скачать книгу бесплатно
– Опыт, конечно. Марианн, вернувшаяся домой из Южной Америки, отличалась от леди, которая когда-то отправилась в путь. Новая Марианн знала, каково быть человеком, которому нипочем корабельная качка, тряска на муле, тяжелый груз, крутые подъемы и разреженный воздух. Можно сказать, она сама и есть результат. Возвращаясь к твоей давешней метафоре, Марианн собственными руками выстроила для себя волшебный дворец, стены которого защищали ее от любых невзгод. Готов спорить, эта леди даже не осознала трудностей путешествия. Не читал ее дорожных дневников, не знаю даже, вела ли она их, но уверен, жалоб там не сыщешь. На что жаловаться счастливому человеку? А Марианн, не сомневаюсь, была счастлива в пути и настолько захвачена происходящим, что физические нагрузки, перепады температуры, давления и другие не менее объективные факторы попросту перестали на нее влиять. Думаю, она даже насморк ни разу не подхватила. Что это, если не магия? Подлинная, без обмана.
– Какая хорошая история, – негромко сказал кто-то из-за моего плеча.
Я обернулся, но увидел только спину прохожего, неторопливо удаляющегося в сторону проспекта Гедиминаса. Полы его длинного черного пальто трепетали на ветру, как пиратские флаги.
– Он мимо шел и остановился послушать, – улыбнулся Карл. – Как рассказчик я был крайне польщен, сам понимаешь. Но вообще-то, я для тебя старался, а тебе история мисс Норт не слишком понравилась.
– Понравилась, – вздохнул я. – Но…
Я хотел сказать, что в конечном итоге старушка Марианн все равно вернулась домой и в свой срок умерла от старости и болезней, так что – какая разница. Но вовремя прикусил язык. Карл, в общем, и без меня в курсе, что все люди умирают. Даже принцы и принцессы в своих волшебных дворцах, окруженных зарослями голубой гигантской травы. И я не могу это изменить, как, впрочем, и все остальные условия задачи, данной нам в ощущениях. Поэтому я просто посмотрел на часы. Увиденное мне не понравилось.
– Всего двадцать минут осталось. Надо платить и идти.
– Иди, – кивнул Карл. – Я останусь, заплачу, это долгая возня.
Я кивнул, подхватил рюкзак и неторопливо пошел по вызолоченной солнцем улице. Пройдя метров сорок, обернулся, помахал и немного ускорил шаг, а достигнув бульвара Вокечу, перешел на бег. В отличие от Карла, который в любой ситуации уверен, что у него куча времени, я всегда ужасно боюсь опоздать.
Кстати, не зря бежал – в автобус я сел последним, даже покурить напоследок не успел, одна надежда на стоянку в Каунасе, уж сотню километров потерплю как-нибудь.
Автобус был почти пуст – десятка полтора пассажиров, не о чем говорить. Телевизионные экраны в салоне, к моему несказанному облегчению, оставались темными, зато кондиционеры работали более-менее исправно, во всяком случае, чужие ароматы мне пока почти не мешали. А в моем случае «почти не мешали» – это недостижимый идеал, потому что обычно мне мешает абсолютно все, а уж запахи – страшное дело, меня даже безобидная ветчина, съеденная на завтрак случайным попутчиком, может всерьез выбить из колеи. Но с этим автобусом мне повезло. А покурив во время стоянки в Каунасе, я окончательно расслабился, взял у симпатичной конопатой бортпроводницы плед, закутался в него по самые уши, уткнулся носом в окно и сам не заметил, как задремал.
Когда я проснулся, автобус стоял. За окном было темно, вдалеке виднелись будки и шлагбаумы, освещенные тусклым синевато-белым сиянием фонарей. Граница, понял я. Паспортный контроль, слава богу, отменили еще зимой, присоединив, наконец, к Шенгену новые территории, однако верные традициям водители все равно здесь останавливаются. Но какого черта так темно? Мы же вроде засветло должны польскую границу проезжать, неужели так опаздываем? Или наоборот, идем с опережением графика, и это уже чешская граница? Нет, быть такого не может, если бы я всю ночь в одной позе проспал, сейчас бы голову повернуть не мог. Но шея в порядке, значит, дрых всего пару часов, следовательно, и граница – польская, и стемнело совсем недавно, а что отстаем от расписания, не моя печаль, я до понедельника абсолютно свободен. Так что долой заботы, перекур.
