скачать книгу бесплатно
Я усомнился в очевидности вывода. Физик принялся загибать пальцы:
– Во-первых, они оба как-то связаны с Военно-медицинской академией, недаром ведь твой Гарри обретается на ее территории. Во-вторых, в обеих историях замешан Снеговской. В-третьих, сам посуди: где хирургия, там непременно и анестезия, а где анестезия – там и наркота. Где наркота – там и наркоторговля. И потом, военная медицина… от самого словосочетания попахивает не только порохом, но и убийством, ты не находишь?
– Логика железная, – съязвил я.
– Ты зря смеешься. Посмотрю, как ты заговоришь, когда здесь станет жарко.
– Ничего, отыщем Снеговского, припрем его к стенке (тебе не привыкать) и решим проблему. Ты ведь знаешь, где он?
– Знал. Когда ушел от тебя вчера, прямиком поехал по адресу…
– И что?
– Его там нет. Сгинул.
– Черт…
С досады я сплюнул, перегнувшись через перила. Из-под балкона уходила вниз стена многоэтажного дома, словно отвесный обрыв, у подножия которого разливалось море машин. Мой приятель оказался прав: здесь уже припекало.
– Есть у меня одна зацепка. – Физик запустил пятерню в спутанные волосы. – Но есть ли у тебя деньги?
– Смотря, в каких пределах. На поддержку отечественной науки, сразу предупреждаю, нет.
Верзила ухом не повел, поскреб заросший подбородок. Едва ли он отращивал бороду сознательно, скорее – по рассеянности забывал бриться.
– Я полечу на родину Снеговского, в Новохолмогоры… – сказал он.
Я усмехнулся:
– Они там что, определиться не могут, холмы у них или горы?
– …а ты, тем временем, – не обращая на меня внимания, продолжал физик, – будешь встречаться с его однофамильцами, координаты которых я тебе дам.
– Хочешь, чтобы я повторил твой подвиг? Зачем? Ведь их, должно быть, сотни в городе!
– Всего одиннадцать человек. Мне повезло меньше: однофамильцев мнимого хирурга обнаружилось шестьдесят семь. Может быть, кто-то из них тебя узнает… То есть узнает в тебе Снеговского. Шансы невелики, но удостовериться необходимо. И еще… – Он понизил голос: – Ты будешь воровать у них зубные щетки.
Повисло молчание. Физик улыбался, довольный, а я раздумывал: кто именно из нас двоих сошел с ума. Так и не определившись, осторожно спросил:
– Зачем?
Физик шлепнул меня по плечу своей тяжелой лапой:
– Так надо, парень. Проверим родство. Если у него здесь родственники, припрем к стенке их, авось расколются. Или у тебя есть предложения получше?
Предложений не нашлось.
Оказалось, зубные щетки моему приятелю понадобились, чтобы сделать ДНК-анализ.
– Однажды я под благовидным предлогом побывал в гостях у Снеговского, так что его образцы у меня имеются.
Стало быть, не только у меня верзила гостил без спроса.
– Но ведь обыкновенно люди моют щетки после использования… – усомнился я.
– Скажешь тоже! С мылом, может быть? – хохотнул физик. – Материала для теста требуется очень мало. Всего нескольких разрушенных клеток слизистой рта или слюны хватит с избытком. В случае чего, подойдет и сигаретный окурок или волосы. Можно собрать перхоть или найти использованную туалетную бумагу…
– Согласен на зубные щетки! – Ощутив, как голова у меня наливается тяжестью, словно ее уже нашпиговали свинцом, я поспешил согласиться на меньшее из зол.
– Вот и отлично. Я покамест заберу твою, чтобы сравнить тебя с оригиналом вне очереди.
– Ты что же, сам будешь делать анализ? Ты же физик…
– Неужели ты думаешь, что у хорошего физика не отыщется друг биохимик? – подмигнул он. – Я дам тебе адрес почтового отделения, отправишь мне добытые щетки до востребования, предварительно герметично упаковав их в полиэтилен…
– А почта для чего? – вновь заартачился я.
– Тебе угрожали телесной расправой, не так ли? Случись что, не хочу оказаться замеченным в связях с тобой. Пойми, так надо.
На сей раз, я увернулся от его ручищи. Понял: физик не наигрался в детективов, когда был ребенком.
– Сверим часы! – потребовал он напоследок.
Сам физик часов не носил, поэтому сверил все мои часы – наручные, настенные и будильник – с данными службы точного времени. Они разошлись во мнениях ровно на час. Мои, отстававшие, оказались в большинстве, но это им не помогло – физик перевел их все на час вперед.
– Парень, страна перешла на летнее время три месяца назад, – удивлялся он, исправляя несоответствие. – Ты что, забыл перевести часы?
