Баба Люба. Вернуть СССР. Книга 2

Я начала монотонно перечислять, краем глаза наблюдая, как мужик постепенно закипает, но вынужден терпеливо всё это выслушивать.

Дверь скрипнула, и в неё просунулась голова какой-то женщины:

– Всеволод Спиридонович, – пискнула она.

– Подожди, сестра Инна, я сейчас занят.

Дверь закрылась, а старейшина кивнул, мол, продолжай.

Ну я и продолжила, мне нетрудно:

– И вот я и подумала, что найду её и она же родная мать, пусть поможет детям своим. А то и вообще заберёт их в Америку. Что их здесь ждёт? Ничего хорошего. А там они смогут нормально жить… Ещё и мне когда помогут…

– А к Бруклину почему интерес?

– Дык мне журналы дали. Марина дала. «Сторожевая башня» называется, – с лихим, но слегка придурковатым видом продолжала рассказывать я. – Я внимательно всё там перечитала. И там написано, что штаб-квартира находится в Бруклине. И это тоже Америка. Вот я и решила…

– Ясно, – потерял интерес ко мне старейшина, – мы подумаем, чем вам помочь, Любовь Васильевна. А вы походите на собрания наши, изучите Слово Божье. Будете стараться – поощрим вас, в том числе и поездкой. Но скоро у нас международный сбор будет, в областном центре. Будут делегаты в том числе и из Бруклина. Если вы будете прилежно посещать собрания в нашей Церкви, изучать Слово Божье, то у вас будут все шансы туда попасть.

– Вот здорово! – искренне восхитилась я и честно добавила: – Я приложу все усилия.

– А теперь идите. И скажите сестре Инне, пусть заходит, – вздохнул руководитель общины.

Примерно через день после всех этих событий я была вечером дома – решила испечь пирожков. Так-то я стараюсь поменьше злоупотреблять выпечкой, но Анжелика любит. Да и Ричарду в больницу хорошо бы отнести.

Решила я испечь в духовке пирожки с картошкой. Был у меня кусочек сала, так я на нём побольше лука пережарю, с картошкой такая смакота будет, что ой.

Я как раз поставила опару и принялась чистить картошку, как в дверь раздался звонок.

Недоумевая, кто бы это мог быть, ведь Анжелика на репетиции к выпускному, я пошла открывать.

На пороге стоял парень примерно лет двадцати пяти. Модно и недёшево одетый, но при этом совсем не вызывающе: джинсы-варёнки, свитер «бойз» и джинсовая куртка. Примечательной была и причёска – буйные кудри практически белого цвета, как лён. «Натуральный блондин…» – всплыли в голове прилипчивые строчки из попсы моего времени.

– Любовь Васильевна, – сказал он. – Меня зовут Игорь… я живу в соседнем доме… Мать сказала, что вы здесь живёте…

Он окончательно смутился.

– Слушаю вас, Игорь, – кивнула я, но, видя, что он замялся, сама ответила на его невысказанный вопрос. – Я поняла, кто вы. Заходите в квартиру. Нечего в подъезде такие разговоры вести.

А сама подумала, что увидит Райка, криков не оберёшься.

Очевидно, и сам Игорь так считал, так как вошёл в квартиру прям моментально.

– Вы не поверили той расписке, да? Я правильно понимаю? Но всё же червячок сомнения вас гложет? – начала разговор на правах хозяйки я.

– Почему вы так думаете? – окончательно смутился он.

– Иначе вы бы не пришли сюда, – пожала плечами я, – а если бы вы на все сто процентов считали, что я врунья и моя цель сорвать вашу свадьбу, то вы бы поступили так – или пришли бы отругали меня, чтобы я не лезла не в свои дела, или просто не обратили бы внимания на всё это. Но тем не менее вы пришли и ждёте моих пояснений, да?

– Ну, можно и так сказать… – замялся Игорь. – Я предпочитаю всегда собирать факты и только потом делать выводы.

