Тень инквизитора

Карета подпрыгнула, и Изабель очнулась от воспоминаний.

Теперь она понимала:

Этот разговор изменил её жизнь.

Она смотрела в окно, и в голове звучал голос Донны Анны:

"Я хочу будущего."

А что, если это будущее – теперь в её руках ?

Когда путники приблизились к Нанси, город предстал перед ними во всей красе. Он не был таким огромным, как Париж, но имел особый облик: величественные стены с башнями, мощные ворота и крыши домов, поблёскивающие в лучах солнца.

За стенами начиналась жизнь герцогского города: широкие улицы, величественные здания, богатые лавки. На главной площади, украшенной фонтаном, царило оживление – торговцы выкрикивали цены, всадники пробирались сквозь толпу, уличные музыканты играли весёлые мелодии.

Двор герцога Лотарингии располагался в центре города, возле собора. Здесь собирались придворные, советники и знати, обсуждая дела герцогства. Изабель с интересом наблюдала за окружающими – одетыми в дорогие ткани дамами, воинами в гербовых плащах, клириками с важными лицами.

Этьен повёл отряд в сторону постоялого двора, где они намеревались остановиться. Завтра им предстояло двигаться дальше, но пока можно было позволить себе немного отдохнуть.

– Добро пожаловать в Нанси, – с улыбкой сказал Этьен, помогая Изабель спешиться. – Здесь начинаются настоящие интриги.

Она лишь кивнула, ощущая, что этот город действительно может многое изменить в её путешествии.

Изабель провела ладонью по запотевшему стеклу кареты. Дорога казалась бесконечной, но воспоминания не отпускали её.

Тогда, в детстве, она не сразу поняла смысл разговора отца и Донны Анны.

Но теперь… теперь всё становилось яснее.

Разговор о власти слова

– Книги изменят мир, но не все будут рады этому, Тагеретто.

Донна Анна сидела у очага, её профиль мягко освещал огонь. В руках она держала пергамент, но взгляд был устремлён в пустоту, словно она видела будущее.

– Кто же воспротивится книге? – спросил Тагеретто, поглаживая Изабель по волосам.

– Те, кто держит истину в оковах.

Дед задумчиво кивнул.

– Церковь.

Донна Анна перевела на него взгляд.

– Не церковь как вера, а церковь как власть.

Изабель ещё не понимала, что значит власть. Но чувствовала, что в этом слове прячется страх.

– Папство живёт тайнами, Тагеретто. Они не могут позволить каждому держать истину в руках.

Тагеретто вздохнул.

– Но разве книги не могут служить и им? Они ведь тоже печатают буллы, послания…

– Могут. И будут. – Донна Анна отложила пергамент. – Но только те, которые угодны им. Что будет, если появится книга, что скажет правду? Если люди смогут читать не только то, что им велят?

Тагеретто нахмурился.

– Еретики.

– Вот именно. Они заклеймят это ересью, ибо любая новая мысль – угроза старому порядку.

Изабель внимательно слушала.

Она любила книги. Они были её друзьями. Но впервые поняла, что не все считают книги добром.

– И что же будет? – спросил дедушка.

Донна Анна усмехнулась.

– Сначала они попробуют подчинить это себе.

Она подняла пергамент.

– Будут печатать только то, что служит им. Будут прославлять власть и укреплять страх перед сомнением.

Она сжала пальцы на краю листа.

– Но затем придёт то, чего они боятся больше всего.

Огонь в очаге вспыхнул ярче, отбрасывая длинные тени.

– Появятся книги, которые их разрушат.

Тагеретто молчал.

– И тогда они начнут борьбу.

Возвращение в реальность

Карета тряхнулась, и Изабель открыла глаза.

Теперь она видела, как сбывались слова Донны Анны.

Папство уже начало сопротивляться. Великие мастера печати находились под давлением. Судебные процессы, запреты, угрозы…

Но поток уже не остановить.

Истина вышла из-под пера.

Изабель прикрыла глаза.

Где-то вдалеке раздавался звон печатного станка, и с каждой новой страницей старый мир рушился.

Постоялый двор, в котором остановились путешественники, находился недалеко от городских ворот. Это было крепкое каменное здание с просторным внутренним двором, где уже стояли несколько повозок и лошадей. Внутри царила уютная полутьма, пахло жареным мясом, хлебом и вином. Уставшие путники расположились в общей зале, заказав ужин и немного вина.

