скачать книгу бесплатно
– Вот именно, друг мой, и я того же мнения.
– Но, ведь у нас, только- только, жизнь сейчас начнется, без этих всех властителей, правителей, владельцев и прочего подобного всего говна, ты сам же говорил, что жизнь будет счастливая в мире и покое, в труде каждого для всех, и всех для каждого, и что может быть лучше, да почему же именно сейчас, ты нас покидаешь.
Странник, протянув руки, хотел сойти с кровати и подойти к кузнецу, но спотыкнулся и полетел на пол, выпустив из рук кобру, которая тут, же грациозно скользнула под кровать. Энеджеб, отставив объемистую задницу, принялся шарить под царским ложем кувалдой, намереваясь выгнать кобру наружу и прибить.
– Оставь ее, приятель. – спокойно сказал вестник, чувствуя легкое онемение в кончиках пальцев, яд принялся за дело. – Оставь, право слово! Возможно кто-то из ее потомков дальних, последней царице Черной Земли поможет избежать позора. Не хочешь же ты лишить свою царицу возможности умереть с честью. По крайней мере, башку сей гадине расплющив, меня ведь ты все равно здесь не удержишь. Это два действия абсолютно не связанные с собою.
Кузнец опустился на колени и приподнял странника.
– Да мне эти всякие царицы! Да пошли они все на хер! Нет, подожди, друг мой, не уходи. – голос у Энеджеба дрогнул. – О, Боги, что же теперь будет! Не оставляй меня, друг мой! Я не знаю, что мне делать дальше. Я так надеялся, что мы будем вдвоем.
– Эй, эй кузнец, ты чё на самом деле! Еще нам двум, обоим мужикам, не хватало разреветься. – вестник шлепнул кузнеца по плечу. – И это с нашими-то рожами: твоею – кирпичом и моею – фиг поймешь какой, а ну, смотри-ка, повеселей, а то ведь от такой вот кислой рожи еще быстрее сдохнешь, а остальные на нас глядя со смеху помрут.
– Конечно, я готов рыдать и выть, от того что ты меня бросаешь. Как же теперь мир справедливости и счастья?
– О, мир справедливости и счастья! Да, в самом деле, с ним-то как же. – вестник замолчал закусив губу. – Друг мой, вы непременно его построите, я в это очень верю, нет, не так – я знаю это совершенно точно, ты ж знаешь, что будущее для меня открыто, поверьте только в это сами. Ну, все, твоя смурная харя, мне до смерти надоела, давай-ка лучше тяпнем по чуть-чуть, тем более у нас прекрасный повод.
– Какой же сейчас может быть повод?
– Как это какой, ну ты чё, брателла, а мои похороны и поминки для тебя, что, не подходящий повод? Ай да друг! Вот уж спасибо за сочуствие!
– Ну, шути так Небсебек. Не надо!
– А кто тут шутит? Мне просто редкий выпал случай, я пропускать его совсем не собираюсь, такое, прямо, скажем, случается совсем не каждый день. Так что по быстренькому, распорядись насчет носилок то да се. Ты уж прости, но вам придется отнести меня в носилках, а, то что-то непонятное у меня с ногами, хотя я и совсем не пил сегодня, да и неудобно вроде бы – идти покойнику к гробнице своим ходом.
Поскольку, Энеджеб все же пребывал в растерянности, Имтес произнесла:
– Если ты действительно все так закончить хочешь, то я распоряжусь, конечно, если эти охламоны, не перебили всех во дворце.
Имтес за прошедшее время успела надеть свое голубое платье и в настоящий момент сидела перед медным зеркалом, подводя сурьмой брови и алой помадой губы.
– Да, пожалуй, так будет естественней всего, но у меня есть условия и первое из них – чтоб никакой бальзамировки, это раз уже пытались делать и мне это страшно не понравилось, а второе – отнесете меня туда, куда я укажу.
– Вот я сама б никак не догадалась!
– Ну, так быстрее начинайте праздничные хлопоты.
