Шляпкин И. А. Св. Димитрий Ростовский и его время

Григорий Воскресенский

Шляпкин И. А. Св. Димитрий Ростовский и его время

Русская духовная литература небогата специальными исследованиями о св. Димитрии, митрополите Ростовском. Лучшим и почти единственным трудом о Ростовском святителе до сих пор остается явившаяся назад тому слишком сорок лет монография о. В. Нечаева[1]: «Святый Димитрий, митрополит Ростовский. М. 1849». Это превосходное сочинение разделяется на две части: в первой излагается по всем, бывшим тогда доступными автору источникам жизнь святителя Димитрия от его рождения до обретения его св. мощей и прославления, во второй – рассматриваются творения святителя Ростовского. «Обозрение творений св. Димитрия – читаем в начале второй части – имеет тесную связь с жизнеописанием святителя, который всю жизнь провел в ученых занятиях, и в своих писаниях сам изобразил себя яснее, чем могли изобразить его отдаленные жизнеописатели. Тем более важно для нас обозрение богоугодных трудов святителя, по их внутреннему достоинству, как произведений Отца, и Учителя церкви российской»[2]. Так как из многочисленных творений святителя Ростовского одни – содержания догматического и догматико-полемического, другие – духовно-нравственного, третьи – исторического, то эта вторая часть названной монографии распадается на три отдела. В первом обозреваются догматические и догматико-полемические творения св. Димитрия. С особенною подробностию рассматривается «Розыск о раскольнической Брынской Вере»: указывается время и повод к написанию «Розыска», излагается содержание его и отмечаются полнота сведений о расколе и характер полемики ростовского святителя против раскольников. В втором отделе рассматриваются нравственно-духовные творения св. Димитрия: наставления, молитвы, пастырские послания и пр.; подробно характеризуется его проповедническая деятельность. В третьем отделе рассматриваются исторические сочинения св. Димитрия, в особенности его Четьи-минеи или жития святых, чтимых православною церковию. Чтобы яснее были видны достоинство и важность двадцатилетних трудов св. Димитрия в составлении Четьих-миней, здесь обращено внимание 1) на источники, какими он пользовался при составлении жизнеописаний (отдельные жизнеописания, составленные св. Димитрием, тщательно из месяца в месяц сличены с их первоначальными источниками), 2) на самое составление жизнеописаний, т. е. на то, как св. Димитрий пользовался своими источниками и 3) на пользу coro труда для поучения и назидания церковного. Высоко-назидательное и поучительное значение богоугодной жизни и творений св. Димитрия было для автора названной монографии главным побуждением к составлению его труда. «Жизнь св. Димитрия – читаем в предисловии – с ранних лет посвященная Богу и Его св. церкви, представляет весьма много назидательного и поучительного. Ищущий назидания в благочестии найдет в ней пример и наставление, как нести иго Господне благое не утомляясь, доколе не призовет Господь к блаженному покою, – как, одушевляясь чистою любовию к Господу Иисусу Христу, постоянно взирая на Его крестный путь, во всех делах имея в виду единое на потребу, не терять ни одной минуты для вечности, и, трудясь для спасения других, в тоже время, при помощи благодати Божией, устроять собственное спасение. С другой стороны подвизающийся в благочестии увидит, как Господь возбуждает и подкрепляет Своими Божественными посещениями желающих искренно работать Ему, открывает новые пути для их деятельности, вспомоществует им в трудах, превышающих, по-видимому, силы одного человека. и как чрез сих избранных служителей Своих устрояет блого Своей церкви. Ученый исследователь судеб церкви Христовой в нашем отечестве, рассматривая жизнь и труды св. Димитрия сперва в Малороссии, потом в великой России, может познакомиться с особенными обстоятельствами церкви в то время. Св. Димитрий был один из первых святителей в Великороссии, по своему происхождению, воспитанию и продолжительному служению принадлежащих церкви малороссийской. Его просвещенный взор скоро открыл потребности вверенной ему паствы; его ревность не истощалась никакими пожертвованиями для её блага. В его ученых трудах находим твердое защищение догматов благочестия. „Жития святых“, им изложенные, сделали доступным для всей церкви российской сокровище духовной жизни и опытности, собранное веками». Понятно, что монография о. В. Нечаева о св. Димитрий Ростовском (М. 1849) написана в строго церковном духе, и сама по себе представляет назидательное чтение.

