скачать книгу бесплатно
– Странная особа вскружила ему голову, вы посмотрите! Прекрати, ради Бога! Сынок, ты отказываешься от многого: от богатства, от самого высокого положения в обществе, от той жизни, о которой все только мечтают. Я хотел подарить тебе то, что недоступно для других. Ты будешь купаться в море изысканных вещей, позволять себе всё, что только возможно и быть окруженным любовью, которую тебе дарит моя дочь!
Я слушаю его и не могу поверить своим ушам. В одно мгновение я стал погибшим.
«Путь тяжких страданий только начинается».
– Мне ничего не нужно из этого! – произношу самым суровым тоном, засунув руки в карманы брюк.
– Джексон, будь разумнее, – хлопает меня по плечу, – на тебя нагрянула великая честь стать мировой известностью, а ты все можешь потерять из-за какой-то несносной девчонки, затмившей тебе голову. И не только потерять, но и лишиться своего призвания!
Кровь стучит в висках. Я трясущимися руками хватаюсь за подлокотник кресла.
Опьяненный юным сердцем с самого детства, я протестую:
– Я люблю её и не позволю, чтобы о ней так говорили! – Я хватаюсь за тонкий прутик в надежде, что он поймет меня.
Стрелки часов показывают половину первого.
Слишком расслабившись от спиртного, Брендон разражается смехом, наливая себе еще одну чарку спиртного. «Никогда он не позволял себе столько пить при его-то больном сердце, которое пережило три инфаркта».
– Любовь – это для слабаков, дружок. Не будь подкаблучником! Учись у меня. За свою жизнь я понял, что любовь губит нас и не дает движения вверх. Если бы я позволил себе открыть сердце, то не добился бы высочайших успехов. – Ему неизвестно, что такое любовь, раз он позволяет себе говорить такое.
Я беззвучно смотрю безучастным взглядом. Кто бы знал, что происходит сейчас в моей душе. И какая дьявольская сила развела руки и сплела очередные адские интриги?
– В ближайшее время я приобрету билеты, и мы всеми поедем в Бостон. Подготовим тебя как жениха и как будущего директора самой прибыльной в мире фирмы. Собирайся! И не вздумай упорствовать!
– У меня защита проекта, – злостно напоминаю я через черный дым чувств.
– Защитишь и поедем. И… забудем про наш разговор. Больше не встречайся с этой девушкой по другим причинам, кроме работы, и скажи ей, что скоро женишься, чтобы не приставала к тебе. – Этими словами я принимаю второй кровавый удар в грудь. – Если будут какие-то проблемы, то передай мне, я лично ей укажу. Белле ни слова об этом. Ей незачем лишний раз переживать. Я буду хранить молчание о том, что ты позволил себе изменить моей дочери! Но и ты сдержи свое слово, под которым поставил подпись! – Сказав, выливает в себя содержимое стопки и заедает кусочком лимона. – На сегодня, пож-ж-жалуй, хват-т-тит… Разговор окончен-н-н, – пьяным голосом и, начав икать, заключает Гонсалес. – Завтра, в семь вечера, заедешь к нам, подпишешь бумаги и привезешь договор, который я просил тебя составить.
– Снова будете шантажировать меня своим лживым языком? Снова подложите свинью? Укажите срок создания внуков для вас? – Я сгораю от гнева и от мыслей, наполняющих мою голову.
– Остепенись, юный мой! – издевательски хохочет Брендон, еле стоя на ногах. – А это неплохая идея. – Он шагает, но его мозг не дает ему сдвинуться к двери. – Тебя ожидает только счастливая жизнь, – по-доброму выдает он, что хочется вырвать от его лживой доброты.
На кой мне жизнь, если в ней не будет любимой.
– Нам пора. Моей дочери, как и мне, по-по-пора уже отдыхать. Свидимся з-завтра. И т-такси… выз-з-з-зови нам…
В течении пяти минут приезжает Тайлер, я бужу Беллу, которая уже успела заснуть в моей комнате, и провожаю их, усаживая в машину. Перед тем, как захлопывается дверь машины, я показываю личному водителю на телефон, чтобы тот позвонил мне, как будет один.