Глава третья. Захоронение Вестника
Все получилось, как и хотел вестник, ну с некоторыми мелкими неувязками.
Небо уже серело в целом, а на востоке даже наметилась розово-зеленая полоска, будто первая волна из Нижнего Мира готовилась вынести в небо солнечную барку. Гор готовился к выходу в Верхний Мир, а путь странника вел его теперь в другую сторону, и уже не было возможности уклониться от пути, ведущего в мир теней.
Поддерживаемый кузнецом, поскольку ноги уже плохо слушались его, вышел из дворца и их встретил хор плакальщиц и они, стоя на коленях и запрокидывая головы с растрепанными волосами, так жутко завыли, что им откликнулись шакалы со стороны города мертвых. Женщины заламывали руки, трепали свои волосы, падали на колени, посыпали головы пылью и продолжали перекликаться загробным воем с шакалами и гиенами города Мертвых, в редкие промежутки звенящей тишины слышался какой-то тоскливый плачь. Плачь спускался откуда-то сверху – очевидно перекликались мелкие совы.
В сером промежутке между ночью и днем, между светом и тьмой, завывающие женщины и впрямь выглядели как демоны преисподней, посланные из ада проводить странника в подземный мир.
Вестник остановился, и некоторое время слушал, проникнувшись видно, наконец-то, торжественностью момента, затем, с помощью кузнеца, влез на носилки и хотел уже отправляться в последний путь, но тут по ступеням спустилась Имтес. На ногах у нее сияли золотые сандалии, белое платье сверкало искрами на голове красовался сине-желтый клафт. Никто ее не сопровождал, ибо дворцовая стража поразбежалась, но Имтес не смущало отсутствие охраны. Под завывания плакальщиц она подошла, позвякивая браслетами, к вестнику, лежащему на носилках. Лицо ее было очень серьезно, без обычной ангельской улыбки и глаза не светились нежностью, а смотрели строго, даже жестко.
– Послушай, вестник, я не хочу, что б между нами осталась какая либо недоговоренность. Это для меня очень важно.
– Ну, что же, момент самый, что ни на есть, подходящий. Слушаю тебя, моя принцесса дорогая!
– Хочу сказать, тебе я на последок, что никогда тебя я не любила.
– О, благодарю!
– За что? За что же ты меня благодаришь? Мне это не понятно?
– За откровенность. Впрочем, я на это обратил вниманье, наверное, поэтому так долго и задерживался рядом.
– Я знаю, – кивнула Имтес, – Тебе это нравились и хотелось узнать в чем тут дело? Но это еще далеко не все.
– Ну, давай и остальное. Время очень подходящее.
– Ты мне был даже неприятен, а кое-что так вызывало и отвращенье.
– Еще раз спасибо, но и это мне известно и видимо это вторая причина той самой задержки, очень уж меня все это заинтриговало. Я знаю, что у многих вызываю неприязнь и даже ненависть от первого лишь взгляда, ни сделав, ни плохого, ни дурного, одним своим лишь видом. И ты из них, из этих самых, и очень искренне и последовательно ненавидела меня, а за что, тебе, наверно, и самой совершенно неизвестно, мне же ты нравилась всегда и вызывала сильный интерес и…и даже нежность. Ты нравишься мне и сейчас. Ну, так что? а теперь мне можно ехать?…туда… или еще есть что?
– Не спеши, мой дорогой.
– Вообще-то меня там очень ждут.
– Там подождут. Куда тебе так спешить? – там ведь, пред тобою, вечность. Подождут, тебя демоны Дуата не усрутся. Ну их на хер.
– С этим не поспоришь.
– Хочу я еще кое-что тебе сказать – в тебе сочеталось все совершенно не сочетаемое и это выглядело весьма отвратительно. Ты жил все время как мямля и слюнтяй, а поступал как храбрый воин и мудрец. Вот так у тебя постоянно выходило.
– Извини, я не хотел. Так уж получилось.
– Вот-вот. Ты извиняешься перед своим убийцей. Я это ненавижу.
– Тогда не извиняй. – пожал плечами вестник.