Я нарочито распространился о характере и духе этой монографии, потому что именно эти её свойства, замеченные еще М. П. Погодиным, побудили г. Шляпкина подвергнуть новому рассмотрению жизнь и сочинения св. Димитрия[3].

«По мере изучения сочинений св. Димитрия – говорит г. Шляпкин – более и более заинтересовывала, меня его личность, и результатом изучения её в связи с литературною деятельностию святителя и обстоятельствами его времени и явилось настоящее сочинение»[4]. Сочинение г. Шляпкина состоит из десяти глав: Глава первая: «Жизн св. Димитрия до 1688 г.» (стр. 1-51). Вторая: «Западное влияние в Московской и юго-западной Руси» (стр. 52-108). Третья и четвертая: «Вопрос о пресуществлении св. Даров в Москве на почве литературной и церковно-исторической; малорусские духовные» (стр. 108-236). Пятая: «Жизиь св. Димитрия до 1700 г. в санах игумена и архимандрита» (стр. 236-266). Шестая: «Св. Димитрий – митрополит Сибирский» (стр. 267-291). Седьмая: «Административная деятельность св. Димитрия, как митрополита Ростовского и Ярославскаго» (стр. 291-327). Осьмая: «Ростовская школа св. Димитрия» (стр. 327-353). Девятая: «Литературная деятельность и частная жизнь святителя за Ростовский период» (стр. 353-456). Десятая: «Заключение, дополнения и поправки» (стр. 457-460). Кроме того, в «Приложениях» (стр. 1-101) напечатаны: Диарий сокращенной редакции, письмо Варлаама Ясинского Мазепе, указ монаху Варлааму 1705 года, Конклюзии Стефана Прибыловича, опись имущества св. Димитрия Ростовского, Венец мученику Димитрию (школьная комедия), Ростовское действо, собор и суда изречения на Иисуса Назорея, дополнительные сведения к биографии Кариона Истомина, и помещен указатель имен в исследовании. Таким образом сочинение г. Шляпкина есть биография св. Димитрия. Здесь довольно подробно рассмотрены жизнь св. Димитрия, время и среда, в которой действовал святитель, его административная и просветительная деятельность.

Главы вторая, третья и четвертая заключают в себе два отдельные самостоятельные исследования, имеющие лишь косвенную связь с главною темою книги. В главе второй автор указывает следы влияния западной Европы и Польши в понятиях, нравах, быте и литературных явлениях Малороссии и Московской Руси, a главы третья и четвертая посвящены изложению возникшего в Москве в конце XVII в. спора о пресуществлении св. Даров и характеристике главных представителей двух, выделившихся при этом споре, партий – «старомосковской» и «малорусской». В этой характеристике довольно бросается в глаза весьма несочувственное отношение автора к представителям партии «старомосковской» или греческой. Патриарх Иоаким представляется как человек недалекий[5], грубый[6], необразованный, подозрительный[7], отличавшийся духом нетерпимости и сурового даже для того времени фанатизма[8]. Братья Софроний и Иоанникий Лихуды были, самозванными князьями и ревнителями православия, a в сущности ловкими греческими пройдохами с одним желанием нажиться и возвыситься. Они, именно, под прикрытием ревности к чистому православию, и пользуясь готовыми обстоятельствами раздули частный вопрос о пресуществлении, подстрекая патриарха и старомосковскую партию против мнимо-латинской партии, и предусмотрительно спрятались во время троицкого бегства царя Петра[9]. Инок Евфимий, «старый недоброжелатель Симеона Полоцкого и Сильвестра Медведева»[10], был сухой человек, педантический, с инквизиционными замашками[11]. Сочинение его против Сильвестра написано совершенно не в духе этого «чернеца великого ума и остроты»: в нем вовсе не видно ни остроты великого ума, ни особенной эрудиции, ни обыкновенной мягкости и сдержанности Сильвестра[12]. Евфимий был злопамятный человек: удаленный от должности справищка в 1690 г. он одно утешение находил в том, чтобы вдоволь изливать свое негодование на мертвых противников, что он и исполнял с большим успехом, называя Симеона Полоцкого прямо «униатом сущим римского костела»[13]. Старомосковская партия рисуется вообще склонною к замкнутой косности, a в крайних своих представителях доходившею до грубого невежества[14].

