скачать книгу бесплатно
«Господи, если с тобой что-то случится, я сама перестану существовать. Слышишь? Родика, не вздумай больше убегать так далеко…» – эти слова кто-то шептал в маленькое детское ушко, обрамленное кольцами светлых волос…
От таких обещаний теперь больно. Я словно сама себя обманывала в тот момент. Или сейчас, когда сижу и смотрю на свет злыми, красными глазами, не зная, что делать. Понимая, что мне не все равно. Ненависть к ней никогда не закончится, но она не единственное, что осталось.
«Уж не дошла ли ты до того, что готова ее простить?» – спрашивает тихий, бесполый голос в моей голове.
На это пока нет ответа, но мне, правда, страшно, ведь я не знаю, что с ней сейчас. До этого были отчеты Крупке, а в сердце я носила невидимый ключ от ее темницы. Но от ее исчезновения стало только хуже.
Словно наяву голос Шимицу коварно подсказывает:
«Там, на дне, ты все еще ее держишь. Ты не разжала пальцы».
Мариус
Перед ним была карта, утыканная красными булавками, и в каждой из них – шифр.
Целендорф, Марцан, Райниккендорф.
Фридрихсхайн, Кройцберг, Нойкёльн.
Веддинг, Митте, Далем.
Больше нет районов, есть сжатое поле.
Последние пять лет в Берлине слишком часто пропадают дети. Одних находят живыми и здоровыми. Они заигрались и просто потеряли тропинку до родного дома. Некоторых обнаруживают в оврагах и кустах. Целых или их части.
Но большинство вообще не находят.
«Где же тот пряничный домик, куда вы все попадаете?» – размышлял Мариус.
Проведя прямые линии меж точками пропаж, даже пентаграмму не нарисуешь. Исчезновения никак не удавалось систематизировать и выявить закономерности.
Коллеги считали, что исчезновения могут быть не связанными. Действуют несколько разных группировок плюс несчастные случаи, дезинформация и прочие искажения реальности.
Пропажи детей были необъяснимыми. Не оставалось свидетелей. Никто ничего не помнил, а кто помнил, несли чушь. Но именно это отсутствие каких-либо следов зажигало внутри его сознания инфракрасную тревогу.
Только с дочерью Маттмюллеров чудом получилось увидеть, как увели ребенка.
Мариус редко делился вслух неподтвержденными выводами. Внутри скулила и скреблась стая псов, чующих один и тот же след, но цепи не давали им сорваться в погоню.
Он оторвал взгляд от карты и уставился на список с датами исчезновений за последние пять лет. Они не несли в себе никакой информации. Цифры превращались в размытые пятна.
– …У меня волосы сразу отрастают после стрижки. Это моя форма политического протеста против нынешней коалиции бундестага, – гнусил кто-то.
– Дурак, – парировал тонкий голос. – Нужно стричься на новолуние. Тогда волосы будут расти медленно. Все твои стрижки были на полную луну. Смотри, я проверяю по датам…
– Да бре-е-е-д. Еще скажи, что луна влияет на перебои со светом.
– Она влияет на приливы и отливы. Это научный факт! – гневно раздалось сквозь пелену.
– А при чем тут волосы?.. – огрызался другой голос.
Мариус резко выпрямился и перевел взгляд на переругивающихся коллег. Лука и Бианка, как всегда, вели спор разума с мракобесием вместо того, чтобы проверять заявления. Они заметили его движение и невольно повернули к нему любопытные лица.
– Бианка… – задумчиво начал Мариус, – а не составит тебе труда посмотреть кое-какие даты в лунном календаре?
Та захлопала ресницами, а Лука уставился на них с глумливой ухмылкой.
– Да, Мариус… Конечно…
По крайней мере, одну бездельницу он занял. Следователь вернулся к делам о детях. Конечно, отдельные пропажи интересуют прессу меньше, чем массовое исчезновение в Вальденбрухе. Но Мариуса раздражали любые загадки. Они блокировали видимость, как дождевая вода на лобовом стекле автомобиля.
Через час кто-то робко постучал его по плечу. Он поднял голову и увидел, что рядом застыла Бианка, неловко ковыряя носком туфли выбоину в полу.
– Ну, что там?
– Я не знаю, как вы относитесь к лунному календарю, но… большинство похищений происходили за два или три дня до полнолуния. Возможно, это совпадение…
– Сколько именно?