Не то чтобы мне так уж хотелось курить – спросонок-то. Но когда едешь автобусом, приходится использовать любую возможность, здесь, если припечет, в тамбур не выскочишь, а когда будет следующая остановка, решать водителю, чья воля непостижима, а действия почти непредсказуемы. Единственное преимущество перед самолетом – здесь всегда есть надежда, а там заранее ясно, что ничего не светит, поэтому даже какие-то несчастные три часа без сигареты превращаются в пытку.
Никто из пассажиров выходить из автобуса не стал. Это было довольно странно, потому что обычно даже некурящие на всех остановках выскакивают на улицу – ноги размять, свежего воздуха глотнуть. А тут никто не двинулся с места. Спят, что ли, все? Во дают люди, я-то думал, только меня после бессонной ночи в такую рань сморило.
Я достал из рюкзака термос, сделал несколько глотков еще горячего Ренатиного чая, нащупал в кармане портсигар и направился к выходу.
По земле стелился туман, совсем тонким слоем, как поземка, в окно я его не углядел, и теперь от неожиданности отшатнулся, на миг утратил представление о реальности, испугался, что увязну сейчас в этой ненадежной каше, но инерция оказалась сильнее, так что я все-таки сделал шаг вперед и с облегчением перевел дух. Под ногами был твердый, надежный асфальт, усеянный окурками и тугими комками смятой оберточной фольги, ветер гонял драную рекламную листовку сети магазинов «Тяжелый свет Куртейна», все в порядке, подумаешь – туман. Чего только спросонок не померещится.
Я закурил, огляделся по сторонам. Любой пункт пограничного контроля – то еще поле чудес. Дурной, вымороченный лабиринт, искусственно созданное на пустом месте препятствие. Я терпеть не могу государственные границы, а их охранники ужасно меня раздражают – понятно, что они не сами все это затеяли, просто работа такая, но какого черта напускать на себя суровый и загадочный вид, пытаясь превратить обычную бюрократическую суету вокруг разноцветных бумажек в леденящую душу мистерию. Но теперь я вынужден был признать, что без пограничников это пространство выглядит совсем хреново. Опустевшее, заброшенное, утратившее практический смысл, оно вдруг исполнилось подлинной жути, нагнать которую никогда не удавалось людям в форме. Честно говоря, сейчас я бы им только обрадовался.
Я сердито передернул плечами, досадуя на собственную впечатлительность, и, чтобы как-то отвлечься, пошел вдоль автобуса, заглядывая в темные окна. Немногочисленные пассажиры, похоже, действительно спали беспробудным сном. «Потеряли сознание, лишенные телевизора», – язвительно подумал я. На переднем сиденье дремала бортпроводница. В тусклом синеватом свете далеких фонарей ее очаровательный курносый профиль выглядел, прямо скажем, жутковато, поэтому я поспешно отвернулся и пошел дальше. Обогнул автобус, подошел к водительской двери, чтобы спросить, когда поедем дальше. На самом деле, я просто хотел увидеть хотя бы одного бодрствующего человека – для разнообразия. Это сонное царство, чего греха таить, действовало мне на нервы.
Но водительская дверь, к моему удивлению, была закрыта, а сам водитель, насколько я мог разглядеть, тоже сладко спал, откинувшись на спинку кресла. Его напарник дрых на соседнем сиденье.
– Черт знает что, – растерянно сказал я вслух. Звучание собственного голоса, как ни странно, подействовало на меня умиротворяюще, поэтому я с удовольствием повторил: – Черт знает что! – и полез в карман за телефоном.
Сейчас, думал я, позвоню Карлу. Скажу: «Прикинь, стоим на границе, и все спят, включая водителя, думаю – то ли будить их, то ли ловить попутку?» И он что-нибудь скажет, например: «Выдумай что-нибудь более занимательное», а я…
«Набранный вами номер не существует», – равнодушно сообщил литовский робот женского пола, и я почувствовал, как на мой затылок ласково ложится ледяная рука паники.
