скачать книгу бесплатно
Обедать не стала. Не могла. Вместо этого выпила три стакана томатного сока с солью, мир стал капельку добрее, и я, прихватив бутылку минералки, отправилась на встречу с Юлией Валеевой.
Светкина мачеха оказалась одетой с иголочки, яркой блондинкой, с огромными васильковыми глазами и аккуратным носиком (вот любит Василий Павлович красивых баб, во вкусе ему не откажешь).
Мы поздоровались и Юлия Валеева смущенно замялась:
– Понимаете, Лидия Степановна, когда Светлана появилась в нашей семье, все пошло наперекосяк, – она всхлипнула, чуть качнула головой и огромные дутые золотые серьги мелодично звякнули. – Василий Павлович так переживает, что Светлана очутилась в том интернате и винит во всем только себя.
– Логично, – проворчала я, – он же ее отец.
– Ах, если б вы знали, как мне трудно, – васильковые глаза налились слезами, Юлия поднесла к ним надушенный батистовый платочек и аккуратно промокнула уголки, чтобы не размазать тушь, при этом сверкнув рядами золотых колец с крупными бордовыми камнями, – эта Светлана совершенно невоспитанна, глупа, избалованна и совсем не желает слушаться старших.
Я промолчала.
– Эта ужасная женщина, Ольга, совершенно нею не занималась, – продолжила жаловаться Валеева. – Никогда. Ребенок рос, как сорняк.
Я кивнула, что есть, то есть.
– После того, как Василий Павлович забрал Светлану к нам, моя жизнь превратилась в ад, – сокрушенно вздохнула Юлия, – понимаете, мы же пока хотели пожить для себя, своих детей не заводили, а теперь у нас в семье вдруг появился этот ужасный ребенок!
Я понимала.
– Этим летом мы планировали съездить в Сочи, вдвоем, – продолжала жаловаться Юлия, – Василий Павлович много работает, так устает. А этот ребенок… ну, вы же понимаете?
– Что вы от меня хотите? – голова от ее трескотни начала болеть заново, тошнота стала возвращаться и моя толерантность резко закончилась. Я раскрыла бутылку минералки и алчно припала к горлышку.
– Лидия Степановна, заберите ее к себе, – заявила Юлия, и я поперхнулась минералкой.
Глава 4
Ветер настойчиво царапал дождевыми струйками оконные стекла и от этих звуков возникало единственное желание заткнуть уши и спрятаться под одеяло. Свинцовые тучи почти не пропускали тусклый свет, наполняя кабинет густым блекло-серым сумраком, от которого спать хотелось еще сильнее. Я зябко поежилась от сырости и поплотнее закуталась в старую вязанную кофту Риммы Марковны, которая этим утром силком сунула мне ее уже почти в дверях.
– Давай ты будешь печатать, а я – диктовать? Или наоборот, – предложила Аллочка, кисло взвесив в руках увесистую кипу важных и очень-очень важных бумаг. – Сначала твою работу сделаем, потом – мою. Или наоборот.
Я согласилась, действительно, так будет быстрее.
– Давай, диктуй, – я поспешно расчехлила машинку и вставила переложенные копирками чистые листы.
Мы трудились минут сорок, пока Аллочка не выдержала:
– …а также в период гарантийной эксплуатации локомотива… Ты представляешь, Лид, а ведь Щука опять ушла на больничный, и надолго, – ввернула она, перелистнула очередную страницу и продолжила диктовать, – …в том числе производственную деятельность, направленную на изготовление новых локомотивов и их отправку к месту эксплуатации в депо «Монорельс»…
– Сочувствую ей, – равнодушно ответила я, машинально отбивая текст, – повтори, пожалуйста, последнюю строку, вроде там было слово пропущено, не пойму.
– …и их отправку к месту эксплуатации в депо «Монорельс»… – дисциплинированно повторила Аллочка и опять не удержалась, – говорят, потом она еще и в санаторий поедет…
– Возраст, – безразлично сказала я, прокрутив каретку машинки, и жамкнула на рычаг, чтобы освободить валик. – Нужно здоровье беречь смолоду.
