Берегиня Чёрной Поляны

– Ты что творишь, Хранитель!? Совсем берегов не видишь? – Взревел во всю силу своих лёгких Водяной. – Я тебя просил, близко к ней не подходить? Я тебя предупреждал, что с тобой будет, если голову морочить ей вздумаешь?

– Это совсем не то, что Вы думаете, Дедушка Водяной, – попытался оправдаться Базиль. – Я хотел предупредить её, хотел помочь ей, потому что не может быть, чтобы это она всё сделала…

– Что ты плетёшь? Что ты бормочешь там? – Водяной колосс поднялся на ноги и навис грозной тучей над растерявшимся парнем. Базиль задрал голову и глядя в распахнутый рот водника заорал в ответ.

– Я говорю, что помочь хотел Вашей внучке снять с себя подозрения!

Егор Гаврилович поспешил на помощь парню. Подняв руки ладонями вверх он вкрадчиво и очень тихо произнёс, протискиваясь между Базилем и Правителем Донным:

– Прекратите, господа, прекратите. Возникло очень неприятное недоразумение. Я думаю, будет лучше, если мы удалимся сейчас куда-нибудь и поговорим приватно.

Водяной оглядел замершие в незаконченном танце пары.

– Вон! Все вон! Марш к себе, длиннохвостые! От вас только морока одна!

Водяные девы стайкой перепуганных рыб разбежались в разные стороны и исчезли за дверями ведущими в коридор и в приёмную. Мельничные духи чинно раскланялись и пропали с лёгким хлопком, телепортировались. В бальном зале остались только три колдуна, три духа и один непутёвый Хранитель. Базиль стоял, понурив голову, кулаки его то сжимались, то разжимались, ноздри бешено раздувались над подёргивающимися усами.

– Хорошо, пусть так, – голос лесника звучал в опустевшей комнате неестественно спокойно и уверено. – Любезный хозяин, давайте присядем и обсудим ситуацию.

Водяной зарычал и перевернул стол. Во все стороны брызнули осколки стекла, пятна еды и напитков усеяли блестящий паркет и заляпали стены.

– Вы хотите любезно обсудить со мной ситуацию?! Вы обманом проникаете в мой дом, портите мой ужин и это всё очень любезно! Будьте любезны, изложите конкретно в чём вы там обвиняете мою внучку!

Герр Келли шагнул к столу.

– Вы понимаете, господин Водяной, так получилось, что я несколько раз видел мисс Майю наверху именно в тот момент, когда там случались несчастья.

– Мы хотели узнать у неё, что она там в то время делала, – подхватил мысль Егор Гаврилович. – Мы не обвиняем её, мы лишь хотим разобраться в том, что творится наверху. Вы же знаете, что у нас одна беда за другой. Прошлой ночью отравили Трезора.

– И при чём же тут моя берегиня?! Как вам в голову пришло такое удумать про неё?

Теперь головы склонили уже все гости. Люди стояли перед рассерженным гигантом как нашкодившие мальчишки. Дед Артемий почесал бороду.

– А я сразу сказал, что ерунда это всё, что не может берегиня навредить никому, – проворчал он. – Разве только она сама заколдованная. По принуждению чьему-то действует. Вы бы позвали, Владыка, внучку свою. Может от неё что-то путное узнаем.

– Я со своей внучкой сам поговорю. – Водяной тяжело дышал, – А вы, гости дорогие, ступайте и покуда сам не позову не извольте беспокоить меня. А с тобой, Базиль, разговор особый будет. Ты мне клятву давал и не сдержал. Не посмотрю какой ты там есть начальник, утоплю, только дай срок.

Парень было открыл рот, чтобы возразить, но Егор Гаврилович дёрнул за рукав его и склонился перед стихийным духом в поклоне.

– Мы приносим свои извинения, Дедушка Водяной. И хотя Вам трудно принять их сейчас, просим нам поверить, что они искренние. Мы очень сожалеем о случившемся, и будем смиренно ждать Вашего решения.