Машина скрывается из глаз.
Я глубоко выдыхаю. Остался я один, выбитый из колеи любовными приключениями и вследствие этого отданный на растерзание мучительным мыслям. Это событие, разыгравшееся у меня на глазах, наводит на меня жуть. Обрушивается тайный, сокрушающий удар.
Куда идти? Куда свернуть? Как перевернуть время и окунуться в прошлое, чтобы исправить все ошибки? Мое стабильное прошлое перевернулось в повергнутое в хаос настоящее. Я что, обречен служить ему? Нет! Но как отступить теперь? И хочется осыпать его проклятиями, да мало проку. Ответственность лежит только на мне. Я сам себе вынес смертный приговор, не подлежащий обжалованию. Какие бы предположения о дальнейших действиях не приходят мне на ум – все подвергают меня пытке. Кто-то желает донести до меня, что я еще не познал всю глубину несчастья.
Созвонившись с Тайлером, описав все то, что произошло, он ровным голосом сообщает, что ранним утром свяжется с адвокатами, чтобы обдумать ситуацию со всех сторон и разорвать этот проклятый контракт, который меня угораздило подписать. «Я уверен, адвокаты найдут законы, чтобы не допустить этого брака…» – старается он уверить меня. Спокойствие Тайлера равняется моему спокойствию.
Если обо всем узнает моя малышка, то… Меня кидает в дрожь. Я обязан сдержать молчание и сам разгребать тучи, повисшие на мне. А случись что-то с ней из-за меня – никогда не прекращу себя терзать.
Чтобы охладить пыл я удаляюсь в полночную свежесть и спускаюсь на порог, до сих пор ощущая, как на горле бешено пульсирует жилка. Уголки губ невольно опускаются, как и плечи. Я опьянел от губительных суждений «всемогущего».
Ночь. Все дышит холодом. Природа уходит в сон, исполненный покоя. Объятые чёрным устрашающим покрывалом кусты, из которых словно сочатся тайные переговорные голоса, нагоняют неизъяснимый страх и придают безмолвное жуткое оживление. Уснувшая растительность придает торжественности ночи, будто один спектакль – дневной слагается перед вторым – ночным. Ветер, издающий последний глубокий вздох, стихает и прощальным нежнейшим жестом окутывает тело, с теплотой касаясь губ.
Моя жизнь стала такой беспорядочной. Хотелось бы оказаться в спасительной глубине, отгородиться от реального мира и вдыхать тишину в блаженном успокоении. В сердце звучит грустная мелодия. Передо мной разверзается пропасть, ниспосланная ответом небес на все оплошности, которые я совершал.
Сорвав стебелек с близ цветущего растения и как в детстве зацепив его между зубами, я окунаюсь в мрачное раздумье, мысли повергают меня в болезненную тревогу. Я молю небо о спокойствии, но, кажется, оно послушно только бесконечности.
Глубина человеческой души – таинственное, величественное зрелище, скрывающее истинные похождения человека. Под видимой миру оболочкой её можно изменить, перекрасить, трансформировать. За два года я не так хорошо узнал эту девушку и ее родителей и вижу, что в них таится неизвестность мотивов. И как бы проникнуть в невидимую глазом их сущность? Вдруг там заложена целая цепь умыслов против меня? Как жаль, что такого рода бесконечность, погребенную во тьму, нельзя предугадать. Что управляет ими в момент совершения таких поступков?
Я столько лет пытался увернуться от темноты, но она все равно меня находит. Вселенная изобилует меня резким изменением жизненных картин.