Я мог забыть, с меня бы сталось. Но если до сих пор мой дом служил оплотом зимы, то как я умудрился не заметить этого? Как приходил на встречи, на работу – не опаздывая? Жил, как во сне, должно быть… В страшном сне, которого теперь не помнил.
Физик залез в мой ноутбук, поколдовал над ним и вывел список предстоящих мне визитов. Изучив его, я обнаружил с облегчением, что Снеговские жили семьями. И лишь одна старушка дореволюционного года рождения обитала в пригороде. Таким образом, число адресов, которые мне предстояло посетить, сократилось до пяти. Я предлагал сбросить ископаемую даму со счетов, однако физик оказался непреклонен, и я сдался.
– Значит, пришла моя очередь быть Иваном-царевичем? – спросил я. – Идти туда, не знаю, куда, искать то, не знаю, что?
– Скорее уж Иваном-дураком, – неостроумно откликнулся физик.
Он посоветовал мне проникать в чужие квартиры под видом сантехника. Я возразил, что врать не умею, актерским талантом не обладаю и от стыда умру, воплощая в жизнь его сценарий.
– Смерть от стыда лучше, чем дырка от пули во лбу, – заявил он, и трудно было с ним не согласиться.
Но сколько бы трагизма ни вкладывал физик в свой тон, как бы ни округлял глаза, мне не удавалось до конца прочувствовать нависшую угрозу. Между опасностью и мной стояла белесая пелена равнодушия, как дымка от далекого торфяного пожара.
Простившись с гостями, я порылся в старых вещах и не без труда откопал комбинезон, в котором студентом подрабатывал на стройке. Из инструментов у меня нашлись отвертки, молоток и пара гаечных ключей (гвозди я брать в расчет не стал). Только слепой поверил бы, что они могут принадлежать сантехнику, но я все-таки распихал их по карманам для пущей весомости. Черноволосый, в таком наряде я походил на южанина-нелегала, приехавшего на заработки, поэтому сунул во внутренний карман куртки паспорт и военный билет с вердиктом «не годен». Выкатил на улицу старый велосипед.
Шел только второй день отпуска, а мой отдых обещал быть активным. Чтобы не скучать дорогой, я прихватил плеер и продолжил слушать рассказ безымянной женщины. «Я замерла перед окном, будто замерзла», – сказала та, и я позавидовал ледяному покою, царившему в ее жизни.
Из одной квартиры, принадлежавшей Снеговским, я был с позором изгнан, и хорошо еще, что не избит. Однако жильцы прочих оказались легковерны. Обманув их доверие чудовищным образом, я выкрал в общей сложности семь зубных щеток и отправил их физику. Пришлось отстоять на почте целый час, но к вечеру я воспрянул духом, так как всех живущих в городе псевдо-однофамильцев своих обойти успел, и мне осталось посетить только старушку в пригороде. На встречу с ней я выделил первую половину грядущего дня и уже предвкушал скорое избавление.
Велопробег мой мог сравниться с гонкой Тур де Франс. Кроме того, я попал под дождь и до нитки вымок. Сил не осталось, и возвращаясь я чувствовал одну-единственную – силу притяжения кровати. Но возле дома меня ждал сюрприз.
– Ты перепутала подъезды? – спросил я, соскочив с велосипеда, у девчонки.
На сей раз та пришла одна, без физика. И соврала безбожно:
– Я случайно проходила мимо!
Хотя заметно было, что она стояла здесь давно, словно дежурила. Но улыбалась так невинно, что я раздумал уличать ее во лжи. Только подметил:
– Что-то гости ко мне зачастили. Может, скоро очереди начнут выстраиваться, как к мавзолею?
– Если только прежде тебя мумифицируют в квартире, – рассмеялась девчонка.
Она предложила мне вечернюю прогулку взамен несостоявшегося утреннего променада. Я, нагулявшийся за день по чужим домам на неделю вперед, пробовал отказаться, но девушка буквально вешалась на шею, уговаривая меня. Тащить ее по лестнице вместе с велосипедом я бы теперь не смог и вынужденно согласился. Своевольная, упрямая, даже зайти в квартиру не дала, и пришлось оставить велосипед в подъезде.
Мы пошли вдоль дома, ноги у меня не слушались, казалось, все еще крутили по инерции педали. Свет заходящего солнца горел в воздухе вкраплениями тусклого золота недолго, погас в одно мгновение. И тут же засеменил слепой дождь.
– Не дай Бог, еще снег повалит, – поморщилась девчонка, глядя в небо: то ли снег высматривая, то ли Бога. – Пойдем ко мне.
И я, вовремя не нашедший аргументов, чтобы отказаться, очутился у нее в гостях.
