Сущность

– Сварить вам кофе? – спросил Гринспан. – Или горячий шоколад?

Его голос изменился. В нем больше не слышалась срочность. Теперь наружу лилась доброта. Почему это напрягало Карлотту?

– Нет, – ответила Карлотта. – Спасибо.

– Точно? Хоть что-нибудь? Пожалуйста, миссис Моран. Приходите с детьми к нам. У нас есть место. Поспите сегодня там. А завтра мы поговорим. Вам нужно к кому-то обратиться…

– Нет, – сказала Карлотта, теперь мысля здраво. – Я в порядке.

– Вчера было еще хуже, – встрял Билли.

Внезапно Карлотта поняла, что ее беспокоило. Почему Гринспан опустил монтировку? Почему не думал, что в доме кто-то есть? В шкафу. Почему не проверял окна? Женщина повернулась. Разумеется, окна со вчерашнего дня были плотно закрыты. Почему старик больше не боялся? Почему не кинулся в ванную, замахиваясь на неизвестность за шторкой своим глупым оружием?

– Вы себе навредили, миссис Моран, – сказал Гринспан. – Вас надо осмотреть.

Вот оно что. Гринспан передумал с того момента, как включил свет, уверенный, что его соседку изнасиловали и избили. Теперь он стал слишком заботливым, а его беспокойство – слишком мягким.

– Миссис Гринспан… она вам что-нибудь приготовит. И останется с вами, если хотите.

Он думал, что она напилась. Или накурилась. Это было видно по глазам. Любопытным, выискивающим симптомы этой странной, необычной болезни. И Карлотта ненавидела его за это.

– Который час? – спросила она.

– Два, – ответил Билли.

– Вы были одна весь вечер? – вмешался Гринспан.

– С детьми, – сказала Карлотта. – Слушайте, я в порядке. Опять приснился жуткий кошмар. Я до ужаса испугалась. Но сейчас все хорошо. Правда.

Она надела халат, скромно отвернувшись от Гринспана и закрывшись покрывалом, а затем кинула его на кровать. «Боже, мне очень нужно поспать», – подумала она, завязывая пояс.

– Давайте выйдем отсюда, – попросила она.

Все они вышли в коридор, а затем – в гостиную.

– Идите домой, мистер Гринспан, – сказала Карлотта. – Все хорошо.

– Хорошо? Слушайте, я не уверен…

– Правда. Хорошо. Абсолютно.

Гринспан посмотрел прямо на нее.

– Конечно, я намного старше вас, но многое знаю о жизни. Как и миссис Гринспан. О проблемах. Вам надо с кем-то поговорить. Понять, что происходит. Пожалуйста, знайте, что вы можете зайти к нам и выпить кофе. Поговорить. О чем захотите.

– Хорошо, – ответила она. – Доброй ночи, мистер Гринспан.

Когда он ушел, Карлотта закрыла дверь на замок. Билли посмотрел на маму. Какое-то время они оба молчали. Карлотта не знала, что делать, что сказать. Голова шла кругом, как медленная карусель.

– Я не хотела его выставлять, – сказала она. – Просто мне надо все обдумать самой.

– Конечно, мам.

– Думаешь, я спятила?

– Ох, мам, конечно нет.

Она прижала его к себе. «Добрый Билли, – подумала она. – Хорошие дети – такая редкость, но у меня именно такой».

– Что же мне делать? – спросила она.

Ответа не было.

Вчерашняя жуткая ночь повторялась заново. Девочки стояли у входа в гостиную. На этот раз они шмыгали носами, будто заболели. Испугались.

Карлотта села на диван. Грудь ныла, как будто ее пытались оторвать. Билли прилег на кресле, но никто не включил телевизор. Карлотта не спала. Потому что это случилось и не случилось. Это было и этого не было. Она не спала, но все же ее разбудили. Половые органы болели. Она раздумывала о произошедшем за две ночи, пытаясь найти ответ.

