Книжники. С красной строки

Ирина Фуллер

Книжники. С красной строки

Эпизод 1 | “Я могу заверить юных леди, что пришел сюда, готовый восхищаться ими”

Эпиграф:

“Привычка свыше нам дана, замена счастию она”

А.С. Пушкин

Если подумать, все началось с нездорового желания Констанции превзойти своего бывшего наставника. Впрочем, возможно, устроенное ею соревнование повлияло лишь косвенно, и события так или иначе привели бы к трагическому финалу. По большому счету, начало было положено задолго до того, как Констанция Непейвода стала книжницей.

– Я, конечно, дико извиняюсь, но это третий убийца за неделю. Такое постоянство подозрительно пахнет, дорогуша… – тонкие губы архивариуса Нинели Владленовны недовольно сжались, и можно было подумать, она откажется принимать ловец.

Констанция знала, что это была лишь игра, и легко в нее включилась:

– Вы теперь во всем видите подлог и махинацию? – она настойчиво подтолкнула книгу, та проскользила по библиотечной стойке прямо в руки Нинели Владленовны. – Откуда такое недоверие к людям?

– Из жизненного опыта, Непейвода, из жизненного опыта.

Архивариус ненатурально вздохнула, подхватила ловец сухими, чуть желтоватыми от сигарет пальцами, на ее немолодом лице можно было прочитать наиграно трагичное выражение.

– Тут ничего нового: просто новый мировой бестселлер, – вздохнула Констанция. – Какой-то триллер, я еще не читала, но уже трижды ловила главного преступника. И не я одна.

Архивариус прищурилась, накладные ресницы почти скрыли пронзительные голубые глаза. Она подалась вперед, отчего библиотечная стойка тихонько скрипнула.

Тут, в библиотеке, поскрипывало все: паркетные полы, высокие деревянные двери, столы, картотеки, стеллажи с книгами. И это несмотря на то, что здание достроили не так давно, меньше двух десятилетий назад. Констанция мысленно называла эти звуки голосом петербургского департамента и считала, что они создавали особую уютную атмосферу, выгодно отличающую питерскую Библиотеку имени Книжникова от центрального аппарата в Москве. В последнем она проработала три года, но, лишь вернувшись в родные стены, осознала, как скучала по этому потертому шику, удивительно гармонично сочетающемуся с советской монументальтностью.

– Смотри мне, – Нинель Владленовна пригрозила пальцем с ярко-малиновым лаком, – я поставила на Арта, поэтому ты под моим неусыпным контролем.

Архивариус отличалась грубоватым юмором и добрым сердцем. Тот год, что Констанция была здесь стажером, Нинель Владленовна неизменно поддерживала ее, молодую книжницу, так отчаянно пытающуюся все сделать правильно, но так часто совершающую ошибки.

Поэтому строгий голос не смутил Констанцию. И даже ставка в пользу соперника не вызвала обиды. В конце концов, любые деньги, поставленные на противника, повышали ценность ее победы.

Констанция и сама предпочитала колкие ответы и саркастичные перепалки задушевным беседам, поэтому, подражая тону архивариуса, сложила руки на груди и ответила:

– Вы сами приняли решение поставить на фаворита, но не подумали, что это старая, загнанная лошадь. Посмотрите на более мудрых коллег, которые поставили на молодую, многообещающую кандидатуру.

– Молодая кобыла имеет больше характера, чем сил, – раздался мягкий мужской голос с заметным акцентом.

Дверь Архива была открыта, поэтому она не скрипнула, однако паркет отозвался тихим “мяу” на первый же шаг вошедшего коллеги.

Констанция закатила глаза прежде, чем обернулась к нему.

– В длинной же гонке дисциплина более важна, чем энтузиазм и горячность, – заявил приблизившийся к стойке Архива Артур Кинг.

Непременно “А́ртур”, с ударением на “А”, если, конечно, не хотите смотреть, как кривится обычно учтивое лицо.

Он положил свой ловец на стойку, и Нинель Владленовна схватила пухлый томик не просто охотно, но даже будто бы жадно. Оно и понятно: Констанция пока немного обгоняла Кинга по количеству пойманных персонажей в этом месяце.

– Надейтесь на это, Артур, – снисходительно ответила Констанция, похлопав его по плечу, а затем указала на ловец: – Это третий, не так ли? Кажется, октябрь – не ваш месяц.