– Вот именно – дурак, а так же и слюнтяй.
– Прости госпожа, но друг мой не дурак и не слюнтяй. – неожиданно подал голос кузнец.
– Заткнись! – яростно сверкнула своими топазами Имтес.
– Он не дурак! – повысил голос кузнец. – Я это прекрасно знаю! И уж совсем он не слюньтяй! Он настоящий мужчина! И пред его смертным часом никому нельзя его так называть, особенно если ты зовешься его супругой. В чем есть у нас сомненье. Еще есть одна женщина назвавшаяся его женою. И она здесь и не менее достойна, ибо скажет о своем супруге только хорошие слова.
– Заткнись тебе сказали здоровенная вонючка! – зашипела принцесса. – Я разговариваю с мужем. То есть, я с ним прощаюсь.
– Тогда найди другие слова для своего мужа, женщина! Твой супруг умирает! Уходит в Аменти без возврата. И если ты назвала его мужем, ну, не знаю, насколько он был им тебе на самом деле, то найди достойные слова для проводов супруга горизонт в Аменти! А если таких у тебя нет, то у нас они найдуться и достойная супруга другу нашему найдется. Не воображай, пожалуйста, что твоя любовь была единственной его отрадой в этом мире.
Кузнец поднял огромные ручищи и глаза горе. На «вонючку» он не обиделся, потому что от него действительно припахивало чесноком, толи от того, что он недавно работал в кузнице, толи от того, что обильно употреблял этот очень полезный, но крайне выдающий себя овощ. И еще от него тянуло пивом, а вот это уже именно от того что, он его изрядно хлебнул намедни.
– Но… – Имтес неожиданно положила ладонь на руку вестника.
– Ах, еще есть «но»!
– Но, если б ты со мной остался, я бы об этом никогда б не пожалела, а также бы не пожалел и ты. Мы были бы прекрасной парой, всем на зависть. Впрочем, мы такой и были парой.
– Да, смотрелись мы великолепно. Но, Имтес, дорогая, ты просто бы меня убила чуть попозже.
– Я тебя не убивала. – Имтес убрала руку. – Я тебя, может не любила, я тебя может, даже ненавидела, но я тебя не убивала. Вот этого не надо! О, мой дорогой, для тебя я не убийца, о чем и предупреждала!
– !
– Я выполнила последнюю волю моей царицы.
– ?
– Она давала тебе выбор – так, либо – эдак. Ты выбрал. А я тебя предупреждала неоднократно и предлагала тебе жизнь. Со мною. Ты выбрал! Сам выбрал!
Имтес взглянула на него с презрительным сожалением, как на ненароком раздавленную жабу и пошла прочь. Вестник открыл рот, но Имтес резко повернулась и крикнула:
– Не вздумай что-либо сейчас ляпнуть! Все! Не о чем нам больше говорить. Мы уже в разных мирах! Прощай – вот и все, что могу тебе сказать.
Затем она взглянула на кузнеца и, ткнув в него пальцем, сказала:
– А ты, ну ты, ты, что с наглой рожей кирпичом, после захороненья тела Джедсегера, ко мне во дворец бегом. И даже и не вздумай скрыться – найду и сразу на кол жопой!
Великолепная стерва удалилась под завыванья плакальщиц.
Вестник с улыбкой сожаления посмотрел ей вслед, развел руками, и сказал:
– В добрый путь друзья мои.
И процессия тронулась. Тут же сквозь вой и стенанья плакальщиц вверх взлетел чей-то высокий надрывный выкрик:
– Смерть стоит передо мной!
Плакальщицы, понизив стенания, ответили глухо:
– Как выход из тяжелой болезни.
И вновь страдающий вскрик взлетел вверх:
– Смерть сегодня передо мной!
И тихий ответ толпы:
– Как благоуханье священного мирра.
И далее стенания одного голоса отражались ответом множества:
– Смерть встала передо мной!
– Словно ветром наполненный парус.
– Смерть сейчас передо мной!
– Будто расцветающий лотос.