Темная небесная высь с мерцающими бесчисленными звездами озаряет меня, подавленного отчаянием, магическим светом. Приподняв голову к небу, в созерцании пепельного света звезд, прибитых к небесам алмазными гвоздями, которыми восхищается моя любимая, я утрачиваю связь с мрачной действительностью и пределы мира становятся неразличимыми. Я как будто сливаюсь с полуночным миром. Неописуемый блеск озаряет все в округе, запечатлевая поцелуй любви. Звезды будят логовище мыслей. С ними мы не одиноки. Миллиарды светлячков взирают на нас, взбудораживая горнило грез. Об этом слагал еще дедушка Миланы, великий человек – Льюис М. И в эту секунду я прозрел для таких выражений. Теперь мне ясны проникновенные мысли, сообщаемые им мне.
Кто задался целью так поступить со мной и Миланой?
Я чувствую сильного противника, и уже скоро буду сражаться со злом, находясь на поле битвы страстей. Вопреки всякой осторожности, обещанной любимой, я не буду сдаваться, покорно склонять колени, как солдат под натиском врага, перед роковыми условиями дьявольского контракта, написанного темными гидрами, иначе заживо отдам себя на погребение в развалину.
Затаиваю в душе лишь два стремления: огородить любимую от этих жутких несчастий и быть с нею рядом. «Ее сердце принадлежит моему, а вместе они справятся со всеми жизненными невзгодами». Бережно проводя кончиками пальцев по подвеске, лежащей в нагрудном кармане рубашки, размышляя и размышляя, я чувствую сильнейшую усталость и через немного ухожу в дом, но заранее составляю мнение, что мучительные раздумья будут продолжаться всю ночь… Этот вечер оставил после себя отметину в груди, схожую с тем, как если бы кто-то вырыл яму и ушел, а тот, кого закапают в ней, еще не дожил до этого часа.
«Люблю я и делаю любимую моею, мною самим, раскрывая ее и себя. Нашел я ее и узнал. Но во мне и она меня искала, нашла и сделала своим и собою. И не бывает, не может быть истинной любви без ответа, она всегда – любовь двоих» [12 - Цитата русского философа Льва Платоновича Карсавина.].
Глава 5
Милана
Темное время суток оказалось тревожным. После того, как внезапно Брендон Гонсалес с Беллой заявились к нам, Брендон с надменной серьезностью, оповестил Джексона о каких-то документах, которые он должен был подготовить, у меня началось мысленное наводнение. Я шестым чувством ощущаю, что предвидится очередное событие, которое сможет подорвать настоящую реальность. Или это леденящие душу мысли, не облеченные в реальные формы, которые подсовывают нечистые силы?
Переночевав с Ритчелл и Питером, с час назад уехавшим к родителям, в предвкушении свадебных хлопот, я, ещё не возвращаясь домой, в суровую реальность, параллельно звоня Даниэлю, до сих пор не отвечающему, собираюсь к месту работы Джексона. Питер говорил, чтобы мы вдвоем съездили к Даниэлю, но нет желания отягощать его заботами, поэтому я съезжу одна перед встречей с Джексоном.
Душа раздвоена пополам. Вдруг, Даниэль тоже подпал под чьи-то темные помыслы, или он рассержен, что я уехала без предупреждения с Джексоном в Милан? Мысли то о Джексоне, то о Даниэле неотступно мной овладевают, вытесняя все остальные. Если и расставаться с человеком, то без вражды. Вечером мне предстоит поговорить обо всем с мамой. Удастся ли нам снова ладить? Сомневаюсь, что она примет моего мужчину, но у нее нет другого выбора.
* * *
Подъехав к дому Анхелики и Армандо, купив фрукты и сладости заболевшей Мэри, я забегаю в дом и слышу от них всё то, что и знала о Даниэле, других вестей нет. Записка гласит: «Отъеду на время в другую местность. Решу проблемы и вернусь». На какое время, куда и зачем уехал – он не посчитал нужным пометить. Может, паника его бабушки была и вправду излишней и на самом деле всё не так, как мы с ней представляем?!
