Две таблетки плацебо

17

– И знаешь, я бы как-нибудь зашел к ней на чашку кофе, – говорил Филипп Флавию. – И она вроде бы намекала: «В другой раз». И ее ава тоже… В общем, ты прозондируй.

Получив от аватара добро, Филипп пошел по адресу: 3-я Нижняя, дом 5.

В списке контактной информации от Шабера был и код домофона. Филипп набрал код, поднялся по лестнице. Положил палец на кнопку звонка.

Бригелла открыла.

– Это я, – сказал Филипп.

– Вижу, – сказала Бригелла.

– Я думаю, – сказала, помедлив, – что делать: вчинить тебе иск за незаконное проникновение или нет?

– Мы вроде договаривались.

– Не знаю.

– Аватарой ты была любезнее.

– Моя ава – это не я. И я не верю в гомеопатию.

– Тогда, может быть, в рецепты тибетских монахов? – сказал Филипп.

– В монахов тем более. Ты, кстати, тоже не похож на своего Флавия.

– Угостишь меня все-таки кофе? – спросил Филипп.

– Стой здесь. – Она ушла и через какое-то время (достаточное, чтобы Филипп стал задумываться, зачем он тут вообще) вернулась с бумажным стаканчиком кофе. В другой руке держала рогалик (в скобочках – круассан). Стаканчик был белый с коричневым, в косую клетку.

– Спасибо. – Филипп взял стаканчик и – из другой руки – рогалик.

– И до свидания. Заходи, если что.

Дверь закрылась перед Филиппом.

«Откуда она знает Флавия?» – подумал Филипп.

Он сделал глоток кофе, откусил от рогалика и стал спускаться по лестнице.

18

По утрам Филипп спрашивал аватара, какова обстановка на фронте борьбы с заразой. Флавий сообщал скучные цифры о новом количестве зараженных, госпитализированных, вылеченных. О ежедневном количестве смертей, которое не становилось меньше. Но ничего про обпалец. А Филипп уже представлял, как по всем палатам реанимации разбегаются курьеры – тысячи курьеров с пакетами розовых таблеток.

– А что ты хотел? Чтоб вот так ничего не было, а потом сразу стало? Так дела не делаются, – сообщил свое мнение Флавий.

– Но день промедления – это тысячи человеческих жизней.

– Десятки тысяч, – поправил Флавий. – Но кроме жизней есть, вероятно, и другие критерии целеполагания.

Что-то могли знать в «Лабораториуме». После увольнения Филипп был отправлен в бан, поэтому пришлось пойти лично. Заодно и халат занести. За халатом, однако, никто не спустился. Филипп постоял у проходной – достаточное время, чтобы проникнуться бесполезностью этого стояния, повесил халат на перила ограждения рядом с турникетом и вышел.

19

В какой-то день Филипп благополучно пересекся с Шабером. В том самом «Баобабе», на том самом месте. Вдвоем отобедали, и Филипп снова почувствовал разницу между сервисом класса Гамма и сервисом класса Дзета.

– А как оправдался твой диагноз относительно этой дамы – как ее там – Бригелла, Елена? – поинтересовался Шабер. – Вчера, кстати, видел ее здесь.

– Я был уверен в этом диагнозе на сто сорок шесть процентов, – сказал Филипп, блуждая вилкой среди красиво нарезанных ломтиков на тарелке – красных, оранжевых, зеленых.

– Понятно, – сказал Шабер. – Она, кстати, с подругами была, я запечатлел их. Вот, посмотри.

Он повернул свой эйч-фон лицом к Филиппу. Подруг было две. Филипп посмотрел.

– Губы зеленые, синяки под глазами, что они находят в такой раскраске? И волосы в тон.

Он подцепил вилкой синий кружок, отправил в рот вслед за красиво нарезанным ломтиком мяса. Оказалось, картошка. А оранжевый кубик был непонятно чем.

– У нее на столе тоже было что-то такое, – сказал он. – В этом, я хочу сказать, духе и цвете. Наверное, ее тоже обслуживают по классу Гамма.

– Не бери в голову, – сказал Шабер. – Выпей вина.

Филипп выпил.