– Смерть передо мной!
– Как возвращенье из плена.
– Смерть передо мной!
– Лишь возвращенье домой.
(текст подлинный)
Сзади на востоке нарастало свечение, но это было за спиной вестника, и он постоянно поворачивался, рассчитывая еще раз, уже последний, увидеть розово-оранжевый, как сердолик в браслете Имтес, диск солнца. Но процессия двигалась по дамбе пересекающей озеро Лотосов на запад, туда, где еще властвовала тьма.
Жуткая песня, словно река, быстро несла странника туда во тьму, подавляя последнюю волю к сопротивлению наваливающемуся небытию. Она уносила его сознание, подбрасывая его на бурунах и закручивая в своих водоворотах. Он почувствовал, что эта песня, эти завывания плакальщиц вытянут из него жизнь раньше, чем дойдут они до погребения. Нельзя все же еще живому слушать все это в свой адрес, это можно слушать только мертвым. А он хотел еще раз увидеть солнце в небе Египта. Хотел увидеть, зная, что это в последний раз. Имеет он право увидеть, зная, что в последний раз? Ведь тогда он и смотреть будет совсем иначе, и видеть иначе.
– Эй, друзья мои, спасибо вам за этот вой чудесный! А теперь быстро взяли все и дали остальным: мизмары, саламины, аргули, дарабукки, хоки, рикки и кусаты, ну и конечно арфы и мигом все запели самое веселое, что есть на этом вашем свете, ведь можете же веселиться, я же видел. Такое вот мое последнее желанье. Проводите меня, пожалуйста, весело, в загробный мир Дуата.
Процессия остановилась, плакальщицы в недоумении переглядывались, некоторые молча, а некоторые, продолжая вполголоса причитать и подвывать, то вздевая руки, то закрывая ими лица, видимо трудно было сразу же выйти из погребального транса.
– Друг мой, – обратился странник к кузнецу, – сделай, как я прошу. И вино. Где обещанное угощенье? Где, я вас спрашиваю, расторопные мои, а то гляди – уже почти захоронили, а кубок канхемского в дорогу налить по жидились.
Кузнец внимательно посмотрел на своего друга неожиданно свалившегося из тьмы веков некоторое время назад, мгновенно ставшего ему другом и теперь так же неожиданно уходящего обратно во мрак. Кузнец похлопал его по плечу – не беспокойся, сделаем все как хочешь.
Тут же все быстро организовалось. Впереди пошли, извиваясь плакальщицы тут же переквалифицировавшиеся в танцовщиц, за носилками следовали музыканты, сами носилки подхватили простые египтяне, отказавшись от услуг черных носильщиков, присланных принцессой. Вопреки ее опасениям обслугу во дворце вообще не тронули, ну, так кой-кому заехали сгоряча в личность, частью перебили нубийскую и ливийскую стражу. Вестник со счастливой улыбкой томно развалился на носилках прихлебывая из кубка вино, рядом шел кузнец с кувшином пива, тоже постоянно к нему прикладывающийся, в ногах у странника сидела невесть откуда взявшаяся Хеприрура, державшая его за руку и совершала явно невозможное – радужно улыбаясь, горько плакала.
– А ну-ка, Хеприрура, выпей-ка вина, и станцуй, как тогда, помнишь, ну этот танец крестьянки с тяпкой.
Маленькая египтянка похлопала глазами, но пожелание исполнила – вина чуть-чуть отпила и пошла перед носилками, вначале спотыкаясь и запинаясь, но увидав какими глазами на нее смотрит странник, вскинула руки, бедра ее закрутились, босые ножки резво затопали по земле выбивая струйки пыли и Хеприрура пошла, нет, поплыла перед носилками вращаясь и извиваясь из стороны в сторону.
– Мой милый стоит на том берегу
– Между нами река несет бурные воды
– И я стою на речном берегу,
– Но к сожаленью не на том, а на этом
– Между берегом тем и берегом этим
– По широкой воде плывет крокодил
– О, мой друг крокодил, сын прекрасной богини