Рука – она чувствовала руку. Пенис – определенно. Большой, но не то чтобы теплый. И ужасно твердый. Тяжесть сверху. В этом Карлотта не была так уверена. Cкорее давление, чем реальный вес, необъяснимая тяга, берущая верх гравитация. Она не чувствовала чего-то похожего на тело, только руку и пенис.

Карлотта резко проснулась. Она понимала, что сегодня нормально уже не заснет. Две ночи без сна. Голову словно набили ватой. Она просыпалась от каждого звука, каждого движения детей, каждого жужжания, скрипа и шороха в доме.

А что насчет голоса? Голос старика, страдающего слабоумием? Казалось, он исходил от тела поменьше, словно… Она представила его, пожилого калеку без ног, хотя ни той, ни этой ночью ничего не видела. Но слышала ли голос? Или ей померещилось? Или разницы нет?

Темнота сменилась серостью, а затем на стене медленно начал формироваться прямоугольник света. Солнце. Зазвонил будильник. Билли проснулся в кресле, слишком уставший, чтобы пошевелиться. Карлотта не могла, не хотела вставать. Жужжание продолжалось, похожее на тихую и очень сердитую муху. Затем оно всхлипнуло и затихло.

Карлотта взглянула на кухонные часы. Почти 8:00. Нужно торопиться. На курсах отмечали посещение и сразу сообщали, если кто-то пропускал. Шея ныла. Карлотта затянула пояс халата потуже. И подумала о Джерри. Где он? Еще шесть недель в дороге. Она увидит его только через шесть недель. Он был ей нужен. Надежный. Хоть кто-то. Все это походило на предостережение. Жизнь переворачивалась, внезапно становилась ужасной. Почему? Она легла, обняла себя и уснула.

Карлотта проснулась. Билли не было. Сонный мозг пытался собрать все детали. Она села на край дивана, все тело ныло. Было почти 16:00. Девочки уже вернулись из школы и играли. Она слышала их снаружи, у дороги. Повернувшись, увидела в окно, как они рисуют мелками на асфальте. Пошла на кухню и разогрела себе кофе.

Вокруг было безумно тихо. Слышался шум часов на стене. Тишина казалась странной, как затишье перед бурей. Карлотта старалась мыслить рационально; если такое случится еще раз… Что тогда? Женщина замерла, поднеся чашку с кофе к губам. Тогда она уедет, вот что. Уйдет из дома. У нее было ощущение, что корень всего этого так или иначе кроется в доме. Да, если это повторится, они переедут – просто соберутся и уедут. Куда? К Синди? Синди Нэш их приютит. На день или два. Карлотта придумает какую-нибудь историю. В доме завелись термиты, и его обрабатывают. Да к черту. Синди – ее хорошая подруга. Не нужны никакие истории. Они могут остаться хоть на неделю, если захотят. Может, Джерри вернется домой раньше. Иногда такое бывало. Заезжал по пути из одного города в другой. На ночь, иногда на выходные. Карлотта слабо улыбнулась. Черт. Почему он не оставил свой номер телефона? Или не позвонил с дороги? Она отпила кофе. Он стал уже едва теплым. А что, если Синди не сможет их принять? Что, если Джордж откажется? Что тогда? Карлотта нахмурилась, но ответа не придумала. Его и не было. Остается только ждать и надеяться, что ничего…

Билли пришел из школы. Весь мир возвращался домой с работы, а она только проснулась. Над головой повисла тьма, будто что-то, может даже вся жизнь, провалится в небытие, если она не предпримет нужных шагов.

– Привет, мам, – сказал Билли.

– А ты чего такой радостный?

– Теперь я секретарь клуба автомехаников. В школе.

– Потрясающе. Серьезно. Я так и осталась запасной чирлидершей.

Билли поднял изношенную, тяжелую серую тетрадь, которая явно пережила не один семестр.