– А как же любовь? Любви же чихать на факты, – ехидно прищурилась я. – Вон Ромео и Джульетта…

Игорь вспыхнул до самых корней волос, мне стало его жаль, и я перевела разговор из опасной темы…

– Ладно, Игорь, я докажу вам, что это всё правда.

– Как? – нахмурился парень.

– По Станиславскому, – развела руками я, – помните его коронную фразу?

– «Не верю»? – усмехнулся Игорь, усмешка его была приятная и делала лицо открытым и бесхитростным, почти мальчишеским.

Странно, вот зачем уцепилась в него Райка? Хотя, если посмотреть на его одежду, парень далеко пойдёт. Уже начал идти. Думаю, лет через пять, если его бандиты не прижучат, пойдёт совсем далеко.

Игорь смотрел на меня выжидательно, и я ответила:

– Есть ещё одна фраза. И тоже известная. «Не сказать, а показать».

– Ну, показывайте, – кивнул Игорь.

– У вас есть минут сорок времени? – спросила я. – Само «показывание» будет недолгим, просто идти туда минут пятнадцать, если не больше.

– Я на машине, – коротко сказал Игорь.

– Отлично, – улыбнулась я, – тогда идём смотреть?

Игорь кивнул.

– Минуточку только подождите, – велела я, – тесто переставлю, а то опару на пирожки поставила.

– В машине подожду, прогрею пока, – ответил Игорь и вышел.

А я пошла на кухню. Переставила тесто, вытащила из холодильника фрукты, перемыла, затем налила в баночку домашнего супчика из курочки (а то знаю я, какое там питание, в больнице этой), обмотала баночку махровым полотенцем (чтобы не остыл супчик-то), сложила всё в сумку и вышла вслед за Игорем во двор.

– Сюда! – он высунулся из окна белых «Жигулей» и махнул мне рукой.

Ну ладно. Я села в машину, порадовавшись, что соседские старушки-веселушки сейчас не на боевом посту и не видят мою предсвадебную диверсию.

Сомневалась ли я, что могу расстроить чужую свадьбу? Разрушить чужую семейную жизнь? Нет, я была уверенна, что делаю абсолютно правильно. Игорь этот, сразу видно, хороший парень из порядочной семьи, тяжело работает, тянется, не алкаш какой-нибудь. Толковый он. А вот Райка… здесь другая история. И вот я всегда смотрю на большинство парочек и искренне не понимаю, почему если хорошая девочка, то ей обязательно или алкаш, или лодырь попадётся. Или вообще такой, что колотить её будет. И наоборот, если парень хороший, то обязательно его какая-то стервочка подцепит и потом всю жизнь из него веревки вьёт, пока он после сорока лет от инфаркта благополучно не свалится. А она потом по курортам его накопления поматывает с молодыми любовниками.

– Куда едем? – спросил Игорь, прервав мои мысли.

Он был хмурый и напряжённый. Естественно, ведь, по сути, сейчас решалась его судьба.

– В больницу, – ответила я.

И мы поехали.

Больница встретила нас привычным шумом и специфическими запахами. Я-то уже привыкла, а вот Игорь страдальчески морщился. Я знаю, что мужчины не просто не любят все эти больничные дела, но часто даже панически боятся, начиная от уколов и всего остального.

Поэтому решительно потащила полностью деморализованного и вяло трепыхающегося Игоря за собой наверх.

– Вы куда? – строго спросила дежурная медсестра.

– К Ивановне, – ответила я, – она тут с почками. С улицы Комсомольской. Мы проведать.

– Что же вы за всё время ни разу её не проведали? – попеняла мне немолодая санитарка. – Её как привезли, так и всё. Даже переодеться не во что…

Мне стало стыдно, забегалась и совсем позабыла о старушке. Но, с другой стороны, у неё же есть племянница как-никак, поэтому я больше для Игоря сказала:

– Да я соседка её. А у неё племянница есть. В квартире её живёт. Я ведь даже не знала, что Рая её не проведывает…

– Знаем мы таких племянниц, им лишь бы чужое жильё захапать, – проворчала уборщица, которая протирала пол, – проходите давайте тудой, неча по помытому.