Иными красками рисуются представители малорусской, латинствующей или мнимо-латинской партии. Симеон Полоцкий был «человек образованный, мягкий, высоко ценивший западную культуру, но умевший в тоже время оставаться русским человеком»[15]. Православие и высокое значение Симсона Полоцкого вне сомнения[16]. Сильвестр Медведев был «человек мягкий, осторожный едва не до трусости, замечательно умный, глубокообразованный, шутник и любитель природы[17], светлая личность с высокими нравственными взглядами»[18]. Вообще, «латинствующие стоят гораздо выше сторонников противной партии и по эрудиции и по гуманности своих взглядов: они требуют более терпимости к латинству, к иноверным, даже приносят за них жертвы на проскомидии», в полемике отличаются мягкостию и сдержанностию[19]. «Польза от усвоенных ими взглядов в западных школах неизмеримо превосходила мелкие недостатки и уклонения от чистого православия»[20]. «Но конечно нельзя заподозрить их приверженности к латинству: если они в него уклонялись, это делалось совершенно бессознательно»[21].

Остановлюсь несколько на характеристике Симеона Полоцкого. Взгляду автора на Симеона Полоцкого может быть противопоставлен целый ряд суждений иного рода. Таковы суждения 1) митроп. Евгения: «Иные справедливо замечали в поучениях Симсона некоторые неправославные мнения, сходные с униатскими и католицкими»[22]; 2) архиеп. Филарета Черниг.: «О. Симеон увлекается незрелыми мыслями западных отцов. В „Жезле правления“ допускает мысль, будто св. Дева не причастна Адамову греху»[23]; 3) историка С. M. Соловьева: «Ходячая энциклопедия, неутомимый борзописоц, умевший писать обо всем, ловкий собиратель отовсюду чужих мнений и старающийся представить их занятно… разумеется от такого человека (речь о Симеоне Полоцком) нельзя требовать оригинальности, самостоятельности»[24]; 4) историка Н. И. Костомарова: «Сочинения Полоцкого не показывают в нем большой учености; он вовсе не знал погречески; Епифаний Славинецкий не долюбливал его, как часто не любят добросовестные труженики науки верхоглядов… Во влиянии католичества современники не напрасно обвиняли Симеона»[25]; 5) проф. Певницкого, В.: «При патриархальной простоте наших нравов, русского человека могла поражать в Симеоне прежде всего внешняя деликатность и сдержанная ловкость… С ловкою обходительностию соединилась в нем хитрость и осмотрительность… Незлобивый и тихий человек быль человеком себе на уме. Он не был равнодушен к тленным благам и считал неблагоразумным упускать из виду ту выходу, какую могло доставлять ему его положение»[26]; 6) И. Е. Забелин также относит Симеона Полоцкого к разряду искателей царских милостей и устроителей собственного благополучия[27]. Любопытно, что такой взгляд а Симеона встречается и в беллетристике. «Симеон, хотя и был монахом, но все мирское занимало его гораздо больше, чем иноческое подвижничество. Это был человек чрезвычайно ловкий на все руки… главный распорядитель по „шпильманской части“ в хоромах царевны Софьи Алексеевны»[28]. Среди своих современников Симеон Полоцкий слыл «латынщиком, панежником»[29]. Не может быть, конечно, никакого сомнения в том, что Симеон Полоцкий не был умышленным, сознательным, нарочитым «латынщиком». Об этом свидетельствуют его красноречивые и неоднократные заявления горячей преданности церкви православной.