– Еще лишь десятое число. Пока темп действительно неторопливый, но вижу ни одной причины спешить, – откликнулся он, построив фразу не совсем правильно, что могло указывать на некоторую взволнованность. – Однако вы правы, мой средний результат гораздо лучше. Вы и сами знаете, – он издал неправдоподобный смешок, – ведь всему, что умеете, научились из меня.

Констанция обнажила зубы, но вряд ли получилось похоже на улыбку:

– “От” вас. “От”, – и, прежде чем Артур успел отреагировать, продолжила: – Но стажером я была всего лишь год, а вот две благодарности и фото на стене почета я получила без вашей помощи.

– Вы как-то сказали, что со мной год стажировки считается за три.

Его неискренняя улыбка выглядела гораздо естественнее, чем у Констанции. Он был хорош в притворной вежливости, за что, вероятно, стоило благодарить английское происхождение.

– Конечно же, столько много информации! – продолжил он, устремляя взгляд вдаль. – Помню, вы едва справлялись с тем, сколько новых знаний на вас свалилось в то время… Я старался жалеть вас, но, увы, мои стандарты выше, чем у многих, все же есть причина, почему у меня пять благодарностей – впрочем, кто считает? – самое большое фото на стене почета и медаль от Министерства Культуры.

Констанция лишь смутно догадывалась, почему Кинг пробуждал в ней все самое худшее, и оттого каждый раз удивлялась, как заходилось сердце и трудно дышалось от злости в его присутствии.

– Про юбилейную медаль от минкульта я бы молчала. То, что сто пятьдесят лет назад родился Антон Павлович Чехов, – заслуга его родителей, а не ваша. – Пока он обдумывал колкий ответ, она добавила: – В остальном ваши успехи не удивляют, ведь у вас было очень много времени, чтобы добиться таких впечатляющих результатов, –  скулы сводило от гримасы любезности. – Вы ведь в Библиотеке работаете сколько, лет двадцать?

Это было явным и намеренным преувеличением, Артур Кинг лишь пару лет назад перешагнул порог тридцатилетия, о чем Констанция прекрасно знала. Но во время стажировки он постоянно подчеркивал их не столь уж существенную разницу в возрасте – всего семь лет – и использовал это как аргумент при любом удобном случае.

– Одиннадцать лет, – поправил ее Кинг совершенно невозмутимо. – Что ж, как говорят, «Мои годы – мое богатство».

– “Года”, Артур, говорят “мои года”.

Он недовольно поджал губы. Констанция была уверена: его раздражали не столько сами замечания, сколько понимание, что она поправляла ошибки намеренно, чтобы досадить.

Тут Нинель Владленовна довольно грубо прервала их беседу неделикатным покашливанием, а затем словами:

– Хватит красоваться друг перед другом. Арт, иди и на деле покажи этой девчонке, кто тут лучший.

Артур вновь сдержанно улыбнулся, манерно поправил галстук и вышел. Констанция все это время возмущенно глядела на Нинель Владленовну.

– Ты прелесть, солнышко, цветочек, – сипло пропела та, перегнувшись через стойку и потрепав Констанцию по щеке шершавыми пальцами, – но я хочу купить новые сапоги. Одна пара заметила меня в магазине и буквально умоляла забрать с собой. Я обещала, что вернусь, и больше им ни минуты не придется стоять на витрине. Но для этого мне нужна либо вторая работа, либо третья почка, либо легкие деньги, заработанные на тщеславии и упрямстве коллег.

Соревнование Констанции с Артуром Кингом поначалу было негласным и существовало в первую очередь в ее голове. Но коллеги быстро почуяли развратный запах азарта. Констанция подозревала, кто стал главным организатором открывшегося бюро ставок: Мила. Стоило один раз намекнуть ей, что у звезды петербургского департамента поимок за сентябрь было всего на две больше, чем у бывшей ученицы – и вот уже на доске объявлений висит расчерченная твёрдой рукой турнирная таблица, а коллеги стекаются в отдел охотников, чтобы попытать удачи в тотализаторе.

Разумеется, когда Кинг предлагал Констанции сменить род деятельности из-за «недальновидности и неспособности доверять интуиции», он и не думал, что однажды она станет ему ровней. Однако стоило ей вернуться в родной отдел после трех лет работы в Центральном Аппарате в Москве, и вот они уже соревнуются за звание лучшего охотника департамента.