– Мне все равно, но выглядит фэншуйнее, когда за столом мужчина оказывается выше по классу сервиса, чем женщина. Это естественно.

– Насчет «естественно» есть разные мнения, и это дает тебе возможность выбора, – заметил Шабер. – Выпей вина.

Пискнул эйч-фон. В разговор вмешался Флавий:

– Возможно, тебе не следует пить. Середина дня – не лучшее для этого время.

– Я услышал тебя, спасибо, – сказал Филипп. – Но все-таки выпью, в твердом уме и памяти. А вечером еще выпью водки.

– Я напомнил тебе. – Аватар умолк.

– Почему-то она чуждается розового цвета, – Филипп повернулся к Шаберу, – говорит, что не переносит. И где логика – отказываться от спасительного, быть может, средства из-за какой-то цветовой прихоти?

– С диагнозом ты вроде ошибся, – заметил Шабер.

– Да, но это на всякий возможный случай, – сказал Филипп, – когда хорошо будет иметь в кармане нужное лекарство. Между прочим, странно, – добавил, – что про наш обпалец до сих пор ничего не слышно.

– Очень возможно, что мы про него вообще не услышим, – сказал Шабер.

– Почему?

– Есть в этих розовых таблетках нечто противное порядку вещей.

– Извини, но, если бы ты отдал концы там, на скамейке, это был бы порядок?

– Это не было бы нарушением порядка, – сказал Шабер.

– Если вдуматься, – добавил, помедлив, – всякое исцеление является нарушением порядка вещей. А это, с розовыми таблетками, слишком похоже на чудо. Были времена, когда тебя сожгли бы на костре за такие штучки.

– Сейчас времена другие.

– Да, тебя не сожгут, – сказал Шабер. – Но неприятности ожидают.

– Выпей вина.

– Надеюсь, карать будут не слишком строго, – сказал Филипп.

– Я познакомлю тебя со своим адвокатом. – Шабер достал эйч-фон, и адвокат возник над экраном. Тот самый, в мундире, с белой бородой и усами.

– Альфред Шиффер, всегда к вашим услугам, – произнес, отводя в сторону руку с кальяном. В воздухе поплыл аромат корицы и кофе.

20

Филиппу вспомнился запах горячих булочек с корицей, которые в его детстве пекла мама. Тесто для булочек раскатывалось в тонкий лист, который, предварительно намазанный маслом и посыпанный маком, – кажется, так – сворачивался в рулон. Его нарезали поперек широкими кусками, это были заготовки для будущих булочек. Перед тем как поставить в духовку, посыпали сахаром и корицей. Филипп помнил этот запах. Еще были сырники с корицей из того самого детства. Могли быть и без корицы. Но и с корицей тоже могли. Маленький Филипп любил сырники. Он ел их, запивая какао – много молока, много сахара. Вкусно. По непонятной ассоциации вспомнились еще картофельные драники – тоже семейное блюдо. Никакой связи с корицей и ее запахом, но вспомнились. Простое блюдо – натереть картошку на терке, добавить яиц и поджарить. Кажется, можно и без яиц. И без корицы, разумеется, потому что при чем здесь корица?

21

Вечером‚ возвращаясь домой, Филипп зашел в маркет и купил упаковку синей картошки и пару яиц. Он захотел сделать драники на ужин. Должен был прийти брат Борис, забрать обещанные таблетки, и Филипп захотел его удивить драниками из синей картошки. О своих намерениях брат сообщил, прислав стеганограмму – фото пушистого котика, в котором было зашифровано сообщение. Визит брата не был конспиративным, просто он стремился сделать свои перемещения по городу спонтанными и непредсказуемыми – во имя животворящего хаоса, так сказать, и во славу энтропии.

22

Для тех, кто не в теме: стеганография – это способ передачи зашифрованного сообщения, при котором скрывается сам факт его передачи. Например, для передачи секретного послания могут быть использованы несущественные биты в фотографии или музыкальном клипе, содержание которых не вызывает никаких подозрений. Нормальный способ обойти запрет на передачу шифровок.

23

– Мы зовем их «обпалец», – сообщил Филипп, доставая банку с таблетками.