Не поднимая головы, лесник попятился и потащил за собой Хранителя. Тот не упирался, шёл как телок, но и взгляда не опускал. Какая-то безучастная улыбка скользила по его лицу. Словно он уже с жизнью прощался. Дед Артемий подошёл, подскакивая, к коту с другого бока и ткнул локтем под рёбра.

– Склонись, охальник, склонись. Спрячь глаза говорю, всех ведь утопит, не выпустит.

Базиль согнулся в поясе. Так пятясь, они и подошли втроём к дверям. Анчибл распахнул их и выпустил гостей в коридор. Герр Келли тоже отвесил изящный поклон и аккуратно ступая между раскиданной пищей удалился следом за ними. Водяной грузно опустился на ложе. Руки его дрожали, в глазах стояли глупые слёзы. Как же так? Его девочку, его милую малышку обвинили в таких гнусных делах. Да ещё кто! Люди! Те, кого он принимал у себя в доме не раз, те, кого он друзьями звал… Вот и верь им потом.

А люди спешно одевали этажом выше свои шубы и шапки, торопились выйти в серые мартовские сумерки из стоящего в опасной близости от грозной стихии дома. И преступный Хранитель-Кот вместе с ними. Люди не пеняли ему за промашку, не ставили в вину срыв переговоров, но Базиль сам знал, что свалял дурака. Почему он вёл себя так, что его дёрнуло вообще к Майе сунуться?

Посреди двора остановились. Герр Келли первым откланялся. Пожелал всем доброй ночи и сухих снов. Базиль не понял этой шутки. Может там у них в Дании так от водных духов защищаться принято, а может что-то другое хотел этим сказать иностранец…

– Ладно, и мне пора, заждалась поди Маша, волнуется. Я ведь не предупредил даже, что задержусь. – Его Гаврилович пожал руку Артемию, хлопнул по плечу Базиля. И пошёл к коновязи, где под тёплой попоной дремал Карлуша.

– Ну и мы тогда пойдём, – потянул Артемий парня за рукав. – Чаю попьём, да и спать ляжем. Я чайку особого сегодня заварю, на травах летних, чтобы грусть-тоску разогнать и силёнок собрать.

– Ты иди, Артемий Петрович, я попозже приду. Провожу дедушку и приду, – отозвался тихо Базиль. Заяц попрыгал, потоптался, не решаясь его одного среди двора бросить, а потом всё же пошёл к сторожке.

– Ты смотри не дури, парень. Приходи чай пить, а то мне одному весь не выпить.

– Приду, куда я денусь. Васькой-то я там сплю, по любому вернусь.

– Ну, добре. Тогда я пошёл.

Пошёл и Кот. Дедушка ещё седлал мерина. Карлуша пофыркивал, хватая хозяина губами за руки, требовал лакомства. Дедушка вытащил из кармана морковку и протянул ему.

– Я пришёл совета спросить, – Базиль ковырнул носком сапога снег.

– Чего же раньше-то не спросил? Наломали дров, теперь разгребать будем. Чай не в первой. И когда ты только повзрослеешь, Вася? – дедушка погладил мерина и поправил подпругу. – Если ты о том, что Водяной сказал, не боись, он отойдет. Не забудет, конечно, не простит, но топить тебя точно не станет. Не за чем ему с Правью проблемы. А о всех остальных делах давай завтра поговорим. День долгий был, хлопотный. Отдыхай иди, поспи всерьёз. Чаю с Артемием попей и ложись спать. Он хорошие чаи варит, от всех печалей лечат. Так что давай, Вась, до завтра. Доброй ночи.

– Доброй ночи, – отозвался Базиль. – Счастливого пути.

Всадник ровной рысью направлялся к шлагбауму, обогнул его, не поднимая и растворился в тени старых елей, обступивших дорогу.