Изабель, несмотря на усталость, никак не могла заснуть. Комната, отведённая ей, была небольшой, с тяжёлым деревянным ложем и толстым шерстяным одеялом. За стенами всё ещё слышались приглушённые голоса, скрип ступеней и редкие выкрики с улицы. Она лежала, глядя в потолок, и вспоминала Париж, Донну Анну и тот момент, когда впервые услышала имя Гутенберга.

Она знала, что в Страсбурге ей предстоит сделать первый шаг в исполнении задуманного, но чем больше приближался этот момент, тем сильнее её охватывали сомнения.

Ранним утром, когда улицы Нанси ещё окутывал туман, путешественники покинули город. Лошади бодро шагали по вымощенной камнем дороге, воздух был свеж и прохладен.

Путь до Страсбурга предстоял нелёгкий. Им предстояло пересечь густые леса Вогезов, преодолеть крутые подъёмы и не менее сложные спуски. Лотарингия оставалась позади, а впереди лежал один из крупнейших городов Священной Римской империи.

Этьен, едущий рядом с Изабель, задумчиво смотрел на дорогу.

– В Страсбурге тебе нужно быть осторожной, – произнёс он после долгого молчания. – Это не Париж, здесь другие законы, другие обычаи.

Изабель кивнула, крепче сжимая поводья. Она чувствовала, что приближается к тому, ради чего покинула родной дом.

Лес Вогезов встретил путников молчаливой, величественной тишиной. Высокие дубы и буки, сплетаясь кронами, заслоняли небо, оставляя лишь узкие полоски света, пробивающиеся сквозь листву. Здесь воздух был другим – сырым, прохладным, напоённым запахами мха, смолы и влажной земли.

Дорога постепенно поднималась вверх, извиваясь между стволами вековых деревьев. Широкий тракт, казавшийся надёжным у подножия холмов, теперь сузился до тропы, покрытой опавшими листьями. Под копытами лошадей потрескивали ветки, а редкие лучи солнца, пробиваясь сквозь зелёный полог, создавали причудливые узоры на земле.

Чем глубже они уходили в лес, тем гуще становились заросли. В некоторых местах деревья росли так плотно, что дорога почти терялась среди подлеска. Изабель с любопытством разглядывала окружающий пейзаж: мохнатые стволы, покрытые зелёной порослью, огромные валуны, будто рассыпанные великанами, заросшие папоротником и лишайниками.

Иногда тишину нарушал дятел, стучавший по коре, или пронзительный крик какой-то невидимой птицы. Лес жил своей жизнью, словно не замечая чужаков, пробирающихся по его тропам.

– Здесь легко заблудиться, – заметил Этьен, осматриваясь. – Даже опытные путники порой сбиваются с дороги.

Он был прав: стоило свернуть на шаг в сторону, и деревья сомкнулись бы, скрывая всё за стеной зелени.

Они миновали старый полуразрушенный мост, перекинувшийся через горный ручей, и углубились в самую чащу. Здесь воздух был ещё прохладнее, а в тени деревьев лежал туман. Корни деревьев, вылезая наружу, словно скрученные змеи, мешали движению, и лошади нервно ступали по влажной земле.

– Когда-то здесь шли римские дороги, – вдруг сказал один из солдат, ехавший позади. – Теперь от них почти ничего не осталось.

– Неудивительно, – пробормотала Изабель, всматриваясь в тёмные силуэты деревьев.

Путники ехали молча, прислушиваясь к лесу. Где-то вдали завыл волк, и лошади тревожно затанцевали на месте. Лес напоминал старого хищника – безмолвного, наблюдающего, но пока не готового напасть.

Изабель невольно подумала, что этот путь через Вогезы – испытание, которое она должна пройти, прежде чем добраться до Страсбурга.

Чем дальше они продвигались вглубь Вогезов, тем более диким и первозданным становился лес. Ветки старых деревьев, переплетаясь высоко над головой, создавали подобие свода, сквозь который лишь изредка пробивались лучи солнца. Воздух здесь был тяжелее, напоенный запахами разложившейся листвы, сырой земли и хвои.

Изабель чувствовала, как меняется настроение её спутников. Солдаты, до этого спокойно беседовавшие между собой, теперь молчали, напряжённо всматриваясь в чащу. Даже Этьен, всегда уверенный и невозмутимый, держал руку ближе к эфесу меча.

