Мистер Фермер. Морковка за интим!

– Ай, ай, не так сильно! – упав задницей на член и позволив войти до конца, застонала Муррка.

И, я впервые с момента, как она меня оседлала, позволил своим бёдрам двинуться. Сжав пальцами её набухшие соски, неумело, слегка грубовато, с пошлым шлепком чуть подбрасываю её попку над своим пахом.

– Ах! – тут же охнула она, на мгновение приподнявшись, а после, словно испугавшись, что я могу её скинуть, вновь прижала меня к листве.

– Потерпи, господин шаман, – начав елозить своими бёдрами, запричитала девушка. – Ах! Ещё! Ещё… – наращивая темп и двигаясь вперёд-назад, шипела Кролли.

Её ловкие движения, соблазнительный вид и сводящие с ума стоны грозились с минуты на минуту заставить меня кончить. Сдерживаюсь, стараясь не опозориться в свой первый раз, хватаю её за талию, а после, прижав к себе, губами впиваюсь в розовый сосок правой груди.

– Ко-кончаю-ю! – взвизгнула Кролли.

Цепкие руки, схватив мою голову, вдавили её в сиськи, да так, что я не мог вздохнуть. Её щелка сжималась и пульсировала, заливая мой пах своими соками. Горячее дыхание Кролли обжигало мои волосы.

– Прости, прости, господин, я не должна была тебя принуждать, не должна, но…

Получив желаемое, впервые Кролли обмякла, перестала пытаться давить на меня и даже попыталась приподняться, высвобождая мою голову из своего «сисечного захвата».

– Куда собралась?

Понимая, что она вздумала свалить, в этот раз сам прижимаю её к себе, приподнимаюсь и ещё раз, затем другой и третий, сам начинаю проникать в её сладостное местечко.

– Ах! Ты… Ты ещё не ко… Ах! Подожди… Я… я…

Поддаваясь инстинктам, Кролли, вошедшая во вкус, вновь нависает надо мной. Её громкие стоны, сменяющиеся криками, её движения и схожее с моим желание толкают нас вперёд к новым и новым повторениям. Я хочу её, а она хочет меня!

Схватив её руками за упругие ягодицы, позволяя крольчихе отдохнуть, неумело беру дело в свои руки и…

– Ах! Не могу больше, я опять… – прикусив меня зубками за шею, эротично стонет Муррка.

В свою очередь я спускаю всё в неё. Разум отключается. Выгибаясь, бёдрами приподнимаю над землёй увесистое тельце, едва ли не отключившейся от наслаждения девчонки. Пуская слюни, подрагивая, та лежит на мне с наполовину закатившимися глазами.

– Не… не… вероятно… Два, два раза… невероятно, – облизывая язычком мою прокушенную острыми зубками шею, повторяла раз за разом Кролли.

Член мой, буквально застыв, оставался в девушке. Сейчас, когда стадия эйфории прошла, я просто наслаждался тем, что мог почувствовать. Я не торопился вынимать его, а она, вторя моим чувствам, не желала слезать с меня. Мы оба, тяжело дыша, просто лежали, наслаждаясь горячими телами друг друга.

– Прости, господин шаман М…

– Я же говорил: просто «Матвей».

– Мат… МатвееМ!

Ох, блять! Ладно, пусть будет МатвееМ. Согласившись с последней ненужной «м», позволил себе губами прикоснуться ко лбу Муррки, от чего на лице Кролли появился румянец, коего я даже во время секса не заметил! Девушка смутилась, расскраснелась и, потупив взор, навострив ушки, замялась.

– А… А что это ты, Человече Матвеем, сейчас сделал?

– Поцеловал тебя в лоб. А что, нельзя? – и сам чуть смутившись от такого странного вопроса, ответил я.

– Нельзя! Целоваться с кем попало неправильно. Целуются только те, кто любит друг друга, – ломая мой мозг, произнесла она.

– А, то есть, сношаться с кем попало можно, а целоваться нельзя?

– Конечно. Если хочется сношаться и есть с кем, то даже нужно! Мы же Кролли. Кролли могут без любви, но не могут без сношений. Кстати, терпеть ещё и для здоровья вредно. У вида Человече не так?

«Вредно для здоровья»? То есть, вынашивать плод, переносить роды и все последующие тяготы, связанные с детьми, это не вредно, а терпеть вредно?

– Нет, конечно, не так. У нас сначала чувства, чтоб любовь до смерти, чтоб партнёр один на всю жизнь, потом уже только сношения, – ответил я, подмечая, какие Кролли странные.