Еще немного, и заору, подумал я, и внутренний голос с энтузиазмом подхватил: а давай! По крайней мере, хоть кто-нибудь проснется! Но я, конечно, не заорал, просто набрал другой номер, не мобильный, а домашний. Телефон выдал один гудок, короткий и неуверенный, после чего включился уже знакомый робот. «Набранный вами номер не существует, набранный вами номер не существует, набранный вами номер не существует…»
– Да заткнись ты, падла механическая! – громко сказал я, пряча телефон в карман. Но тут же снова его достал, набрал номер Ренаты и дал отбой при первых же звуках металлического голоса.
– Что же это такое? – спросил я вслух. – Что происходит? Как такое может быть?
Трясущимися руками выудил из кармана портсигар, извлек очередную сигарету, кое-как прикурил, снова схватился за телефон и принялся названивать – еще раз домой, Карлу, Ренате, а потом тупо пошел по записной книжке, набирал все номера подряд, ждал если не ответа, то хотя бы нормальных человеческих гудков, но слышал все то же: «Набранный вами номер не существует», – причем в голосе робота постепенно стали появляться издевательские нотки.
Скурив сигарету до самого фильтра, я выбросил окурок и невольно проводил его взглядом, то есть, посмотрел вниз. И обнаружил, что туман, только что стелившийся по земле, уже окутал мои колени. Это открытие, само по себе незначительное и легко укладывающееся в мои представления о законах природы, стало последней каплей. Я заорал в голос и метнулся обратно, к открытой пассажирской двери. Ворвался в салон и, не раздумывая, бросился к водителю. Разбужу его, и пусть делает что хочет, лишь бы ехал отсюда скорее, давно уже пора ехать, черт знает сколько тут стоим, а он спит, скотина такая, с бодуна, что ли, в рейс вышел?..
– Почему мы никуда не едем? – громко спросил я.
Поскольку ответа не последовало, потряс водителя за плечо. Его рубашка была влажной, но пахла не потом, а почему-то речной водой. Мое прикосновение не произвело никакого эффекта – водитель не пошевелился, не выругался, даже не вздохнул. Да какое там, он, кажется, вовсе не дышал. Я метнулся к его напарнику – тот же результат. Влажная одежда, холодная кожа, острый запах сырости и никаких признаков жизни. В глазах у меня потемнело, давешняя ледяная ладонь по-хозяйски расположилась на затылке, но удивиться я так и не удивился, как будто заранее знал, чем все закончится.
– Мертвый, – сказал я вслух. – Он, блядь, сдох, падла такая, вместо того, чтобы ехать. И второй сдох, и эти все тоже. Полный автобус трупов, и только я один живой как поц. Господи боже, что делать?
– Ехать, – ответил я себе. – Ты же хотел уехать отсюда. Ты-то живой, какие проблемы, давай, вперед.
Стиснув зубы, чтобы не взвыть от омерзения, я принялся спихивать неподвижного водителя с сиденья. Мужик, как назло, попался здоровенный и в кресле своем утвердился прочно, но в конце концов я как-то переместил его на пол и сел за руль. Мотор все еще работал, и автобус послушно тронулся с места, как только я снял его с тормоза. Сперва я ехал очень медленно – до сих пор мне никогда не доводилось управлять пассажирским транспортом, так что осваиваться пришлось, считай, с нуля. Но постепенно разобрался и чуть-чуть увеличил скорость, потом еще немного, и еще. Думал: доеду сейчас до ближайшей бензоколонки, позвоню в полицию, все как-нибудь прояснится и уладится, ты, главное, не теряй голову, дружище, очень тебя прошу.
– Мужик, ты кто? – заплетающимся языком спросил мертвый водитель. – Ты откуда взялся? Куда едешь? Какого беса?..
Я оказался таким молодцом, что сперва медленно и аккуратно съехал на обочину, остановил автобус и только потом разрешил себе испугаться, но острое желание разбить лобовое стекло и с воплями выскочить в ночь к тому моменту уже прошло, поэтому лицо я сохранил.
– Ну, слава богу, хоть ты живой, – сказал я и полез в карман за сигаретами. Руки при этом тряслись так, что я чуть карман не оторвал. Страх в глазах водителя сменился любопытством.
– Эй, ты чего? А кто не живой? Что случилось-то? И кто ты такой? – спросил он, теперь уже вполне внятно.