Какой бы недостойной ни казалась идея затевать борьбу такого рода, Констанция намеревалась утереть Артуру нос. Слишком много нервов она на него потратила, когда была стажером.

Говоря о стажерах…

Констанция мысленно простонала, пока пересекала просторный холл библиотеки. В центре его начиналась монументальная лестница, марши которой то сходились, то расходились. Пролеты соединяли три этажа, что кольцами, будто ложи театра, опоясывали открытое пространство. Перед Новым годом в холле ставили такую огромную елку, что верхушку ее можно было разглядывать с яруса второго этажа. С третьего же и елка, и люди казались маленькими и незначительными. На третьем этаже не было офисов, только хранилища и подсобные помещения, поэтому, будучи стажером, Констанция пряталась там, если нужно было поплакать в одиночестве.

Свернув со ступенек на втором этаже, Констанция прошла мимо своего отдела и вошла в устланный красной, мнимо торжественной дорожкой коридор. Тот дугой соединял холл и двойные двери с рисунком под карельскую березу.

Тяжело вздохнув, Констанция постучала в кабинет начальника.

Ю был у себя. Сидел с лицом доброго дядюшки, даже серый костюм казался на нем не строгим, а мягким и уютным. Абсолютно лысая голова отражала теплый свет ламп.

Здесь же находился человек, из-за которого, собственно, Констанцию и вызвали. И из-за которого последние четыре дня она чувствовала себя, как печенье, упавшее в чай.

Стажер. Ее собственный.

На исходе третьего года работы в Москве Констанция выполнила все требования, предъявляемые к книжникам для получения первой категории: она имела высшее профильное – филологическое – образование, являлась книжницей второй категории и отработала в Библиотеке имени Книжникова положенные три года. Теперь она могла претендовать на получение нового ранга, дело оставалось за малым: чтобы кто-то из руководства вынес ее кандидатуру на совете. Первую категорию не давали всем подряд. Кинг был самым молодым охотником, получившим ее. До недавних пор.

Глава Петербургского департамента, Юджин, или, как звали его коллеги, Ю, сделал Констанции предложение, от которого она не смогла отказаться: учитывая ее выдающиеся результаты, а также ценный вклад в цифровизацию библиотечной системы, он готов был предложить совету дать ей первую категорию. Взамен же ожидал, что она вернется в Петербург.

Новый ранг сулил больше чем просто повышение зарплаты. Лишь книжники первой категории могли рассчитывать на то, чтобы в будущем получить доступ ко всем тайнам Библиотеки и узнать, что скрывает Основной фонд. А Констанция имела целых две причины желать этого: собственное любопытство и одна загадка, что не давала ей покоя вот уже три года.

Однако окончательное решение Констанция приняла, когда Ю вскользь заметил: в случае согласия она не просто станет ровней Кингу, но и побьет его рекорд, став самой молодой охотницей с таким высоким рангом за всю историю Библиотеки.

Первая категория предполагала и более высокий уровень ответственности. А именно: достигнув этой отметки, книжник обязан был обучить стажера.

Почему же Констанцию бросало в холод от одной мысли о том, что привело бы любого другого книжника в состояние эйфории? Ведь стажер – это и помощь, и дополнительное подтверждение высокого статуса.

Еще впервые услышав об этой повинности, она ужаснулась идее вновь оказаться в отношениях наставник-ученик, пускай на этот раз и в новой роли. Констанции претила сама мысль о том, чтобы снова переживать все это. Она не сомневалась, что воспоминания, надежно упакованные за годы работы в Москве в большую коробку и запрятанные в дальние уголки сознания, снова вылезут на поверхность. Они и так с самого ее возвращения пытались выбраться наружу: рвался скотч, коробка трещала по швам, мысли и чувства искали малейший повод, чтобы подсунуть Констанции какую-нибудь неприятную картинку.

И, что не менее важно, ей нравилась самостоятельная работа. Она старалась все делать хорошо, тратила на охоту гораздо больше времени, чем требовал трудовой договор, и была уверена, что этого достаточно. Некоторые звали Констанцию трудоголиком. Наверное, они были уверены, что такую, как она, обязательно порадует новая сложная задача. Но навязанный стажер казался лишним в формуле идеального рабочего дня.

