Твое величество. Истинный облик

Понятно, что тут королю тоже ничего не отломится, но проворачивать такие махинации можно, только если у тебя есть прикрытие. Да-да, канцлер, к примеру. И казначейство, опять же, не будет акцентировать ненужное внимание на мелочах.

Так что предварительная договоренность уже была достигнута, оставалось воплотить план в жизнь. А вот КАК это сделать…

Как-то надо.

И в глазах двоих интриганов жизни Дианы, Марии, да и много кого еще, значения не имели.

– Королева вчера тайно отбыла в монастырь святой Варвары. После того, как ее пытались отравить.

– Одна или с дочерью?

– С дочерью.

– Это хуже, намного хуже, – кардинал нахмурился. Вот если что-то случится с королевой, его величество… он будет расследовать дело, но не очень тщательно. А вот если с принцессой, то его величество озвереет. Единственный ребенок, оставшийся в живых.

Единственный законный ребенок.

Пока Анна в немилости у короля, но это до поры, до времени. Надо отдать Иоанну должное, своих детей он любит, причем законных больше, но и незаконным достается его внимание. Особенно сыновьям.

От эрры Ирены у его величества сын, ему уже семнадцать лет, от эрры Маргариты, с которой у него была длительная связь, есть сын, ему двенадцать, и дочь, которой около десяти лет.

Да-да, король себя не слишком ограничивал. Когда у королевы наступала беременность, он переставал к ней приходить. Как сам он говорил епископу, беременные женщины внушали ему отвращение. Но воздержание вредно для мужского здоровья, а потому его величество искал утешения на стороне. Вот и получались у него побочные дети примерно одного возраста с законными, плюс-минус полгода – год.

– Хуже, – согласился Виталис. – Но все вполне решаемо. Правда, я мало что знаю о монастыре святой Варвары…

– Настоятельницей там матушка Евгения, – не потаил информацию кардинал. Да и чего скрывать? – Очень умная, очень властная, хваткая женщина. Я ее давно знаю, уже лет двадцать точно. В монастырь она пришла сама, по велению сердца, принесла небольшое приданое и все эти годы усердно работала, чтобы занять свое место. Молила Богиню…

Мужчины переглянулись.

– Эрра?

– Незаконная дочь, воспитывалась при отце, потом он умер, примерно через пару лет после ее ухода в обитель. С семьей она практически не общается, но помогает… иногда.

Виталис кивнул с пониманием. Бывает и такое… незаконные дети короля – одно. У них и перспективы, и титулы, и вообще, это – дети короля! А вот незаконные дети даже эрра…

Их особенно признавать не торопятся, разве уж род вообще без наследника останется. К примеру, есть эрр. У него нет законных сыновей, нет законных дочерей, вот тогда начинают рассматривать побочных. А так – или сын, или внук, или дочь и ее супруг, или кто-то из детей дочери… уж найдется, кому передать титул и земли.

Но незаконные дети их получают в последнюю очередь.

А все ж таки это дети. И родители по-разному относятся к своей крови. Кто-то признает их и воспитывает в своем доме, понимая, что свои люди – это ценный ресурс. И получаются из них хорошие управляющие, казначеи, воины – да много кто! И девочек воспитать тоже можно, и замуж их выдать правильно, чтобы привязать к семье нужного человека. Красивая, умная, образованная жена ценилась и будет цениться всегда, особенно если в приданое за ней идут не только деньги, но и связи с хорошей семьей.

Но бывает всякое.

Вот и такое, к примеру. Когда девочка, допустим, умна и властолюбива, а, выйдя замуж, она не получит того, о чем мечталось. В высший свет не попадет, ко двору ее не пригласят, власти у нее не будет, над ней будет муж. Тогда – монастырь становится неплохим выходом.

Если есть знания, есть ум и характер, женщина может пробиться наверх, а это – власть. Над чужими жизнями, судьбами, да и над своей судьбой тоже. Кто-то выбирает именно этот путь, как матушка Евгения, к примеру.

– Можно ли с ней договориться?

– Договориться можно всегда, – кардинал думал о своем. Можно-то можно, но вот что попросят взамен? Если бы Евгения любила деньги, с ней было бы проще, но ей нужна была именно власть. И кто ее знает, чего она захочет? Бабы!

– Из какой семьи она родом?

– Из Шадинов.

– Шадин… нет, не припомню.