– Какие-то вы, Человече, странные, – изрекла без раздумий Муррка. – А если твою единственную любовь Медведь на сборе порвал? Или она бесплодна, или пропала? Как тогда род продолжать без потомства-то? Да и ты ж, пока любовь такую найдёшь, и заболеть можешь, и Волки съесть могут, и неурожай случиться может – голод там, смерть. Кто ж после тебя на земле останется? Если ты пока молода потомства не дашь, в старости никто не поможет, не позаботиться и даже листа лопуха не подаст. Понимаешь, Матвеем? Ваш род Человече живёт неправильно. Сначала нужно потомство, большая семья, племя, только потом любовь – вот так правильно. А любовь и только потом потомство – это уже неправильно. «Потом» можно не успеть – состаришься, «потом» может не наступить – убьют. Смерть никогда не приходит со словом «потом», она всегда приходит со словом «сейчас», – объяснив точку зрения своего народа, деловито заключила Кролли.

– Прости.

– За что?

– За то, что поцеловал.

– Да ладно, вы же не Кролли и ещё не знаете правил бытия. Наверное, народ ваш слишком молодой и из-за правил своих тупых малочисленный, поэтому, наверное, я и не слышала о Человече. Так что можешь целовать, я не обижаюсь.

– Хорошо.

Приобняв её, слышу довольное «фыр-фыр», а после, через пару минут, получаю неожиданное:

– Я всё ещё жду.

– Чего?

– Поцелуйчиков! И кое-чего ещё… – хихикнув, вновь заелозила по мне своей влажной щёлкой ненасытная Муррка.

Ночка выдалась продуктивной. Раньше я никогда не думал, что даже с вялым и полностью неготовым к продолжению сражения членом, мужик, то есть я (наконец-то Я заслужил право таким называться!), может желать и продолжать пытаться любить женщину, которая рядом с ним. Замученный, весь в её слюнях и с белыми пятнами на спортивках, с утра я был просто вынужден пойти к ручью для проведения водных процедур.

Вода была холодная, не побоюсь этого слова – ледяная. Едва окунув свою голову в ручей, тут же вспомнил о таких болезнях как насморк, отит, ангина и прочее…

От меня уже смердело. Требовалось умыться, но… В холодную воду я точно не полезу, а значит, нужно её нагреть. Вспомнив о единственной посудине, имеющейся у меня, сполоснул котелок, наполнил его водой из ручья, а после, накидав дровишек, поставил на огонь. С каждым днём в лесу поутру становилось всё холоднее. Ночью благодаря Муррке этого почти не чувствовалось, но утром и под вечер – чёрт, я реально замерзал!

Сегодня я планировал сделать следующее: ловушки для мелкой живности, немного верёвок для будущего дома и на продажу (обмен). Также в планах было посвятить себя изготовлению одежды, либо же попытаться обменять её на инструменты или нечто другое, нужное роду Кролли.

– Кроль Ях! – застал меня врасплох внезапный грубый и басистый мужской голос.

Рука тут же дёрнулась к лежавшему у костра копью. Обернувшись, заметил ушастого мужчину с серым мехом на плечах, груди и ногах. Опоясанный кожаным ремнём с висевшим на нём большим клыком в виде ножа и каким-то мешочком, незнакомец выглядел как типичный представитель рода Кролли.

– Кроль Амма! – донёсся сонный усталый голос Муррки.

Возможно, это у них приветствие такое?

– Я принёс еду, – протянув плетёную корзину, проговорил мужчина, а после в обмен на принесённую запросил предыдущую, пустую.

Вспомнив, что мы так и не разобрались с лягушками и едой, которую сегодня предстояло готовить, я развёл руками.

– У нас пока негде еду хранить. Можешь нам оставить корзинку, а завтра…

– Нет. Так не годится! – категорично заявил Кролли. – Высыпай на траву и отдавай корзинку или я сам высыплю!

– Подожди, не горячись. Если не хочешь отдавать, тогда давай поменяемся? Я готов выменять её у тебя. Понимаешь, о чём я говорю?

Гость задумался, а после оглядел поляну. Заметив вскипающую воду, копья и валявшиеся рядом верёвку с инструментами, кивнул.

– Мне нужна эта корзинка и тёплая одежда, желательно из шкуры какого-нибудь животного.

– Корзинка – одно, другое дело шкура. Кролли не хищники и не охотники, – возразил Кролли.

– Но вы всё же охотитесь, и пояс твой из кожи убитого животного, верно?