– Моя официальная книга записей.

– А в клубе знают, что ты не умеешь писать?

– Ну мам.

– Я шучу. Не клади ее на диван. Сегодня я сплю здесь.

Последовала пауза. Билли положил свои вещи на кресло. В комнате он переоделся в старые джинсы, чтобы и дальше возиться с двигателем в гараже.

Карлотта отпила кофе. Уже холодный. Сегодня она останется на диване. Если это не поможет…

Этим вечером они смотрели телевизор. Билли сходил в магазин за молоком и сырными крекерами, и они все поели. Карлотта переодела девочек на ночь и уложила спать.

Где-то в 23:30 она легла на диван и накрылась одеялом. Билли ничего не сказал, но оставил дверь в свою комнату открытой. Карлотта замерла, думая о двух предыдущих ночах. Со временем беспокойство все росло. Из-за шума в доме, непривычного вида далеких автомобильных фар, рисующих искаженные прямоугольники в коридоре. Она не могла заснуть. Потом поняла, что на диване у нее болит спина. В любом положении Карлотта лежала либо в ямке, либо на выпуклости; на диване не было плоской твердой поверхности. Мышцы напрягались, как бы она ни поворачивалась. В конце концов она попробовала лечь на правый бок, уставившись в темноту.

Примерно к 2:30 она, видимо, задремала, потому что резко проснулась. Это все вентилятор. Тихое дзынь, когда отключился термостат. Она внимательно прислушалась. Ничего. Было слышно дыхание детей в комнатах. Снаружи – ничего.

Карлотта закрыла глаза, но не могла успокоиться. Медленно погружалась в полудрему, из хаоса в сознании всплывали незаконченные образы. Затем все же она уснула.

Весь следующий день (была суббота), в доме царил легкий оптимизм. Ничего необычного не произошло. Если не считать боли в пояснице, Карлотта была в хорошем настроении. Она отвезла детей в Гриффит-парк – несколько акров высоких лесистых холмов, которые в Лос-Анджелесе считали дикой природой. Рядом с остальными семьями Карлотта снова почувствовала себя частью мира – делала и чувствовала то же, что и все остальные. Даже дети, казалось, были в необычно оживленном настроении. Билли с другими детьми играл в софтбол. Они вернулись уставшие ближе к вечеру.

Воскресенье тоже прошло как обычно. Карлотта прибралась везде, кроме своей спальни. Билли гулял с другими механиками, что-то мастерил или разбирал, кто его знает. Девочки смотрели телевизор. Карлотта практиковалась в стенографии. Скучно, но необходимо. Текли часы. Обычный день. Даже ночью ничего не произошло.

Но в понедельник настроение сменилось. Мистер Рейц, безумно худой и требовательный преподаватель стенографии и печати, объявил результат Карлотты. Точность и скорость стали хуже. А она даже не заметила. Это ее беспокоило, потому что раньше все получалось хорошо. А если она не сможет стать секретарем? Что, если это сложнее, чем она думала? Что, если она попала в ловушку, в систему, которая может принести только расстройство? Что, если она не сможет исправиться? Внезапно Карлотта начала переживать из-за этой маленькой проблемы с точностью и скоростью. Бояться, что не справится.

Когда она вернулась вечером домой, дети вели себя ужасно. В доме повисло напряжение, но никто не мог сказать почему. Джули и Ким ссорились на полу. Оглядываясь назад, все это можно было воспринять как невероятный, зловещий знак, но в тот момент Карлотта не обратила на это внимания.

– Джули ударила меня пепельницей, – плакала Ким.

– Неправда!

– Правда!

– Неправда!

– Помолчите, – сказала Карлотта. – Дайте я посмотрю.

Действительно, задняя часть шеи Ким горела красным.

– Видишь? Она в меня кидалась!

Но Джули доказывала свою невиновность. Материнское чутье Карлотты подсказывало, что Джули говорит правду.