– Некрупные эрры, из приграничья.

– Понятно. Что ж, я наведу справки.

– Я тоже напишу матушке Евгении, – согласился кардинал.

Мужчины отлично понимали друг друга.

Ее величество не должна вернуться из монастыря. Пока она была здесь, во дворце, под присмотром короля, ее нельзя было убить. Но если где-то в другом месте с королевой случится… несчастный случай потому несчастным и назван, что ж – не повезло. Какое уж тут счастье?

А вот такое.

Большое и личное. Для короля, для Дианы, для Эрсонов, для кардинала, для… да много для кого! И не дает до этого счастья дотянуться всего лишь одна тупая баба, которая даже детей живучих нарожать не смогла, с одной девчонкой осталась! Ну и чего ее жалеть?

Приговор Марии был вынесен, его осталось привести в исполнение.

* * *

– Шагрен! Шагрен погибнет в огне и воде!!!

Мужчина задыхался, бился на убогом ложе, и не будь оно подстилкой из соломы на полу, точно упал бы. Но куда уж падать ниже пола?

Рэн бросился к учителю, придавил его к полу, чтобы тот, выгибаясь, не повредил себе ничего…

– Учитель!!!

Не сразу, не за минуту пришел в себя старый монах. Может, часа за четыре-пять удалось привести его в чувство. А заговорить старик и вовсе смог только к вечеру, не слушалось сорванное от дикого крика горло.

Рэн не лез с вопросами, где он и где Учитель? Но тот сам заговорил.

– Страшное я видел, мальчик мой. Страшное и безумное… Шагрен, наш Шагрен может погибнуть в огне и воде.

– К-как?

Учитель помолчал, сделал еще несколько глотков из чашки и медленно заговорил:

– Я видел, как среди острова открылась громадная рваная рана. И сначала оттуда повалил огонь, он тек по острову, сжигая все на своем пути, потом достиг воды – и та вскипела. И никого живого не осталось на Шагрене. А остров наш раскололся и затонул.

Рэна холод пробрал.

Вот ведь… вроде и не мальчик уже, а такое услышать… жутко!

– Учитель…

– Это будет очень скоро. Не успеет еще яблоневый цвет осыпаться сединой на твои волосы.

Рэна затрясло.

– Н-но как же…

– Я стал молиться что есть сил. Я кричал в видении, и Многоликий услышал меня. Он послал мне видение существа, которое может спасти наш остров.

– Существа, учитель?

– Единственный, кто может найти спасение – Дракон. Я видел громадного дракона, который пролетел над островом, и под его крылом успокоились и суша. И море. И я видел людей, которые тянут из моря невод, полный рыбы. И счастливых детей на берегу. Сытых детей…

– Учитель, я…

– Послушай меня, Рэн. Я знаю, ты вскоре вернешься в столицу, к брату.

– Да, учитель.

Рэн Тори действительно приехал ненадолго.

– Никому и ничего не говори. Но выполняй любой приказ императора так, словно от этого зависит больше, чем твоя жизнь! Словно от этого зависит весь Шагрен. Ты понял?

– Да, учитель.

– Вот и хорошо. Переночуй в монастыре сегодня, а завтра – уходи. Тебе пора, мальчик мой. И я буду молиться за тебя…

– Да, прадедушка…

Рэн поклонился старику.

Ну да.

Кому – старый монах, которому уж невесть сколько лет, а кому прадедушка по матери, родной и любимый. Так тоже бывает, приглянулась вельможе девчонка из горного селения, взял тот ее к себе, только долго в неволе не прожила она, сгорела, оставив сына… Шимо Тори его и признал, и в род ввел, как положено, и жену, видимо, правда любил. Рэна отпускал в горную деревню, с родней повидаться. Вот и с прадедом в том числе.

– Дедушка, не надо ли мне рассказать?..

Спрашивал парень не просто так. Прадеда действительно считали «озаренным Огнем Многоликого». Случалось у него провидеть будущее… и коли опасность грозит всему острову…

– Молчи, Рэн. Не надо о таком говорить, и тебе не надо бы кое-чего знать, да не получилось иначе. Так что промолчи и делай, что должен. А я буду за тебя молиться.

Рэн с тем домой и отправился.

А на душе все равно тревожно было, муторно, страшно…

Прадед просто так не скажет. И если он что-то не договорил, стало быть, от Рэна будет зависеть… что? Нет ответа.