– «Плацебо», я догадался, – сказал брат Борис. – А реально как оно называется?

– Не знаю. Мы это держали за плацебо.

– И что?

– И получилось то, что получилось.

Они выпили водки.

– Почему синие? – спросил брат Борис про драники.

– Такой сорт картошки, – сказал Филипп.

– Синий цвет мне кажется не слишком съедобным, – заметил Борис.

– Зато он полезен. Одна моя знакомая сказала, что синие овощи содержат много полезных веществ.

– Антиоксидантов, – уточнил брат Борис.

Филипп взял огурец из банки. Огурец был синий и содержал много полезных веществ. Синий, очень синий, где-то даже голубой.

– Ее зовут Елена, – сказал Филипп. – Мы познакомились в «Баобабе». Она там обедает. И работает тоже там.

Филипп выпил еще водки. Внутри стало горячо. Хотелось говорить о Елене (возможно, о Бригелле, но сейчас именно как о Елене).

– И она терпеть не может розовый цвет, – сообщил он. – Это в смысле таблеток.

– Кстати, заходил один чел, тебя спрашивал, – сказал брат Борис и положил себе еще драников. – Из какой-то социологической службы, – сказал Борис. – Проводил опрос. Почему-то ему нужен был именно ты. Я, понятно, сказал, что по этому адресу ты не живешь, а где – не знаю. Отношений с тобой не поддерживаю с пометкой «совсем». И никаких таблеток ты мне не передавал.

– Он и про таблетки спрашивал?

– Как-то прозвучало.

– Вроде у них в базе должен быть мой настоящий адрес.

– Должен быть, но люди, которые заботятся об увеличении энтропии системы, есть повсюду, – сказал брат Борис.

– Раздолбаи, – уточнил Филипп.

– Они самые.

– Левый какой-то чел, – сказал Филипп.

– Он представился, его зовут Ванадий.

– Мне кажется, есть такой металл.

– Может быть, но и человек тоже.

24

В таблице Менделеева ванадий лежит между титаном и хромом (по горизонтали) и между фосфором и мышьяком (по вертикали). Он назван по имени скандинавской богини Ванадис (ака Фрейя). Наверное, шведские химики, давшие имя металлу, предполагали, что он станет драгоценным, что соответствовало бы образу богини, у которой даже слезы, падая, превращаются то в янтарь, то в золото. Но ванадий не выбился в драгоценные (в скобках – благородные) или хотя бы полудрагоценные металлы. С какого-то боку он даже черный – в одной компании с железом, марганцем, хромом.

25

– Система стремится к порядку, – говорил брат Борис. – К тому идеальному состоянию, когда место каждого человека и его путь в пространстве полностью определены и предсказуемы. И если идущий человек резко изменил траекторию своего движения, должен быть закон, который воспрепятствовал бы этому. То же и с другими действиями человека. Чтобы засыпал, просыпался, принимал пищу, передвигался из пункта А в пункт В строго по личному плану. И не по тому, который по утрам тяп-ляп составляет твой ава, а по строгому, спускаемому сверху, который нужно соблюдать с точностью до минуты. Так вроде уже делается в одной сопредельной стране. И тогда покой, стабильность. Поезда ходят по расписанию. Автокары – по рассчитанному оптимальному маршруту. Кафе предлагает клиенту однозначное меню, составленное с учетом потребностей его организма. В маркете стабильный изо дня в день набор продуктов. И ничего нет нового в мире, и ничего не будет, кроме очередного рекламного ролика.

Но есть живые силы энтропии и хаоса, мешающие окончательному окостенению всего и вся, – говорил брат Борис. И человек-энтрофил, а таких много, может подключиться к процессу, добавив непредсказуемости в свои действия. Ну хотя бы изменить траекторию движения, пока это не запрещено законом. И молчать о своих планах, пока не отправился в путь – чтоб движение оказалось внезапным. Или перейти на какую-нибудь новую еду – желательно всем в одночасье. На пару дней в веганство или еще куда. От сыроедения к свиноедению и обратно. Если все это сделают хором, порядок не устоит, это факт. Или в какой-нибудь круглый час – два, три или восемь – свернуть с дороги и подойти к ближайшему фонтану. Будет круто, хотя слишком похоже на флешмоб – эс ист ферботен.