Обязанностью, которая нас двигает, может быть только та обязанность, которую мы взвалили на себя сами.

Увы, Ю четко дал понять, что вопрос стажера даже не обсуждается.

Когда Констанция вошла в кабинет, Юджин сидел за столом, а стажер – напротив, на стуле для посетителей. Повторилась мизансцена четырехлетней давности, когда она, Констанция, с предвкушением ждала знакомства со своим наставником. Кинг тогда уверенно вошел в кабинет, высокий, статный, в таком непривычном глазу костюме-тройке. Поняв, к чему идет дело, он попытался сразу же улизнуть. Однако от Юджина, мягкого в общении, но твердого в решениях, так просто не скроешься.

Вот и теперь Ю любезно, но без малейшего намерения подарить Констанции свободу, представил их друг другу.

Стажера звали Аврелий.

Констанция твердо шагнула вперед, но ее толстые каблуки утонули в мягком ворсе. Новый, еще не утоптанный подошвами сотен посетителей, ковер горел вызывающим красным прямоугольником.

Значило ли это, что и отделу охотников, наконец, выделят бюджет на замену кресел?.. Впрочем, если верить обещаниям Ю, ей больше не придется часами сидеть перед компьютером за отчетами: для этого у нее теперь есть стажер.

Тот как раз подскочил на ноги и протянул руку со словами:

– Приятно познакомиться!

Кудрявый, картавый и восторженный, точно щенок флаффи пуделя. Констанция мрачно оглядела его руку, а затем протянула:

– Авре-елий… м-м… и кто вас так?

Вопрос прозвучал почти сочувственно, но весьма неискренне. Разумеется, она знала, каково это, когда не можешь произнести свое имя или фамилию, чтобы не услышать “остроумный” комментарий. Но это не значило, что она была обязана проявлять деликатность или сострадание к другим жертвам неуемной фантазии родителей.

– Мама, – голосом, в котором слышались как минимум двадцать лет страданий, отозвался Аврелий.

Однако печаль показалась Констанции преувеличенной и наигранной, а за грустной миной виделось веселье.

– А о вас я наслышан, – не дождавшись ответа на протянутую ладонь, он сам схватил ее руку и энергично потряс, – самая молодая охотница первой категории. Три года в Центральном Аппарате. Счастлив учиться у вас!

Стараясь не выглядеть слишком самодовольно, она аккуратно высвободила пальцы из его большой ладони.

– У Аврелия испытательный срок на месяц, – напомнил Ю. – Вся стажировка займет от полугода до года, в зависимости от успехов и решения наставника. Ну и, разумеется, я хотел бы увидеть отчет после первого дела. Интересно узнать, как такой блистательный юноша проявит себя.

Констанция подняла бровь: блистательный? Вывести его на солнечный свет, чтобы проверить? “Это кожа убийцы, Белла”.

В чем именно заключалась неординарность Аврелия, предстояло выяснить. Вряд ли он поразит ее зорким глазом, удивительным чутьем, скоростью или небывалой силой. Книжники все же были обыкновенными людьми, которым просто дали знания и нужные инструменты для охоты на проникнувших в наш мир литературных героев.

Но “блистательный”! Ю иногда подбирал такие эпитеты, что хотелось кинуть в него словарем современного языка.

– Наконец кто-то будет заполнять за тебя формуляры, – добродушно улыбнувшись, заметил он. – Ты же сможешь больше времени уделять охоте.

Единственный дельный аргумент.

Впрочем, дальнейшие уговоры были лишними: да, Констанция еще сокрушалась, но в глубине души все же приняла мысль о наставничестве. Во время последней охоты даже подумала, на что обязательно укажет подопечному.

– Самое главное, что вам нужно усвоить, Аврелий, – произнесла она, едва они покинули кабинет , – это одно простое правило: “беспрекословное повиновение”.

– Суровые у вас тут порядки, – с улыбкой отозвался он, прокатывая вибрирующий звук “р”. – Это прям в уставе написано, или скорее чисто внутренняя корпоративная культура?