– Так что месяца полтора-два мы ее не увидим.
– Вот и чудненько, – кивнула я.
– А на ее месте знаешь кто будет? – напустила на себя загадочный вид Аллочка.
– Да что тут думать, ясно, что Гиржева, – отмахнулась я и поменяла листы, – давай диктуй лучше, не отвлекайся, а то мы так и до обеда не успеем.
– А вот и нет! – фыркнула Аллочка и, выдержав театральную паузу, выпалила, – Коза эта будет, дурная! Вот!
– Какая коза дурная? – не поняла я.
– Машенька, мать ее! – злобно ощерилась Аллочка, – Мария Олеговна по паспорту которая.
– Ого, – пробормотала я, – ну, ничего себе.
– Вот тебе и ничего себе! – позлорадствовала Аллочка и добавила, – вот так работаешь-работаешь себе потихоньку, а тут какая-то коза приходит и бац! Сразу на место Щуки!
– Давай, диктуй лучше дальше, – прервала поток возмущения я, прокрутив каретку так резко, что чуть не сломала ее.
– …и возможные варианты устранения неисправности силами ремонтной бригады номер три…
Когда общими усилиями со срочными документами было покончено и Аллочка отбыла к себе, я крепко задумалась. Вот же засада! Только-только со Щукой определенный нейтралитет удалось выстроить, как теперь случилась Машенька. Молодая девушка с большой грудью и склочным характером, которая умудрялась ювелирно протроллить и довести до истерики даже обычно сдержанную и слегка флегматичную Аллочку. Мда-с. Вот теперь то уж будет весело. И что делать со Светкой тоже абсолютно не понятно. После разговора с Валеевой, я взяла паузу на два дня, подумать. Дамочка категорически настроена сбыть падчерицу хоть в интернат, хоть в Гондурас, хоть на Луну. По ней видно, что девушка она крайне решительная и на пути к личному комфорту преграды сметет любые. Мне же чужой ребенок тем более не нужен, особенно ребенок Горшковых, а с другой стороны, как-то и жалко, такая маленькая, а уже никому не нужна. Значит, нужно подумать, куда ее можно пристроить. И Горшков, гад, постоянно прячется. Я уже заколебалась его вылавливать. Через суд разводиться не хочется, для карьеры это явно не самое лучшее решение. В общем, проблем у меня снова куча. О странном незнакомце и тусовке в гараже я вообще стараюсь пока не думать. И так настроения никакого нет. Да еще вступительные экзамены скоро, а я программу нормально выучить не успеваю.
Голова пухла от мыслей и уже готова была взорваться, когда за окном жахнул раскат грома, дверь распахнулась и в кабинет ворвалась Зоя. Ее плащ и косынка вымокли насквозь.
– Фу-у-ух, ну и погодка в начале лета, – Зоя сорвала плащ и поискала глазами, куда бы пристроить. Развесив его на спинке стула, она подошла к висевшему на стене зеркалу и принялась вытирать лицо носовым платком, стараясь не размазать тушь и тени.
Я вяло дописывала последнюю карточку, поэтому не ответила.
– Вот скажи мне, Лида, а зачем ты якшаешься с этой Максимовой, и с Репетун? – Зоя рывком стащила нейлоновую косынку, стряхнула капли воды, небрежно завязала ее обратно и развернулась ко мне с крайне недовольным видом, – забыла уже, как они тебя хором изводили?
– А как надо? – аж удивилась такому напору я.
– Ну, у тебя же теперь власть, ты в фаворе… – хмыкнула она.
– В каком еще фаворе?
– У Ивана Аркадьевича, будто сама не знаешь! – загорячилась Зоя и поправила сползающую косынку. – Лида! Ты же можешь всю эту бабскую кодлу одним махом разогнать! И не делай вид, что не понимаешь!
