скачать книгу бесплатно
– Это может помочь самим ребятам через несколько лет найти работу… – Буффало был портовый город, и в другое время можно было найти тысячи возможностей устроиться на торговое судно, из тех, что ходили по Великим озерам и каналу Эри, или на прогулочное.
– При условии, что Президент сможет снова привести в движение экономику.
– Ну так иди работать к Рузвельту, – пожал плечами Чак.
– А почему бы и нет? Папа же работал у Вудро Вильсона.
– Ну а я буду ходить под парусами.
Вуди взглянул на часы.
– Мы едва успеем переодеться на бал! – Они собирались на обед с танцами в теннисный клуб. От предвкушения сердце у него забилось чаще. – Я хочу к созданиям с нежной кожей, высокими голосами и розовыми платьями…
– Ха! – насмешливо сказал Чак. – Джоан Рузрок в жизни не носила ничего розового.
Вуди растерялся. Он думал о Джоан целыми днями и чуть ли не целыми ночами вот уже две недели, но откуда об этом узнал брат?
– С чего ты взял…
– Да ладно тебе, – презрительно сказал Чак. – Когда она приехала на пляж в той теннисной юбке, ты чуть в обморок не грохнулся. Любому ясно было, что ты по ней сохнешь. К счастью, сама она, кажется, ничего не заметила.
– Почему это к счастью?
– Я тебя умоляю! Тебе пятнадцать, ей восемнадцать. Это же курам на смех! Ей нужен муж, а не мальчишка.
– Ах да, благодарю, я и забыл, ты же у нас знаток женщин!
Чак покраснел. У него никогда не было подружки.
– Не надо быть знатоком, чтобы увидеть то, что у тебя под самым носом, – буркнул он.
Они всегда так разговаривали. Не старались друг друга задеть, просто были абсолютно откровенны. Они были братьями, и соблюдать приличия было ни к чему.
Наконец они приехали домой, в особняк псевдоготического стиля, построенный их дедом, сенатором Кэмом Дьюаром, и бегом отправились мыться и переодеваться.
Вуди был уже одного роста с отцом и надел один из его старых вечерних костюмов, немножко поношенный, но это ничего. Младшие ребята придут в школьных костюмах или блейзерах, но те, кто учится в колледжах, будут в смокингах, и Вуди стремился выглядеть старше. Сегодня он пригласит ее на танец, подумал он, намазывая волосы бриллиантином. Ему будет позволено держать ее в объятиях. Его пальцы будут ощущать тепло ее кожи. Он будет смотреть ей в глаза, а она будет ему улыбаться. А ее грудь во время танца будет касаться его пиджака.
Он спустился в гостиную, – родители уже ждали. Папа потягивал коктейль, а мама курила сигарету. Папа был высокий и худой и в своем двубортном смокинге походил на вешалку для костюмов. Мама была очень красива, несмотря на то что один глаз у нее был все время закрыт – она такой родилась. Сегодня она выглядела великолепно: на ней было красное шелковое платье в пол с черной кружевной отделкой и черная бархатная вечерняя жакетка.
Последней в комнату вошла бабушка. В свои шестьдесят восемь лет она была стройна и элегантна и так же худа, как ее сын, но миниатюрна. Она осмотрела мамин наряд и сказала:
– Роза, дорогая, ты выглядишь чудесно.
К своей невестке она всегда была добра. Со всеми остальными она разговаривала довольно едко.
Гас, не дожидаясь просьбы, сделал ей коктейль. Вуди ждал, скрывая нетерпение, пока она не спеша пила. Бабушку торопить не следовало. Она была уверена, что ни одно светское событие не начнется до ее прибытия: она была гранд-дамой, вдовой одного сенатора и матерью другого и главой одного из самых старейших и самых уважаемых семейств города.
Вуди спросил себя, когда он «запал» на Джоану. Он был с ней знаком почти всю жизнь, но всегда относился к девчонкам как к не представляющим интереса зрительницам захватывающих приключений мальчишек – пока два-три года назад девочки вдруг не стали интересней даже автомобилей и моторных лодок. Но и тогда его внимание привлекали в основном ровесницы или девочки помладше. Сама Джоан всегда смотрела на него как на ребенка – умненького ребенка, с которым можно время от времени поболтать, но уж никак не на мальчика, с которым можно дружить. Но этим летом, без какой-то видимой причины, она вдруг стала для него самой очаровательной девчонкой на свете. К сожалению, ее отношение к нему не претерпело подобного изменения.
Пока что.
Бабушка спросила его брата:
– Чак, как дела в школе?
– Ужасно, бабушка, и ты это хорошо знаешь. Я – тот самый урод в семье, недалеко ушедший от наших прародителей-шимпанзе.
– Насколько мне известно, кретины не пользуются оборотами вроде «прародителей-шимпанзе». Ты уверен, что это не из-за лени?