– Так-то вот, совета спросил, – Хранитель вздохнул. На душе ку него было пакостно и в сторожку идти, пить чай с говорливым Артемием совсем не хотелось. Хотелось душу излить перед кем-нибудь, кто послушать может. Кто такое в жизни видел, что и вспомнить страшно. Кот опять вздохнул и поплёлся к лесу, обогнул шлагбаум, как и дед, постоял, подумал и свернул налево.

Вот он столб вещий, у которого Майя и Якуб встретились. Что она тут искала? Какую теорию излагал ей датчанин? Базиль прислушался к себе. Не подскажет ли ему артефакт как быть, не укажет дорогу. Столб молчал, но хранитель медлил, не спешил уходить. Две тропинки перед ним, третья за ним. Куда двинуться? Назад в тепло сторожки, налево к реке тёмной или направо в глухую чащу, в непролазное Чёрное болото, на котором ведьма живёт. Ноги повели его вправо и чем дальше углублялся в лес Хранитель, тем увереннее и быстрей делался его шаг.

Избушка стояла у самого края топи, словно ждала запоздалого путника. От быстрой ходьбы Базиль распарился. Щёки его пылали огнём с губ слетали облачка пара и оседали инеем на усах. Ночь опять была звёздной. Узкий серпик уходящей луны серебрил облака над верхушками сосен. Дверь избушки отворилась.

– И чего стоишь? Проходи рез пришёл, – проскрипел знакомый голос из тёмного чрева ходячего дома.

– Доброй ночи, бабушка.

– Эк как заговорил. Бабушка, – растягивая слова проворчала старуха. – Как приспичит, так поди и мамкой родной назовёшь.

Яга захихикала и завозилась где-то у печки. Базиль поднялся по шаткой лесенке. В избушке было темно. Баба Яга шевелила кочергой угли в печи, отчего на её сморщенное лицо ложились красные отсветы.

– Не стой столбом. Садись. Где лавка знаешь. Сейчас кататься будем.

Бабка подкинула дров в топку, заперла её и закрыла входную дверь.

– Пристегнись. За рулём Шумахер. Ралли Париж-Дакар отдыхает. Вот мотор прогреется я тебе такое ралли устрою, не забудешь.

Базиль заёрзал на лавке.

– Я к тебе, Агриппина Михайловна…

– За советом пришёл, – перебила его Яга. – Знаю, знаю. Так же знаю, что ты никак запомнить не можешь – я бесплатных советов не даю. Покатаешься со мной, а там и поговорим, может быть.

Дрова в печке стали потрескивать, жар от неё пошёл по избе, аж окно запотело. Баба Яга стукнула в пол клюкой, Избушка вздрогнула, как норовистый конь.

– Пошла, родимая, пошла, пошла! – старуха снова и снова била в пол палкой и Избушка, набирая скорость, понеслась в глубь болота.

Базиль схватился руками за лавку, всё, что было не прибито к полу или другим частям дома громыхало и подскакивало. Яга, как заправский моряк по качающейся в шторм палубе, добралась до другой скамьи и уселась лицом к гостю.

– Ну теперь, говори. Только язык не прикуси на кочках.

– А что говорить-то?

– Чего спросить хотел? Забыл уже?

– Не забыл, – Базиль выпрямился. – Я, тут такое дело, с Водяным сильно поссорился. И дедушку очень подставил. Через меня может вся эта затея с музеем мельничным рухнуть.

– Не про то говоришь. Не об этом твоя печаль.

Базиль замолк, собрался с мыслями и другой раз начал.

– У нас дома и на стройке, что ни день, то беда. Вредит кто-то словно, только поймать не можем. Вчера вот Майю оговорили будто это она во всём виновата. Да только это не она вовсе, я же знаю.

– Уже теплее. Только ты всё равно не про то думал, когда ко мне шёл.

– Я про Майю думал. Я о ней всегда думаю. Каждый день и ночь каждую. Она снится мне…

– И какой вывод из этого следует? – Яга склонилась над столом.

– Я люблю её?