– Ты извини, – сказал я, – но я тут у тебя покурю. Это раз. Я – пассажир, это два. Сел в Вильнюсе, билет могу показать. Что случилось, не знаю – это три. Я проснулся, когда мы стояли на границе. Дверь была открыта, я вышел проветриться. Все спали, включая вас с напарником, но это ладно бы. Телефон не работал, я никому из своих дозвониться не смог, но это тоже ладно, со связью всякое бывает. А потом я сунулся к тебе, чтобы спросить, почему так долго стоим. И мне показалось, что ты холодный и не дышишь. И этот, – я кивнул на все еще неподвижного напарника, – тоже. И вообще все. Я вас тряс и громко орал на весь автобус, но никто даже не шелохнулся. Я чуть не обосрался. Но решил, что надо доехать до бензоколонки – ну, до любого места, где есть люди. Вызвать полицию, скорую, пожарных…
– Пожарных-то зачем? – серьезно спросил водитель.
– Чтобы водички дали попить, – огрызнулся я. – Ну сам подумай, откуда я знаю, кого надо вызывать в таких случаях?
– Яша, это кто тут? – сонно пробормотал второй водитель. – Чего стоим?
Яша, значит. Спасибо, хоть не Лазарь.
– Мальчики, что-то случилось? – шепотом спросила бортпроводница. Я и не заметил, как она подошла.
– Херня какая-то на границе случилась, сам ничего не понимаю, – тоже шепотом ответил мой оживший покойник. – Этот, – он кивнул на меня, – говорит, все отрубились, а он нет. Разбудить никого не смог. И как-то нас оттуда увез. Ну и слава богу. Сейчас покурю и поедем дальше.
Бортпроводница прижала ладони к щекам, тихонько ахнула:
– Погоди, а когда граница-то была? Ничего не помню. Мы же ее еще засветло должны были проезжать, около восьми. Как я могла заснуть? А вы как?..
– Все, хватит, – бесцеремонно оборвал ее водитель Яша. – Ты не помнишь, я не помню, он не помнит, зато все живы-здоровы, считай, не было ничего. Иди, выпусти пассажиров покурить, а то они все сейчас сюда ломанутся выяснять, чего встали в чистом поле.
В салоне автобуса, меж тем, началась какая-то жизнь – кашель, голоса, шелест пакетов и скрип сидений. Обычно такие звуки меня раздражают, но сейчас показались сладостной музыкой. Симфония ре-мажор «Все опять нормально», исполняет любительский оркестр воскресших мертвецов. Слушал бы и слушал. А тут еще бортпроводница вступила с короткой, но содержательной арией на двух языках: «Стоянка десять минут, просьба не опаздывать, тен минетс стоп, плиз донт би лейт». Дружный топот ног по проходу был ей ответом.
– Не хочешь проветриться? – спросил меня водитель Яша. – У нас тут вообще-то нельзя курить. Сами мучаемся.
– Да, извини, – я поспешно выбросил сигарету в приоткрытую форточку. – Ни черта не соображаю. Сейчас пойду. Но… Что это вообще было?
– Ты меня спрашиваешь? Сам же говоришь, я спал, ни на что не реагировал. Откуда я знаю?
– Ну как. Вы же все время там ездите. Наверное, не в первый раз такое. Или в первый? Просто ты как-то слабо удивился. И вроде не испугался. И почему-то сразу мне поверил. Я бы на твоем месте решил, что мужик за рулем – террорист, отравил всех газом, угнал автобус…
– Ага, прямиком в Албанию, – ухмыльнулся он. – Стал бы террорист так радоваться, когда я очухался… Пошли, пошли, я сам покурить хочу.
Мы вышли на улицу, и водитель Яша доверительным шепотом сказал:
– Границы, знаешь, такие заподлые места, всякое бывает. Я сам еще никогда так не попадал, но ребята рассказывали… Нет, стоп. Извини. Не хочу об этом болтать. Нам завтра назад ехать. А потом опять туда-обратно. Лучше не задумываться.
Он огляделся по сторонам, увидел впереди дорожный указатель, подошел поближе, покачал головой, вернулся и деловито спросил:
– Ты от границы, получается, долго ехал?
– Мне показалось, минут двадцать. Но на самом деле, наверное, еще меньше.