А вот страх есть.

Страх не справиться, не оправдать… и уничтожить Шагрен!

Многоликий, помоги!

* * *

– Ваше величество, если позволите…

– Эрр Торган, я вас внимательно слушаю?

Мария доброжелательно смотрела на начальника гвардейцев. Эрр Леонидас ей нравился, не как мужчина, а просто по-человечески. Симпатичный мужчина лет двадцати пяти, уже мужчина, не мальчишка, относился к своему заданию очень ответственно. Заботился о доверенных ему женщинах, несколько раз в день беседовал с королевой, просил не скрывать, если что-то потребуется…

При этом в его поведении не было раболепства, не было желания поклониться перед вышестоящим, не было никакого мужского интереса. Просто обычное – нормальное! – мужское отношение к женщине.

Вот тебе доверили ее, она слабее, она женщина, ей требуется забота. Он и позаботился. Хотя это такая безумная редкость в любом веке, хоть в средние века, хоть в двадцать первом веке.

Невероятная редкость.

– Ваше величество, так получилось, к нашему костру забрел странствующий сказитель. Если вы позволите, я приглашу его?

Мария и сомневаться не стала.

– Приглашайте, эрр Леонидас, я буду рада послушать его вместе со всеми. Анна?

– Да, маменька! – ребенок даже в ладоши захлопал. – Можно, правда?

– Конечно, можно, – махнула рукой Мария.

– Но это слишком простонародно, – засомневалась эрра Розабелла.

Мария качнула головой.

– Правитель должен знать, чем живет его народ. Мой муж так считает. – А если и нет, пусть Розабелла у него об этом спросит. Авось, ее потом от стены не отскребут! Вот ведь… дурища!

Эрр Леонидас поклонился, скрываясь в полусумраке. Сегодня они не смогли заночевать под крышей, не попалось на пути ничего достойного, а потому мужчины еще засветло съехали с дороги и сноровисто разбили лагерь на свежем воздухе.

Костры, палатки, правда, ее величество и дамы будут спать в каретах. Но это потом, а пока кареты открыты настежь, чтобы проветрилось, а дамы сидят у костра на роскошных подушках и лакомятся мясом на углях. Что-что, а мясо здесь было восхитительное, птицефабрик тут еще долго не появится, и мясо пахнет мясом, а не загадочными химикатами, а куриц, к примеру, откармливают пшеном, а не антибиотиками и гормонами. Деревенские хитрости никто не отменял, ну так про них и гвардейцы знали, и покупали только целое животное. Живое, не разделанное, чтобы убедиться, что оно здорово. Мария только следила, чтобы крестьяне, у которых покупали скотину, получали полную ее цену[12].

Странствующий сказитель оказался приятным дополнением к хорошему вечеру. Есть тут такая категория, аналог радио и телевидения средних веков. Не менестрель, нет. Никакого романтизма, никаких прекрасных дам и рыцарства. Да и с музыкальными инструментами у них сложно.

Инструмент – штука нежная, трепетная, даже тонкая, поди, потаскай его за собой, да сбереги, да почини, если что. При этом духовые инструменты не особенно подходят для ситуации, разве что ты при дворе обретаешься. Вот кто будет два-три часа слушать одну музыку? Разве что закоренелые меломаны, а людям и истории послушать хочется, и поговорить, и самим чего рассказать. Арфа – тоже штука тяжелая, ребел неудобен…

Так что сказитель обычно умеет играть на музыкальных инструментах, но может обходиться и без них. Найдется для него что-то подходящее – отлично. Нет?

Ну так он и сам по себе заменяет радио. Там расскажет, здесь споет, может о древности поведать, может о современности… своего цеха у сказителей, кстати, тоже нет, как и у менестрелей. Отличительный знак есть, красный треугольник, который они себе нашивают на одежду, на левое плечо. Это из плюсов. Есть и минусы, если кто в детстве в «телефончик» играл. Первому человеку скажут «белый слон», а последний заявит: «зеленый пароход». Вот, и информация, пройдя от одного сказителя к другому, тоже искажается. Не всегда, нет, но достаточно часто.

Мария подозревала, что среди этих сказителей и шпионов прорва, и разбойников, уж больно удобное прикрытие. Но чего лезть со своим уставом в чужой монастырь?