Если книга г. Шляпкина в главах второй, третьей и четвертой представляет, исследования, к главной теме не имеющие ближайшего отношения, след. такие, без которых она могла бы и обойтись, то в ней есть и один существенный пробел: в книге, трактующей о св. Димитрии Ростовском, нет исследования сочинений святителя со стороны их внутреннего содержания и достоинства. Этим сочинение г. Шляпкина резко отличается от являвшейся еще в 1849 г. монографий о Ростовском святителе. В предисловии г. Шляпкин говорит: «можно было изучить специально литературную деятельность св. Димитрия, разработать вопрос об источниках Четь-Миней святителя, особенно в русских житиях, сравнить проповеди святителя с проповедями прежних и современных ему ораторов, русских и польских, исследовать язык его сочинений и т. д. Но, по мере изучения сочинений св. Димитрия, более и более заинтересовывала меня его личность»[30]. Таким образом автор отделяет сочинения писателя от его личности. Но ведь на самом-то деле, личность писателя не только не противоположна его сочинениям, a в них-то преимущественно и выражается[31]. Особенно это приложимо к такому деятелю, каким был св. Димитрий, весь свой век проведший в ученых занятиях. Правда, г. Шляпкин не совершенно игнорирует сочинения св. Димитрия. Поставив своею задачею «изучение личности святителя Ростовского в связи с его литературною деятельностию и обстоятельствами его времени»[32], он пользуется сочинениями св. Димитрия, но лишь на столько, на сколько это необходимо для биографии в тесном смысле слова. Дальше внешней чисто-исторической судьбы учено-литературных занятий святителя он большею частию не идет. Встречаются у него, как увидим ниже, и ценные указания о том или другом сочинении, но большею частию подобные замечания высказаны мимоходом, попутно, и разбросаны в разных главах его книги. Как-бы то ни было, только указанный пробел – отсутствие исследования сочинений Ростовского святителя – в результате сказался односторонностию в самом взгляде на личность св. Димитрия и значение его в истории русского духовного просвещения.

«Жизнь святителя – говорит г. Шляпкин – резко распадается на два периода: малорусский и великорусский». Заметив затем, что в первый период святитель не представляется резко очерченным деятелем, автор продолжает: «Второй великорусский период его жизни, напротив, носит более резкий личный отпечаток. Святитель приобретает славу не ученого списателя житий, a великого духовного оратора. Если бы св. Димитрий не был митрополитом и не действовал во время великой эпохи преобразований, то и слово его „аще и премудрое, и солию растворенное“, не получило бы сразу той высокой оценки и того значения, коим оно пользовалось уже при его жизни и каким по справедливости пользуется и теперь не только среди людей образованных, но, что и главное, в народной массе»[33]. Взгляд на личность св. Димитрия и его значение – односторонний и исторически неправильно. И в первый период св. Димитрий был знаменит не только как ученый списатель житий. Известно, что св. Димитрий пользовался высоким уважением, как проповедник слова Божия, как духовный оратор еще задолго до пришествия в Великороссию – в санах иеромонаха, игумена и архимандрита, и до прямой встречи его с явлениями жизни реформационного строя. Эта слава Димитрия началась еще со времени назначения его оффициальным «казнодеем» в 1675 г. и с тех пор она постепенно росла и утверждалась. Недаром же Чернигов, Вильна, Слуцк, Батурин, Киев и Новгород-Северск ревниво оспаривали, так сказать, один у другого право слушания у себя назидательного слова Димитрия. Так и в ростовский период пастырское слово св. Димитрия, действительно, высоко ценилось его слушателями, но не потому, конечно, что проповедник «был митрополитом и действовал во время великой эпохи преобразований». Если, допустим, эти чисто-внешния условия и могли иметь какое либо значение для современников святителя, то как объяснить то высокое уважение к пастырским поучениям св. Димитрия, которое питает к ним и современная образованная и народная масса? Объяснять успех пастырской деятельности св. Димитрия такими чисто-внешними условиями не значит-ли произвольно умалять значение этой деятельности, не признавать и не ценить внутреннего содержания и духа его творений? Нет, пастырское слово св. Димитрия получило себе высокую оценку не в силу каких либо внешних обстоятельств времени или положения, a по присущим ему внутренним достоинствам и свойствам. исследования сочинений св. Димитрия с этих сторон и недостает в книге г. Шляпкина. В суждении автора о значении деятельности св. Димитрия заметно, далее, желание умалить подвиг его в составлении Четьих-Миней на счет славы его, как великого духовного оратора. Но и эта мысль опять исторически не верна. На самом деле, с одной стороны, св. Димитрий и в сане митрополита продолжал трудиться над окончанием Четьих-Миней, – с другой стороны, слава его, как списателя житий ни в ростовский период, и никогда после не оттеснялась на второй план никакими другими, хотя и великими заслугами его на пользу церкви. С личностию св. Димитрия народная память неразрывно сочетала славное имя собирателя и составителя житий святых. «Нечего говорить – скажем словами самого г. Шляпкина – о громадной важности этого многолетнего труда святителя: достаточно вспомнить, что больших Четь-Миней не имеет греческая церковь, и что Четь-Минеи Димитрия доселе издаются, подвергаясь только некоторым сокращениям. они (Четьи-Минеи) дороги как своего рода живая проповедь веры и любимое чтение русского народа, нравственно его воспитывающее. Оттуда-же, из исторических слов, читатель почерпает объяснения различных предметов веры и догматической, и церковно-исторической и обрядовой её стороны»[34].

