скачать книгу бесплатно
– Я не могу знать, достоин ли тот человек смерти, которая настигла его, но это совершенно точно не его смерть. Его приняли за алисовца и обошлись с ним, как обходятся с нашими братьями и сестрами. Но рассудите по справедливости – ни мы, ни кто бы то ни было еще не удостоился такого конца.
Рука Ифэ замирает в воздухе, но заданный ритм все еще пульсирует у меня в висках.
– Это слова человека, рассуждающего о справедливости. Того, кто следует кодексу чести и достоин поста полноправного члена Совета, – подмечает Алфий. Хакика и другая участница заседания вторят ему одобрительными кивками.
Все верно. Ведь это слова моего отца.
Вряд ли Пэйон догадывается о том, что только что подставил самого себя. Или это я подставила его, научив отцовской мудрости. Но кто же знал, что Пэйону хватит ума, пусть и не слово в слово, но запомнить слова основателя братства!
– Весьма убедительно, – я знаю, что Ифэ улыбается. И эта улыбка явно не предвещает ничего хорошего. – На сегодня с рассуждениями покончено.
– Тогда, мне больше нечего добавить.
– Это всё? – спрашивает глава Совета.
– Думаю, да.
– Это всё?! – Повторяет она в какой-то угрожающей манере. У меня сохнет в горле.
– Я говорю недостаточно громко?! – Пэйон тоже повышает голос.
– Я услышала тебя, Пэйон. Я повторила для той, кто всё время молчит, – ее пальцы смыкаются в кулак. Он приземляется на стол с неистовым грохотом. – Хотя ей есть, что добавить!
«Лучше расскажи все, как есть. Им уже известно о твоем участии».
Я смотрю на своего наставника и Айлу. Последняя делает вид, будто не знает, о ком говорит Ифэ, внимательно изучая лица всех собравшихся. Зато Алфий не сводит с меня глаз. В них читается та же мысль, которую он озвучивал ранее и нотки того же разочарования, что и во взгляде мамы, когда я только-только вошла в зал.
Алфий откуда-то знает, что я могу дополнить доклад Пэйона – я была в городе и стала зачинщицей драки со стражей. Он знает об этом, но не о нашем с Пэйоном соглашении, обязывающем меня молчать. Наверняка, Алфий думает, что я отмалчиваюсь, потому что боюсь сознаться. В его глазах я трусиха. Подлая трусиха, которая готова на все что угодно, и даже подставить друга, лишь бы остаться непричастной и безнаказанной.
Проклятье! Я больше не хочу лгать. Ни Алфию, ни Совету, ни самой себе. Я хочу признаться. Признаться в том, что я – самая большая угроза братству, одним присутствием уводящая за собой все больше и больше неприятностей. Эту правду ждут от меня члены Совета. И возможно, если они ее услышат, то внесут правки в приговор для Пэйона.
Спотыкаюсь об эту мысль и уже открываю рот, чтобы начать читать свою исповедь, как вдруг замечаю Пэйона. На его лице немое предостережение: «Не смей этого делать!». И я не смею. Тем более, что он уже озвучил то же самое в форме убедительной просьбы немногим ранее. А я имела глупость ответить на эту просьбу положительно. Теперь я не вполне уверена, нужна ли Пэйону такая помощница, но все-таки закрываю рот и продолжаю молчаливо стоять.
– Изис, скажи уже что-нибудь, – призывает Алфий.
– Что сказать? – наигранно недоумеваю я.
Повисшую тишину нарушает шепот советующихся слева от меня. Мне все еще хочется прекратить их отдельное, парное заседание, запустив туда первым, что попадется под руку, но вместо этого я делаю вид, будто внезапно оглохла. Это получается так же хорошо, как и изображать из себя дуру.
«Если кто-то начнет задавать вопросы, отвечай на них собственными же вопросами».
Пэйон явно гордится тем, что я воспользовалась его советом. Как я это поняла? Он напустил на себя тени, чтобы члены Совета не заметили той стороны лица, на которой искривляются уголки его рта. Зато мне отчетливо видна фирменная улыбка Пэйона.
Я восхищаюсь его ловкостью в игре с тенью. Мечтаю уметь делать так же, но спускаюсь с облаков, как только Ифэ подает голос:
– ЛЭЙБ!!!
Нет, я не спускаюсь, а падаю с небес башкой вниз и ударяюсь о суровую реальность. На фоне шума крови, стоящего в ушах, слышатся чьи-то приближающиеся шаги.