Взволнованная нашим диалогом, из шалаша выползла голая Муррка. Увидев её с подсохшими между ног, слипшимся комками меха, кроль недовольно щёлкнул передними, сильно выступающими из-под верхней губы зубами.

– Мне нужен твой топор, вся верёвка, что есть, а также тот сосуд, тогда…

– Сосуд не меняю, нужен самому, – тут же отрезал я.

Кроль, бравший напором и не ожидавший, что его прервут, менее грозно и чуть ошарашенно зажевал длинный серый ус.

– Мне нужны топор и верёвка, но чтоб не короче десяти локтей! – опять повторил он. – Тогда, думаю, глава рода даст тебе шкуру пик-пика, из которой ты сам сможешь сделать себе одежду. Или попросишь её…

«Пик-пик» – это что, мышь, что ли? Что за дебильное название!

– Сколько шкур?

– Одна за семь локтей ве…

– Слишком мало! – подала голос Муррка.

И тут же получила грубое:

– Молчи, женщина, мужчины разговаривают!

Кроль насупился, прижав к голове уши, показал зубы, на мышцах его рук и ног проступили бугорки. Особой любви к Муррке он явно не питал и в случае чего уже был готов вступить со мной в прямое столкновение.

– Топор и одна шкурка за пять локтей верёвки, идёт?

– Идёт! – без раздумий, плюнув в ладонь, протянул мне свою когтистую, волосатую и облезлую руку кроль.

Выбора не было, пришлось пожать. Удовлетворённо хмыкнув, он оставил корзинку, по-хозяйски подошёл к костру, запихал за ремень топор и принялся в локтях считать имевшуюся веревку. Каждый раз, когда он отматывал необходимый отрезок, думая, что его не видят, Кролли сводил лопатки, воруя для себя и семьи каждый лишний сантиметр. Наблюдая за этим, Муррка недовольно фыркала, рассержено гоняла носом воздух, но, как и потребовал гость, продолжала молчать.

Я тоже пока не собирался конфликтовать с единственными союзниками и возможными поставщиками нужных мне ресурсов. Пока я слишком слаб и убежище моё больше походит на логово бомжа, а не попаданца, лишний раз нарываться нет смысла. Но как только я стану сильнее, как только не я, а они станут зависеть от меня и моих сил, всё изменится. Все, включая этого зубастого засранца, будут виновато извиняться за свои поступки.

– Верёвка нормальная, крепкая и гибкая. Откуда у тебя столько? – между делом спросил кроль.

– Сам делаю, по семейному рецепту. Если понравится твоему отцу и вашему вождю, могу предложить больше. Не забесплатно, конечно.

– А что ещё можешь предложить?

– Сначала принеси мне шкуры, а после поговорим об остальном.

Кивнув, кроль забирает всю лежавшую у костра верёвку.

– Завтра на рассвете принесу еду и шкуры. Начинай делать свою верёвку. Если будет не хуже этой, заберем всё.

Когда Кролли-воин ушёл, я с облегчением вздохнул. Такие резкие, хамоватые и боевитые парни всегда меня раздражали. В них было то, чего всегда не хватало мне, а именно: уверенность и готовность в случае чего дать обидчику по морде.

Вернувшись к закипающему чану, взглядом столкнулся с разгневанной Мурркой.

– Он украл у тебя лишние два локтя, да ещё и цену невыгодную назвал. Твоя магическая верёвка прочная и гибкая, цена ей – одна шкурка к двум, ну максимум одна к трём локтям, а не одна к пяти!

Скандалить и спорить – это не моё. Взяв в руки палку и камень, моментально создаю топор, а после, пройдясь им вдоль деревянного ствола, срезаю тонкий слой молодой коры, чуть мну пальцами – и вуаля! Вновь получаю целую бухту такой же гибкой и прочной верёвки.

– Ва-а-а!.. – вновь при виде ослепляющей магии «сотворения», восторженно застучала ножкой по земле Муррка. – Здорово! Очень здорово! Хозяин, ты лучший!

– Успокоилась? – глядя в эти большие, мокрые от жизненной несправедливости глаза, улыбнулся девчонке я.

Кролли не обратила внимания на мой вопрос. Подобрав с земли моток, жадина тут же принялась мерить его, бубня и считая себе под нос локти как морковки.

Она думала, нас обманули, думала, что увиденная ею мелочь – это всё, на что способен задрот вроде меня. Но – ха-ха-ха! – моя маленькая крольчиха даже не представляла, на что на самом деле способны игроманы и задроты. Особенно когда их недооценивают и злят.

