Бабетта

«Буду, я его очень люблю кушать!»

Мне смешно стало: «Чай пьют, а не кушают». А он мне отвечает: «Нет я его кушаю». Я хоть и невелика была, но догадалась, что так его кормят дома, чайком да хлебушком. И это в лучшем случае.

Потом рассказывал он мне, что мать в чугуне запаривала комбикорм, а они всей семьей его ели. Нужда! – вздохнула тяжело женщина и замолчала.

– Так и ваше житье-бытье ненамного лучше было.

– Нет, мы всё же жили посправней. К тому моменту, когда я Котю встретила, мы перебрались в бабушкин дом. Она совсем старенькая стала, одной тяжело управляться было, воду из колодца носить и печку топить. Опять же дрова надо было к зиме готовить. Отец хоть и пил, но работал. Мать работала и не пила, только вот после смерти отца начала баловаться. Жили скромно, но одеты-обуты все были, не голодали. Котя-Потя стал моим другом. Приходил каждый день. Ждал меня, когда вернусь из школы. Увидит из далека, бежит ко мне: «Мама-Света, идет!» С разбега ткнется в меня, ручками обхватит. «Дай, портфель понесу, помогу тебе». «Котя, он тяжелый», – скажу ему. «Все равно дай, я сильный!» Возьмется за ручку, шага два сделает и все – силенки кончились. Я ему предлагаю: «Давай вместе понесем, мы же друзья, должны всё делать поровну». Такой мальчик был добрый! Придём домой, он пальтишко сбросит и за стол. Покушаем и начинаем чай пить. Чай он пил так: нальет немного в блюдце, глоточек сделает и ещё дольет, сахарок в рот положит и перекатывает его за щекой, пока всю чашку не выпьет. Экономил. Так вот, пока пьет чай, начинает его в сон клонить. Но терпит, а как выпьет весь чай, положит головушку на стол и засопит. Я его на руках отнесу на диван, уложу, укрою. Он спит, я уроки делаю. А как проснется, то я ему: «Ну Котя-Потя, давай чай пить». «Давай», – отвечает и бегом к столу. Дружба наша недолго продлилась. Бывает так, что уже зиме конец, весна на дворе и вдруг последние морозы ударят. Как случилось, что Котя-Потя обморозился, я не знаю. Рассказали мне об этом через несколько дней после того, как он неожиданно перестал приходить к нам. Сказали, что увезли его в больницу. Когда Котя-Потя поправился, определили его в детский дом. Другие дети из их семьи – его братья и сестры, а их было шесть человек, тоже оказались в детском доме. Родителей Коти, горьких пьяниц, лишили прав на детей, и даже было какое-то разбирательство, но я по молодости лет не вникала в детали. Очень скучала по Коте. Думала, вырасту и заберу его из детдома. Со временем чувство тоски приутихло, и уже я не думала о нём, лишь иногда нахлынут воспоминания, но это скорее были воспоминания о моей жизни, а не конкретно о Коте.

Человек не перебивал женщину и не задавал вопросов, его внимательный взгляд был устремлен на пару лебедей, которые всё также скользили по воде пруда напротив скамейки.

– В тот злополучный вечер, Светлана Николаевна, Котя-Потя, как вы его называете, убежал из дому. Пьяные родители устроили драку, отец схватился за нож. Костя сунул голые ножки в те самые изношенные валенки, накинул худое пальтишко и без шапки со всех ног кинулся к вам. Был вечер. Слабыми ручками он пытался стучать в дверь, но у вас не было собаки, которая лаем привлекла бы внимание, а сила его кулачков была так мала, что он не наделал никакого шума. Когда он понял, что к вам не достучаться, то из последних сил побежал домой. Он очень замерз. На дороге его встретил случайный прохожий, отнес его в родительский дом, там уже вызвали скорую, увезли в больницу. Он долго болел, поправился, но самое страшное то, что Котя отморозил себе гениталии. Остался инвалидом. До тридцати лет не дожил, спился. Очень часто вас вспоминал. Напьётся и плачет горькими слезами, маму-Свету вспоминает.

– Зачем вы мне это рассказали, зачем?

– Возьмите носовой платок. Затем, что вы сами этого хотели.

– Неправда, не хотела.