С внешней, технической стороны в книге г. Шляпкина бросается в глаза нередко чисто-хронологический или летописный способ изложения. Так, представляя в главах второй и третьей перечисление книг, перешедших в московскую Русь с Запада и из Киева, г. Шляпкин дает хронологический, только, а не систематический перечень[35]. Хронологическое, почти летописное изложение наблюдается и в остальных главах исследования г. Шляпкина. В этом отношении выгодно выделяется осьмая глава – о Ростовской школе св. Димитрия, представляющая дельное и стройное исследование о данном предмете. Сам автор, впрочем, оговаривается, что в его книге по местам нет ровности и плавности изложения. Произошло это частию от того, что автор в своей монографии хотел сохранить и самые мелкие факты из жизни святителя[36]. Частию от того, что «стараясь сберечь многие рукописные данные для пользования будущих исследователей, он приводил их целиком, не смотря на их разноценность»[37]. Как-бы то ни было, только летописный, часто хронологический способ изложения, в связи с массою мелких, иногда совершенно излишних подробностей неприятно действует на читателя, мешая ему сосредоточиться на главной теме книги. Да и само сочинение г. Шляпкина оттого много теряет к достижению своей прямой задачи – дельного и живого воспроизведения личности св. Димитрия.

Впрочем, справедливость требует заметить, что книга г. Шляпкина представляет много материала не только печатного, но и рукописного, который может пригодиться для будущих исследователей жизни и сочинений Ростовского святителя. Автор пользовался рукописями: Ростовского Спасо-Яковлевского монастыря, Ростовского Музея, библиотеки Ярославского архиерейского дома, архива Ярославской консистории, библиотеки Киевской Лавры, Киево-Софийского Собора, Московской Синодальной библиотеки, библиотеки московской духовной академии, московского архива министерства иностранных дел, московского архива Министерства юстиции, Императорской Публичной библиотеки, библиотеки Академии Наук, Императорского археологического общества, Псковского Елеазарова монастыря. Флорищенской пустыни, своей собственной библиотеки и т. д.; прочел даже рукопись, хранящуюся в раке св. великой Варвары[38]. Автор посетил почти все места, где жил и действовал св. Димитрий[39]. Биография Ростовского святителя в труде г. Шляпкина отличается полнотою и подробностию.

Автор близко знаком и с сочинениями св. Димитрия. Не говоря уже о том, что он обстоятельно представлена собственно внешняя история важнейших трудов святителя, в разных местах его книги рассеяны довольно ценные заметки об источниках и характере того или иного сочинения святителя. Мы сгруппируем замечания г. Шляпкина о Четьих-Минеях, проповедях св. Димитрия, его Летописце келейном и о «Розыске».

В Киево-Печерской Лавре в 1684 г. принял на себя св. Димитрий послушание, прославившее его имя – составление житий святых[40]. Как тщательно и любовно относился Димитрий к своей работе, можно судить по уцелевшей до нашего времени черновой его рукописи Миней за декабрь[41]. Ни рукописи Ростовского Спасо-Яковлевского монастыря, содержащей собственноручно святителем правленную службу св. Гурию и Варсонофию Казанским и указание о чудесах их, можно видеть, как относился св. Димитрий к житиям святых и чудесам при их внесении в свой Четьи-Минеи: всюду заметно стремление к упрощению: факты удержаны, риторика отброшена[42]. Что касается источников и объема труда святителя, то в свой Четьи-Минеи он включил. кроме переведенных, иногда с сокращениями, житий Метафраста, из Великих Миней Макария, митрополита московского, – Сурия, Болландистов, – и русские жития[43].