– Ага, надеялась, видно, что старушка быстренько преставится, – хохотнула и себе дежурная. – Но Ивановна у нас боевая, она ещё всех своих племянниц переживёт…

– Ага, до седьмого колена, – рассмеялась уборщица и шустрее завазюкала шваброй.

И взглянула на Игоря, тот стоял красный как рак.

– Так мы пройдём? – спросила я и уточнила: – Я супчик куриный ей взяла. Ей же можно?

– Уже можно, – кивнула дежурная, – только пусть по чуть-чуть ест, а то с голодухи может вспучить. На казённых харчах совсем она исхудала, бедняга. Нас не больно-то и финансируют, а оно же для выздоровления и молочка хочется, и вкусненького.

Дальше я слушать словоохотливых сотрудниц не стала и потащила Игоря в палату.

В этом помещении находилось человек десять женщин разного возраста и степени тяжести. Некоторые спали, другие лежали и тихо стонали, кто-то стоял у окна и смотрел на деревья в больничном дворе. На ближайшей к нам кровати сидела девушка в очках и читала книжку.

– А Ивановна где лежит? – тихо спросила я её.

– О! Так вы к Ивановне! – обрадовалась девушка. – Как хорошо! А то к ней единственной никто не приходит. Мы тут уже всей палатой её подкармливаем, но ей же и переодеться нужно, и постирать вещи…

– Так где она? – прервала я поток словоизлияний девушки.

– Вон, – махнула рукой девушка. – На крайней койке, лежит.

Я проследила взглядом и увидела соседку-старушку, которая столбиком лежала на кровати и безучастно смотрела в потолок.

– Идём, – сказала я Игорю, который всё уже понял и не знал, куда деваться, так ему было не по себе.

– Да я понял уже, – вяло попытался отбиться от меня он, – давайте я пойду. Я вас в машине подожду.

– Э нет! – строго сказала я. – Вы же после свадьбы планировали жить где? В квартире Ивановны небось? А старушку куда? Вы почему её не проведываете? Это же элементарная…

– Да я и не знал, – пробормотал тот.

– Не знал или не хотел знать? – безжалостно отрезала я. – Нет уж, пошли.

– Но…

– Не только эта старушка пострадала от Райки, но и я, и двое детей-сирот, которые у меня на руках, – безжалостно сказала я, – поэтому уж будь добр всё послушать и сделать выводы. У меня, можно сказать, кроме тебя и защиты от неё никакой нету. И у сироток. И у этой несчастной бабушки. Так что пошли!

И я потащила Игоря к Ивановне (сама, кстати, не заметила, когда перешла к нему на «ты»).

– Здравствуйте, соседушка! – радушно поприветствовала я Ивановну. – А мы тут как раз мимо проезжали и решили к вам заглянуть. Как ваше здоровье?

– Ой, Любка! – всплеснула руками старушка и аж подорвалась с кровати от радости. Куда и исчез её равнодушный тоскливый взгляд?

– А мы тут вам супчика принесли, – сказала я, выставляя еду на тумбочку. – Медсестра сказала, что вам уже можно. Супчик с курочкой. Когда вас выписывают?

– Ой, Любушка, – запричитала старушка, следя жадным взглядом за баночкой с супом. – Они говорят, что скоро уже можно, но надо, чтобы за мной кто-то поухаживал. Я сама себе уколы делать не могу, на глаза слаба стала. И таблетки пить забываю. И стирать, убирать не смогу…

Она немного попричитала и сказала:

– Ты рассказывай, как дела там у нас, а я пока твой супчик попробую. Я уже так давно такое не ела. У нас же тут кормят, сама знаешь, как.

Она схватила баночку и принялась так споро мотылять ложкой, что у меня чуть сердце не остановилось от жалости.