– Хотели. Вам сейчас стыдно за себя, но стыдиться не надо. Вашей вины нет. Вы оба были слабыми детьми, вот вас и тянуло друг к другу. Вы вообще по жизни слабый человек, но слабость не порок. Скорее это испытание. Зато вы обладаете редким качеством. Вы очень чувствительны к людям, воспринимаете события близко к сердцу, переживаете и жалеете, стремитесь помочь. А самое главное – помните. Сколько лет прошло, а то как вам мама свитер покупала не забыли. А как часто это воспоминание проливалось вашими слезами!

– Да, верно. Мне так было обидно за мать. Я даже мечтала, как отомстила бы за неё той тетке в платке. А когда мамы не стало, я как-то спросила сестёр, помнят ли они этот день? Нет, не помнили. У меня же этот день отложился в памяти навсегда.

– Четверг был базарным днём у нас в посёлке. Всю центральную площадь занимали машины, с которых продавали различные товары. В самом углу стоял фургон, задние двери которого были распахнуты, и получилось подобие комнаты, заставленной коробками. Продавщица пихала в протянутые руки свёртки, брала деньги, давала сдачу. Около машины толпились женщины и требовали криком ту или иную вещь. Шум стоял такой, что слышно было в начале базара. Оказалось, в автолавке продавали трикотаж. Мы с сёстрами отошли в сторонку, а мама втиснулась в толпу и пыталась пробиться к продавцу. Мама была невысокого росточка, её со всех сторон отталкивали, я видела, как оттянутая назад, она опять силилась пробиться вперед, наконец, продавец была уже недалеко, но мама преградила путь здоровенной бабище в платке, с повязанным узлом под подбородком. Своим круглым, красным лицом она очень походила на куклу, которую сажают на самовар. Она так рьяно прокладывала себе дорогу, что все просто расступались перед её натиском. Мама опередила её немного, и тогда тетка, которая была намного выше ростом, ударила маму по голове кулаком, при этом она что-то кричала, но услышать было трудно, такой стоял гвалт. На секунду мама отступила, но потом опять пробилась вперед и оказалась за широкой спиной самоварной куклы, та уже что-то покупала. Когда тетка в платке вынырнула из толпы, то в руках она держала несколько свертков, платок сбился на бок, и она громко материлась. Как мне хотелось подойти к ней и сказать, что она не права, что она не за что ударила мать. Мысленно я выговорила ей: «Как вам не стыдно? Разве можно бить человека из-за какой-то тряпки!». Я представляла, что после моих слов она искренне раскается, и на её лице появится виноватое выражение. Я стыдила её, подбирая хлесткие и обидные для неё слова, но на деле я струсила и ничего не сказала. Мама купила вещи, которые оказались нам не по размеру. Мне – мохеровый свитер, меньше на два размера, чем был нужен. Так я и ходила в свитере с короткими рукавами. Старшей сестре – куртку, которую пришлось ушивать, так она была велика. Варе досталась кофточка на два размера больше. («Ну, большая не маленькая». – сказала мама). С базара мы возвращались молча, было неловко. Никто не радовался покупкам. Повзрослев, я поняла, что многие люди идут напролом, и не важно, стоит ли цель того, что ты какого-то огрел по голове, главное, чтобы её исполнить. Только я такая же как мама, не умею пробиваться кулаками.

– Подождите, Светлана Николаевна, ради справедливости добавлю, пусть не с помощью кулаков, но мама ваша пробилась к продавцу.

– Да, но сначала получила по мозгам.

– Может можно было обойтись без этих вещей?

– Вам легко говорить, пожили бы вы в то время в нашей стране. Тогда просто так нужную вещь не купишь. Это сейчас есть деньги, купишь хоть черта лысого. Тогда товаров на всех не хватало.

– Понятно.

– Мы все как под копирку жили: поесть, попить, что-то купить, день прошёл и ладно. Вот я. Закончила школу. Учиться дальше негде. Надо было ехать в областной город, а как поедешь, без денег. Посёлок у нас небольшой, захолустье! До города почти двести километров. Кому-то удавалось вырваться, но большинство молодежи оставалось в поселке. Врать не буду, работу всегда можно было найти. Какую работу, это вопрос десятый. Но найти было можно. А самое главное – нужно. Без работы ты тунеядец, а это статья. Получила я аттестат об окончании школы, а что дальше делать – не знаю. Мама говорит: «Погуляй лето, осенью я тебя к нам на молокозавод устрою». Но жизнь за меня приняла решение.

– Точно жизнь? Может сами сплоховали.

– Может и сама.

– Светлана Николаевна, а не пройтись ли нам. Приглашаю вас в «круглый» дом. По правде говоря, он совсем не круглый, а построен в форме восьмигранника. «Круглым» называю его только я, по своей прихоти, а не по существу. Я очень люблю бывать в нём, надеюсь, что и вам дом понравится.