По отношению к проповедям св. Димитрия заслуга автора в том, что он для многих проповедей, на основании своих изысканий, установил хронологические данные[44] и вместе старался подметить, какие жизненные явления вызвали то или другое поучение, на кого направляет святитель свое обличающее слово[45]. Любопытно, что св. Димитрий в своих трудах пользовался паннонскими житиями св. славянских первоучителей Кирилла и Мефодия. В поучении 18 октября 1701 г. он ссылаются на первоучителя славят св. Кирилла[46]. В собственноручном списке св. Димитрии (Типогр. рукоп. № 472) помещено «Память и житие блаженного учителя нашего Константина философа, первого наставника роду российскому и всему языку словенскому, списано из библиотеки Хиландарской лавры сербской месяца февраля в 14 день. Нач. Бог милостив и щедр ожидая… Тут-же помещены тропарь и кондак преп. Кириллу. На полях две глоссы: 1) паннонски, т. о. венделски и 2) якоже нецый препираются о сложении букв, иже сложил святый Кирилл во язык словенски не в Цариграде, но камо на ином месте – лжа есть, a не истина. Там-же, – на л. 250 месяца апреля, житие Мефодия из великой минеи-четьи переписано, a так-же и похвальное слово первоучителям. Сбоку приписано: sic onomasticon Gesneri[47]. Заметим здесь кстати, что Татищев в своей „истории России“ (М. 1768) воспользовался биографией славянских первоучителей по изложению св. Димитрия, a знаменитый историк Шлецер познакомился с нею сперва чрез Татищева, a потом достал и Четьи-Минеи Ростовского святителя».

Книга г. Шляпкина представляет следующие данные для характеристики проповеднической деятельности св. Димитрия. Источниками для проповедей св. Димитрия – говорит автор – служили Библия, Жития святых, Отцы нашей и западной церкви. Многие из приемов святителя схожи с приемами польских проповедников, напр. Фомы Млодзяновского: таковы риторические вопросы, устранение прямого смысла, чтобы поразить слушателя неожиданностью, мнимое недоумение или возражение, ссылка на еврейский текст для новых комбинаций и т. п. Все это было результатом киевской школы, им пройденной. Но с течением времени в проповедях св. Димитрия все более исчезают уродливые схоластические сравнения. натянутые параллели, темнота изложения. Речь делается бойчее, живее, общедоступнее. Символизм не был явлением чуждым тогдашним слушателям: он был близок к символизму народной поэзий. В проповедях святителя смелые параллели и оригинальные, неожиланные, но верные сравнения берутся из современной жизни. Иногда в проповеди встречаются и пословицы. Внутренний скелет схоластического построения делается почти незаметен при живости и логичности изложения. В тоже время проповеди делаются все короче и короче, a обличения резче, и теряется их первоначальный общий характер[48]. Далее помещены значительные выдержки из проповедей св. Димитрия, рисующие картину современного ему общества в отдельных его сословиях[49], отношение проповедника к императору Петру, к иноверным[50]. Проповеди святителя об отношениях богатых к бедным и нищим напоминают памятники старинной русской литературы: Пчелы, слово Даниила Заточника и т. п.[51]. В своих проповедях св. Димитрий затронул все жгучие вопросы тогдашней современности и строго обсудил их с точки высокой христианской нравственности. Он является в них, идеальным пастырем русской старины, «печалующимся» о всех страждущих, бесстрастно произносящим приговоры недостойным. Это свойство оценено русскими людьми. Вряд-ли какие либо другие произведения сохранились в такой массе списков и печатных изданий, как произведения святителя Димитрия вообще[52]. На дело проповеди св. Димитрий смотрел как на прямую обязанность своего сана. «Моему сану (его-же несмь достоин) надлежать слово Божие проповедати не точию языком, но и пишущею рукою. To мое дело, то мое звание, то моя должность[53]»!