Игорь тоже следил за нею со смесью острой жалости и ужаса.

– Вы, Ивановна, сильно на еду не налегайте, – попыталась отобрать баночку я, но куда там.

– Да я и не налегаю, – торопливо глотая, сказала старушка и быстренько закинула еще пару ложек в рот.

– Нет, Ивановна, вы супчик-то оставьте. Никто его, кроме вас, есть не будет, – строго сказала я, – а через часик еще похлебаете.

– Угу, – печальным взглядом проследила, как я закрываю баночку крышкой, Ивановна.

– Так вы уж спросите, когда вас выписывают, ладно?

– Спрошу, – кивнула Ивановна.

Я рассказала ей пару дворовых новостей, и на этом мы с Игорем откланялись.

– Я вам завтра пирожков принесу. С картошкой, – пообещала я.

– Ты это… Любушка, – смущённо стрельнула глазами на Игоря старушка, – ты не можешь мне одежду принести? Там, в шкафу, на средней полке у меня чистые панталоны и рубашки. А то это уже совсем заносилось. И мыла бы. Здесь нету мыла. Я два раза у Олечки брала, но её выписали. Так я так, под краном стираю. Лишь бы воду знало. Но надо бы мылом.

У меня аж ком в горле застрял. Чуть продышавшись, я твёрдо сказала:

– Завтра и принесу всё. Что-то ещё надо? Халат, может?

– Постельное чистое надо, – вздохнула Ивановна, – здесь своё надо, а меня, вишь, совсем никакую привезли, выдали вот это, но санитарка ругается уже… И это… Любаша, а можно я твоё полотеничко это пока попользую? У меня вон какое.

Она махнула рукой на сиротливо висящее на спинке кровати некогда белое вафельное полотенце с синей больничной печатью.

– Конечно, берите! И остальное принесу, не переживайте, – сказала я, – все ваши гигиенические принадлежности принесу. И вот ещё я фруктов взяла. Так вы смотрите. Если можно – сами ешьте. Если нельзя, то медсестре какой надо или санитарке подарите. Всё-таки они сколько с вами возились.

Я положила пакет с фруктами в тумбочку.

– Ой спасибо тебе, Любушка, – рассыпалась в многословных благодарностях Ивановна.

Еле-еле мы оттуда с Игорем вырвались.

Домой ехали в молчании.

Наконец, когда заехали во двор, я сказала:

– Ну что, Игорь, убедился?

Он что-то нечленораздельное пробормотал.

– Сам же видишь, как она о старушке заботится. А ведь это родная тётя. И в её квартире она уже заселилась и живёт. А теперь у меня деньги вымогает. Грозит в опеку написать, чтобы сирот забрали в детдом.

– М-да… – хрипло произнёс Игорь.

– Ладно, Игорь, выводы делай сам, – я открыла дверцу, – всего доброго!

– А вы сейчас куда? – решительно спросил Игорь.

– Ну… сперва пойду домой, наберусь храбрости, а потом попытаюсь прорваться в квартиру Ивановны, хотя сомневаюсь, что Райка меня пустит. Но хоть попробую. А дальше будет видно. Если пустит, соберу бабке постельное, одежду там, расчёску, платочек чистый. А если не пустит, буду среди своих вещей что-то смотреть. Только я, вишь, толстая, боюсь, Ивановна утонет в моём халате.

Я вышла из машины и захлопнула дверь.

Следом хлопнула противоположная, оттуда выскочил Игорь:

– Любовь Васильевна! – решительно сказал он. – Я с вами! Поставим все точки над i!

Глава 5

– Уверен? – спросила я.

– А что здесь ещё сомневаться? – пожал плечами Игорь и нахмурился.

– Ты же понимаешь, что после этого шага пути назад не будет, – на всякий случай предупредила я.

– Любовь Васильевна, – чуть поморщился Игорь, – вы мне показали убедительные доказательства. И рассказали много интересного. И, главное, вовремя. Я убедился. Так что теперь думать?! Уже и так всё ясно.