Женщина с трудом поднялась со скамейки. Она тяжело передвигала распухшие ноги, но сделав несколько шагов, стала шагать увереннее, ноги начали слушаться её. Они долго шли с Человеком, а вокруг был всё тот же солнечный день и благоухание и буйство красок, но который сейчас час, и сколько времени они провели на скамейке у пруда, трудно было определить, потому что Светлане Николаевне казалось, что время замерло, и день плавно не становился вечером. И вообще день ли это или всё-таки утро, понять невозможно. Наконец, вдали показался «круглый» дом. Окна в доме были распахнуты настежь так же, как и дверь. Красивая веранда опоясывала дом, несколько широких и длинных ступеней служили началом пути для любого, кто поднимался по ним и переступал порог круглого дома.

– Как вам нравится?

– Затейливо. – ответила женщина.

– Светлана Николаевна, самый главный сюрприз впереди.

Человек радушным жестом приглашает женщину войти внутрь дома, пропускает её вперед, а сам следует за ней.

– Прошу вас, любезная Светлана Николаевна, садитесь вот на этот стул.

Человек отодвинул массивный деревянный стул от стола и указал на него женщине. Она села, а Человек помог ей придвинуть стул ближе к столу.

–Замечательно. – очень довольным тоном сказал Человек.

– Я же сяду напротив вас.

Стол был большим, настолько большим, что за ним легко смогли бы разместиться гости шумной свадьбы в количестве пятидесяти человек. Они сидели за столом, полированная крышка которого была уставлена множеством блюд и тарелок белого цвета. На тарелках красиво разложены целые, нарезанные кубиками и дольками, очищенные от кожуры и в кожуре, фрукты широко известные и фрукты мало известные. Были на столе несколько тарелочек с фруктами совсем неизвестных в силу того, что деревья, на которых они созревали, произрастали в самой гуще тропических лесов. От разнообразия ароматов, которые распространяли чудесные плоды и ягоды кругом шла голова. От долгого рассматривания изобилия на столе начало рябить в глазах.

– Впечатляет? – задал вопрос Человек

– Рай пресветлый! – с восхищением воскликнула женщина.

– Согласен. Это угощение для вас. Не стесняйтесь, пробуйте, кушайте, наслаждайтесь.

Женщина взяла маленькую вилочку и насадила на её острие с тарелки, что ближе всех стояла к ней, кусочек белого фрукта, усеянного чёрными точками, словно просыпанный мак смешался с мякотью экзотического плода. Положив кусочек в рот и медленно прожевав его, женщина подумала: «Ничего особенного, сладко и пресно».

Человек не потчевал женщину, он не хотел смущать её и предоставил ей полную свободу действий. Однако всем своим видом Человек демонстрировал готовность оказать любую услугу за столом, а также вести приятную беседу с женщиной. Больше всего поразило Светлану Николаевну то, что сидел Человек достаточно далеко от неё, однако, когда он спрашивал, а она отвечала, то голос его звучал совсем рядом, будто они находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Женщина подумала: «Как же так, он от меня далеко, а такое чувство, что я могу потрогать его рукой. Фокус какой-то!»

– Никаких фокусов! – тут же ответил Человек. Я же предупреждал вас, что это круглый дом. Тут всё рядом на самом близком расстоянии. Мы пришли сюда для того, чтобы вам было спокойней рассказывать об очень важном для вас периоде жизни.

– Каком периоде?

– О вашем замужестве.

– Да. – ответила Светлана Николаевна. – Это действительно самое главное событие в моей жизни. Начну по порядку. Когда, наконец, я закончила школу и получила аттестат, радости моей не было предела, очень надоело мне учиться. Это был конец июня. Одноклассница предложила: «Давай в клуб на танцы сходим, уже можно, взрослые, заодно отметим окончание школы». Сказано – сделано. Нарядились в платья, те что на выпускной шили, и в субботу вечером отправились в клуб. Первый раз шли мы на танцы. Волновались. Купили билеты, прошли внутрь, а там… Женщина задумалась, подыскивая слово для характеристики происходящего.

– Что там?