– Девять из пятнадцати случаев за восемь месяцев. И это я еще не проверяла прошлые года.
Лука невольно прислушался к ним, наблюдая издалека.
Мариус с интересом покрутил в руках мяч-антистресс. На нем была изображена подмигивающая рожица с высунутым языком. Он стиснул его покрепче, так что хрустнули костяшки.
– А давай все проверим по этой твоей луне. Она, похоже, наш единственный свидетель.
Санда
Михи дал понять, что у него большие запросы.
«Он хочет сначала увидеть все, что есть у твоего дилера», – отбил мне Король Пик.
Некоторое время смотрю на сообщение, думая, каким должен быть мой следующий шаг.
«Он что, думает, это магазин игрушек? Пришел, выбрал – плюс бесплатный пакетик?»
Король Пик вместо ответа присылает эмоджи улыбающегося дерьма. То, что изначально выглядело как шаткий план, начинает скатываться в полнейший фарс.
Внутри шипит змея, чьи слова адресованы боссу:
«А-я-вас-предупреждала-что-подростка-своровать-не-так-просто».
Но мадам Шимицу это не волнует. Никогда не волновало.
На календаре уже шестнадцатое число. Мне всегда ставят один и тот же дедлайн – за день до полнолуния. Если не успею к этому времени, заказ отменяют. Так было всего один раз, и мадам Шимицу – обычно уравновешенная и рациональная – вышла из себя и отвесила мне косую пощечину. Помню, как ее ногти даже слегка меня оцарапали. Денег, конечно, мы тоже не получили.
«Санда, у тебя больше нет шанса на ошибку. Наши заказчики – серьезные люди. Их нельзя подводить. В этот раз я тебя вытащу. Но подставишь снова – мне придется с тобой попрощаться».
В тот момент я испытала незнакомый мне страх, ведь «Туннель» являлся единственным моим приютом во внешнем мире.
Потом Шимицу остыла и прилепила на оцарапанную скулу пластырь. Лучше бы она меня оштрафовала. Никогда я не чувствовала себя настолько униженной…
«Мои люди сейчас с Осамом и клиентом, – ожил Король Пик. – Михи твой говорит, что согласен, только если он сможет посмотреть все пушки сам, причем сегодня. Потом он куда-то уезжает с предками. Твой ответ? Или я отпускаю парней, дальше сама».
Пальцы начинают судорожно набирать.
«Он получит свой магазин пушек. Пусть приходит в девять вечера в арку перед “Туннелем”. Его проведут».
«Понял. Но лучше тебе найти другое место для сделки».
Несовершеннолетних приводить нельзя – это правило, установленное Мельхиором. Слово владельца клуба – больше, чем закон. Но нет другой возможности украсть эту детину. С маленькими никогда не требовалась физическая сила, они шли сами. В этом трюк, в этом мой дар. Только когда мы достигали места, установленного заказчиком, я прижимала к их лицу тряпку с хлороформом, и они проваливались в волшебный сон. Это происходило в салонах автомобилей, предоставленных Шимицу, изредка в подворотнях. Босс против бэкапа в виде костоломов, они привлекают слишком много внимания.
Все я делала одна. Ловкость рук, и никакого мошенничества.
Можно попросить мадам Шимицу прислать одного костолома в клуб, это безопасно. Но на детях запрещено оставлять следы физического насилия.
«Они должны быть безупречными. Как несорванные цветы. Любой синяк… любая царапина… может испортить дело. Слышишь, Санда? Ты имеешь право только усыпить их, как бабочек».
Но Михи уезжал, а срок выходил. Или сегодня, или я получу очередную пощечину, след от которой, боюсь, уже не смою.
Начиналась грубая импровизация.
И новая череда сообщений.
Пушечный дилер отказался сразу.
«С хрена ли мне тащить несколько стволов? Ты представляешь, какой это риск? Если заказчик сам не знает, чего хочет, – мы ему ничего не продадим. Такой долбанутый клиент может подставить всех».
Я ожидала этот ответ, он был разумен в нашем бизнесе.
Сложно подкрасться к здоровяку с хлороформовой тряпкой. Если учесть, что его не будет отвлекать дилер пушками, то я и за торговца, и за себя.
* * *
Вертекс предоставил один из худших даркрумов[4 - Даркрум (англ. darkroom) – «темная комната»: помещения, преимущественно в секс-клубах, с минимальным освещением или его полным отсутствием, предназначенные для уединения.] – без доступа к вентиляционной системе всего клуба. Из-за духоты это наименее популярная комната, а мы все-таки расположены в бункере. Впрочем, тем, кто ищет уединения, на такое плевать.