– Ну-ну. А проехал двести с лишним километров, – флегматично заметил водитель. – Так что идем почти по графику, еще до Варшавы нагоним.
– Это как такое может быть?
– А вот так. Есть – значит может. Все, закрыли тему. Сказал же, не хочу об этом думать… Светка! – позвал он.
Симпатичная бортпроводница бесшумно материализовалась у меня за спиной.
– У тебя там коньячок был. Дай человеку выпить. Ему надо.
Она кивнула, достала из сумочки початый шкалик, молча протянула мне.
– Забирай, – великодушно сказал водитель. – Ты все сделал как надо. Спасибо, что нас оттуда увез. А теперь выпей и постарайся поспать. И учти, если начнешь расспрашивать меня утром, я скажу, что ничего не было. И Светка подтвердит. И Римас. Нам всем тут еще ездить и ездить. Так что не начинай. А еще лучше – совсем забудь. И летай самолетами.
Его поведение ошеломило меня чуть ли не больше, чем все предшествующие события. Но спорить совершенно не было сил. Поэтому я молча кивнул, взял коньяк и пошел прочь. Чувствовал, что эти двое смотрят мне вслед, но оборачиваться не стал. Обошел автобус, забрался в салон, упал в свое кресло, достал из кармана телефон и позвонил Карлу. На этот раз пошли гудки, потом раздался его голос:
– Как дела, Фил?
Я открыл было рот, чтобы подробно рассказать, как у меня дела, но вовремя передумал. Не телефонный разговор. Потом. Может быть.
– Все хорошо, – сказал я. – Автобус пустой, кондиционеры работают. Я почти сразу уснул, потом проснулся, вышел покурить, а водитель зачем-то подарил мне бутылку коньяка. И я решил, что обязательно должен рассказать тебе об этом удивительном происшествии, а то завтра сам не поверю, что это было наяву. Сейчас выдую коньяк и буду спать дальше.
– Весь сразу, что ли, выдуешь? – изумился Карл.
– Конечно, весь, чего мелочиться. Бутылка двухсотграммовая, к тому же из нее уже кто-то отпил. Так что спокойной ночи. И передай Ренате спасибо за чай, он мне очень пригодился. А завтра с утра еще раз пригодится, заранее предвкушаю.
– Передам, конечно… Эй, Фил, я почему-то очень рад, что ты позвонил. Я имею в виду, гораздо больше, чем положено в подобных случаях.
– Знал бы ты, как я сам этому рад, – искренне сказал я.
А потом исполнил свое обещание – залпом опустошил дареный шкалик, запил его чаем, выглянул в окно, озадаченно проводил глазами далекую неоновую надпись «Тяжелый свет Куртейна», натянул плед на голову, сказал вслух: «Ну их всех в жопу», – и заснул так крепко, как даже в собственной постели нечасто получается.
Когда я открыл глаза, мы как раз въезжали в Прагу. Часы на телефоне показывали 10:10. Хорошее время, люблю такую симметрию. По всему выходило, что за ночь водители не только наверстали упущенное, но и опередили график почти на два часа, по расписанию нам полагалось прибыть в Прагу только в полдень.
Подумав об этом, я тут же вспомнил, какая фигня творилась ночью, и содрогнулся, но быстро нашел выход, веско сказал себе: «Чего только не приснится», – и чуть не умер от облегчения. А что ж, мне еще и не такое порой снится; мои ночные кошмары бывают столь правдоподобны, что так называемая реальность стыдливо забивается потом в темный угол и сидит там смирно, убоявшись конкуренции. В детстве я вообще не мог отличить одно от другого, вечно бродил и разговаривал во сне, озадачивая взрослых своими лунатическими выходками. Но мало ли что было в детстве.
Я достал из рюкзака термос, допил все еще горячий чай и уставился в окно. Городской пейзаж по мере приближения к центру становился все более привлекательным. Вот и прекрасно, буду его разглядывать. Все лучше, чем…
«Ты меня, конечно, извини, – осторожно сказал мой внутренний голос, – но если это был только сон, с какой стати ребята поделились с тобой коньяком? Или ты пустой шкалик из сновидения приволок, чтобы сдать поутру? Хозяйственный какой, молодец. Даже жаль, что такую тару нигде не принимают, придется теперь обратно уносить».