– Столпотворение. Музыка грохочет, молодёжь прыгает на месте, тесно, душно. Мы с подружкой встали у стенки. Посмотрели на других, себя же показать стесняемся. «Давай выйдем, воздухом подышим». – предложила подружка. В холле девчонки и ребята кучками стоят, болтают, смеются. Мы же опять к стенке прилипли, совсем стушевались. Уже и домой решили идти, настроение упало, поняли, что делать нам тут нечего. Вдруг, слышу: «Девчонки, что стоим скучаем?». Высокий и худощавый парень смотрел на нас и нагло так ухмылялся. К нему ещё двое подошли, друзья видно, одного поля ягоды. Все трое выпивши. Не сильно, больше для куража.

– Вы и это определили?

– Я дочь алкоголика, я по виду сразу скажу сколько выпил и когда.

– Редкий дар.

– Не дар это, а жизненный опыт. В общем, ребята ухмыляются, а нам с подругой от этих ухмылок только хуже. Мы, ответили, что домой уже уходим. Они в ответ: «Вот те на! Такие девчонки хорошие и домой! Не пойдет. Приглашаем вас на танец». Пристали, чувствую, что не отделаться от них. «Ладно, – говорю, – пойдемте танцевать». Подруге шепнула: «В толпе затеряемся и домой улизнем». Музыка веселая играла, все танцевали модный шейк.

– Не слышал о таком танце.

– Руками и ногами крутишь в разные стороны. – женщина, сидя за столом, начала ритмично водить руками то влево, то вправо, также делала ногами под столом. – Ну вот как-то так. Я не очень умею танцевать, и тогда не очень получалось. А этот с ухмылкой так и извивался около меня, и тут почувствовала я толчок пониже спины, а краем глаза заметила, как он меня коленкой под зад тихонько пнул. Я смутилась, но виду не показала, а он как ни в чем не бывало, улыбается, танцует. Медленный танец объявили, парень хвать меня в охапку. Стоим мы с ним на месте, с ноги на ногу перекатываемся, неловко мне, первый раз со взрослым парнем в обнимку танцую. Но честно, понравилось. Руки мои у парня на плечах лежали, ткань у рубашки тонкая, чувствую плечи его широкие, мускулистые, горячие. Держит меня за талию нежно, не наглеет. – Женщина глубоко вздохнула. – Остались мы с подругой танцевать. Она с Олегом, а я с Игорем.

– Светлана Николаевна, Игорь-то вас не просто так толкнул. Для него это вроде теста было. Если девушка с гонором, то уходила, а если делала вид, что не заметила, значит покладистая. Он в свои тридцать два года на танцы каждые выходные ходил только с одной целью – познакомиться с дамой и взаимности от неё добиться. Любил он женский пол.

– Да, я узнала об этом позже, и что два раза женат был, и что двое детей у него. После танцев он меня провожать домой вызвался. Вечер теплый. Молодежь гуляет парочками. Игорь мне предложил пройтись. Я согласилась. Разговор у нас с ним не клеился, я больше помалкивала, да и он не знал, о чём со мной говорить. Спросит что-то, я отвечу. Помолчим, опять вопрос задаст. Короче, не получалось у нас приятной беседы. И вдруг мне кто-то в ухо шепнул: «Выйдешь за него замуж». А у меня, знаете, с детства эта особенность. Я будто голос чей-то слышу. Помню первый раз как это произошло, зашла за Таней, хотела позвать её играть. В дверь постучала, дядя Витя открыл. Смотрит пьяными глазами: «Таньки дома нет, но скоро придёт. Ты заходи, подожди, нечего в коридоре стоять». Тогда я и услышала голос, внятно сказал он мне: «Беги!». Я со всех ног в свою комнату и припустила. Потом еще несколько раз слышала его. Всегда голос этот предупреждал о чем-нибудь, вот и в тот вечер напророчил. Ладно, рассказываю дальше. Незаметно весь поселок насквозь прошли. Перед нами лес. Привёл он меня на поляну. «Мы, – говорит, – здесь с ребятами отдыхаем иногда». Усадил меня на бревно, а сам веток принёс и костерок развёл. Сидим и друг на друга смотрим, сумрачно вокруг, а свет от костра полянку освещает, так уютно, так хорошо. Я думаю, а он парень-то неплохой. Ох, и красивый. Что он во мне нашёл? Решила позабавить его рассказом, но ни одной умной мысли в голове. Посидели ещё немного, а потом он предложил: «Пойдем, я тебя домой провожу, а то твои родители волноваться будут». К дому подошли, он сухо попрощался и, насвистывая себе под нос, исчез в темноте. Вижу только огонек вспыхнул – закурил значит. Он ушёл, а я осталась.

Светлана Николаевна вздохнула, взяла в руку, стоявшую перед ней тарелочку, привычным жестом провела по столу, стряхивая невидимые крошки, и поставила тарелку на место.