– Здесь редко ездят торговцы, – произнёс он, нарушая тишину. – Слишком опасно.

– Разбойники? – уточнила Изабель, хотя знала ответ.

– И не только, – мрачно ответил он.

Она не стала спрашивать, что именно он имел в виду. Вогезы всегда были полны легенд и страшных историй – о духах, древних божествах, проклятых местах. Конечно, солдаты больше опасались бродяг и разбойников, но Изабель не могла избавиться от ощущения, что за ними кто-то следит.

Дорога всё больше теряла признаки цивилизации. Когда-то это был римский тракт, но теперь его покрывал слой земли, проросший корнями. Изредка попадались полуразрушенные каменные плиты, напоминающие о прошлом.

Внезапно впереди послышался глухой треск – будто кто-то наступил на сухую ветку. Лошади мгновенно насторожились, поднимая уши. Изабель замерла, сердце учащённо застучало.

– Кто здесь? – громко спросил Этьен.

Ответа не последовало. Только лёгкое движение в зарослях, словно кто-то быстро удалялся, не желая быть замеченным.

Один из солдат сжал копьё.

– Может, зверь, – предположил он.

– А может, разведчик, – буркнул другой.

Изабель вцепилась в поводья, заставляя себя сохранять спокойствие. Если это были разбойники, они, скорее всего, следили за ними, оценивая силы. Или же это всего лишь плод воображения, разыгравшегося в глухом лесу?

Путники двинулись дальше, но теперь ехали тише, сдерживая лошадей и прислушиваясь к каждому шороху. Лес оставался таким же молчаливым, но Изабель не покидало ощущение, что невидимые глаза продолжают наблюдать за ними.

К полудню они выбрались из густых лесов Вогезов и оказались на широкой дороге, ведущей к воротам Страсбурга. Пейзаж резко изменился: вместо мрачных елей и дубов появились аккуратные поля, виноградники, а у горизонта уже виднелись красно-коричневые крыши города.

Страсбург, возвышающийся над плодородными землями Эльзаса, был окружён мощными каменными стенами с бастионами, а над всем этим господствовал величественный собор – его готическая башня, казалось, касалась самого неба. С высоты она обозревала город, словно страж, неусыпно следящий за всем, что происходит в его пределах.

Перед крепостными стенами тянулся ров, наполненный водой, а мост, ведущий к главным воротам, был поднят. Путники остановились, ожидая своей очереди среди множества людей, стремившихся попасть в город.

Перед входом толпились крестьяне с телегами, нагруженными мешками зерна и овощами, купцы, погоняющие мулов с тюками тканей, и паломники в простых серых одеждах. Стражники в кольчужных доспехах внимательно проверяли каждого, расспрашивали о цели визита, осматривали повозки.

Когда подошла очередь Изабель и её сопровождающих, один из стражников, высокий мужчина с густой бородой, подозрительно оглядел их.

– Кто вы и что вам нужно в Страсбурге?

Этьен выступил вперёд и предъявил дорожные документы.

– Мы прибыли по торговым делам, – спокойно ответил он, не уточняя подробностей.

Стражник посмотрел на Изабель. Её мужской камзол и сапоги, пусть и добротные, явно вызывали вопросы. Однако удостоверившись, что сопровождающие её солдаты выглядят достойно и не несут угрозы, он кивнул и пропустил их внутрь.

Страсбург встретил Изабель холодным утренним ветром, пропитанным запахами рынка, конюшен и влажного камня. Город, окруженный мощными стенами, раскинулся на берегах реки Иль, а его шпили, крыши и мостовые дымились легкой дымкой после ночного дождя. Она поправила капюшон, вглядываясь в оживленные улицы, где крестьяне спешили с корзинами овощей, торговцы выкрикивали цены на зерно и ткань, а рыбаки разгружали свежий улов.

Въезжая в городские ворота, Изабель ощутила смесь тревоги и восхищения. Над ней возвышался собор Богоматери – шедевр готической архитектуры, его ажурные каменные узоры казались сотканными из воздуха. Огромное розеточное окно мерцало под утренним светом, а колокола уже пели свою утреннюю песнь. Она знала, что внутри этого величественного здания витает запах ладана, иконописцы покрывают золотом свои творения, а прихожане в полутемных нефах молятся о прощении и удаче.