– Не смотри на меня, – запротестовал Билли. – Думаешь, мне нравится бить маленьких девочек пепельницами?

– Ладно, ладно, – ответила Карлотта. – Будем просто кричать друг на друга. Слушайте, мама сегодня не в настроении решать такие проблемы, так что давайте пока помолчим. Ладно?

Наступила угрюмая тишина.

– Но это не я, – пробормотал Билли.

Две тихих ночи. Но на этот диване рано или поздно у нее откажет спина. Карлотта ненавидела врачей. Они всегда только добавляют боли. К тому же, если она хорошенько выспится на твердом матрасе, наверняка все пройдет само. Такое случается не впервые. Карлотта открыла дверь в свою спальню и заглянула.

Огромная кровать из массивного резного дерева с этими нелепыми ангелами теперь казалась зловещей, словно насмехалась над ней. Покрывало и простыня все еще лежали на полу с последнего раза, когда она здесь спала. Карлотта зашла в комнату, лишь немного волнуясь. Никакого запаха. Все на месте, не считая простыни. Она сняла белье и постелила новое.

Было 23:10. Нужно отдохнуть. И больше стараться на курсах. Впечатлить мистера Рейца. Показать серьезное отношение. Карлотта легла в холодную, свежую постель и закрыла глаза.

Время текло очень медленно. Жесткий матрас расслаблял тело, успокаивал. И все же она спала урывками. Глаза то и дело открывались. Дверь в коридор она оставила открытой. И Билли тоже открыл свою. На всякий случай.

Было, наверное, около полуночи. Лампочка за циферблатом погасла. Перегорела? Карлотта вглядывалась в темноту, прислушивалась. Почему она проснулась?

Ничего. Она смотрела перед собой во тьму, смутно различая очертания туалетного столика, зеркала и далекое отражение кровати в темноте.

Карлотта глубоко вдохнула. Ничего. Никакого запаха. Ничего плохого. Тогда почему она проснулась? Затем у нее появилось предчувствие, какое-то ощущение. Что-то надвигается. Идет за много миль по изуродованному ландшафту и будет здесь через долю секунды. Она вскочила с кровати.

– Билл!

Билли выбрался из постели. Карлотта выбежала в коридор, натягивая платье и застегивая пуговицы. Они столкнулись с Билли у двери.

– Что-то приближается, – сказала она.

Позади раздался грохот. Карлотта обернулась. Лампа свалилась с прикроватной тумбочки. Саму тумбочку отбросило к стене. Женщина захлопнула дверь.

– Уходим отсюда! – крикнула она.

Вся спальня за дверью гремела от мебели. Затем раздался звук разбивающегося на мелкие кусочки зеркала.

– Мам… – Билли испуганно уставился на Карлотту.

– Хватай Ким, – закричала она. – Я возьму Джули!

Они забежали в детскую. Билли поднял Ким, с ее ног свисало одеяло.

– Одеяло взять? – завопил Билли. Он паниковал.

– Да! Да! Бери! И уходим!

Что-то – обувь, туалетный столик с косметикой – ударилось о внутреннюю сторону двери. Когда они выбежали в коридор, Карлотта увидела, как дверь прогнулась и в дешевом дереве начала образовываться трещина.

– Господи боже! – сказала Карлотта.

Они вбежали в гостиную. Звуки были такие, словно спальню разбирали на части, кусок за куском, причем с огромной скоростью. Не взрыв, а систематические действия, одно за другим, злые, вымещающие ярость на мебели из-за того, что там нет Карлотты. Внезапно тяжелые занавески порвались, как папиросная бумага, и звук эхом разнесся по дому.

– Черт! Черт! – вскрикнула Карлотта.

Слезы страха и ярости потекли по ее щекам. Она была у входной двери, но с Джули на руках не могла отодвинуть засов. Она наклонилась вперед, прижимая девочку к двери. Джули невольно вскрикнула от боли. Но Карлотта успела отодвинуть засов. Что-то ударилось о закрытую дверь спальни и разлетелось на осколки.