Глава 5.1

В измерении Богов седьмую ночь грохотали раскаты молний. Небесный шторм, отражая недовольство Творца миров, терзал тела небесных слуг. Порывы бушующих ветров, вторя настроению хозяина измерения, были настолько сильны и свирепы, что разрушали небесные святилища, сдвигали в «неподвижном море» целые пантеоны. Срывая плоть с костей апостолов и ангелов, божественный ветер обрекал провинившихся детей на долгие годы мучительных восстановлений. Виной разразившейся бури была лишь одна древняя Богиня Эсфея и её новосозданное, провинившееся дитя. Молодая Богиня Астаопа, оставив вверенный ей пост и миры, нарушила небесные границы и вторглась в чужое пространство – территорию Тёмного Владыки и главного врага Творца.

Семь дней и ночей длилось крушение всех и вся. Ужесточались небесные правила, на звёздные замки закрывались Божественные Врата и миллиарды дверей, ведущих в иные пространства, вновь на сотни тысяч лет закрывались для странствующих небесных путников. Все, включая саму Эсфею, пострадали от рук новосозданной Астаопы. Гнев небесный был настолько велик, что недовольные дети Творца были готовы стереть весь пантеон Эсфеи со страниц Книги Мироздания. И не будь древняя Богиня могучей, так бы оно и произошло. Обладающая великой силой Эсфея, лишь показав Молот Миров, выкованный в первой из Божественных Кузниц и подаренный ей за заслуги самим Творцом, взглядом превращающим в лёд сами небеса, с лёгкостью остудила пыл многочисленных божественных детей.

Сотни тысяч лет она зарабатывала уважение у Богов, накапливала силу, совершенствовала себя и вверенные ей миры. И сейчас, после столь грандиозного происшествия, едва не похоронившего труды всей её жизни, Древней предстояло принять тяжёлое решение – выбрать наказание для своей Астаопы. В назидание всем она должна была убить своё дитя, предать неудачный эксперимент забвению. По мнению других Древних, она была обязана так поступить, но сама Эсфея не могла.

Давным-давно, в начале всего, она точно так же, как и её ребёнок, сильно оступилась. Точно так же, как и она сама сейчас, Творец раздумывал о её судьбе, и точно так же, как и она, выбрал жизнь и служение вместо наказания и забвения.

– Глупое дитя… – занимая свой небесный трон цвета голубой волны, снисходительно глядя на Астаопу, произнесла Древняя.

Её длинные вьющиеся лазурные волосы, ниспадая на сияющую белым светом кожу, развевались под неспокойными дуновениями небесных ветров. Сквозь прозрачную, созданную из золотых нитей тунику, Астаопа видела обнажённую большую грудь своей создательницы и поросший такими же лазурными волосками лобок.

– Хоть бы побрилась, а то как… – завидуя формам создательницы, бросила одетая в джинсы и худи Астаопа.

– Заткнись, ослица! Да чтоб тобой черти в аду котлы обмазывали! Чтоб тебя по десять тысяч ослов в день покрывало!

– Ну вот. А то – «дитя»… Вступление это дебильное. Сразу бы сказала, что совещание прошло не очень.

Эсфея, набрав полную грудь воздуха, тяжело выдохнула. Огонь ярости, разгоревшийся в золотых глазах, тут же погас. Ей, владычице морских миров, было крайне важно сохранять спокойствие, ведь эмоции её отражались на балансе десятков тысяч планет.

– Я доверила тебе Призрачные формирующиеся миры. Не было проще работы и места, где можно оттачивать свои навыки, познать сущность бытия, и…

– И просидеть десять тысяч лет, наблюдая за тем, как развивается одна сраная бактерия?! Издеваешься, мать?

– М-мать? – уже не понимая, с кем говорит, с Богом или человеком, нервно дёрнула бровью Эсфея. – В этом и заключается суть нашего бытия. Мы отвечаем за космические просторы, миры, планеты. Каждая клетка, каждая молекула, возникшая в Великой космической пустоте, это величайшее достижения для Бога как Творца и…

– Ай, да завязывай! «Творцы», «боги», «творения»!.. Тысяча лет для развития амёбы? Совсем ёбнулись!