Но не только собор завораживал ее. Узкие улочки Страсбурга бурлили жизнью: разноцветные дома с выступающими верхними этажами нависали над мощеными дорогами, создавая уютный полумрак даже днем. Дети играли у дверей, женщины полоскали белье прямо в каналах, а вдалеке слышались звуки молотков – кузнецы ковали подковы и мечи. В воздухе стоял аромат свежеиспеченного хлеба и пряностей, что напомнило ей о голоде, поселившемся в животе после долгой дороги.

Но несмотря на оживленность, город казался напряженным. На углах стояли городские стражники с алебардами, подозрительно оглядывая приезжих. В трактирах было шумно, но разговоры велись вполголоса – политическая ситуация в империи оставалась нестабильной. Говорили о напряжении между купцами и дворянами, о новых налогах, о влиянии могущественных епископов, и, конечно, о новшествах в печатном деле, которые могли изменить ход истории.

Изабель взглянула на спутников – Этьена и его друзей. Они пересекли порог Страсбурга, и теперь этот город мог стать для них новым началом… или новым испытанием.

Гостиница, в которой остановились Изабель, Этьен и их спутники, называлась «Черный Лев». Это было старое, но добротное здание, стоявшее недалеко от городской площади. Его массивные дубовые двери украшала вырезанная голова льва с облупившейся позолотой, а тяжелый железный засов с лязгом отодвинул дородный хозяин, встречая новых гостей.

Внутри было тепло и немного душно от смеси запахов – жареного мяса, вина, пряностей и слегка затхлого сена, которым был устлан пол. Главный зал гостиницы представлял собой просторное помещение с низкими потолками, где массивные дубовые балки создавали уютный полумрак. В центре горел камин, в котором весело потрескивали поленья, отбрасывая пляшущие тени на каменные стены. Вдоль стен стояли длинные деревянные столы, уже занятые торговцами, путешественниками и наемниками, громко обсуждавшими последние новости.

Хозяин гостиницы, крепкий мужчина с густыми седыми усами, проводил их вверх по скрипучей лестнице в небольшие комнаты. Изабель получила самую приличную – с узким, но чистым ложем, кувшином воды и маленьким окошком, выходившим на улицу. В комнате Этьена и его спутников обстановка была проще – грубые деревянные нары и общий сундук для вещей.

Когда они вернулись в главный зал, им подали ужин – подрумяненный каравай, тушеную говядину с луком и кувшин тягучего эльзасского вина. Изабель ела медленно, наблюдая за людьми в трактире. В каждом взгляде, каждом жесте можно было прочесть истории – кто-то устал после долгой дороги, кто-то опасался встречи с кредиторами, а кто-то просто искал повод напиться.

Она наклонилась к Этьену и тихо сказала:

– Завтра с утра ты отправишься на поиски Иоганна Гутенберга. Нам нужно встретиться с ним как можно скорее. Говорят, он скрытен, но ты умный, разберешься. Узнай, где он работает, кто его окружает и как мы можем с ним поговорить.

Этьен кивнул, обмакнув хлеб в соус.

– Если он действительно в Страсбурге, я его найду.

Изабель взглянула на пламя свечи на столе. Она знала – эта встреча может изменить многое.

После ужина они разошлись по своим комнатам. Изабель долго не могла уснуть. За тонкими стенами гостиницы раздавались приглушенные голоса, где-то храпел торговец, на улице глухо постукивали копыта по брусчатке. Она лежала в узкой постели, глядя в крошечное оконце, за которым дрожали огоньки фонарей.

Мысли не давали ей покоя. Почему Гутенберг выбрал именно Страсбург? Что он замышляет? И как можно убедить его встать на их сторону?

Наутро Страсбург встречал их серым небом и сыростью – улицы были еще пусты, только пекари и молочники спешили по своим делам.

Этьен, наскоро позавтракав, натянул плащ и отправился на поиски. Он знал, что Гутенберг – человек не публичный, но он должен был где-то работать, где-то заказывать металл, бумагу, где-то искать рабочих для своего дела.

Изабель осталась в гостинице, ожидая новостей. Она заказала чашку горячего отвара и, кутаясь в накидку, наблюдала за входящими и выходящими постояльцами. Каждый человек мог быть потенциальным союзником или врагом.