С малых дел начинается, – говорил брат Борис, – а потом всем снесет крышу, и хаос – тот, что внутри, – прорвется наружу и все затопит. Тогда что-то кончится из того, что началось, и начнется что-то иное.

– Сопредельная страна – это псоглавцы? – попросил уточнения Филипп.

– Где-то они живут, но не факт, что сопредельно. И не факт, что они вообще существуют. Возможно, что псоглавец у них только президент, и не в полном смысле псоглавец, а только выглядит таким по причине гипертрихоза – все лицо покрыто волосами и поэтому похоже на собачью морду – есть такие породы, у которых за шерстью не видно ни глаз, ни носа. Сейчас, кстати, вошли в моду.

26

Филипп стоял у перекрестка и смотрел на потоки машин, идущие крест-накрест. Управляемые дистанционно, они шли, не сталкиваясь друг с другом и не снижая скорости. Каждая машина в своем движении направлялась так, чтобы при приближении к перекрестку была готова вписаться в промежуток между машинами поперечного потока.

Некоторое время Филипп стоял, завороженный нереальностью этой картины, а потом, почувствовав приближение круглого часа, направился к ближайшему фонтану.

Фонтан был посреди пруда, того самого, с золотыми рыбками. Филипп сидел на берегу пруда, рыбки подплывали к его ногам, открывали рты. Но корма не было у Филиппа, и они открывали свои рты напрасно.

Подошли еще несколько человек. Сели, смотрели на фонтан. Они были в шляпах с полями и кепках, один в тюбетейке. «Не флешмоб ли это – тот самый, который ферботен?» – подумал Филипп и решил, что флешмоб.

Очень скоро пришли полицейские в голубых и зеленых мундирах и стали задерживать собравшихся. Значит, действительно флешмоб. Подошли к Филиппу. «Я не тот, – сказал им Филипп, – я кормлю рыбок». И отошли.

Филипп остался сидеть. Он думал о Бригелле (в скобках – Елене). Он думал о Бригелле как о Бригелле, но хотел думать о ней как о Елене. Может быть, у нее просто двойное имя, он думал. Или Бригелла – это Сама, а Елена – это ее аватара. Или наоборот. Или никак. Надо будет спросить при встрече. И что-то такое у нее было с Флавием. Это не в кайф, когда за спиной творятся какие-то вещи. Тоже надо спросить.

27

– Ее аву зовут Бригитта, – сказал Флавий.

– Бригелла, Бригитта – все логично. А где место Елены в этом пасьянсе?

– Темное дело. Я не человек, в какие-то тонкости мне не вникнуть.

– И еще инфа от Адольфа Шабера, – продолжал аватар. – Он провел поиск в архивах «Лабораториума» и сообщает, что серия испытаний с участием розовых таблеток признана некорректной, поскольку цвет таблеток плацебо демаскирует их, отличаясь от цвета таблеток испытываемого препарата. Результаты серии удалены из базы. Запасы плацебо утилизированы.

– Еще что-нибудь? – спросил Филипп.

– Ничего больше. Вопрос, видимо, закрыт – такой вывод.

– Видимо‚ такой, – пробормотал Филипп. – И главное, что по форме все вроде бы правильно.

Он смотрел на рыбок. Сунул руку в карман, но вспомнил, что не взял с собой корм.

28

– Я тогда жил близко от железной дороги, – рассказывал брат Борис. – Дорога была старая, и поезда на ней были старые. Они ходили с грохотом, но строго по расписанию, днем и ночью, с точностью до минуты. Грохот ночных делил время ночи на три неравные части. Это были четыре поезда: первый проходил в ноль часов семнадцать минут, остальные – не помню. По шуму проходящих поездов я мог бы определять время, но спал крепко и ничего не слышал. Со временем поезда перестали ходить по расписанию. Вообще перестали ходить.