– Могу, – пожала плечами я. – Только зачем?
– Ну, так отомсти им! – воскликнула Зоя и глаза ее вспыхнули предвкушением.
– Зачем? – флегматично поинтересовалась я и продолжила внимательно заполнять карточку аккуратным почерком.
– Как это зачем? – Зоя аж поперхнулась, – во-первых, ты отомстишь обидчикам и это приятно, а во-вторых, просто потому, что любое зло должно быть наказано!
– Ты права, – согласилась я, и Зоя, приготовившись яростно доказывать, сдулась.
– Ну, так чего ты тогда с ними хороводишься?
– Зоя, сама подумай, – я поморщилась, когда жахнул очередной раскат грома, – ты только что нарисовала краткую перспективу: да, я могу сейчас их «ого-го и ух!», могу покуражиться над ними так, как они куражились надо мной, и даже еще хлеще, фантазия у меня есть, могу дистанцироваться на общение в стиле «добрый день – до свидания и адью». Ну, а смысл какой в этом? Потешить самолюбие на целых пять минут? Или даже на целых шесть! Получить моральное удовлетворение? Ну, потешу. Ну, получу. А потом? Видишь ли, Зоя, руководствоваться эмоциями, и тем более – опираться на ближние перспективы – это глупо. Даже не так: не глупо, а очень глупо и очень недальновидно. Ну, покуражусь я, разгоню их, а дальше что?
– Придут нормальные сотрудники… – пожала плечами Зоя и принялась перевязывать косынку заново, – с которыми можно нормально работать… вот же дрянь, соскальзывает!
– А если придут ненормальные? – хмыкнула я, и Зоя не нашла, что ответить, – Тех тоже выедать прикажешь? А что, если придут не просто ненормальные, а ненормальные в крайней степени? Тогда что делать? Ждать пока они меня съедят? Или искать другую работу? А там ведь тоже могут быть свои ненормальные.
– Но мириться…
– Да зачем же мириться? – удивилась такой наивности я, – худой мир, конечно, лучше хорошей войны – это мое правило, а этих дамочек уж я использую так, как нужно мне. Они же прекрасно понимают, что я всё-всё-всё помню. И ужасно боятся, что я могу им отдать…
– Но они же могут твое терпение принять за слабость, – предприняла еще одну попытку повлиять на меня Зоя. – И опять начнут тебя изводить.
– Не начнут, – поморщилась я, пережидая отдающий в ушах тройной раскат грома, – они уже все давно просчитали. У нас вооруженный нейтралитет. И всем пока хорошо.
– Ну это как-то…
– Эпоха рыцарства давно прошла, Зоя, – вздохнула я и продолжила, – И, кстати, очень рекомендую тебе наладить взаимоотношения со Шваброй.
– Да она! – задохнулась от негодования Зоя. – Да ты знаешь, сколько она мне всего сделала! Сколько крови выпила!
– Точно не знаю, но примерно могу представить, – кивнула я. – И поэтому очень советую тебе хорошо подумать и выстроить правильные рабочие отношения со Шваброй. Она же в курсе дела, что ты в моей команде, поэтому особо наглеть и гадить побоится. А тебе работать будет удобней. А косынку эту выбрось, сплошная синтетика.
– Как это выбрось?! – возмутилась Зоя, – это импортная косынка, между прочим, мне ее знакомый из Чехословакии привез!
– Пока мы болтали, ты ее уже сто раз перевязала, а она все время съезжает, – пожала плечами я, – и сейчас опять перевязывать будешь…
– Зато красиво! – привела убийственный аргумент Зоя и спохватилась, – а я знаешь почему пришла?
– Поругать меня за Максимову и Репетун?
– Да нет же! – фыркнула Зоя и вдруг выдала, – У нас начали формировать список кандидатов в делегацию на Олимпиаду…
– Прекрасно! – воскликнула я (черт, совсем забыла!) – меня впиши обязательно!
– Не все так просто, – заявила Зоя и опять поправила косынку, – желающих много, а мест всего двадцать.