– Мама, – возразила Роза, – учителя говорят, что Чак в школе очень много занимается.
– И обыгрывает меня в шахматы, – добавил Гас.
– Ну так в чем же дело, скажите на милость? – гнула свое бабушка. – Если так будет продолжаться, он же не попадет в Гарвард!
– Просто я медленно читаю, вот и все, – сказал Чак.
– Любопытно, – сказала она. – Мой свекор, твой прадед по линии деда, был самым успешным банкиром своего поколения, а ведь он с трудом читал и писал.
– Я не знал, – сказал Чак.
– Так оно и было, – сказала бабушка. – Но это тебе не оправдание. Больше работай.
Гас взглянул на часы.
– Мама, если ты готова, нам лучше отправляться.
Наконец они сели в машину и поехали в клуб. Папа заранее заказал столик и пригласил Реншоу с детьми, Дот и Джорджем. Вуди огляделся, но, к своему разочарованию, Джоан не увидел. Он взглянул на план столиков, вывешенный в вестибюле, и, к своему отчаянию, увидел, что столика Рузроков на плане не было. Неужели их не будет? Это испортило бы ему все удовольствие от вечера.
За лобстером и стейком говорили о событиях в Германии. Филип Реншоу считал, что Гитлер ведет себя правильно. Отец Вуди сказал:
– В сегодняшнем «Сентинеле» писали, что в тюрьму посадили католического священника – за то, что критиковал нацистов.
– Вы разве католик? – удивился мистер Реншоу.
– Нет, мы принадлежим к епископальной церкви.
– Филип, тут речь не о религии, – жестко сказала Роза. – Речь о свободе. – В юности она была анархисткой, да и сейчас в душе была сторонницей свободы личности.
Некоторые гости, пропустив обед, подъезжали позднее, к танцам, и когда Дьюарам подали десерт, в зале появились новые лица. Вуди искал глазами Джоан. В соседнем зале оркестр начал наигрывать хит прошлого года – «Континентал».
Он не мог сказать, чем так привлекала его Джоан. Мало кто назвал бы ее красавицей, хотя, конечно, у нее была яркая внешность. Она была похожа на царицу ацтеков – высокие скулы и нос такой же, как у отца, словно изогнутый клинок. У нее были густые темные волосы и кожа смуглого оливкового оттенка – несомненно, от персидских предков. И была в ней какая-то печальная страстность, отчего Вуди хотелось познакомиться с ней поближе, хотелось, чтобы она чувствовала себя с ним непринужденно, чтобы он мог слушать спокойное журчание ее речи. Ему казалось, что ее эффектная внешность могла свидетельствовать о способности к глубокому чувству… Тут он подумал: «Ну и кто здесь делает вид, что знаток женщин?»
– Ищешь кого-нибудь, Вуди? – спросила бабушка, от взгляда которой мало что могло укрыться.
Чак многозначительно хихикнул.
– Просто интересно, кто еще приедет на танцы, – небрежно ответил Вуди, но ничего не мог с собой поделать – покраснел.
Он все еще не видел ее, когда мама встала и за ней вся семья вышла из-за стола. Он побрел в бальный зал под звуки «Мунглоу» Бенни Гудмена, чувствуя себя безутешным, – а Джоан уже была там: должно быть, вошла, когда он отвернулся. Настроение у него поднялось.
Сегодня на ней было абсолютно простое серебристо-серое шелковое платье с глубоким треугольным вырезом, которое выгодно очерчивало фигуру. Тогда в теннисной юбке она тоже смотрелась изумительно, но сейчас выглядела еще более соблазнительно. Когда Вуди увидел, как она плывет по залу, грациозная и уверенная, у него пересохло во рту.
Он двинулся к ней, но зал уже был полон, и он вдруг обнаружил, к своей досаде, что стал очень популярен: всем хотелось с ним поговорить. Пробираясь через толпу, он заметил, что этот зануда Чарли Фаркуарсон танцует с жизнерадостной Дейзи Пешковой. Он вообще не помнил, чтобы видел Чарли танцующим хоть с кем, не говоря о такой очаровашке, как Дейзи. Как ей удалось вытащить его из раковины?
Когда он добрался до Джоан, она была в противоположном от оркестра конце зала и, к его огорчению, горячо спорила с ребятами года на три-четыре постарше Вуди. К счастью, он был выше почти всех в этой компании, поэтому разница в возрасте не так бросалась в глаза. Все держали в руках стаканы с кока-колой, но Вуди чувствовал запах виски – должно быть, у кого-то была бутылка в кармане.
Подойдя к ним, он услышал слова Виктора Диксона:
– Никто не в восторге от суда Линча, но надо же понимать, какие проблемы у них там, на Юге!