– СУЧКА! – проревел голос.

Вся семья выбежала в ночь и села в машину. Казалось, что спальню в доме – то, что от нее осталось, – раскурочивают, сносят огромной машиной. Карлотта включила задний ход, врезалась в чей-то куст, повернула и, взвизгнув шинами, с ревом выехала на Кентнер-стрит.

– Боже, ты слышал, Билли?

Билли не ответил. Карлотта в ужасе к нему повернулась.

– Ты слышал?

– Да, мам, да.

Ей казалось, что Билли смотрел на нее как-то странно. В его глазах стояли слезы.

Карлотта проехала на красный по пустой дороге. Никого не было. Она бездумно пробиралась через лабиринт улиц мимо одинаковых темных домов.

– Притормози, мам, – попросил Билли. – Ты гонишь пятьдесят.

Карлотта опустила взгляд на спидометр и приподняла ногу с педали. Паника совсем заполнила ее сознание. Она действовала на автомате, на чистых инстинктах, как испуганный зверь.

– Где мы, черт возьми? – спросила она.

– Рядом с Колорадо-авеню, – ответил Билли. – Оно там, за заводом.

Карлотта инстинктивно выехала на Колорадо-авеню. Потом еще снизила скорость. До сорока миль в час.

– Слушайте, дети, – сказала она, сдерживая в голосе истерику. – Все будет хорошо. Вы поняли? Вы все в порядке?

Она обернулась через плечо и увидела Джули на заднем сиденье. Та молчала. До жути перепуганная. На переднем сиденье, все еще завернутая в одеяло, Ким хватала воздух ртом, слишком шокированная, чтобы даже заплакать. Сквозь охватившую ее панику Карлотта заметила, что Билли был в трусах, и это ее повеселило.

– Лучше завернись в это одеяло, Билл, – сказала она. – Мы едем к Синди.

Она повернула с Колорадо-авеню на север и теперь ехала с обычной скоростью в направлении ярких огней кинотеатров и мотелей Западного Голливуда.

– Где, черт…

– Поверни налево, – сказал Билли, накрываясь одеялом. – Нам почти до самого Голливуда.

Чудесным образом, словно двигаясь сама по себе, машина выехала на улицы, которые казались знакомыми: темные, потрескавшиеся, одиночные дома застилали большие многоэтажки.

– Здесь, – сказал Билли.

Карлотта остановилась перед огромным розовым зданием. На фасаде было написано El Escobar. Пожалуй, только это и отличало его от других жилых комплексов улицы. Из-за красно-синей гирлянды, которую кто-то выбрал в качестве освещения, пальмы перед домом походили на ужасные, болезненные растения.

Вся семья поднялась на крыльцо, Билли придерживал одеяло, чтобы не споткнуться.

– Так, – сказала Карлотта. – говорить буду я. Что бы я ни сказала, так и было. Если кто-то спросит вас о чем-нибудь, когда меня не будет рядом, скажете то же самое, – она огляделась. Девочки кивнули.

– Конечно, мам, – ответил Билли.

Карлотта позвонила в дверной звонок. «Какой нелепый у нас вид», – подумала она. Звонок – гудение – словно прорезал тишину ночи. Но никто не пришел. Карлотта нажала снова. А если никто не откроет? Затем рука медленно раздвинула шторы. Дверь сразу же открылась.

– Карлотта! – сказала Синди. – Билли! Что…

– О, Синди!

– Не плачь, милая. Заходи. Все. Скорее.

Синди была в махровом халате, волосы накручены на высокие большие бигуди, но Карлотте она казалась красоткой. Особенно сейчас. Крошечная квартирка с золотым потрепанным ковром, потрескавшимися за два года стенами, одинаковыми стульями и столом на кухне – таких квартир по всему городу десятки тысяч – была для Карлотты самым желанным и благословенным убежищем.