– Просто обычно если любят, то ни на что не обращают внимания. Особенно в молодости…

– Я бы, может, и не обращал внимания, но бабушка… Ивановна… мне до сих пор не по себе… внутри всё как будто перевернулось. Разве ж можно так со стариками?

– Ну… – развела руками я, даже не зная, что тут ответить.

– А представьте, вот не узнал бы я этого и женился бы на ней. А потом, не дай бог, со мной что-то случилось. И моя мать так же была бы… или я, к примеру, заболел… Нет, не хочу с таким человеком жизнь разделить. Это опасно.

– Тогда пошли, – кивнула я и первой вошла в подъезд.

Игорь последовал за мной.

– Зайдём ко мне сначала, – сказала я, оттягивая скандал.

– Нет! – покачал головой Игорь.

– Почему нет?

– Настрой пропадёт. Лучше сразу.

Я внутренне усмехнулась. Этим и отличаются мужчины и женщины. Первые – идут в бой сразу, не сворачивая и не раздумывая, пока боевой запал не пропал. Вторые будут долго примеряться, обдумывать, передумывать. И только потом… может, пойдут, а может, и нет, если найдётся убедительная причина не идти.

Я хотела позвонить в дверь квартиры Ивановны. Но Игорь меня опередил:

– Я сам.

Я спорить не стала, уступив первенство ему. Более того, сама даже чуть отошла в сторону.

Игорь нажал на кнопку звонка. В глубине квартиры раздался пронзительно-некрасивый трезвон. Дверь открылась, и на пороге возникла Райка в линялом халате и не расчёсанная.

– Ой! – испугалась она, увидев Игоря, и судорожно поправила полы халата. – Ты не предупреждал, что зайдёшь. Я же не накрашенная…

– Привет, – хмуро сказал Игорь, – я ненадолго. Поговорить надо. И взять кое-что.

– Что? – не поняла Райка.

– Ты деньги у соседки вымогала? – без обиняков, напролом спросил Игорь.

Вопрос прозвучал слишком резко.

– Какие деньги? – вполне натурально захлопала глазами Райка. – У какой соседки? Ты пьяный, что ли?

– Деньги за детей, – зло сказал Игорь, – не надо делать наивный вид! Я знаю, что ты шантажировала соседку на деньги! И вот скажи, ты действительно могла бы написать в опеку? Чтобы их забрали в детдом?

– Не понимаю о чём ты… – окончательно растерялась Райка, но тут её взгляд случайно зацепился за меня. Лицо её исказилось от ненависти. – Ты! Это ты уже наговорила! Вот дрянь! Игорь, не верь ей! Это такая тварь, ты даже не представляешь! Эта уродка…

– Что здесь происходит? – дверь напротив открылась, и оттуда выглянул сосед.

– Виктор Альфредович, здравствуйте, – примирительным тоном сказала я, – извините за беспокойство. У нас тут разговор по-соседски. Мы больше шуметь не будем.

Дверь закрылась, а Райка заголосила опять:

– Тварь! Игорь, что она тебе наговорила?! Ты зачем ей веришь?! Все знают, какая это мразина!

– Раиса, успокойся, – тихо, но довольно жёстко сказал Игорь и велел: – Поговорим в квартире. Нечего соседей тревожить.

Он шагнул внутрь, и Райке пришлось посторониться. Я направилась следом.

– А ты куда прёшься?! – опять не своим голосом заверещала она. – Пошла вон отсюда! Никто тебя сюда не звал! Вон из моего дома!

– Это не твой дом, – так же тихо сказал Игорь.

– Это наш будущий дом, – попыталась улыбнуться Райка, но вышло слишком резиново и ненатурально. – Я не понимаю, Игорь, почему ты такой злой? Что эта уродская дура тебе наврала? Ты разве не знаешь, что она ненормальная? Не в себе. Давай спокойно поговорим…

– Поговорим, – кивнул Игорь и добавил: – И не обзывай, пожалуйста, Любовь Васильевну. Мне это не нравится.