Прошел час, затем два… Наконец дверь гостиницы с шумом открылась, и внутрь вошел Этьен. Он выглядел довольным, но настороженным.

– Я нашел его, – сказал он, подходя к Изабель. – Гутенберг работает в мастерской на окраине города. Но попасть к нему непросто.

Изабель пристально посмотрела на него.

– Что ты узнал?

– Его охраняют. Люди говорят, что он опасается конкурентов и врагов. Кто-то уже пытался похитить его секреты. Если мы хотим с ним встретиться, нам нужно придумать, как подойти к нему без подозрений.

Изабель задумалась.

– Значит, нам нужен предлог. Мы не можем просто постучаться и сказать, что хотим поговорить. Нам нужно что-то, что заинтересует его…

Она сделала паузу, потом тихо сказала:

– А если мы предложим ему то, чего у него нет?

Этьен нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

Изабель улыбнулась.

– Мы найдем способ. Но сначала мне нужно узнать больше о нем…

Она встала, накинула плащ.

– Пойдем, Этьен. Сегодня мы должны найти Гутенберга.

Глава 3

Гутенберг сидел за массивным деревянным столом в своей мастерской, скрестив руки на груди. Он наблюдал за Изабель, которая стояла напротив него, уверенно встречая его взгляд. В слабом свете свечей её тёмные глаза сверкали, словно металл, разогретый в тигле. Он не знал, чего ожидать, но интуиция подсказывала ему, что эта встреча будет важной.

– Значит, вы алхимик? – голос Гутенберга звучал скептически, но не грубо.

Изабель с лёгкой усмешкой кивнула:

– Да, но не в том смысле, в каком вы, возможно, привыкли слышать это слово. Я не превращаю свинец в золото. Меня интересует природа металлов, их соединения, их поведение в сплавах.

Гутенберг сжал пальцы. Ему не раз приходилось сталкиваться с шарлатанами, называющими себя алхимиками, но её слова звучали разумно.

– Допустим. Тогда скажите мне, – он наклонился вперёд, – какой сплав, по вашему мнению, наиболее устойчив для отливки шрифтов?

Изабель не спешила с ответом. Её глаза слегка прищурились, будто она что-то быстро просчитывала в уме.

– Это зависит от того, что вам важнее: долговечность, точность отливки или пластичность. Но если говорить об оптимальном варианте, я бы рекомендовала сплав олова, свинца и сурьмы. Олово придаст пластичность, свинец обеспечит нужную плотность, а сурьма предотвратит излишнюю мягкость и позволит шрифту сохранять форму при многочисленных оттисках.

Гутенберг удивлённо поднял брови. Это было точно. Именно этого он и пытался добиться в своих экспериментах.

– Интересно… – пробормотал он. – А что скажете о пропорциях?

– Всё зависит от конкретных условий, но я бы предложила 67% свинца, 22% олова и 11% сурьмы. Такой сплав обеспечит баланс между текучестью металла при отливке и его прочностью в работе.

Гутенберг замер. Он сам пришёл к почти такому же соотношению после долгих проб и ошибок. Но откуда эта девушка знала такие вещи?

– Кто вас учил? – наконец спросил он.

Изабель немного наклонила голову, будто раздумывая, стоит ли раскрывать этот секрет.

Она улыбнулась:

– Говорят, я была ученицей Николя Фламеля.

Он фыркнул:

– Фламель умер десятки лет назад.

– Это не мешает людям приписывать ему всё, что связано с алхимией, – ответила она, не теряя самообладания.

Гутенберг изучал её с новой осторожностью. Он привык к проходимцам, которые обещали золото из свинца, но эта женщина не выглядела шарлатанкой.

На мгновение в комнате повисла тишина.

Затем Изабель неожиданно встала, подошла к книжному шкафу и пробежала взглядом по переплётам. Её пальцы быстро нашли нужную книгу. Изабель подошла к высокому шкафу у стены, провела пальцами по корешкам книг, выбрала одну и легко вынула её. Развернув страницу, она начала читать на латыни, не запинаясь и не путаясь в сложных оборотах. Это была алхимическая работа, посвящённая процессу рафинирования металлов.

– De Re Metallica? – пробормотала она, аккуратно вынимая том.

Она открыла его и начала читать вслух, чётко и уверенно:

"Quemadmodum metalla ex venis eruantur, quemadmodum excoquantur…"

Гутенберг невольно приподнял брови. Её произношение было безупречным.