Квартира ее показалась мне одноразовой, как гостиничный номер: в ней имелось все необходимое, но всего – по минимуму. Чем дольше я рассматривал кухню, тем больше та представлялась мне декорацией для рекламного ролика: идеальная чистота, все вещи, вплоть до ситечка в раковине, новые. Продуктов в холодильнике – ровно столько, чтобы хватило один раз поесть.
Девчонка болтала, я молчал, жевал и поглядывал в телевизор, работавший фоном за ее спиной. На экране разворачивалось журналистское расследование деятельности столичного Центра экстремальной медицины. Голос за кадром утверждал: работа в Центре велась с бойцами бывшего «Вымпела», которые при Советах повергали в ужас боевиков всего мира, а после 1993 года оказались в составе службы безопасности президента. Даже при идентичной физической и психологической подготовке, как сообщал журналист, восемнадцать-двадцать процентов сотрудников спецназа, по статистике, выполнить конкретное задание не могут. Психологи КГБ, научившись выявлять таких людей, получили возможность отстранять их от дальнейшей работы и практически свести на нет число смертей при выполнении операций. Но специалисты Центра экстремальной медицины пошли гораздо дальше. Способности человека стали продуктом прикладной науки: посредством секретных методик повышения боеспособности психологи КГБ доводили вымпеловцев до неестественного совершенства. Однако вся информация о методах тренировок была похоронена после того, как в 2003 году Центр экстремальной медицины оказался расформирован по неустановленным причинам.
Начался рекламный блок, и я утратил интерес к телевизору.
Когда ужин подошел к концу, хозяйка пригласила меня в гостиную, где на журнальном столике стояла ваза с фруктами и бутылка вина. Залезла на диван с ногами, я – скромно сел рядом. Сказал, чтобы не молчать:
– Давно ты знаешь физика?
– Угу. И я догадываюсь, почему он порывался тебя побить, – ответила она и схрумкала виноградинку.
– Да ну?
– Сегодня слышала по радио, что от прикосновений других людей у человека вырабатывается гормон доверия – вазопрессин. Но не в объятия же было заключать тебя при первой встрече. А так – какой-никакой тактильный контакт имел место.
– Да он просто хотел проломить мне башку. А вместо того теперь я сам ломаю голову над чужими тайнами.
– Ты прав, одной драки тут мало. Чтобы по-настоящему втереться в доверие, стоило подослать к тебе диверсанта посимпатичнее. Такого, как я, например…
С этими словами она приблизилась ко мне всем телом, поцеловала в шею, прикоснулась губами к моим губам, обвила руками, привлекая к себе, и лишь тогда я, опомнившись, вскочил с дивана и стряхнул ее с себя вместе с минутным мороком.
– Не опрометчиво ли с твоей стороны заводить роман с тем, кому жить осталось, вполне вероятно, месяц?
Я произнес эти слова со скорбной интонацией обреченного, но я лукавил: поверить в собственную смертность было невозможно. Не оставляла надежда, что в решающий миг вместо обещанной мне скорой смерти появится скорая помощь.
– Да какой там роман! – рассмеялась девчонка. – Самое большее, новеллу.
– Ну нет… Я к тебе отношусь, как к младшей сестре, что ли…
– Угу, – задумалась она. – Ты всех записываешь в сестры, кому отказать стесняешься? Большая у тебя уже семья? – она говорила не зло, без издевки – тем тоном, каким расспрашивают пациентов, составляя анамнез. Но пытала меня добрых полчаса. Я мямлил, уворачивался от ее прямого взгляда, уходил от ответа и наконец вырвался на свободу.
Пока шел от одного подъезда до другого, мечтал все бросить и рвануть куда-нибудь на юг. И завести там множество курортных романов сразу. На деле же всерьез забеспокоился, не вызвало ли то бесчувствие, что я взрастил в себе, переживая утрату, полную нечувствительность тела? Я понимал: если удариться с головой в роман, можно забыть о многом. Но знал и то, что не бывает женщины без предысторий и последствий. Любая начнет искать во мне опору – и не дай бог, если не найдет. Меня же станет проклинать. Однако надо мной и так нависли если не проклятия, то грозовые тучи. Мог ли я защитить кого-то, если по воле некоего Гарри мне, вполне вероятно, предстояло сделаться пособником убийства?
***
Проводив досадного гостя, девушка переоделась, уложила свои немногочисленные вещи в маленький, почти игрушечный чемоданчик и покинула арендованную квартиру. Недолго исполнявшая роль хозяйки, она вышла из дома, села в машину. Достала телефон, потерянный сегодня утром и обнаружившийся там, куда аппарат никак не мог попасть без посторонней помощи. Но спохватилась, вытащила зеркальце и прежде чем звонить, внимательно осмотрела себя, поправила прическу, убедилась в собственной неотразимости, с тем чтобы самый голос ее выдавал то, как ослепительно она сегодня выглядит, чтобы даже в интонациях легко читались все детали: и глубокий вырез, и высокий разрез.