Еще недолго постояв с ними у порога, вежливо отказавшись от завтрака, пожелав еще спящей Мэри выздоровления и настояв, чтобы в случае новых новостей звонили мне, я выхожу и печатаю сообщение брату о своем приезде к Санчесам.
Через час я захожу в уже знакомое мне место, где когда-то я была и нисколечко не могла и размышлять, что внутри одного из кабинетов сидит тот, кто с каждой встречей растворяет мое сердце в омуте своих зеленых глаз.
Иду вдоль длинного застеленного ковром коридора, поднимаюсь на лифте и ступаю в приемную. В первый раз, когда я была здесь, я даже и не обратила внимания на то, как искусно украшен офис – повсюду фарфоровые статуэтки, фигурки корзин с цветами, на стенах висят несколько портретов герцогинь и императоров. За то время, что меня здесь не было, кто-то явно преобразил рабочее помещение. От шумных возгласов, я переключаю взгляд на суматоху, расширяющуюся в своих пределах секунда за секундой. Работники ведут себя хаотично, бегая из одного угла в другой, то к одному коллеге, то к другому. Что здесь происходит?
Выглядывая из-за угла, я слышу:
– Мистер Джексон уже скоро приедет. Я не доделала недельный отчет! – напугано трещит девушка, лет двадцати пяти, безостановочно печатающая что-то на клавиатуре.
Сидящая неподалеку в уже зрелом возрасте женщина, окованная экраном ноутбука, в спешке бросает:
– Это еще пустяки. Этот человек за сутки приказал мне подготовить предварительную успеваемость учащихся по всем специальностям, создать макеты электронного журнала и распределить время для проведения собраний для озвучиваний детальных моментов профессионального обучения, где сам наш Моррис будет выступать. Кто совсем скоро лишится премии?!
– Коллеги, – вмешивается знакомый мне с виду мужчина, плотный по сложению, немолодой, но со вкусом элегантно одетый, курчавый, с черной густой щетиной, которую он, наверняка, подкрашивает краской. Руководящий всеми и держащий себя вышестоящим по должности работником, он приказывает всем ускориться и не жаловаться на указания начальства. Мужчина профессионально держит дистанцию и не позволяет себе ни доли мягкости в голосе, что приводит меня к мысли, что он давно привязан к работе и знает весь ее механизм: – Какие могут быть претензии? Если сказано, что этот документ или этот материал следует сделать – значит, вы обязаны были приложить все усилия, чтобы успеть к этому времени справиться с задачами. Вы должны были давно привыкнуть к такому режиму. Не забывайте, что вы занимаете рабочие места в одной из лучших компаний мира!
Его зоркие глаза внезапно встречаются с моими, и я, вмиг обдаваясь лихорадочным румянцем, выхожу из-за угла.
Он подходит ко мне.
– Вы к…
– Я к Дж… – И быстро изменяю: – К мистеру Моррису. На 10 утра мы планировали встречу и… – Мужчина так внимательно меня изучает, что мне становится неловко.
– Где-то я вас видел.
– Я Милана Фьючерс. Мы работаем с мистером Моррисом над одним проектом…
– Вспомнил. В гостях у Джексона. Я помню вы читали великолепные стихи… – В голосе все та же строгость, но в глазах совершенно другое.
Как все же человек может настолько слиться с работой, что порой трудно разграничить эти две роли, которые он играет!
Я улыбаюсь и с неловкостью переминаю ноги.
– Да. Спасибо вам…
– Так вы к сэру Джексону, но его еще нет на месте. Да и я не представился. Я Боб Миллер. Состою в команде «Успех равно Счастье».
Я протягиваю руку, и он легонько пожимает ее.
Со спины внезапно раздается:
– У нас гости! Боб, чего не подозвал меня? Я бы устроил девушке экскурсию по нашему славному офису. Это новая кандидатура в редакционный отдел? То есть в мой отдел!
Боб усмехается:
– Нет, Алекс. Это не новая кандидатура. А ты всё не меняешься!
С этим именем мои зрачки округляются.
Алекс занимает положение напротив меня.