Гутенберг слушал её, не перебивая. В конце концов, он вынужден был признать – перед ним не просто претендент на роль алхимика. Эта девушка действительно обладала знаниями

– Вы хорошо знаете латынь.

Изабель аккуратно захлопнула книгу и повернулась к нему:

– Отец учил меня, – просто ответила она.

Гутенберг провёл рукой по подбородку, раздумывая. Эта женщина явно была не так проста, как он думал.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Я даю вам возможность. Покажите мне, что ваши знания не пустые слова.

Изабель слегка кивнула, готовясь к следующему испытанию.

Она знала, что её настоящее испытание только начинается.

– Отец, – снова повторила она.

Гутенберг всмотрелся в её лицо, пытаясь понять, врёт ли она, но в её глазах была лишь искренность.

– Латынь, алхимия, точное понимание пропорций… – пробормотал он. – Если вы не лжёте, то можете оказаться именно тем, кто мне нужен. Но мне нужны доказательства. Вы готовы к испытанию?

Изабель спокойно кивнула.

– Скажите, что мне сделать, мастер Гутенберг, – ответила она.

Он задумался на мгновение, затем указал на стол, где лежали слитки свинца и олова, а рядом стоял небольшой тигель.

– Сделайте мне образец сплава, который, по вашему мнению, подойдёт для типографских шрифтов. У вас будет одна ночь.

Изабель подошла к столу, взяла один из слитков в руки, оценивая его вес. В её глазах не было ни страха, ни сомнений. Только интерес и решимость.

Гутенберг усмехнулся про себя. Возможно, судьба действительно привела к нему того, кто поможет ему завершить начатое дело…

Гутенберг откинулся на спинку стула и задумчиво постучал пальцами по деревянной поверхности стола. Он не сомневался больше – Изабель была не просто ученым, в ней что-то было от настоящего мастера, но она пыталась это скрыть. Но одно дело знания, а другое – условия сотрудничества.

– Хорошо, фрау Изабель, – наконец заговорил он, наклоняясь вперед. – Вы убедили меня. Я готов предложить вам работу.

Изабель внимательно смотрела на него, ожидая продолжения.

– Но давайте сразу обсудим условия. Работа будет сложной, требующей полной отдачи. Оплата…

– Позвольте мне самой обозначить, что мне необходимо, – мягко, но твердо перебила его Изабель.

Гутенберг поднял брови, но кивнул, разрешая ей продолжать.

– Первое: мне нужна оборудованная лаборатория, – спокойно сказала она. – Со всем необходимым для опытов: ретортами, тиглями, весами, паяльными лампами, запасом чистых металлов. Без этого я не смогу гарантировать успех.

– Это будет непросто, – пробормотал Гутенберг, но по глазам Изабель понял, что уступки невозможны. – Но я сделаю это.

– Второе: никто не должен знать о моем участии в ваших исследованиях, – продолжила она. – Вы можете говорить о своем новом помощнике, о наемном алхимике, но мое имя не должно звучать.

Гутенберг задумался. Он понимал ее осторожность. Женщина, занимающаяся алхимией и работающая с таким человеком, как он, могла вызвать ненужные слухи. А слухи могли привлечь внимание не только церкви, но и конкурентов.

– Это разумное требование, – признал он.

Изабель кивнула.

– И третье: оплата. Мне нужен аванс, чтобы обустроить жилье и закупить необходимые ингредиенты.

– Сколько? – прямо спросил Гутенберг.

Она назвала сумму, и Гутенберг нахмурился. Это была значительная плата, но, учитывая ее знания, она стоила этих денег.

– Согласен, – наконец сказал он.

Изабель протянула руку.

– Тогда у нас сделка?

Гутенберг пожал ее ладонь, чувствуя, что этот союз станет судьбоносным.

Гутенберг задумчиво постучал пальцами по столу. Он понимал, что сотрудничество с Изабель может стать решающим шагом, но оставался вопрос условий.

– Хорошо, фрау Изабель, – наконец заговорил он. – Вы убедили меня. Я готов предложить вам работу. Но давайте сразу обсудим условия.

Изабель внимательно смотрела на него, ожидая продолжения.

– Работа будет сложной, требующей полной отдачи. Оплата…

– Позвольте мне самой обозначить, что мне необходимо, – мягко, но твердо перебила его Изабель.