– Ну, это может быть следствием, – задумчиво оглядела Хранителя ведьма. – Ты же и раньше к ней питал нежные чувства, но работать-то это тебе не мешало.

Избушка заложила крутой вираж, и посуда посыпалась с полок. Базиль бросился поднимать с пола горки и плошки, но Яга его остановила.

– Пусть валяются, потом всё одним разом соберём. Ты мне лучше скажи, чего у тебя с внучкой Водяного было, как приехала с морей она. Говорили о чём, дарами обменивались.

– Ни о чём не говорили, – Базиль опять сник, – Виделись то всего два раза. Водяной запретил мне к ней подходить, по Уставу сказал не положено.

– Это верно, тебе только с кошками амуры крутить можно. Род Хранителей продолжать. Плодитесь и размножайтесь, – Яга засмеялась. – Так что тут жирный сом прав. Но ведь не всё в жизни по Уставу выходит. Вспоминай и в деталях мне всё рассказывай. Как и где виделся с зазнобой своей, что при ней было, что при тебе. Тут любая мелочь важна.

И Базиль принялся вспоминать. Слово за словом рассказал он Яге весь тот первый день, когда в Прощённое воскресенье они чучело Мары жгли. И вот когда он про поясок сказал, ведьма его за руку схватила, глаза её засветились изнутри.

– А сейчас тот поясок где?

– Да здесь же со мной. Я его всё отдать хотел, только случая не было, не виделись мы больше до этой ночи. А теперь уж и вовсе не встретимся, верно.

– Отдай мне его.

– Нет, не могу, – Хранитель затряс головой.

– Отдай говорю, тебе легче станет. Не простой это поясок видно, зачарованный. И вообще ты мне тоже слово давал, что любую вещь отдашь, когда попрошу. Так что клади на стол.

Базиль медленно развязал кошель вынул, травяную плетёнку и положил перед собой.

– Ну, давай, чего ждёшь?

– Бери и помни, Баба Яга.

– Беру и помню, Хранитель, – старуха сцапала плетёнку со стола. – В расчёте теперь. Хотя нет, ты мне опять должен. Я же тебя дурня от приворота спасаю.

– Не могла Майя приворот сделать.

– Могла, не могла. Сделала. – Баба Яга прислушалась. Шаги Избушки зазвучали иначе, и вообще её ход изменился. Казалось, она с каждым шагом словно выдёргивает себя из болота.

– Скоро на месте будем. Приготовься Базиль.

– К чему?

– К тому, чтобы ответы узнать на другие твои вопросы. Кто там и что там у вас мутит?

Яга встала и снова подкинула дров в печку. Избушка зашагала уверенней. Старуха открыла сундук в углу, кряхтя встала перед ним на колени, принялась что-то искать. Она долго ковырялась там, перетряхивая разные тряпки, открывала коробочки мешочки.

– Да куда же она делась-то? Вот всегда так, когда надо, ничего не найдёшь. Записывать скоро буду куда, что спрятала, совсем памяти нет, – ворчала она. – О, вот одну нашла.

Ведьма выпрямилась, держа в руке белую ватно-марлевую повязку.

– Надо бы ещё очки специальные, чтоб на зрение не действовало, как у дайверов. Знаешь такие?

Базиль кивнул. По телевизору видел. Только зачем они Яге в кромешной темноте Избушки было совсем непонятно.

– Ладно, без них обойдусь, чай не в первый раз. У меня иммунитет уже выработался. Но потом всё равно голова болит, – старуха завязала на лице маску и теперь голос её звучал глухо и неразборчиво. – Ты теперь молодец вставай и к двери садись. Прямо на пол. А ещё лучше ляг.

– Это зачем?

– Затем, чтобы не упасть. Ты вон какой бугай вымахал, я тебя если что, не удержу. Вставай, вставай, близко уже.

Яга приоткрыла дверь и поглядывала одним глазом наружу. В щель потянуло тухлятиной, гнилью и ещё чем-то столь же мерзким. Базиль зажал нос.