– Двадцать – это довольно много, – сказала я.
– Ты не понимаешь, – вздохнула Зоя, – это на все депо, нас полторы тысячи. А мест – всего двадцать.
– И что, все хотят поехать? – не поверила я. – Вот прям все полторы тысячи?
– Нет, не полторы тысячи, но человек триста-пятьсот точно хотят, – ответила Зоя.
– Ну тогда впиши меня пятьсот первой, – продолжила настаивать я.
– Да я-то впишу, мне не трудно, – покачала головой Зоя и непослушная косынка опять предательски сползла, – но отбор будет жесткий.
– А какие критерии? – мне стало интересно.
– На днях скажут точно, – сказала Зоя, – я только знаю, что обязательно нужно принимать участие во всех мероприятиях к Олимпиаде и покупать всякие лотерейные билеты и еще сувениры – значки, марки…
– Отлично, – усмехнулась я, вспомнив управдомшу из «Бриллиантовой руки»: «кто купил билетов пачку – тот получит водокачку!». А у меня почти также: «хочешь на Олимпиаду – купи билетов на зарплату!».
– Вот завтра вечером у нас будет большое мероприятие, – тем временем продолжила Зоя, – приедут товарищи из Комитета по пропаганде рассказывать про Олимпиаду. Так что приходи.
Я пообещала, что приду. Раз надо, значит – надо.
В кабинет заглянул Марлен Иванович с черновиком протокола, и Зоя быстренько распрощалась.
Рабочая рутина продолжалась.
Дождавшись обеденного перерыва, я сбегала на проходную. Сегодня дежурил Петрович, глуховатый хмурый старик. Буркнув на мое приветствие, он протянул телефон, и я набрала знакомый номер:
– Аллё! – проскрипел голос по ту сторону.
– Добрый день, – сказала я. – Пригласите, пожалуйста, товарища Валерия Горшкова.
– Валерий Анатольевич уже второй день как на больничном, – заявил голос. – До пятницы.
– Простите, а он сейчас дома или…
Ответом мне были гудки.
Ну, ладно, раз на больничном, значит нужно идти на улицу Механизаторов. Попался, голубчик!
Я шла по улице домой. Ливень давно закончился и напоминал о себе разве что глубокими лужами, яркой зеленью и более густыми запахами летних цветов. Перепрыгнув очередную лужу, я пообещала себе, что на Олимпиаду попаду обязательно. Я не могла четко и конкретно сформулировать, зачем мне туда надо – тянуло интуитивно. А раз так – значит туда попасть я должна обязательно!
А завтра с утра нужно зайти на Механизаторов, и, если там будет Горшков, надо брать его за жабры и тащить в ЗАГС. На работу опоздаю, конечно, но с Аллочкой договорено, если что – подстрахует. Иван Аркадьевич ругаться не будет, остальное – переживу.
Задумавшись, я незаметно добралась на улицу Ворошилова, дом 14.
– Простите, это вы Горшкова из 21 квартиры? – прозвучал женский голос за спиной.
– Да, я, – ответила я и развернулась, чтобы рассмотреть собеседницу.
– Ах ты ж, дрянь такая! – рассмотреть я не успела, так как женщина дико заверещала на всю улицу и уцепилась мне в волосы.
Глава 5
Я попыталась отцепить орущую тетку от себя, право волосы у меня еще не отросли и пальцы ее легко соскальзывали.
– Мразь! Дрянь! Разлучница! – надрывалась тетка, перейдя на ультразвук.
– Женщина, вам плохо? – попыталась урезонить ее я, – успокойтесь…
Но тщетно. Дамочка продолжала истошно вопить практически на одной ноте, а затем вдруг решила меня пнуть, но промахнулась.
Тут нервы мои сдали, и я со всей дури залепила ей оплеуху. Голова тетки дернулась, и сразу стало так тихо, что было слышно, как скрипят качели на детской площадке в соседнем дворе.