Вуди знал, что сенатор Вагнер предложил ввести закон, по которому шерифы, допускающие суд Линча, должны нести наказание, – но президент Рузвельт отказался поддержать этот законопроект.
– Виктор, как ты можешь так говорить! – возмущенно воскликнула Джоан. – Суд Линча – это убийство! Мы не должны вникать в их проблемы, мы должны помешать им убивать!
Вуди было приятно слышать, что Джоан разделяет его политические взгляды. Но было ясно, что сейчас не лучшее время, чтобы приглашать ее на танец, и это было жаль.
– Джоан, милая, ты не понимаешь, – сказал Виктор. – Эти южные негры – абсолютные дикари.
«Может, я молод и неопытен, – подумал Вуди, – но я бы не стал разговаривать с Джоан так снисходительно».
– Дикари – это как раз те, кто устраивает суд Линча! – сказала она.
Вуди решил, что настал подходящий момент, и внес в спор свою лепту.
– Джоан права, – сказал он, стараясь говорить басом, чтобы казаться взрослее. – Наши слуги Джой и Бетти, которые смотрели за нами с братом с самого нашего рождения, рассказывали, как в городе, где они родились, устроили суд Линча над двоюродным братом Бетти. С него сорвали всю одежду и стали его жечь паяльной лампой, а вокруг стояла толпа и глазела. А потом его повесили.
Виктор смотрел на него испепеляющим взглядом, злясь, что внимание Джоан переключилось на какого-то мальчишку, но остальные слушали со страхом и любопытством.
– Мне наплевать, что за преступление он совершил, – говорил Вуди, – но белые люди, сделавшие с ним это, уж точно дикари.
– Однако твой обожаемый президент Рузвельт, кажется, не поддержал проект закона против суда Линча? – сказал Виктор.
– Не поддержал, и очень жаль, – сказал Вуди. – Но я понимаю, почему он принял такое решение: побоялся, что обозленные южане отомстят, саботируя его «новый курс». Но все равно, как было бы хорошо, если бы он послал их к чертовой матери!
– Что ты понимаешь! – сказал Виктор. – Ты еще мальчишка.
Он вынул из кармана пиджака серебряную фляжку и плеснул себе в стакан с колой.
– У Вуди политические суждения более зрелые, чем у тебя, Виктор, – сказала Джоан.
Вуди вспыхнул.
– Политика у нас вроде семейного бизнеса, – сказал он. Но тут, к своей досаде, почувствовал, что его тянут за локоть. Слишком хорошо воспитанный, чтобы не обращать внимания, он обернулся и увидел Чарли Фаркуарсона – от танцев у него выступил пот.
– Можно тебя на минутку? – сказал Чарли.
Вуди не поддался искушению послать его подальше. Чарли был славный парень, никогда никому не сделал ничего плохого. Можно было только пожалеть человека с такой матерью.
– Ты чего, Чарли? – спросил он как можно дружелюбнее.
– Я хотел бы поговорить о Дейзи.
– Я видел, как ты с ней танцевал.
– Правда, она замечательно танцует?
Вуди ничего особенного не заметил, но из вежливости сказал:
– Ну, еще бы!
– Она все делает замечательно.
– Чарли, – спросил Вуди, стараясь скрыть недоумение, – вы с Дейзи что, гуляете?
Чарли застеснялся.
– Ну, мы пару раз катались верхом в парке, и вообще…
– Значит, гуляете.
Вуди это удивило. Они казались странной парой. Чарли – такой недотепа, а Дейзи – просто куколка.
– Она не похожа на других девчонок. С ней так легко говорить! И она любит собак и лошадей. Но люди считают ее отца гангстером.
– Но Чарли, он же, наверное, гангстер и есть. Во время сухого закона все покупали у него спиртное.
– Вот и моя мама так говорит.
– А твоей маме Дейзи, наверное, не нравится? – Вуди это не удивило бы.
– Дейзи – нравится. Ей не нравится ее семья.
Тут Вуди пришла в голову еще более странная мысль.
– Ты что, думаешь жениться на Дейзи?
– О господи, ну конечно! – сказал Чарли. – И, думаю, если я сделаю предложение, она, наверное, согласится.
Ну что же, подумал Вуди. У Чарли была респектабельность, но не было денег, а у Дейзи – наоборот. Может быть, они будут дополнять друг друга.
– Случались и более странные вещи, – сказал он. Это все было, конечно, интересно, но ему хотелось заняться налаживанием собственных романтических отношений. Он огляделся – убедиться, что Джоан осталась там же, где была.
– А почему ты мне все это рассказываешь? – спросил он Чарли. Вроде они не были такими близкими друзьями.
– Может быть, мама изменила бы свое мнение, если бы миссис Пешкову пригласили вступить в Общество леди Буффало.
Этого Вуди не ожидал.