– Фу, это что за вонь?

– Это болотный фимиам. Ты садись к двери скорей, долго дышать им не стоит. Тебе надо в вадью смотреть и болото тебе знание даст, о котором просишь. Только держись крепче, чтоб не вывалиться наружу. – Яга топнула ногой и скомандовала. – Раз, два, стоп машина. Отдать швартовый. Пары не спускать!

Избушка встала, присела слегка, попыхивая искрами из трубы. Базиль сел как Яга велела на порог и свесился наружу. Она его за плечо держала и шептала хрипло почти над ухом.

– Ты в самую глубь гляди и вопросы задавай. Дыши носом, не ртом, так меньше действует, и держись крепко. Держись.

Кот вцепился в косяк двери и вперил глаза в тёмную лужу посреди заснеженного гиблого болота. В такую глушь он сам ни разу не заходил и случайно окажись здесь один, вряд ли выбрался бы.

В глубине болотной воды отражались холодные звёзды. Время от времени из неё поднимались наверх пузырьки газа, лопались и по поверхности вадьи59 расходились круги. Звёзды в этот миг словно смазывались, ломались, дробились на множество мелких осколков из которых рождался какой-то узор. Этот калейдоскоп завораживал, притягивал к себе, и Базиль наклонился ещё ниже.

– Спрашивай, дурень скорей! Спрашивай, – донеслось до него из какой-то дальней дали.

– Кто козни строит нам на мельнице? Кто Майю оговорил? Как нам беду избыть?

Очередной пузырёк выскочил наверх совсем близко, болото чмокнуло и по нему побежала рябь. Искры заплясали в глазах. Базиль руку от двери отнял, хотел слёзы стереть да так и замер. Из толщи воды смотрел на него в упор Якуб Келли. Стёклышки очков блестели, на дужках сверкали звёздочки. Губы датчанина шевелились, но слов не было слышно. Потом картинка стала меняться. Герр Якуб словно ушёл куда-то вдаль, а на переднем плане появилась стайка мышей. И не каких-нибудь, а разодетых в франтовские костюмчики, с островерхими шапочками на головах. Мыши сначала кланялись Якубу Келли, а потом словно кого-то другого услышали. Замерли, поворотили морды в одну строну и как стояли на двух лапках задних, так и пошли. Якуб что-то им кричал, руками размахивал, а они гуськом ушли и пропали, словно под водой скрылись. Только круги пошли.

В глазах Базиля потемнело, и он вдруг почувствовал, как тянет его вниз, в эти самые круги, в непроглядную топь. Превозмогая себя, он откинулся на спину. Яга стукнула в пол клюкой и опять погнала Избушку вскачь. Незапертая дверь болталась и хлопала на ходу, но Хранителя это мало трогало. Яга зачерпнула из кадки воды и плеснула ему в лицо. Это немножко помогло ему прийти в себя. Он отполз к печке, прижался к её тёплому боку. Совсем близко увидел глаза Яги.

– Видел, что хотел? Всё понял?

Он кивнул. И тут его накрыло. Желудок сотрясали жёсткие спазмы. Внутренности выворачивались на изнанку. Кот ещё подумал, что он и без того уже в Изнанке, если ещё раз себя вывернуть, то тогда где окажешься?

Избушка топала уже спокойно. Размеренная усталая поступь её не мешала Яге наводить порядок. Котелки и поварёшки, горшки и крынки занимали свои места на полках. Маску, пропитавшуюся духом болотным, ведьма сожгла. Второй раз её одевать не стоило. Надо бы новой разжиться, вдруг кто ещё в будущее глянуть решит. Ей самой это не надо, а другим отчего не подсобить, дело-то нехитрое.

Потом Яга достала плетёнку из кармана передника. Вот тут задачка потрудней будет. Разложив пояс на столе, Агриппина Макаровна зажгла светец и неспешно принялась разглядывать узоры на поясе.