Пусть расскажет что-то…

А если у человека слух и голос окажутся, можно и арфу приказать достать. Да-да, арфа тоже была в багаже, как же без нее в монастыре?

Совершенно никак!

* * *

Эрра Ирена прошлась по комнате, постукивая каблучками, посмотрела в окно, потом на сына, потом опять в окно.

Вид в окне ей нравился намного больше, чем мальчишка. Хотя какой там мальчишка, семнадцать лет уже, сам детей вовсю делает! Откупаться от крестьянок не успеваешь!

– Илес, ты меня слушаешь?

– Да, матушка.

Илес Флориан давно и превосходно усвоил, что не слушать или не слушаться маменьку выйдет себе дороже. Зато, если с должным усердием изображать подчинение и покорность, можно получить для себя что-то приятное и полезное. Маменька и долги заплатит, и любого врага растерзает, и секрет ей доверить можно – не выдаст. Сама может воспользоваться, но только она. Никто другой ее ребеночка не тронет.

Правда, к детям от законного мужа это почему-то не относилось, только к Илесу.

Вот его матушка любила и обожала, без меры и памяти. А остальные… а что мужу-то надо? Она их родила, долг перед Фаркасом выполнила, теперь пусть ими кормилицы и няньки занимаются. А она так и вовсе план перевыполнила, она всех – ВСЕХ! – законных детей родила от своего мужа. Только Илес – королевский бастард.

Королева тогда как раз ждала первого ребенка, лекари запретили этой бледной немочи половые сношения, а ведь для мужчины очень вредно воздержание! Он потом может и вовсе не того… не подняться. Так что Ирена считала, что делает доброе дело.

Как только она начала спать с королем, она отставила от себя законного супруга и точно знала, кто отец ребеночка. И уж Илеса она с рук не спускала!

Впрочем, было отчего.

Королевским подарком стали не побрякушки и не платья, королевским подарком для Ирены стало маленькое, но доходное поместье. Лично для нее.

С тем, чтобы она потом передала его сыну.

А заодно и все остальное, что она выпросила. Право на усеченный герб, признание бастарда и прочее, что положено. Иоанн тогда был влюблен и отказать не сумел.

И вот сейчас Ирена собиралась этим воспользоваться.

– Дорогой сын, нам надо в столицу.

– Зачем, матушка?

– По важному делу, Илес. Ты сейчас единственный наследник короля мужского пола.

– Не единственный.

– Единственный, Иль. Эта дура, Маргошка, даже и не подумала потребовать признания своего сыночка. Все знают, что он от Иоанна, но права на герб у него нет. А ты – у тебя даже фамилия.

– Фиц-Эрланд, – кивнул сынуля.

– Вот! По всему выходит, если король разводится с Марией, но умирает, кто наследник? Да только ты! Других-то и нет!

– Анна?

– Корона – не болезнь, от бабы не подцепишь!

– Матушка, ну подумай, прошу! Я могу быть наследником, но кто меня поддержит? Это ж государство! А когда были живы законные дети, нас не больно-то при дворе хотели видеть.

Ирена поджала губы.

Ну… сама виновата. Немного. Когда она родила, и король признал ее сына, Ирена совсем чуточку неправильно себя повела. Но она так обрадовалась!

Если не врать самой себе, Ирена просто обнаглела настолько, что предложила двоим королевским детям играть вместе. А уж что она по дворцу ходила, нос задрав выше потолка, и королеве дерзила, тут и вспоминать не стоит.

Иоанн мигом преисполнился любви к жене, а заодно и чувства вины, и выпер Ирену со двора, убедительно попросив ее пожить в подаренном поместье. Там-де воздух здоровее.

Да и зачем ему такая холера рядом с королевой?

Любовница что должна? Правильно, комфорт приносить. А если от нее одни проблемы, так кому это счастье нужно? Чтобы под его родной крышей, да эта зараза воду мутила?

Еще и на королеву смотрела нагло и хвост задирала?

Иоанн не такой дурак, чтобы вовсе уж ничего не видеть! Все он преотлично замечает, когда ему надо, другое дело, что пока он спал с Иреной, его все устраивало. А как игрушка надоела, да начала слишком многое требовать – извини! Вон со двора!