– Чем он вас, Светлана Николаевна, зацепил?

– Я была очень стеснительная. С парнями не гуляла, все вечера дома сидела. А тут взрослый и симпатичный парень проявил ко мне интерес. Да много ли глупой девчонке надо, чтобы влюбиться? Самое главное – увидела я в его глазах искорку. Бывало смотрю на него, его самого и не вижу, лишь бы глаза Игоря передо мной были, а в них отблеск от того костра на полянке. Говорят, летела как бабочка на свет. Это про меня.

– Мне кажется, вы немного идеализируете Игоря.

– Да, скорее всего, но я эту искорку видела всегда, и когда во взгляде у Игоря злость была, и когда радость, и когда пьяный он был, и когда стал он скатываться всё ниже и ниже, даже у похмельного в потухшем взгляде, я её видела. Вы спрашиваете, чем зацепил меня? Отвечу – я как будто тень его стала. Всегда за спиной, всегда рядом.

За все те годы, что прожили мы с ним вместе, не было и дня, чтобы в душе у меня был покой. Ждала, что бросит меня, что уйдет к другой. Ждала и дождалась.

Женщина вытирает набежавшую слезу, она не смотрит на Человека. Она не видит того, что происходит в комнате, потому что измученное лицо её опущено вниз.

– Когда мы с Игорем встретились в следующий раз, я уже бредила им.

– Бредили? Так сильно влюбились?

– Голову потеряла, как с ума сошла. Дня через два случайно увидела его на улице. В жар бросило, сердце колотится, слово сказать не могу. Предложил он мне вечером погулять. Согласилась. Еле вечера дождалась. Как в лихорадке была. Наконец, вышла из дома. Иду тихо, не торопясь. Пришла к скамейке, где он мне встречу назначил, а его там и нет. Села на скамейку. Встала, прошлась, нет его. Опоздал он минут на десять, а для меня они как вечность тянулись. Стоит передо мной весёлый, глаза горят. Почувствовала, что опять выпивши. Стали мы с Игорем встречаться. Я день хожу как во сне, вечера жду. Увижу его – хоть плачь. Вот думаю, скоро расстанемся. В общем, пропала я.

– Да, первая любовь.

– Первая, вы правильно сказали. Игорь был первым и единственным для меня всю жизнь. Как-то утром меня вырвало от одного только вида яичницы.

– Понятно.

– И мне стало понятно. Поплакала и решила, что не хочу я ребенка. Дура была, ох, какая же дура! Начала я ноги парить в горчице. Не помогает. Вспомнила, как девчонки говорили, что помочь в этом деле может высота, надо прыгать. Приставлю лестницу к стене, заберусь на верхнюю ступеньку и прыг вниз. Опять моим пяткам досталось, не обварила, так отбила. С Игорем встречусь, молчу, думаю вдруг получится избавится от ребенка, зачем ему говорить тогда. К середине август уже подходит, я есть не могу, тошнит постоянно. Испугалась, что мать заметит, скандал будет. Как-то вечером на той самой полянке стал он приставать ко мне с ласками, я не выдержала и призналась, что беременна. Он переменился сразу, насупился, смотрит в сторону. «Доигрались». – говорит. Я голову опустила, глаза не поднимаю на него, боюсь, что уйдет. Он спросил: «Пробовала избавиться от ребенка?» Я заплакала. «Пробовала, – говорю, – не получается». Он подумал и предложил мне: «Ложись на землю, согнись я тебя в живот ногой ударю, потерпишь, зато наверняка получится.»

– Вы согласились?

– Нет. Я ведь не зверь! Так мне стало стыдно, что я своё дитя усердно стараюсь убить, что развернулась и домой пошла. Игорь остался. Дома матери все рассказала. Она сразу вопрос мне:

– С кем спуталась?

– С Игорем Беловым. – отвечаю.

Ох, как же она меня ругала, как только не называла.

– Нашла с кем, идиотка! Он же непутевый, и пьет и бьёт и бабник известный, жизнь себе сломала, сама ещё ребенок, семнадцать годков всего, ему-то что, потешился и «гуляй Вася».

– Неправда, – говорю.

– Да он с первой женой развелся только потому, что руку на неё поднимал.

– Неправда.

– Правда, вот попробуешь на себе его кулаки, тогда поверишь.