– О-о-у, Милана, – с вокальной выразительностью проговаривает он. – Давненько я тебя не видел. Ты что тут делаешь?
Лифт открывается и, полуобернувшись, я замечаю Джексона: серьезного, стильного, задумчивого. Его орлиный взгляд устремляется на нас троих. И сразу же становится жестким и холодным. На какой-то миг даже я улавливаю в себе испуг.
Голоса приветствий тут же разносятся по всей площади:
– Доброе утро, сэр Моррис!
– Доброе утро!
– Здравствуйте, сэр!
Кивком головы со всеми поздоровавшись, он пожимает руку Бобу, Алексу. Последний с издевкой в голоске выбрасывает:
– Моррис опоздал?
Каждый раз этот Алекс, которого уже прозвали «занозой» указывает на ошибки Джексона. Кого он себя возомнил?
Однотонным голосом тот отвечает:
– Это другие пришли рано. – Он обладает железной волей и для пущей убедительности пытается говорить так, чтобы его не заподозрили в проявлении каких-либо чувств. От его будничных тонов нет и штриха. И кашлянув, громче предъявляет: – Немного внимания, коллеги. – Боб и недовольный Алекс отходят в сторону. – Хочу познакомить всех с Миланой Фьючерс, фотомоделью, молодой писательницей, талантливым человеком и моей… – Он смотрит на меня, застывая, положа свою руку на мою талию. Я расплываюсь улыбкой и взглядом подталкиваю его закончить предложение: – Моей партнершей по проекту. Некоторые уже знакомы с Миланой.
За напускным безразличием скрывается сверхчувственное сердце.
Рассыпаются сторонние комментарии:
– Очень приятно!
– О! Удивительно!
– Какая она красивая! У Морриса все красивые партнерши! Знает толк в женщинах!
Предельно засмущавшись, я тихонько благодарю всех, зацепив одну руку другой.
– Мы часто будем работать здесь, вместе, поэтому прошу любить и жаловать. Милана, это Боб, Алекса ты уже знаешь, Кара, вдалеке от тебя сидит по правую сторону. Николас Эванс, который будет заниматься твоей книгой, позже подъедет. Это часть моей команды.
– Приятно познакомиться, – скромно отвечаю я.
Джексон шепчет мне:
– Ты обустраивайся в моем кабинете, а я минут на пятнадцать-двадцать проведу планерку. Извини, что заставляю тебя ждать. Как твоя головка?
– Всё хорошо, – его забота теплом отзывается в моём теле. – Ничего, я подожду. Мы не опаздываем. До собрания с детьми целых два часа, – счастливым голосом даю я ответ и двигаюсь к уже знакомой мне двери, на которой висит табличка «Дж. М». Персонал обводит меня оценивающе-удивительным взглядом, перешептываясь между собой.
«Странное влияние оказывает на него эта девушка».
«Господин Моррис что, умеет улыбаться?!»
С деланой гордостью я распахиваю дверь и закрываю ее за собой поплотнее. Взглянув на неубранную рабочую обстановку я с удовольствием прибираюсь: сначала складываю раскиданные листы стопкой, вставляю валяющиеся ручки и карандаши в подставку и, заметив неиспользованные файлы, беру их и открываю выдвижной первый ящик стола, чтобы положить внутрь. Переполненный канцелярией, бумагами, он еле выдерживает такой груз. Я вытаскиваю все наружу, чтобы аккуратнее разложить. Мне попадается листик с заголовком «Планы на день», написанный по датам две недели назад.
09:30: позвонить В. Фишеру и отправить ему на проверку решенную ситуационную задачу по психологии
10-30: проверить бронь отеля в Милане и изучить достопримечательности города
11-00-17-00: работа в офисе
18-00: провести личные собеседования с кандидатами на должности преподавателей Международной школы профессий «Успех равно Счастье»
21-00: заказать аудиокниги на испанском языке
22-00: сыграть новую песню на гитаре и продумать маскировку для дня рождения М.