Ирена была стервозна, но далеко не глупа, предупреждение она поняла и сыграла «на опережение»… да, она поедет воспитывать ребеночка! Она будет вечно любить Иоанна и тосковать по нему… можно ли ей хоть иногда приезжать и показывать сына – отцу? Нет-нет, она может даже не появляться при дворе, просто мальчик должен знать, что его отец – величайший король всего континента…

Ирена была очаровательна, лесть убедительна, да и сын ни в чем не виноват – Иоанн согласился.

И несколько раз в год Ирена наезжала в столицу, показывала Иоанну очаровательного мальчугана, который ТАК на него похож, и Илес прилежно играл свою роль.

Улыбался, ездил на охоту, старался вежливо общаться со своими сводными братьями и сестрами, Мария, эта тупая курица, не препятствовала. Говорила, что дети не виноваты в подлости их матерей.

Ирена это запомнила.

Подлости!

Да разве она подлость сделала? Это Мария заняла ее место! Вот если бы Ирена оказалась при дворе пораньше, она бы обязательно очаровала Иоанна, у них даже имена похожи, и не без умысла она так назвала сына.

Семья…

И пока Илес крутился при дворе, Ирена тоже плела свою паутину.

Может быть, никогда она и не пригодилась бы. Может быть…
Слишком уж странное должно случиться совпадение. Чтобы у Иоанна не оставалось сыновей, чтобы он сам позвал Илеса… но несколько дней назад к ней приехал гонец с письмом. И ранее она беседовала с этим человеком, и тот поддерживал Ирену в ее устремлениях, так что…

– У нас все получится, Иль. У нас есть союзники.

– Кто? Мама?

– Сейчас тебя это не должно волновать. Мы едем в столицу, и ты крутишься при дворе. Ты понял меня?

– Да, матушка.

– А я… я сделаю все, чтобы Иоанн внес тебя в список наследников. Понимаешь?

Илес кивнул.

Мать действительно могла. Тем более список наследников – это не завещание, не прямое указание, это, скорее, рекомендация. Если король умирает, не оставив наследников в законном браке…

Правда, есть Анна, но кто принимает во внимание этих баб? И сколько ей там лет? Она же вообще еще маленькая… какой ей трон? Кукол с избытком хватит!

Что ж.

Илес поцеловал матери руку, отчего глаза Ирены вспыхнули ярким светом. Сына она и правда любила. И была очень хороша собой, в том же стиле, что и Диана. Только сейчас, конечно, сказывался возраст. Уже и кожа не так бела, и грудь не так высока…

Но Ирена пока не думала о старости. Ей еще столько всего надо сделать… плевать, что Иоанн не собирается пока умирать! Ей нужно – пока! – включить сына в список наследников, и получить для него должность при дворе. Лучше, чтобы он стал командиром какого-нибудь полка, ему нужна сила под рукой, а уж уважать себя ее Илик заставит! Обязательно!

Итак – они едут в столицу!

* * *

Сказитель Марии понравился.

Невысокий сухощавый мужчина лет семидесяти на вид, с седыми волосами, заплетенными в короткую косу, и доброжелательной улыбкой, вел себя спокойно и с достоинством. Поклонился по всем правилам, поприветствовал королеву и принцессу, уселся на указанное место и вопросительно поглядел на Марию. Распоряжайтесь, ваше величество. Ваше право, ваш голос.

– Как тебя зовут, исс? – Мария не любила тыкать тем, кто старше, но она – королева.

– Исс Деон, ваше величество. К вашим услугам.

– Исс Деон, поведай нам что-нибудь на твой вкус? Не хочу сегодня ничего выбирать, хочу просто слушать.

Исс пристально поглядел на королеву. Но что могла сказать Мария? Она же не знала весь этот культурный пласт, который местные впитывают с детства, она просто не может ни о чем попросить. Для нее любая история в новинку, любая сказка или песня. И от новостей она тоже не откажется…

– Что ж, ваше величество. Я поведаю вам старую сказку о Многоликом.

Мария одним взглядом заткнула эрру Розабеллу, которая издала что-то вроде возмущенного кудахтанья.

– Ваш выбор, исс. А мы послушаем…

– Это было давно, ваше величество, очень давно…

А голос у исса оказался потрясающим. Мягким, бархатным, переливчатым. Он успокаивал и завораживал, уводил за собой и заставлял забыть обо всем, кроме рассказываемой истории.