– Что такое? – спросила Синди. – Пожар?

– Нет, – ответила Карлотта. – Мы… нас выгнали из дома.

– Вас выгнали? Кто?

– Ну… нам надо было уехать…

– Надо? Я не понимаю. Что случилось?

Девочки начали плакать.

– Ох, детки, – сказала Синди. – Вы хотите остаться здесь, да? Конечно.

Синди поднялась со стула перед Карлоттой, подошла к шкафу в прихожей и вернулась с охапкой одеял и несколькими подушками. Через открытую дверь в спальню Карлотта слышала, как гнусаво храпит Джордж, муж Синди. Удивительно, но он даже не проснулся.

– Спасибо, Синди, – сказала Карлотта. – Не знаю, что бы я делала…

– А для чего еще друзья? – ответила Синди.

Она уложила девочек на диван, укрыв двумя одеялами. Билли свернулся рядом калачиком на нескольких огромных подушках. Синди наклонилась и прошептала Карлотте:

– Семейные проблемы? Это все Джерри, да?

– Нет-нет. Он не вернется еще шесть недель.

– Скажешь мне наедине? Когда детей не будет?

– Да. Спасибо тебе.

Синди накрыла девочек. Карлотта сняла платье и легла на пол.

– Тебе так нормально? – с тревогой спросила Синди.

– Так даже лучше для спины.

– Ладно. Запомните, ванная вон там. Идите, если нужно.

– Да хранит тебя Бог, Синди, – сказала Карлотта. – Мне так неловко…

– Пустяки. Поговорим с утра.

– Спокойной ночи, – пожелала Джули. Прозвучало так абсурдно. Будто она пришла в гости и не забыла про вежливость, ничего не зная о том, что здесь делает.

– Спокойной ночи, куколка, – ответила Синди. – Спите.

– Спокойной ночи, Синди, – сказала Карлотта.

Через тонкие стены Карлотта услышала, как Синди что-то говорит Джорджу. Тот немного поворчал, но Синди быстро его успокоила. В тишине квартиры Синди Билли уже уснул. Как и девочки. С Карлотты сходила паника. С каждой секундой из нее будто выкачивали энергию. Глаза наполнялись слезами – усталости, разочарования и страха. Она беззвучно плакала. Но это прошло, и не осталось сил ни на слезы, ни на мысли. Карлотта уснула. Они все спали. Без сновидений.

3

Солнечный свет озарил ромашки на кухонном столе, пол заблестел. Синди сидела в недоумении.

– Ты видела, как они вышли из стены?

– Не видела, – ответила Карлотта. – Но они были. Я их почувствовала.

– Животных?

– Я не знаю, что это было.

– И что они делали?

– Не особо много, – соврала Карлотта. – Ну, просто ходили, пытались меня потрогать…

– Господи!

– Царапали по стене. Опрокидывали вещи.

– Ты точно не спала?

– Клянусь, Синди. Я всему отдавала отчет. Разумеется, я сто раз все обдумала. Я не спала. Сидела до жути напуганная.

Синди покачала головой и присвистнула.

– И как долго это продолжалось?

– Почти неделю. Такое случилось два раза, а вчера снова, и я психанула. Схватила детей и сбежала. Просто не могла больше это выносить.

– Я тебя не виню, – успокоила Синди.

Затем задумчиво нахмурилась.

– Ну, – наконец сказала она, – ты не спятила. Я хорошо тебя знаю. Если ты боишься, на то есть причина. Ты одна из самых стойких моих знакомых.

– Тогда что это может быть, как думаешь? – спросила Карлотта. Синди продолжила смотреть на свою кружку с кофе и очень долго молчала. А потом подняла глаза на Карлотту.

– Джерри.

– Что?

– Все из-за Джерри. Я в этом уверена, как в сегодняшнем дне, – сказала Синди.