Я плачу, мать плачет. К тому времени остались мы с ней вдвоём. Отца похоронили, сёстры замуж вышли. Игорь о себе знать не даёт. Несколько дней прошло. Однажды вечером раздается стук в дверь. Заходит. Встал у порога, молчит. Мать спрашивает:

– Зачем пожаловал?

– Жениться хочу на Светке, если она согласна.

–Согласна, – отвечает мать, – можешь не сомневаться.

– Светлана Николаевна, мама ваша ходила к Игорю. Припугнула: «Если не женишься, сядешь, Светка несовершеннолетняя».

– Честно, не знала. Всегда думала, что он сам по доброй воле на мне женился.

– Да, так и было. Он относился к вам хорошо, не любил конечно, но вы ему нравились. Подумал, что будет жена молодая, семья. Жизнь как-то наладится.

– А я всё гадала, почему Игорь так не ладил с матерью, значит простить ей не мог. Жили-то мы в доме моих родителей. Поначалу всё хорошо было. Родился Серёжка четыре килограмма весом и на Игоря очень похожий. Я у сыночка прощение всё просила за то, что извести его хотела. Души в ребёночке не чаяла. Игорь в те года работал шофёром, зарабатывал хорошо, даже после выплаты алиментов хорошую получку домой приносил. У него дочки в тех семьях были, а тут сынок родился. Звал он его Богатырём. Схватит на руки, вертит и подкидывает, а Серёженька заливается смехом. Через два года родилась Верочка. И как-то незаметно семейная жизнь под откос пошла. Однажды увидела я, как Игорь таясь выходит от соседки. Валентина разведенкой была. Женщина видная, постарше меня. Бойкая такая, громкоголосая. Догадалась я, зачем Игорь к ней ходил. Ему виду не показываю, а сама изнутри горю. Сказать не могу, верите – стыдно. Думаю, зачем унижаться, не пойман – не вор. Сам же не сознается. Я из тихой стала тишайшей. Глаз на него не поднимаю, всё молчком делаю. Чувствую, что безразлична ему. Спасли меня дети, заботы о них, хозяйство. Тяжело было с ребятишками, а тут ещё мысль об измене покою не дает. Довела себя до изнеможения. Под глазами черно, исхудала, от постоянного недосыпа меня качало из стороны в сторону. А ему всё трын-трава. Придёт с работы позже часа на два, а я и не спрашиваю, где был. Когда соврёт что-нибудь, когда и объяснять поленится. Что у них с Валентиной происходило не знаю, но стал мой муж очень раздражительный. Всё ему не так и не эдак. Ко мне по пустякам цепляется, на детей голос повышает. Дальше – больше. Стал Игорь сильно выпивать. Я терпела, что толку ругаться, детей пугать скандалами. Потом узнала, что любовь его замуж вышла. Обрадовалась, что пришёл конец моим горестям. Как бы не так! Запил у меня муженёк, как с катушек слетел. Работу пришлось Игорю сменить, кто посадит его за баранку, если он с похмелья каждый день. Я не упрекала Игоря. Жалко мне его было. Чувствую, что мучается. Прошло какое-то время и постепенно стал он успокаиваться. Свекровка с матерью его уму разуму учили. Он слушал, не огрызался. Пить стал меньше. Устроился работать на молокозавод. У нас в поселке тогда еще работал молокозавод, в девяностые годы обанкротился. Денег не хватало. Зарплата у него небольшая была, алименты высчитают и остался гулькин нос. Он из улыбчивого парня превратился в озлобленного мужика. Симпатичное лицо от пьянок огрубело. Заблестели волосы на голове. Стройное тело отяжелело, плечи согнулись. Понимаю, что не радует его ничего вокруг. Страх напал на меня, заскучал Игорь, значит начнет искать себе новые приключения. Придёт вечером с работы, а я и принюхиваюсь к нему и приглядываюсь, и карманы потихоньку проверяю. Сейчас рассказываю вам и ловлю себя на мысли, что двенадцать лет жизни – это много часов, дней и месяцев. Они идут своим чередом, друг за другом, запоминаются моменты и радостные, и грустные, что-то забывается, что-то не хочется вспоминать. Но вот пришлось мне рассказывать о той поре моей жизни, а рассказывать почти нечего. Жили-тужили и умерли не в один день.

– Хорошо это вы сказали, Светлана Николаевна. Действительно, захватывающего рассказа о вашей совместной жизни с Игорем не получилось. Однако вы сказали, что прожили с ним всего двенадцать лет. Почему расстались?

– А то вы не знаете?

– Знаю, хочу от вас услышать.

– Умер Игорь. Замёрз насмерть.