– Хитро. Хитро сделано. Да мы и не такое видали. – Старческие пальцы потянули за один стебель, за другой. Узелки не поддались, только искры вокруг посыпались. – Не даёшься, ладно. Иначе тебя возьмём.

Агриппина Макаровна набрала воды в котелок, трав разных насыпала и в устье печки поставила. Вскоре Избушку заволокло душистым паром. Яга вытащила кипящий котёл, опустила в него пояс берегини и принялась сверху по кругу сыпать щепотью соль.

– Соль да водица, морок растворится, душа-голубица домой воротится. С Василя чары долой, в сердце его покой. Девица венок плела, да в воду сама ушла. Грусть-тоска, иди вон, растворись словно прозрачный сон. Слово моё крепко, на веки лепко, – ведьма поддела длинной ложкой поясок в котле и потянула наружу. Травяные стебли расползались и соскальзывали вниз сизой тиной. – Ну вот и всё, родимые, развязали мы вас. Теперь уж сами решайте, кто кому мил да люб.

Баба Яга поболтала ложкой ещё в котле. А потом взяла его и выплеснула за дверь всё содержимое. Избушка притопала на полянку. Покрутилась на одном месте и присела. Должны же и ведьмы ночью спать, и Избушкам их самоходным тоже порой отдых нужен.

Глава 8

Изнанка

Майя больше не плакала. Она лежала, молча уткнувшись в подушку и думала. Думала, что если она осталась сегодня жива, то значит Прави зачем-то это нужно, значит ещё не все испытания в своей жизни прошла она, не всех бед хлебнула. Думала Майя и о том, что никаких у неё сил на эти новые беды не осталось, и что если бы её воля, то она уже давно бы развоплотилась и плескалась серой пеной по берегам Чернушки.

Прошлой ночью после Базиля свои глупые претензии ей ещё дедушка высказал. Самолично пришёл в спальню, выгнал всех подружек и давай мозг взрывать. Даже слова сказать не дал. Заявил, что и так уже вдоволь наслушался о моих похождениях. Что все стражи в один голос твердят, была дескать Майя возле мельницы в те дни, о которых люди сказывают. И не просто была, а ещё и ворожила активно. Для чего, почему, какая разница. Незачем благородной девице водного происхождения в людские дела лезть. Так точно и сказал, как по школьному уставу прочёл. А потом ещё Базиля приплёл. Будто это я совсем стыд потеряла и за ним как кошка бегаю.

– Пропади он пропадом, этот Базиль! – слёзы снова жгучей волной затопили глаза. Майя отыскала сухой угол подушки и вытерла их. Вот когда нужно было солёную воду для магии морской собирать. Девушка села на постели. На прикроватном столике стояли стакан молока и печенье. Это бабушка оставила. Она после деда пришла, приголубила внучку, пожалела. Распустила непослушными старыми пальцами шнуровку на платье заморском, выпутала шпильки и заколки из волос.

– Утро вечера мудреней, – сказала. – Ты не плачь девонька, выпей молочка и поспи. Завтра дедушка остынет и поговоришь с ним. А сегодня спи лучше. Сон от всех печалей лучшее лекарство.

Какое там лекарство. Майя не то, что спать, глаза смежить не могла. Как сомкнёт веки, так Базиля видит, губы его серые как червяки шевелятся, глаза по залу блуждают. Как же это она в него влюбиться могла, и чего только нашла в предателе этом? Майя взяла с блюдца печенье, впилась в хрустящее рассыпчатое тесто зубами, словно в предателя этого самого. Нет она этого так не оставит, не даст она ему так просто опозорить себя. Девушка решительно встала, сняла измятое платье, расчесалась, умылась и как была в одной сорочке села к столу письмо писать.