Карлотта затянулась сигаретой. На экране ведущий улыбнулся зрительному залу, состоящему из женщин средних лет со Среднего Запада, но звук был настолько тихим, что телевизор был лишь голубоватым светом, абсурдным, невнятным и бессмысленным.

– Ты не веришь, – поняла Синди.

– Нет.

– Слушай, когда кто-то сдает, причина кроется в большой проблеме. Никто не решает психануть в какой-нибудь четверг, понимаешь?

– Не понимаю.

– Конечно понимаешь. Людей всегда доводит что-то серьезное.

Карлотта уставилась на маленький экран. Затем повернулась к Синди.

– На что именно ты намекаешь, Синди?

Будто получив сигнал выдать свое философское мнение о жизни, Синди наклонилась вперед и начала быстро и настойчиво изъяснять.

– Ты страдаешь, но не отдаешь себе в этом отчет. Избегаешь проблему. Притворяешься, что все чудесно, хотя это не так. И Джерри – корень проблемы.

– Я не вижу связи…

– Ну еще бы. Так не работает. Вспомни мою тетю, которая свихнулась. Какая была связь между несуществующим агентом ФБР, с которым она говорила в гостиной, и ее настоящей проблемой? Никакая. Суть была в том, что ее бросила дочь, засранка Джуэл. Эта идиотка сбежала с артистом, который жил на помойке и хотел заработать. Угрожал ей самоубийством. Просто ужас. И моя тетя спятила. Но понимаешь, прямой связи нет. Это всегда выворачивается как-то боком. Но нужно выяснить настоящую проблему. Понять, что именно тебя беспокоит.

– И как мои проблемы связаны с Джерри?

– Он хочет на тебе жениться, да?

– Не знаю, Синди. Наши отношения никогда не были… понятными. Мы просто веселимся. Нам нравится быть вместе. Но я не знаю, хочет ли Джерри жениться. Но мы сейчас вместе, хоть сначала об этом и не думали.

– Да, но веселиться – это одно. А брак – совсем другое.

Карлотта тихо вздохнула.

– Тебе бы стать психологом.

Синди просияла.

– Знаю. Просто я много читаю, – сказала она. – Слушай. Не бойся. Все можно решить. И если ты умная, то выберешь правильный путь.

– Ну, – сказала Карлотта, – может, и хорошо будет все обсудить. Я честно об этом не задумывалась. Кто знает, может, ты и права.

Синди положила ладонь на руку Карлотты. Удивительно, но рука была теплой, почти потной. Волна жалости затопила сердце Синди.

– Просто подумай об этом. Все проблемы можно решить. Главное – быть честной самой с собой.

– Ладно. Я не вижу связи, но все же подумаю.

– Все наладится, – сказала Синди.

На экране за кафедрой стоял мужчина в дорогом деловом костюме. Казалось, он что-то продавал со своей белоснежной улыбкой, а затем поднял огромную Библию и ткнул ею в камеру. Карлотте показалось, что он сунул книгу ей.

Карлотта проснулась ночью. Болели кости. И голова. Где она? В соседней комнате тихо храпел Джордж. По гостиной прошлись дальние фары проезжающей машины. Вот Билли, волосы упали ему на глаза, закрывая лицо. Девочки спали в тени. Как спокойно. Ни ветерка. Только неопределенные мысли, которые не облачить в слова. Как дошло до того, что я сплю на полу у Синди? Да, помню. Тело до сих пор болит. Что со мной происходит? И вокруг меня? Кто я?

Но здесь Карлотта была в безопасности. Здесь ничего не могло произойти. Тут слишком много людей. Синди придет на помощь. Пока Джордж спит. Увидят все, кроме Джорджа. Безумие Карлотты. Она представила себя в окружении врачей в длинном коридоре, брыкающуюся и вопящую. Вот что будет? Когда ты переступаешь черту, то остаешься ли собой? Помнишь свое имя? Кто ты тогда?