Отложив зеркальце, набрала номер мужчины, которого называла Бат, приберегая настоящее имя для другой, более интимной обстановки. Разница в возрасте между ними позволяла ей чувствовать себя с ним на равных (его достоинством являлась зрелость, ее преимуществом – молодость) и открыто флиртовать. Этого мужчину она видела только однажды, но воображение расцвечивало сохранившийся в памяти образ столь яркими красками, что рядом с ним уже окончательно померк и выцвел штамп регистрации брака в ее паспорте.
– Здравствуйте, Бат! – сказала она в трубку. – Вы будете смеяться, но, похоже, у вашего юного протеже аверсия…
И собиралась говорить еще о многом, но молчание собеседника, ставшее ответом, прозвучало для нее оскорбительнее любой грубости, а после того и вовсе звук коротких гудков резанул по уху, как пощечина. Сквозь искусственную белизну ее лица проступил багровый румянец стыда и злости, как будто муж застал ее за соблазнением другого. И не смеха ради, как пару часов назад с мальчишкой, но всерьез – с противником опасным и по всем статьям превосходящим законного супруга. Опасным, даже несмотря на то, что Бат оставался единственным мужчиной в ее окружении, который не обращал на соблазнительницу ни малейшего внимания. Именно из-за этого – опасным вдвойне.
Глава 5. ОНА (2 июня)
СЕДАЦИЯ
Вызванное лекарственными препаратами подавление сознания, обеспечивающее успокоительный или, при увеличении дозы, снотворный эффект.
Я замерла перед окном, будто замерзла. Весь белый, мегаполис оказался скован, словно небо наложило гипс на улицы, а на любое движение – вето. И только снег сыпался. Мела пурга, неся смятение и смуту. Выл ветер – грозил волнениями. Надвигался буран – будоражил умы. Легко одетые прохожие утопали в снежных заносах, автомобили буксовали в сугробах и намертво застревали в пробках. Беспорядок и безначалие охватили город. Нет, не могла зима переизбраться на второй срок – то грянул бунт, переворот.
– Не ты ли, случаем, испортила погоду? – спросил Игорь.
Только сегодня прилетевший с юга, он сидел в кресле, по-стариковски кутаясь в плед, и прихлебывал горячий чай. С каждым глотком стекла его очков запотевали, а казалось, будто покрывались инеем.
Игорь был моим дядей – то ли двоюродным, то ли троюродным. От прежней семьи нас только двое и осталось. Игорь дал мне крышу над головой, помог деньгами и устроил на работу. Сам перебрался поюжнее, как говорил – греть старые кости. Но часто приезжал меня проведать, стал мне другом, несмотря на приличную разницу в возрасте, и я доверяла ему безгранично, так что сомневалась иногда, кто говорит его устами: мой родственник или внутренний голос.
– У тебя здесь что, наркопритон? – сердился Игорь, вилкой извлекая из сахарницы окаменевший сахар с упорством кладоискателя. – Если исчезают ложки – верная примета, что в доме завелся наркоман!
– Может, домовой?
В квартире и вправду творилась чертовщина: сколько бы ложек я ни покупала, постепенно все они бесследно исчезали.
– Домовой? – ворчал Игорь. – А может быть, еще домушник? Какого сброда ты сюда напустила?
В этот раз северный город встретил Игоря на редкость холодно. Давно остыли батареи, окна стояли расклеенными, сквозило из щелей, так что мой гость петушился и ежился одновременно:
– Да за такое дело, – говорил он с вызовом, указывая за окно, на улицу, – в прежние времена тебя живехонько сожгли бы на костре! То есть и заживо, и быстро.
Он был необычайно прозорлив, хотя заглядывал теперь не в будущее, а в средневековье. Чучело зимы сгорело давно, еще на масленицу. Может, я стояла следующей в очереди на костер?
– На что мне ворожба, Игорь? Прошлогодним снегом сыт не будешь.
– А ты спроси сейчас любого, и он скажет, что уже сыт по горло.
Пушистый, мягкий, влажный, тяжелый, мокрый, настовый, с надувами, утоптанный, жесткий, леденистый, разбитый и целинный – казалось, за один день город повидал все существующие виды снега. А тот все шел и шел, не замедляя шага, обездвижил улицы и усыпил дома под белым одеялом. И я задумалась всерьез: не моих ли рук это мокрое дело? Самое время было покаяться.
– Игорь, у меня есть враг, – повинилась я.