– Не пускай сюда никого, – велю я, осматривая решетку на дверном окне.
– Да никого и не будет, – нервно хихикает он. – Мы сегодня закрыты. Только в кабинетах встретится пара дилеров, но это в другом конце клуба.
Больше он ничего не спрашивает, то ли из деликатности, то ли из страха. Я готовлю комнату для Михи. Лишь бы он не сорвался в последний момент. Было ощущение, что он на самом деле трусоват, а еще у этих подростков семь пятниц на неделе.
Мои действия машинальные, но за ними крошатся нервы. План дерьмовый и рискованный. Михи может прийти не один. Он может сказать кому-то, куда идет, хотя Осам пригрозил, что если будет трепаться, то ему крышка. Но если верить тому однокласснику, этому выродку никто не указ. Правило мадам Шимицу – никаких хлебных крошек. Ничто не должно вести по следам тех, кого мы забираем.
Я сразу предупредила ее, что у меня нет выбора и я жду Михи в «Туннеле».
«Перед Мельхиором, если что-то случится, будешь сама отчитываться. Я сообщу моим людям, чтобы они проверили все после того, как Михи придет. Мы продумаем свидетельские схемы. Не заводи его через главный вход. Никто не должен видеть причастность “Туннеля”».
Меня уже тошнит от этих сообщений. Можно подумать, что я только и делаю, что переписываюсь, но так плетется паутина. В ее начале было слово.
Я показала фото жертвы очередному дежурному мальчику и велела впустить, как только появится.
Вертекс ушел после семи, помахав издалека рукой. В очередной раз обвожу глазами длинный коридор, ведущий от танцпола в сторону даркрума. У меня сейчас вообще нет уверенности в себе.
В девять подает признаки жизни телефон. Дежурный сообщает, что Михи прибыл. Один. Как и договаривались.
«Впусти через задний. Буду ждать у входа».
Стремительно иду в сторону бывших тюремных камер, где обычно встречались фетишисты. Тут было так называемое подполье для нестандартных утех. Это еще темнее, чем даркрум. От собственной ненужной иронии сводит скулы. Или это от нервов…
Выхожу во внутренний двор, забитый мусорными баками и контейнерами с пустыми бутылками. Над головой висит луна – пока не полная, но стремящаяся замкнуть круг. От теней отделяются двое и подходят ближе. Дежурный коротко кивает мне и уходит.
Мы с Михи впервые смотрим друг другу в глаза. Он одет в худи и рваную джинсовку, выглядит даже каким-то заспанным. Но в глубине глаз подрагивает любопытный огонек.
– Ты, что ли… дилер? – чуть ли не со смешком спрашивает он, не скрывая легкого пренебрежения.
– А кого ожидал? – я неторопливо прикуриваю, чтобы слегка развеять вибрирующее между нами напряжение.
Михи достает свои сигареты и, картинно вывернув мощный подбородок, подносит себе зажигалку.
– Не телку. Неужели с тебя так срался Осам?
– Может, я страшнее, чем кажусь.
Он начинает посмеиваться, и в его интонациях брезжит мальчишеская звонкость:
– Такой, блин, бал-маскарад устроили. Звонки, передачки через Осама… Что, слабо подойти напрямую и спросить?
Его улыбка обрывается, когда он натыкается на мой взгляд.
– Мы не спрашиваем. Это ты задаешь вопросы, когда нас ищешь. Осам капнул, что ты уже давно хочешь пушку. Можем предложить.
– И что… – Михи по-прежнему звучал недоверчиво. – Прямо реальный арсенал у вас? Меня не только мелкие интересуют. Плюс примочки. Глушитель, например.
– Сам увидишь, – отвечаю я и швыряю окурок на землю. – Идешь?
Он кивает, неторопливо делая последнюю затяжку. Я вызываю лифт, и мы спускаемся на нижний уровень. Отголоски наших шагов пускают далекое эхо, намекая на длину коридора.
– Хрена себе… глубоко вы зарылись.
Проходим мимо камер, и я слышу, как дыхание Михи учащается. Но пока он не дает деру.
– Это что за место?
– Бывший бункер.
– А тюрьма тут почему? Блин, еще и какие-то садо-мазо примочки…