Давным-давно, да…

А может, и не очень давно, каких-то лет триста – четыреста назад, Многоликий был в почете и силе. Не просто так поклонялись этому богу, нет. Он способен был даровать человеку его истинное обличье. Предотец создал мир, Предмать населила его людьми и животными, а их любимое чадо, Многоликий Бог, подарил творениям матери волшебство. Они не могли двигать скалы и кидаться огненными шарами. Но те, кто потом стал эррами, открывали для себя второй облик.

Кто-то из людей способен был стать насекомым – и порхать над цветами. Кто-то скакал конем по зеленым лужайкам. А самые могущественные могли взлететь в небо на крыльях драконов. И это даровал людям Многоликий. Это был его подарок и благо.

Это был его подарок – и проклятие.

Благо потому, что люди, познавшие Его дар, дольше жили, были неуязвимы для болезней, были сильнее и умнее обычных людей.

Проклятье, потому что им попросту завидовали. Кому бы не хотелось так же? Но не все могли справиться с даром Многоликого. Если ты умен и силен, ты получишь свою вторую ипостась, вы станете единым целым, ты проживешь долгую и счастливую жизнь.

Если ты слаб и глуп, ты просто не удержишь подарок Многоликого. Не выдержишь его. И станешь ящерицей не только во втором обличье – останешься ей навсегда. Долгая ли жизнь у ящерицы или у птицы? Не очень…

Те, кто познал счастье второго облика, не хотели от него отказываться, но были и те, кто трусил. Или просто не смог принять этот облик. Или… да, случались и смерти, и необратимые превращения. Бывало всякое, это жизнь, это риск.

Мария, кстати, это понять могла. Даром ничего не дается, даже в сказке за все приходится расплачиваться. Кто-то не верит? Читайте внимательно, намеки есть всегда.

Те, кто смог получить вторую ипостась, становились эррами. Те, кто не смог – иссами.

Первые правили, вторые подчинялись. Те, кто находил в себе силы, старался пройти испытание у алтаря Многоликого и получал вторую ипостась.

Вот потому у всех эрров на гербах животные. Те самые, чей облик получили родоначальники династий. Первенцы. Хотя потом… многое зависело от человека, и в потомстве могли проявиться самые разные ипостаси.

Мария вспомнила свой герб и усмехнулась.

У Иоанна на гербе был лев. Что ж, подойдет. Достаточно подлое животное, если вспоминать биологию. А вот у Картена на гербе была змея. Здоровущая такая, вроде кобры. Как там с остальной династией – она не знала, а вот ей будет в самый раз. Гадины мы, гадины. Патентованные.

Почему все разладилось?

А вот так. Даришь подарки? Учитывай, и КОМУ ты их даришь.

Началом падения стала история Данакта.

Данакт родился королевским сыном, но вот беда – не мог он принять вторую ипостась. То ли боялся, то ли не мог ее принять, то ли рисковать не хотел – сейчас уж и нет ответа. А вот править ему хотелось, до слез и соплей хотелось.

Что сделал предприимчивый юноша?

Пакость. На другое такие люди и не способны, а вот как где нагадить – запросто.

Раньше, по преданиям, был артефакт, который помогал превращаться детям Многоликого. По преданиям, Многоликий, когда его попросили, проколол свою руку и дал людям три капли крови, которые превратились в три громадных рубина. Их вставили в три кулона.

Вот такой кулон надевали на человека перед оборотом, и если он был не слишком уверен в себе, камень помогал ему удержать разум. Даже если он не обретал вторую ипостась, он мог вернуться.

Всего их было три штуки, хранились они в трех святилищах. И в один прекрасный день все три святилища сгорели, как свечки.

Рубины пропали.

Второй удар – был отравлен отец Данакта. И поскольку преемника он себе найти не успел, то на трон уселся сын. И принялся всеми силами притеснять двуипостасных.

Кого-то убили, кого-то отослали, кого-то…

Много чего было в тот темный, смутный век. Если в начале правления Данакта двуипостасные были обыденностью, то к его окончанию – уже редкостью. А к концу правления сына Данакта их и вообще стали опасаться.

А кто ж их знает?

Вот так обернется волком, да и загрызет. Или комаром закусает, к примеру.

Как отнесся ко всему этому Многоликий?

По-божественному.

Сказал, что он свой дар людям преподнес. Если у человечества не хватило сил, ума или желания его сберечь, вот и поделом. Смогут все вернуть – пожалуйста! Возвращайте, он даже от себя первому же оборотню подарок даст.