– Я назначила тебя на должность руководителя шпионским отрядом и не сомневалась, что ты выберешь подходящих кандидатов на должность своих подчинённых. Но, Пэйон… Ведь у шпионов братства не должно быть таких длинных языков… – она меняет тон на более спокойный. Но от этого сердце не перестает неистово стучать об ребра. Оно только ускоряет темп. – На твоем месте, я бы схватила Пэн за шкирку и отсекла ей язык. И раз уж ты совсем не сострадаешь ей, то повесила такое украшение ей же на шею.
– Пэн упала и довольно сильно ударилась головой. То, что она говорит – не иначе, как бред. И этот бред пагубно сказывается на моей репутации, – убеждает Пэйон. – Премногоуважаемая глава Совета и его заседатели! Кому, как ни мне знать, что болтун не может быть шпионом? Он – находка. Хотя бы потому, что из его языка может получиться довольно изысканное украшение! Согласна, Ифэ?
Пока предводительница братства заливается смехом, ее приближенные обмениваются неуверенными улыбочками.
Мужчина в робе до колена, плотного телосложения, но по-особенному красивый, с еле заметной щетиной на подбородке и каштановыми, рассыпанными на плечах волосами, подходит слишком близко, но в мою сторону даже не смотрит. Он ждёт указаний от главы Совета.
– Лэйб! Пэйон уверяет, что братство содержит лучших шпионов, ты слышал?
– Он не мог слышать, потому что я этого не говорил.
– Так или иначе я имею право знать о некоторых, важных деталях, которые ты упустил в своем рапорте.
«Нет, нет, нет, нет…»
– Ты уверена? – Лэйб предпринимает попытку отговорить главу Совета от принятия неверных решений. – Это крайняя мера, применимая только к подозреваемым в шпионаже. Или предателям братства. Долгое время мне не на ком было практиковаться, так что я не могу обещать, что что-нибудь получится.
– Выполняй, – цедит Ифэ.
– Эффект не продлиться долго. Ты успеешь только глянуть на нечто неприятное и потратишь куда больше времени, чтобы избавиться от его последствий.
– Я не нуждаюсь в советах. – Иначе, она бы спросила у тех, кто сидит за круглым столом, но точно не у Лэйба. – Я отдаю приказы и жду, чтобы они выполнялись.
На это Лэйб смог только растеряться, затем почтительно кивнуть, а затем снова растеряться, потому что не увидел своей жертвы: Пэйон спрятался в тени.
– «Выходи! Выходи, сейчас же!» – на моем лице немая мольба. Я знаю, что больше, чем играть, Ифэ не любит только проигрывать.
– Я упомянула, что среди нас есть еще один человек, который выложит все до последней детали, стоит только отдать приказ.
«Беда. Беда. Беда».
– Я понимаю твоё стремление принять ее в шпионский отряд, Пэйон. Не каждый умеет молчать так же виртуозно, как она. Хотя я не думаю, что такие запоминающиеся персонажи могут работать в твоей команде. Но раз уж ты уже ее нанял, то Лэйб развяжет ей язык, и тогда твоя подопечная отчитается за своего попечителя.
Не проходит и секунды, как Пэйон выходит на свет. Трон главы Совета слегка покачивается, когда она разваливается на нем. Ифэ торжествует, а вот лицо главы шпионского отряда омрачено тенями, углубляющимися от отчаяния и безысходности. Пэйон будет отчитываться о моих проступках, ведь он взял на себя ответственность.
Лэйб подходит к Пэйону, кладёт ладонь ему на спину и ведет к свободному стулу. Предводитель лазутчиков Алиса покорно опускается на сидение, а исполнитель приказов главы Совета садится на корточки прямо перед ним и говорит что-то тихое, невнятное, на что Пэйон искривляет губы в унылой ухмылке. Это не часть ритуала. Просто Лэйб не может оставить своего друга без предварительных извинений, непринужденной шуточки или неловких слов поддержки.
Судя по их взглядам, обращенным друг к другу, некие чары уже витают между ними, но, как будто бы этого недостаточно, Лэйб принимается за произнесение заговора. Совершенно беззвучно для окружающих, но только не для Пэйона. Пэйон чувствует шевеление губ чародея. Слышит, как сквозь них просачиваются неровные воздушные потоки, свистящие, напевающие колыбельную. Убаюканный ею, он качает головой в непроизвольной, очень медленной последовательности. Только вот, кажется, Пэйон не хочет спать…
Чары Лэйба убаюкивают сознание Пэйона, а тот отнекивается от магии, мотая головой. Его глаза опустели. А потом в них поселился непередаваемый страх. Взгляд Лэйба тоже меняется. Он остается живым, просто… наполняется иным чувством, чем прежде. Отчуждением.