– Я не обзываю, Игорь! – нелогично заюлила Райка. – Но вот зачем ты её защищаешь?

– Я её не защищаю!

Пока они спорили, плохая я или хорошая, я огляделась. Думаю, Любаша здесь иногда, по-соседски, бывала. Я же заглядывала через порог единственный раз: когда только пришла в этот дом и уринолюбивая Ивановна бегала проверять, насколько выкипела моча. Она тогда не закрыла дверь, и я увидела фрагмент её жилища.

Ну что сказать? Нужно отдать должное Райке, в квартире стало чисто, и въевшийся запах застарелой мочи и старости практически выветрился. Она даже обои, я смотрю, и то переклеила. К свадьбе готовилась, очевидно.

Старалась.

– Где вещи Ивановны? – спросила я, оглядывая обстановку.

Райка аж задохнулась от возмущения и стала похожа на рыбу, выброшенную на берег. Да, аллегория избитая, но именно что на рыбу она сейчас и была похожа. Причём на рыбу сома. Хотя по менталитету стояла ближе к барракуде.

– Пошла! Вон! Я! Сказала!

Её визг, и так высокий-высокий, перешел ещё на две октавы выше, почти в ультрафиолет. У меня чуть барабанные перепонки не полопались.

– Не ори, – попросила я, ковыряя в ухе (заложило).

– Раиса, прекращай истерить, – сказал Игорь. – Любовь Васильевна только возьмет вещи твоей тёти, и всё.

– С какой стати?! – вызверилась Райка.

– Ей переодеться надо, – тихо сказал Игорь.

– Ничего ей не надо! – завила Райка. – Она тебе наврала!

– Она в больнице, и ей нужны чистые вещи – одежда и постельное бельё, – пояснил Игорь. – Любовь Васильевна возьмёт.

– Ничего ей не надо! Что за враньё!

– Это правда.

– Это неправда! Ложь! Эта тварь тебе наврала! Не знаю зачем! Может, чтобы отомстить мне! Сама небось на эту квартиру глаз положила…

– Раиса, ты что такое говоришь?

Продолжение дискуссии я уже не слушала, так как наконец сообразила, где могут находиться вещи Ивановны. У неё двухкомнатная квартира. В одной комнате была спальня, в другой, по советским правилам, – зал. Ну, или гостиная, если другими словами. Логично, что Райка спала в гостиной, там же она и ремонт сделала. А вот к спальне Ивановны она ещё не добралась. Поэтому я сразу же направилась в дальнюю комнату.

Так и есть. Старый советский пузатый гардероб светло-кофейного цвета с огромным, чуть искривляющим изображение зеркалом, над которым были вразнобой прилеплены три овальные наклейки с советскими моделями, занимал добрую треть комнатушки. Кровать была самая простая, как и продавленное кресло с истёртой обивкой, старый торшер и небольшая прикроватная тумбочка, густо уставленная какими-то баночками и пузырьками. Судя по запахам, с особо тщательно выпаренной уриной. Шторы были тоже старыми, штапельными, с узбекскими узорами, которые чередовались с красными пятиконечными звёздами.

М-да, Ивановна вела крайне аскетичный образ жизни и явно была стоиком. Иначе как жить в таких условиях – не представляю. Возможно, поэтому она и подсела на керосин и выпаренную мочу. У меня в знакомых в той, прошлой жизни была женщина, которая, если совсем рутина и быт заедали и становилось тоскливо, ехала в глухую деревню, где снимала убитую избушку под дачу. Сортир на улице, печка дымит, пол земляной, крыша протекает, хворост для растопки из леса надо носить, воду – из колодца, который далеко. В общем, условия ужасные. Зато буквально после недели такой жизни она возвращалась обратно и с огромным наслаждением жила своей прежней жизнью. Радовалась тёплому унитазу, стиральной машинке, бойлеру и горячему душу. Так что, может, и Ивановна так же? Навернёт стаканчик керосина, запьёт его мочой и потом смотрит на всё это убожество более благодушным взглядом?