Брат Борис, которого Филипп называл так для краткости и по привычке, был на самом деле двоюродным братом. Возрастом старше Филиппа, поэтому мог застать время шумных, проносящихся мимо поездов, которых Филипп не видел. По возрасту брат годился Филиппу в отцы, с двоюродными братьями это бывает.

– Однажды, – рассказывал брат Борис, – я спал с открытым окном. За окном шел дождь. Я слышал его сквозь сон. Сильный дождь, ливень, такой случается не каждый год. Мне захотелось встать, выйти на порог и постоять там лицом к лицу с этим явлением природы. Но я продолжал спать, под шум дождя спится особенно крепко. А утром, когда увидел совершенно сухой асфальт под окном, я понял, что во сне принял за шум дождя шум проходящего поезда. Это был длинный товарный поезд, проходящий – теперь я вспомнил – в пять часов сорок восемь минут.

29

Человек на скамейке был желт лицом и частично зелен. Кажется, уже в последней стадии. Когда Филипп попробовал вложить ему в рот таблетку, стало понятно, что уже поздно.

Двое в желтых комбинезонах были уже рядом.

– Врачебная ошибка? – ехидно ухмыльнулся который с пером.

– Нет, он уже был мертвый, когда я подошел, – сказал Филипп.

– Это не факт, – и который с пером извлек из поясной сумки пару пальцевых наручников.

– Я не понял. – Филипп посмотрел на наручники.

– Задерживаем для выяснения.

Филипп послушно протянул руки.

– Пальчики прошу в кольца, – сказал желтокомбинезонный.

– Постойте, – спохватился Филипп. – Я должен посоветоваться со своим адвокатом.

– В чем суть ваших обвинений против моего подзащитного? – Адвокат втянул из кальяна и выпустил изо рта длинную струю дыма.

В воздухе поплыл аромат ванили и лимона.

Двое в комбинезонах молчали.

– Я повторяю вопрос, – сказал адвокат.

– Причинение смерти, – неуверенно пробормотал который с пером.

– Причинение смерти в результате непреднамеренных действий, – уточнил который с кольцом.

– Преднамеренных действий, – поправил его который с пером.

– Беги! – в ухе раздался голос аватара.

Филипп вздрогнул и побежал.

Двое желтых рванули следом.

– Чеши прямо, – скомандовал голос в ухе. – И поперек, поперек.

Следуя голосу, Филипп пересек велосипедную дорожку и другую, по которой плотным потоком катили электроколеса (би-, три- и моно-). Счастливо избежал столкновений. Перемахнул грядку низко подстриженных кустов, потом другую.

– Через десять шагов налево, – сказал голос.

Филипп бежал вдоль какого-то древнего строения из красного кирпича, думая о том, был ли в его поспешном бегстве какой-то смысл помимо скромного вклада в увеличение энтропии системы. И не придется ли ему в конечном счете понести ответственность бóльшую, чем если бы он спокойно дал себя задержать. Скольким камерам он попался на глаза сегодня, думал Филипп. Кстати, интересно, предохраняет ли клипса-оберег в левом ухе от взгляда камеры, которая смотрит справа?

– Стой, – сказал аватар. – Теперь вниз.

Филипп посмотрел на канализационный люк под ногами.

– Там ручка заподлицо, – сказал аватар, – и быстро.

«Пусть меня расстреляют, но в клоаку я не полезу», – подумал Филипп, но‚ присев‚ потянул за ручку. Люк оказался неожиданно легким – наверное, пластик. И внизу не канализация. Совсем не канализация.

– Быстрее, – торопил аватар.

Филипп полез вниз, цепляясь за вбитые в стенку скобы. Крышка люка сама закрылась за ним; и когда закрылась, зажегся свет.

30

Было тепло и сухо. Пол коридора был покрыт шершавой керамической плиткой, а стены – кафельной. Вдоль левой стены близко к полу тянулась толстая черная труба, выше нее еще несколько труб разной толщины и разного цвета – желтая, зеленая, синяя. И широкий короб – для проводов и кабелей.

Филипп пошел по коридору.

– Что это? – спросил он у аватара.

– Магистральный пивопровод, – ответил Флавий.

– Шутка, – добавил он раньше, чем Филипп успел что-то сказать. – Для поднятия духа.