Немая колыбельная заканчивается, и Пэйон тут же вздрагивает. Мышцы напрягаются всего на секунду. Глаза становятся неестественно большими и ещё более пугающими. А потом на них опускаются веки… Тяжёлым грузом никнет голова и тянет за собой непослушное тело. Лэйб успевает подхватить Пэйона и устраивает его на стуле.
Пэйон разваливается, но не так по-королевски, как сидит Ифэ. Нет. Как помятая, испорченная детскими шалостями тряпичная кукла, с которой больше не будут играть из-за ее неприглядного вида. При том, «неприглядный» не вполне подходящее слово, чтобы описать внешний вид Пэйона. На него невозможно смотреть без привкуса рвоты во рту.
Это зрелище схоже с теми вопиющими безобразиями, которые мне доводилось видеть на пирушках в штабе, когда Пэйон не знал меры в количестве выпитого алкоголя. Но неудержимое стремление к распитию спиртного не влияет на то, каким он предстает передо мной сегодня. Пэйон опьянен магическими чарами.
Обманывающие Разум… Мы стали величать эту касту чародеев подобным образом ни больше, ни меньше года назад. Лэйб и вправду опасный чародей, учитывая то, во что может превратиться человек после того, как он применит свою магию. Но Пэйон не то чтобы бьётся в страшных мучениях. Он, скорее, не помнит о возможности контролировать тело и пока не знает, как упорядочить мысли.
Зачарованный ощущает себя как под алкогольным опьянением.
Пэйон отлично знает, как податливо и развязано бывает тело, когда купается в волнах сладкого блаженства. А мне достаточно знания того, как развязывается его язык, когда он пьян. Совсем скоро любитель забродившего вина оклемается, как после большого застолья, а до тех пор Ифэ будет пытать его интересующими ее вопросами. И Пэйон не сможет лгать.
Мое дыхание учащается.
Я помню, как несколько лет назад один юноша, подозреваемый в шпионаже, тоже не смог солгать. Это был крайний раз, когда Лэйб применял магию. Глава Совета отдала тот же приказ, что и на сегодняшнем собрании Совета, и тогда все убедились в том, что мальчишка работал на прокуратора. А вот о том, как его наказали, я предпочту не вспоминать.
– Слушай внимательно и отвечай первым, что придет в голову, – Ифэ выговаривает каждую букву как можно четче. – Изис. Она была в городе сегодняшним вечером?
– Угу…
Все взгляды обращаются на меня. Чтобы не встречаться с ними, я продолжаю глядеть на нечто, вроде человека, которое уже успело сползти вниз по стулу.
Признаться, я бы и сама стекла под круглый стол и впиталась в пол, только бы не попадаться на глаза членам Совета. Нет… Стервятникам, нашедшим, чем поживиться.
Их осуждающие взгляды выглядят по-особенному пугающими. Свет свечей проявляет все недостатки на лицах: неровности кожи, старческие морщины, изогнутые шрамы и уродливые родинки. Расмус выглядит самым жутким в музее пугающих масок. Я наблюдаю за тем, как под его выпученными глазами ложатся глубокие тени. Как они проскальзывают по контурам впалых щек к седой бороде, которая теперь выглядит как паутина. А кусочки еды, застрявшие в ней, напоминают насекомых, запутавшихся в коварных сетях.
Меня сейчас стошнит.
Я отворачиваюсь обратно к Пэйону. Он полощет горло собственной слюной и в ней же захлебывается.
Ифэ приказывает какому-то черному силуэту, вышедшему из ближней тени, усадить Пэйона ровнее. Зачарованному это не нравится, но он не может сопротивляться. Разве что мотать головой в разные стороны, роняя вязкие капли изо рта.
– Ты поощрил это, хотя знаешь, что ей запрещено? – продолжает Ифэ.
Нет, я не могу допустить того, чтобы это продолжалось. Сама не знаю, ложь это или правда, но я выдавливаю из себя следующие слова:
– Мама, – тихо, чтобы никто кроме нее не услышал, как я взываю к милости, – я все скажу, только, пожалуйста…
Пэйон перебивает меня. То, что он говорит дальше трудно разобрать, но я связываю буквы в слова, слова в предложения, а их в более-менее внятное объяснение его очарованного бреда:
– Вы за-аперли ее на замок, от-бе-ли-ли руки и забили голову моралью! – он снова скатывается под стол. Но на этот раз никто не собирается помогать ему подняться: противно. – Вот она и вы-бра-лась из заточения и первое, что сде-елала – это испачкала руки в чужой крови!
«И почему это прозвучало так, будто я ждала момента, чтобы выбраться на волю и тут же кого-нибудь прикончить?..»
– Это она просила освободить тебя из заточения?
