скачать книгу бесплатно
– Она, родимая… ты давай, давай, смотри, чтобы побеги-то не разбежались, не схлопнулись… а то знаешь, сейчас обиднее всего, растили-растили, и на тебе…
Смотрю. Чтобы не разбежались, не схлопнулись, сейчас вообще много какие вселенные разбежаться хотят, рассыпаться в большом разрыве, думают, вышел их срок. Не позволяю разбежаться, сгоняю обратно, Жучка помогает, бегает, гавкает, покусывает галактики за бока, чтобы вернулись в стадо.
– Вставай.
– А?
– Вставай, говорю.
Смотрю в темноту ночи, не понимаю.
– Так… ночь же.
– Вижу, что не день.
Догадываюсь.
– А случилось чего-то?
– Случилось… давай скорей, дело-то такое, счас без урожая к черту останемся…
Бегу к полю, издалека слышу, шум, грохот, пальбу, сразу даже не понимаю, где палят. А вот, где-то посередине поля, это дело дрянь, что посередине поля, эдак и на другие ростки перекинется…
Стоп.
Хлопаю себя по лбу.
– Как перекинется, почему перекинется, как события одной вселенной на другую вселенную повлиять могут…
– Могут. Еще как могут.
Это хозяин.
– Вы что… мысли читаете?
– Чего читать, если ты вслух бормочешь… Они же вон, за пределы вселенной вышли… оружие у них многомерное…
– Это как? Многомерное?
– Я почем знаю, как… отберешь у них оружие, узнаешь как…
Пытаюсь отобрать оружие. Понимаю, что не могу, слишком много у них оружия этого, до черта много.
– Из земли выдергивай!
Крик хозяина пробивается через грохот.
– А?
– Из земли выдергивай, говорю!
– Так погибнет же росток!
– Чего росток, хочешь, чтобы все поле к черту погорело?
Не хочу. Но и росток выдергивать не хочу, где у них это оружие окаянное, где, где, где, а вот, неприметная планета, с которой все началось, здесь эту дрянь и производят, додумались, сволочи…
Сжимаю планету в кулаке, руку обжигает пламя, мир меркнет…
– …мозгов-то вообще, что ли, нет, астрофизик хренов… каким местом думаешь-то…
Хозяин перевязывает мне руку, сжимаю зубы, чтобы не застонать от боли.
Вспоминаю.
– А росток?
– Жив, жив твой росток… идиотище… чего церемониться, выдернул бы, да и все…
Хочу сказать, что так нельзя.
Не говорю.
– Ну, всё… айда собирать.
Не знаю, что собирать. Но иду.
Трава за ночь покрылась инеем, уже подмораживает, вот и осень, не улетел я за летом в теплые края.
Идем на поле, хозяин держит лезвие, хоть убейте, не понимаю, что будем делать.
– Ну, вот… осторожно верхушку срезаешь… там, где жизнь в космос вышла… ты смотри, не там, где разумная жизнь появилась, а там, где она в космос проклюнулась, понял, да?
Не понимаю. Вернее, это-то я понял, а вот то, что мы делаем…
– К-как срезать?
– Ножичком, как.
– Они же… погибнут.
– Погибнут, конечно. Ну, не погибнут, время остановится.
– Но… зачем?
– Зачем-зачем, на продажу, зачем… думаешь, чего растили-то?
Не верю себе. Срезаю побеги, все переворачивается внутри, понимаю, что никогда себе этого не прощу, никогда, никогда. А что делать, куда деваться, астрофизик я или где…
Наполняем корзины доверху, хозяин одергивает меня, да куда ты так сыпешь, хва уже, а то выпадут.
Сиротливо торчат обезглавленные вселенные.
– Эти тоже срезай давай… ботву… на корм пойдут… их в масле потушить, перцем приправить, так вообще ни в сказке сказать, ни пером описать…
Срезаю и эти тоже. Складываю в корзины, хозяин отбирает несколько побегов нам на ужин, бормочет, хорошо приготовить, так тя за уши не оттащишь. Вытаскивает срезанные верхушки растений, одну, две, пять, приговаривает, парень, ты чего набросал-то, чего набросал, в космос-то тут жизнь вышла, это да, только ничего, что разумом здесь и не пахнет, и даже не воняет? Ой, горе мое… ничего, ничего, я сам такой был, научишься…
Молчу.
Понимаю, что ничему я не научусь.
– А этот-то о вас отзывался хорошо… – препод испытующе смотрит на меня, – работать к нему пойдете?
– Не…
– А чего так?
– А так…
– Что-то получше себе нашли?
– Не…
– Тогда почему?
Понимаю, что ничего не смогу объяснить. Почему. Потому что. Потому что никакого астрофизика из меня не получится…
– Урожай-то когда собирать будешь?
Это хозяин спрашивает. То есть, бывший хозяин, я уже на себя работаю… если это вообще можно работой назвать.
Смотрю на высоченные стволы.
– Успеется.
Бывший хозяин фыркает.
– Чего успеется, сейчас самое время. Чего ждать-то будем, второго пришествия?
– Да… успеется…
Хочу сказать, что никогда не буду собирать урожай, не говорю.
Он называет себя.
Вспоминаю, спохватываюсь.
– А, то-то я смотрю, лицо знакомое… ну как, опыта набрался, своё поле решил отгрохать?
Парень кивает.
– А то.
– Тоже правильно… так и надо жить… это я всю жизнь на одном месте, как к хозяину прежнему нанялся, так и пашу, хозяин помер, я остался… я у тебя что хотел-то… семян попросить…
– Это можно…
Парень идет к своему дому, иду за ним, вижу в отдалении поле, что-то не так с этим полем, еще не понимаю, что, но не так…
Не выдерживаю.
– А можно поле глянуть?
– Отчего же нельзя… пойдемте, посмотрим.
Смотрю.
Не верю себе.
Я, конечно, много повидал, но никогда не встречал ростков такой высоты. Никогда. Нигде. Настоящие деревья, в два раза больше человеческого роста, разум начинается где-то посередине, и тянется, тянется, тянется…
Восторженно вздыхаю.
– Ничего себе.
– Ну а то… стараемся…
– Слушай, а как у тебя это получается-то?
– Ну как… как обычно, как вы меня учили… где разбегаются, там сгонять надо, вон у меня и Полкан для этого… где сходятся, там наоборот, раздвинуть надо… только вот эти вот, где тепловая смерть, там не получается ничего, гибнут они…
– Да я не про то! Парень, ты как делаешь, что жизнь у тебя тянется и тянется?
– Да… по-всякому…
– …за подстрекательство к пацифизму приговаривается к смертной казни.
Не успеваю ничего сказать, не успеваю возразить, – заряд тока прошибает каждую клеточку моего тела.
Еще успеваю подумать, что сделал всё, что мог, и будь я проклят, если они не остановят войну…
Возвращаюсь.
Домой.
Возвращаться всегда больно. Очень больно. Тело еще помнит, что с ним сделали там, в чужом мире, тело хочет уснуть и никогда не просыпаться…
Заставляю себя открыть глаза.