Давно это нужно было сделать. Ведь хотела же у тёти Мелюзины совета просить, и всё тянула зачем-то. Хорошо, что дед велел всем сестрицам в другой спальне эту ночь спать, Майя могла никого, не опасаясь любую волшбу творить. Они ещё все узнают, что бывает, когда выпускница школы благородных девиц водного происхождения ворожит активно. Пожалеют ещё, что несправедливы к ней были. Майя присыпала написанное ровным бисерным почерком письмо мелким песочком. Подняла с пола брошенное платье и сняла с лифа школьную брошь. Золотой дракончик подмигнул ей тёмным глазком. Эта красивая безделица была не только символом школы, но и прямой связью с ней. Выпускницы знали, что достаточно простого заклинания, чтобы отправить с её помощью весточку в школу. Мелюзина каждый день проверяла свою почту. Из портального переноса перед учительским столом в трапезионе доставали и письма, и записочки, и порой целые посылки.

Майя отряхнула песок с письма. Завернула листок хитрым образом и запечатала воском. В каждую каплю вдавила брошь, от чего казаться стало, что письмо держат пять дракончиков. Майя назвала адрес школы и письмо тут же исчезло со стола. Первый шаг к решению проблемы был сделан.

Мелюзина отсутствовала пятый день. Её хлопоты и заботы распределили на всех. Директриса сама написала кому и чем следует заниматься, до тех пор, пока ей будет угодно считаться в отпуске. Кара-дагская змея и впрямь никуда не уезжала. Она просто закрылась в своих покоях и никого не хотела видеть. Ровно в полдень к ней поднималась Лариса с докладом. Они пили чай и смотрели на небо. Эти встречи были нужнее Ларисе, чем Мелюзине. Мадам знала, что и где происходит в школе и без докладчиков. Но Лариса, которой досталось больше всех полномочий, явно очень нуждалась в поддержке. Мелюзина слушала старую подругу, кивала, хвалила, а потом они забывали о школьных делах и болтали о юности, о своих ухажёрах, которых в те годы у них было немеряно.

– Ты не думала, что мы, школьные дамы живём слишком уединённо? – Спросила как-то раз Мелюзина.

– Таков стиль нашего заведения. Мы придерживаемся вековых традиций, – Лори порозовела.

– Мы же сами и создали эти традиции, – Мелюзина зевнула. – Может следует их изменить?

– Это очень опасно.

– Но ведь и очень интересно. Сколько можно крутить по кругу одну и туже мелодию? Она скоро приестся. Я намерена ввести правило отправлять учителей в отпуск раз в год. Это будет творческий отпуск с полным сохранением заработной платы. Главное, чтобы по возвращении все сдавали отчёт. Кто где был и что делал. Любые формы самореализации, любой вид самосовершенствования.

– Но тогда тебе самой следует показать нам пример.

– Я подумаю над этим. Завтра не приходи, меня в школе не будет. И возможно несколько дней после. Я сама дам знать, что вернулась.

Лори затрепетала, её руки забегали беспокойно по папке с отчётом за истекший день.

– Что там срочного? – Мелюзина перехватила взглядом движение заместительницы.

– Для уроков необходимы новые порции луговых и лесных трав. Я отправила поставщикам запрос. В кухне снова проблемы с электроплитой. Она стала вдруг отключаться. Когда ей вздумается.

– Я пришлю человека дня через два. Его встретите, как всегда, у восточного рифа. И проводите, как всегда. Мюрич знает, что нужно делать. Поручи эту работу ему.

– Ещё было два письма с обращениями о зачислении в школу, чек от благодарных родителей…

– Хватит. Всё это ерунда. Ты прекрасно справляешься, моя милая Лори. Если хочешь знать, я тебе очень благодарна за эту идею с отпуском. Это ведь ты посоветовала мне, помнишь? – Мелюзина встала. – А теперь посоветуй куда бы мне удалиться на время.

Фейри Лариса закрыла папку и подошла к подруге. В руках она держала пятиугольник письма.

– Это частная корреспонденция. От одной из бывших воспитанниц, я так полагаю. Может тебя в гости зовут? – Лори покрутила перед подругой запиской. Пять печатей с дракончиком украшали её и красноречиво уведомляли о том, кто был отправителем.