Пэйон молчит какое-то время, а потом лезет из-под стола обратно на свое место. Плюхнувшись в стул, он больно ударяется о спинку. Однако это не мешает ему ликовать о том, за что, в его искаженном понимании реальности, члены Совета должны похвалить его:
– Я ЕЕ ОСВОБОДИТЕЛЬ!!!
– Отвечай на вопрос!
Молчание заполняет пространство еще какое-то время, а потом Пэйон выдает:
– Какой вопрос?
– Ах, это подождет! – Ифэ кладет ладони на стол, сгибает локти и наклоняется над Пэйоном. Теперь они оба будут брызгать друг на друга слюнями. – Вы были в городе, так?! Разведка должна проводиться в специальной экипировке, чтобы вас не узнали! Я надеюсь, ты снабдил новую разведчицу необходимой атрибутикой?! Капюшон?! Маска?! Что из этого закрывало ее глаза?!
И снова он молчит, но не от того, что привередничает. Ответ задерживается, так как Пэйон обдумывает ее многословный вопрос. Но у главы братства нет на это времени.
– Ты недоумок! – Не выдерживает она. – Мне нужны ответы! Ты ведь мог погубить наш народ!
Я снова разбираю несвязную речь Пэйона. Мне удается понять:
– А ты губишь будущее своей дочери! – Пэйон тоже злится. – Я-я не… не… недоумок! Я снарядил ее всем, – хмык! – необходимым. Ты тоже могла сделать это много лет назад…
– Заткнись! – требует глава Совета, как будто бы теперь боится того, что может сказать Пэйон.
Он не собирается затыкаться:
– Стоило мне напустить па-арочку теней и приодеть ее в накидку члена ордена Затмения, как она НАКОНЕЦ-ТО проявила и-склю-чи-тель-ны-е умения. А ты делаешь вид будто их не существует. Стараешься удержать ее рядом и забиваешь ей голову нелепицей о том, что она скоро окажется на твоем месте. А сама называешь ее уродом всякий раз, когда она не слышит. – Мое сердце словно треснуло.
Глава братства выпрямляется на своем каменном троне.
– Т-ты сделала ее нич-тожеством своими же руками. Обрубила крылья и л-лишила с-свободы…
– …А ты ее освободитель. Мы поняли, – Ифэ отметает эту тему. – Как часто она проявляет исключительные умения на воле?
– Вне штаба единожды.
– Вне штаба?!
Мне больше не приходится разбираться в его словах и соединять их в предложения. Он вполне справляется сам и быстро приходит в себя:
– Я до сих пор не могу сосчитать, сколько синяков осталось на моей заднице после ее трепки. За все-е детство мой неадекватный папаша не бил меня столько, сколько Изис за последние два месяца во время тренировок в шпионском штабе. – Нет, он не в себе. Иначе не стал бы говорить об этом, да еще и в излишних подробностях. – Я даже подумывал забрать у нее меч! Но это не то чтобы моя прерогатива…
Алфий складывает руки в замок и едва не засовывает его в рот.
– С него довольно! – Бросает Ифэ. – Я узнала все, что требовалось. Пожалуйста, принесите воды.
Очередная безликая фигура подает ей наполненный стакан. Ифэ ставит его с такой силой, что вода разбрызгивается в разные стороны. Полупустой стакан отправляется в самую оттененную часть стола, скользя по его середине.
Рука, одетая в перчатку, тянется изо мрака. Приняв стакан, Пэйон тут же опустошает его и с каждым глотком становится чуть свежее.
Последняя капля падает в ему в горло. От недостатка воздуха он вдыхает как можно больше. Ифэ делает то же самое, но от переизбытка недовольства.
– Тебе дали право слова, – очевидно, она это мне, – но ты предпочла молчание. На сей раз я не стану потакать твоим предпочтениям, а требую, чтобы ты ответила: признаешь ли ты себя виноватой?
Я оборачиваюсь на своего друга. В глаза бросается цвет его лица. Пока не заговорила глава Совета, он был совершенно бледным. Бледнее, чем обычно, и все же Пэйон выглядел неплохо. А теперь он весь зеленый и кажется, что его вот-вот…
Его тошнит прямо в стакан. Я проглатываю собственную рвоту.
– Ты ведешь себя недостойно наследницы предводительницы братства, – Ифэ не дожидается моего слова. – Беспечная. Трусливая и слабая, раз не можешь взять ответственность за то, что совершила сама.
– Она не… – он не может сдержать нового приступа тошноты. Содержимое стакана выливается за края. – Изис, скажи им.
– Я… Мне очень… – я не могу собрать всего того, что мне бы хотелось донести до Совета и его главы. Останавливаюсь на самом важном: – Да, я виновата.
