-то другие возможности спасти детей. В этом месте круг опять замыкался – ну, не было у нее никаких таких возможностей. И Аурика решила рискнуть.

В последний момент Михай наотрез отказался ехать, хотя и билеты на него были уже куплены. Отговорился тем, что его знакомые старшие ребята обещали взять его с собой в Румынию на заработки. Мать ругалась, конечно. Но он довольно резонно возражал: Карина на связь не выходит, бог весть, живет ли она еще по тому адресу или уехала куда. И получится, что можно просто так прокатиться, только деньги впустую потратить. И одно дело стоимость билета на 1 человека, а другое – на двух. Да и вообще, Румыния – тоже неплохой шанс, ничем не хуже Подмосковья, да и дорогу им оплачивает нанимающая сторона, все семье экономия.