Констанция остановилась, вынудив притормозить и его:

– Если думаете, что это шутка, вам лучше пересмотреть свой настрой. Я согласилась заняться подготовкой новичка к самостоятельной работе, но если ваша нерасторопность, несерьезное отношение или легкомысленность помешают мне в достижении результатов, вы не станете охотником. Вылетите отсюда куда-нибудь в отдел снабжения. Будете скрепки канцелярские закупать, я вас предупреждаю…

Завершив монолог, она оглядела его толстовку.

– И что, во имя Иоганна Гуттенберга, на вас надето? Библиотека – засекреченная организация высочайшего уровня. Это почетная служба, куда могут попасть единицы. А вы пришли в таком виде, будто месяц назад вас выгнали из дома.

Аврелий растерянно поглядел на Констанцию, на свою толстовку, по сторонам.

– Ну… я…

– Завтра, будьте добры, прийти на работу так, как будто вам больше четырнадцати. Теперь следующее… – она сделала паузу, припоминая, что хотела сказать, а затем пошла вперед по коридору, деловито продолжая: – На обучении вас должны были ввести в курс дела: мы ловим сбежавших из книг персонажей.

Аврелий не отставал, быстро шагая рядом. Они были примерно одного роста, да и возраста, возможно, тоже, но из-за одежды, должно быть, выглядели будто завуч и старшеклассник, сопровождаемый на урок, который он чуть не прогулял.

– Библиотекари в Абонементе, наблюдая за картой города, отслеживают разрывы, то есть места проникновения персонажей в реальный мир, и сообщают об этом в наш отдел, Отдел Охотников. Арина, зам руководителя, распределяет вызовы между нами: либо отдает кому-то, кто уже находится в том районе, либо назначает того, чья очередь.

Они дошли до лакированной двери, и Констанция жестом пригласила Аврелия пройти внутрь. Здесь их ждало просторное помещение с огромным окном и очень высокими потолками. Ближе ко входу несколько стеллажей с маленькими выдвижными ящичками окружили стол с икебаной – Арина регулярно меняла композицию из сухоцветов, создавая что-то тематическое или соответствующее времени года.

– Здесь располагается Служба Библиотечного обслуживания. В нее входят Картотека, – Констанция обвела руками пространство, – а также Абонемент, Отдел Охотников, Читальный зал и Отдел по работе с читателями.

Аврелий кивнул, старательно делая серьезное лицо. Получалось скверно. Не нужно было быть тонким психологом, чтобы различить и восторг, и упоение. Что ж, Картотека и впрямь выглядела атмосферно и притягательно, если библиотечная эстетика была хотя бы немного близка сердцу.

– Здесь мы оставляем формуляры с отчетами, которые заполняем, когда дело закрыто. Вот мой ящичек.

Стажер с полуулыбкой склонился к надписи на латунной табличке.

– А тебя-то кто так? – спросил, наконец, он.

Она пронзительно взглянула на него, посчитав, что он позволял себе слишком много для первого дня знакомства.

Да, родители подумали, что с такой фамилией давать “скучное” имя как-то неинтересно. И большие любители Мушкетеров, они сделали столь оригинальный выбор. Количество раз, когда кто-то, услышав “Констанция”, не добавил “Бонасье?”, можно, пожалуй, пересчитать по пальцам. Впрочем, менее начитанные люди, в основном – дети,  предпочитали этому вопросу дразнилки.

Идея родителей состояла в том, чтобы отвлечь внимание от фамилии, но получилось так, что Констанции просто доставалась двойная порция насмешек. Так в школе сперва закрепилось имя “Субстанция Не-ешь-меня”, а с легкой руки одноклассницы Алины десятый и одиннадцатый класс она прожила с прозвищем “Жри-чо-дали”, что, безусловно, было обидно.  Не раз она становилась “Подстанцией”, “Инстанцией”, “Дистанцией”. А в тринадцать провела целое лето в лагере как “Квитанция”. К концу третьей смены некоторые ребята всерьез считали это настоящим именем. Даже сокращали до “Квита”, что, конечно, было мило, но вызывало желание отказаться от опеки родителей и сдаться в детский дом.

Бывали и более обидные клички, но Констанция не могла от души злиться на этих фантазеров, считая главными виновниками всех бед мать и отца. Тем же хватало наглости в полушутливой манере говорить, будто все это закалило ее характер.

– Итак, Калигула, – многозначительно произнесла она, – продолжим наше введение в специальность, времени мало, поэтому постарайся соображать быстро.