«Цыц! – внутренне рявкнул я. – Может, я этот шкалик в Каунасе купил, на автовокзале. Мало ли, что не помню, я же носом весь день клевал…»
Но было поздно. Этот гад, в смысле внутренний голос, уже разбудил во мне способность сомневаться. Чем плох скептический ум вроде моего – он подвергает сомнению не только завиральные идеи, а вообще все подряд, в том числе здравые, разумные объяснения, которые меня полностью устраивают.
Несколько секунд я колебался, а потом достал из кармана телефон, открыл список исходящих звонков и содрогнулся. Последний звонок Карлу в двадцать три с минутами – с ним все в порядке. Было дело. Проснулся, позвонил зачем-то домой и снова уснул. Но предыдущие девятнадцать вызовов, сделанные примерно часом раньше, – фрагмент моей записной книжки, которую я, совершенно верно, в панике обзванивал, набирая все номера подряд, включая службу вызова такси и стоматологическую клинику, вот смеху было бы, если бы дозвонился…
«Ну и что? – строго спросил я себя. – По дому ходить, не просыпаясь, можно, а по телефону звонить – нет? Почему, интересно?»
«Ай, ладно, – отмахнулся мой внутренний голос. – Сам знаешь, никакой это был не сон».
Ну да, сам знаю. Я много чего «сам знаю», в подавляющем большинстве случаев это здорово осложняет жизнь.
Но, по крайней мере, лезть с расспросами к водителям я не стал. Просили люди оставить их в покое – пожалуйста. Единственное, что я себе позволил – ласково сказать на прощание бортпроводнице: «Спасибо вам за коньяк, Света».
– Ой, ерунда, сколько там того коньяка было, – смутилась она. Тут же осеклась, отвела глаза, но поздно, я уже выяснил, что хотел. И, стараясь сохранять безмятежность – хотя бы на лице – зашагал к зданию автовокзала, где призывно маячил кофейный автомат.
Автомат, впрочем, жестоко обманул мои ожидания. В отличие от наших виленских автопоилок, которые предлагают страждущим скверный, но все-таки натуральный кофе, он торговал всеми мыслимыми разновидностями растворимого. Зря я предусмотрительно запасся мелкими кронами – не пригодилось.
– Кругом враги, – вслух сказал я и пошел к стоянке такси. Уж в отеле-то найдется для меня чашка эспрессо – при условии, что минувшей ночью мы не впендюрились со всей дури в какую-нибудь гнусную параллельную реальность, где о существовании натурального кофе даже любознательные ученые не догадываются.
Реальность, параллельная, или нет, была милосердна. И эспрессо в отеле мне дали, и завтраком накормили за почти символическую доплату, и в номер пустили на час раньше положенного срока. Даже банный халат, поджидавший меня в душе, был длинный, почти до пят, а не куцая махровая жакетка, как обычно. Казалось бы, живи и радуйся. Но нет, в голове моей теснились Беспокойные Мысли – именно так, с большой буквы, крупные, жирные, тяжелые, поди избавься от них.
– А скажи-ка мне, милый друг, – спросил я свое зеркальное отражение, до отвращения встревоженное, – почему тебе так не нравится ночное происшествие, в ходе которого ты вел себя абсолютно правильно, оказался большим молодцом и, судя по всему, всех спас? Неизвестно от чего, непонятно каким образом, но спас – факт.
Отражение отмахнулось от моих аргументов. Подумаешь – оказался молодцом. Я никогда не мечтал стать героем, даже в детстве довольно равнодушно относился к такой перспективе. «Всех спас» – дело житейское, с кем не бывает, просто обстоятельства так сложились, гордиться особо нечем. Зато вводная «неизвестно от чего, непонятно каким образом» меня решительно не устраивала. Мне не так много надо от жизни, я, можно сказать, аскет, но всегда понимать, что со мной происходит, – это обязательное условие. Иначе я не согласен. Я даже бухать подвязал, убедившись, что у меня слишком быстро срывает башню и я перестаю осознавать происходящее. Мой разум полагает такое положение вещей оскорбительным и невыносимым.