От таких мыслей я хихикнула и пошла собирать Ивановне вещи.

В шкафу я обнаружила стопку постельного белья. Когда-то оно было белым. Нет, Ивановна стирать его старалась, причём явно регулярно. И даже крахмалила и гладила. Но от частого использования и множества стирок оно давно приобрело серовато-молочный цвет.

Ну да бог с ним, зато чистое. Я вытащила пододеяльник и развернула (проверить, полутораспальное или вдруг, не дай бог, двуспальное). Затем наступил черёд одежды.

М-да, с бельём у Ивановны ещё хуже. Я перерыла все её панталоны и поняла, что лучше я завтра схожу в магазин и куплю ей новые. Потому что в таких в больницу нельзя. Но я всё равно отложила двое (вдруг не попаду в магазин или не будет в продаже, а второй раз идти сюда я не пойду). Нательные рубашки и чулки тоже не порадовали. Зато халат я нашла почти новый, байковый.

Отлично. Я отложила его на кучку к постельному и белью.

На самой верхней полке я обнаружила и вытащила вязаную кофту – надо тоже взять, будет по коридору ходить, так теплее.

К сожалению, платка я не нашла. Но это ничего, у Любаши была целая коллекция разных, какой-нибудь уж выделю. И носовички тоже.

Полотенца я, кстати, тоже забраковала. Дам ей ещё одно своё, а не вот этот ужас.

В общем, всё это я сложила. Оставалось теперь мыльно-рыльные вещицы взять.

Я сунула барахло в наволочку и, чтобы опять не возвращаться сюда, пошла в ванную.

Игорь и Райка продолжали ругаться в коридоре.

– Я не бросала!

– Я сам всё видел!

– Игорь, она тебе врёт! Это такой человек, не успокоится, пока не испортит кому-то жизнь!

– Раиса, прекрати! Я был там! Ты меня слышишь! Я там был и всё видел! Своими глазами!

– Где ты был?

– В больнице! В больнице я был, Раиса!

– Как в больнице? – растерянно пролепетала Райка. – А как ты туда попал?

– И я видел твою тётю эту, Ивановну. Она же там практически с голоду умирает. Ей же даже переодеться не во что! Мыла нет руки помыть! Ничего нету! Как ты так можешь?! Ты живешь в её квартире, пользуешься её вещами, а занести ей мыло и кусок хлеба не удосужилась!

– Я заносила!

– Ты мне врёшь!

– Я не вру, Игорь! Это тётка моя врёт. Она старая, и у неё с головой проблемы. Ей что заноси, что ни заноси – она ничего не помнит через полчаса, – начала выкручиваться Райка.

– А дежурная медсестра? Она тоже врёт? А санитарка врёт?! – возмущённо вскричал Игорь. – Все вокруг поголовно врут, одна ты белая и пушистая, да?

– Игорь… – начала Райка, но тут увидела, как я с тюком вещей иду в ванную, и обрадовалась возможности сменить неприятную тему. – Ты! Стой! Воровка! Игорь, смотри, она же ворует мои вещи!

– Она не ворует вещи, а взяла Ивановне переодеться, – зло отрезал Игорь и добавил: – И не ори так! Голова от тебя уже болит.

– Игорь… – залепетала Райка, поняв, что вышла из образа, – ну не сердись, я просто растерялась, что эта мразота тебя настроила и…

– Меня никто не настраивал! – рыкнул Игорь. – Я узнал о твоих проделках с сиротами! Это шантаж!

– Не было такого! – быстро выпалила Райка. – Врёт она! Я же говорю…

– Я расписку видел!

– Это шутка была! Шутка!

– Ивановну я тоже видел. И это уже не шутка, – покачал головой Игорь, – это уже преступление.