Она решила принять его переход на “ты”. Среди коллег это было более распространено. На “вы” Констанция обращалась только к руководству, коллегам старшего поколения и Кингу.

– Вот здесь, – они нырнули вглубь зала, за Картотеку, к рядам металлических архивных стеллажей, заставленных книгами, – начинается Абонемент.

Они прошли до конца помещения, где в углу между стеллажами прятался письменный стол, за которым в полутьме терялась небольшая дверь.

– Тут, – Констанция включила настольную лампу и ткнула ярко-красным ногтем в столешницу, – у библиотекарей Христофоры Николаевны или Клары – смотря кто на дежурстве – мы берем две вещи: формуляр с адресом и ловец. Ловец – приспособление, которое выглядит как пустая книга, подготовленная к тому, чтобы поймать персонажа. Для персонажа это пристанище – временное. Мы привозим ловец обратно в библиотеку и сдаем в Архив Нинели Владленовне. Это на первом этаже. Коллеги из Основного Фонда забирают ловец из Архива и обеспечивают возвращение персонажа в его книжную вселенную.

– Как? – тут же спросил Аврелий.

– У Основного Фонда повышенный уровень секретности, и эта информация не доступна охотникам.

Она и сама была бы рада узнать, но, увы, пока что это и для нее оставалось тайной.

– Итак, давай еще раз, Луций: если на нас распределили дело, ты должен прийти сюда, получить ловец и формуляр. Обычно они уже ждут на столе, но если нет, позови библиотекаря.

– Как? Типа, крикнуть? – уточнил Аврелий.

Не сводя с него неодобрительного взгляда, Констанция ткнула пальцем в сторону. Стажер проследил, куда она показывала, и, судя по проступившему на лице пониманию, увидел табличку “ТИШИНА В БИБЛИОТЕКЕ”.

Аврелий кивнул, хотя и не смог скрыть некоторого замешательства.

– Как я сказала, получив ловец, мы едем на место разрыва. В формуляре указан точный адрес, в первую очередь едем именно туда. Ищем, ловим, возвращаемся, ты сдаешь ловец в Архив и идешь в Читальный зал. Сюда, – Констанция свернула вправо, к проходу в следующее помещение, и толкнула тяжелую скрипучую дверь.

Просторный зал со множеством столов, расставленных точно парты, наполняли теплым светом настольные LED-лампы. Вдоль стен – высокие стеллажи с сотнями книг. К тем, что повыше, можно добраться при помощи лестницы на колесиках, один из охотников как раз медленно перемещался на такой, изучая корешки потертых томов.

На столах у окна выстроились компьютеры с большими экранами. За двумя из них работали коллеги из Отдела по Работе с Читателями. Вероятно, Внутренняя служба забрала их персональные компьютеры на ремонт. Техника в петербургской Библиотеке требовала обновления. То ли дело в Москве: там все книжники работали на новейшем оборудовании.

– Читальный зал – это общедоступное место для работы, – сообщила Констанция. – Любой сотрудник Библиотеки может воспользоваться столами, книгами и техникой. Здесь будешь работать ты. Компьютеры понадобятся для заполнения формуляра. Кратко мы заполняем формуляры от руки и, как я сказала, отправляем в Картотеку. Пишем название книги, имя автора, номер ловца, имя сбежавшего персонажа, имя охотника и кратко, где и как поймали. Подробно же фиксируем все при помощи компьютера в специальной проагрмме – СУП.

– СУП?

– Система Учета Персонажей.

Аврелий хмыкнул, затем почесал кучерявую макушку:

– Зачем и в картотеку, и в систему?

– Пережитки прошлого, – отмахнулась Констанция.

Когда систему только внедряли, книжники жаловались: это неудобно, отнимает много времени, писать от руки проще. Они умоляли оставить картотеку с бумажными отчетами. Уверяли, что привычный процесс куда сподручнее.

Руководство пошло на встречу и приняло решение дублировать всю информацию: теперь приходилось проделывать работу дважды. Якобы это должно было сделать переход с одной системы на другую менее болезненным. Констанция, разумеется, считала ленью и недальновидностью отказ от СУПа, а в решении руководства и вовсе не видела логики. Поэтому “пережитки прошлого” было единственным культурным способом рассказать об этой идиотской инициативе коллег, не желающих мириться с прогрессом.