И тут – нате пожалуйста. Дикая, бредовая, абсолютно необъяснимая история, которая даже в качестве сновидения, прямо скажем, не слишком меня устроила бы, оказалась реальным происшествием. Косвенного подтверждения, полученного от конопатой бортпроводницы Светы, к сожалению, достаточно, я скептик, но не идиот, поэтому знаю, что все было на самом деле, и не могу это знание отменить.
– А ведь мог быть счастливым придурком, одним из тех, кто все проспал, – вслух сказал я. И тут же подумал – интересно, а если бы я не проснулся и не побежал курить, чем бы дело кончилось? Где бы мы все сейчас были? А если бы и проснулся, и вышел, и перепугался, но не умел бы водить даже легковую машину? Ну, есть же люди, которые не умеют, их полным-полно. Вот что бы я тогда стал делать, интересно? И, опять же, где бы сейчас был? На границе, с полным автобусом мертвецов? Или?..
На этом месте мое воображение отказалось от дальнейшего сотрудничества. Оно и к лучшему. Не хочу об этом думать. Но больше ни о чем не могу.
– А ну марш на улицу! – сурово приказал я себе. – Такой красивый город, люди старались, строили, а ты как дурак в отеле сидишь, эзотерические сопли по ряхе мажешь.
– Да пошел ты, – лениво ответил я внутреннему воспитателю. Но все-таки принялся одеваться. Он, конечно, хамло редкостное, но дело советует.
Лучше бы я остался в отеле. В таком настроении не следует отправляться на прогулку по городу, особенно после многолетнего перерыва, когда впечатления свежи и остры, как в самый первый раз, а требования завышены в угоду смутным воспоминаниям о предыдущем визите. Прага была восхитительна, за время моего отсутствия она даже похорошела, но я больше не находил в ней примерещившегося мне в прошлый раз потаенного глубинного смысла. Теперь город напоминал мне Ренатину шкатулку с бижутерией, заменявшую сундук с сокровищами, когда мы с ней играли в пиратов, – такой же набор красивых разноцветных безделушек, который кто-то когда-то условился считать драгоценностями, но игра затянулась, и тех, кто придумывал правила, уже нет в живых, а нынешние игроки не догадываются, что все понарошку, один я такой умный, самому тошно.
Избыточная красота улиц раздражала меня даже больше, чем бесчисленные стада экскурсантов; впрочем, все это ни в какое сравнение не шло с раздражением, которое вызывал у себя я сам – терпеть не могу капризных туристов, которым все не впрок. Отвратительные, гнусные типы, и я – один из них, самое бесчувственное и сварливое бревно на обоих берегах Влтавы. Отдать бы мой номер в отеле и деньги, которые я здесь без всякого удовольствия просажу, какой-нибудь учительнице из Чебоксар – да любому нормальному, неизбалованному человеку, способному по достоинству оценить выпавшее на его долю счастье, смотреть по сторонам, распахнув рот, щелкать дешевым фотоаппаратом, гулять до зари, дорожа каждой минутой, и радоваться, радоваться, радоваться, черт побери.
Кружным путем, то и дело шарахаясь от очередной человеческой отары, бредущей к Карлову мосту, я вышел на берег Влтавы. Здесь было более-менее пусто, лебедей и прочих водоплавающих на песке топталось много больше, чем желающих их покормить. А у самой воды росла старая раскидистая ива. Я с первого взгляда приметил удобную развилку, на которой можно пересидеть приступ разлития желчи. Залезть на дерево – верный способ привести голову в порядок, по крайней мере, для меня. Я и залез, игнорируя интересы собственных штанов и изумленные взоры немногочисленных зевак. Ничего, ничего, здоровье дороже.
Стоило мне как следует устроиться среди ивовых ветвей, настроение немедленно начало исправляться. Я закурил, блаженно прикрыл глаза и предался разнузданному самоанализу. Если уж позволяешь себе на ровном месте превращаться в бессмысленное, раздражительное фуфло, будь добр хотя бы понимать, почему ты это делаешь.
Ответ лежал на поверхности. Что-что, а «место» в данном случае ни хрена не «ровное». Ночное происшествие не только напугало, но и рассердило меня. От него разило дремучей, непролазной мистикой, а я раз и навсегда решил, что никакой мистики в моей жизни больше не будет. Хватит с меня этой херни. Наигрался уже. По самое немогу.