– Я не для того тебя создавала, чтобы выслушивать срамные речи, позорящие…

– А я не просила меня рожать! Ох, забыла: ты ж не рожала, создала из ничего. А мне делать подобное запретила! Ты хоть представляешь, как мне там скучно? Как заебало кратеры с расщелинами разрисовывать? Я жить хочу, как вы – красиво, с подношениями, с пирами. Вон у Аида целая армия приспешников и…

– Аид – тёмная сторона бытия, он брат и древний враг Творца. Его миры полны интриг. Хитросплетения судеб его творений переплетены с божественными нитями Хроноса, и ты, овца тупорылая, порвала одну из нитей Хроно, едва не став причиной божественной войны!

От крика сорвавшейся Древней содрогнулся пантеон, померкли созвездия, а морские миры подверглись величайшим за всё их существование штормам и бурям.

– Мам, да ладно тебе! Я ж всего одного никчёмного задрота-девственника прихлопнула. Их же там, у Аида, миллиарды по земле ползают, они там миллионами каждый день сами дохнут. Ну подумаешь…

– О, несчастное дитя! – направляя свою внутреннюю силу на успокоение морей, протянула Эсфея. – Сохранение целомудренности в мире Аида есть не что иное как величайшее божественное достижение. Душевная значимость «несломленного» очень велика. Сила духа, позволившая сохранить целомудрие после смерти, от оболочки передаётся душе, а та, в свою очередь, наделяет благими чертами следующую приходящую в мир живых реинкарнацию. Парень, которого ты убила, должен был душу свою положить во имя собственного будущего перерождения. Его следующее воплощение, унаследовавшее Благословение, должно было не допустить Великой войны, способной уничтожить один из прекраснейших и драгоценнейших среди существующих миров Аида. Но твоя выходка, она стоила Аиду и Хрону очень дорого. Своими действиями ты едва не разрушила Колыбель Миров или, как его ещё называет Аид, «Нулевой мир», некогда созданный Творцом и отданный Аиду в знак примирения и завершения войны.

– Мда… Нехорошо получилось, – наконец-то, полностью осознав, что могло произойти, если бы старшие не вмешались, стыдливо отозвалась Астаопа. – И чё дальше? Сотрешь меня, как и просят Боги? Обидно, конечно, но косяк-то налицо, сказать мне нечего.

– Не «чёкай» мне тут! – прорычала Древняя, и вправду задумавшись об обнулении неудачного эксперимента. – За что ты убила избранного?

– Тьфу, блять! «Избранного»! Скажешь тоже… За дело!

– Ас-с-стаопа!.. – смерив молодую Богиню испепеляющим взглядом, прошипела Эсфея.

– Он оскорблял меня. Наверняка жульничал и… и…

– И?

– И выиграл у меня в компьютерной игре! Но клянусь, выиграл нечестно – он сто процентов жульничал!

– Игре?! И из-за этого ты нарушила законы мироздания и убила невинного? Твою гордость Богини и высшего существа смог зацепить какой-то несчастный смертный? О, Боже! Как же так можно?.. Неужели чужая жизнь для тебя так мало значит?

– Нет, ну конечно, немало значит. Жизнь бесценна, – повторяя слова из какого-то земного сериала, проговорила Астаопа. – Но мам, поверь, этого пиздюка грохнуть ещё как можно было! Ты бы слышала, что он говорил обо мне, о моём мире, и месте, и… И том, что делал с моей мамкой – то есть с тобой, Великая древняя Эсфея!

Богиня недовольно нахмурилась. В глазах, пылающих золотом, появилась даже некая тень уважения к созданию, ставшему на защиту её доброго имени.

– И что этот смерд посмел обо мне сказать?

Астаопа замялась, думая, следует ли передавать слова несчастного своей создательнице.

– Он сказал: «Я твою мамку в кино водил».

Слова молодой Богини звучали максимально постыдно, причём настолько, что стыд дитя передался и Древнему Творцу. Всех терминов, созданных «детьми» Аида, Творца и других Древних, Эсфея не знала. Точно так же она располагала лишь толикой знаний о чужих мирах. Эсфея была слишком занята заботами своих собственных созданий, чтобы не то что не следить за чужими творениями, но даже не думать о них.

Божественным заклинанием Эсфея взывает к Всезнающей Библиотеке. В возникшем хрустальном шаре перед Древней тысячами ярких красок всплывают изображения – подобные ей сущности, именуемые в мире Аида «людьми», и то, что они называли «кино». Несколько дней Эсфея молча наблюдала за тем, как дети Аида, уподобившись Богам, творят выдуманные миры, создают вселенные и истории. Как радуются, плачут и грустят, наблюдая за происходящим на своих живых, плоских и движущихся картинах. Горечь от потерь, неразделенная любовь и будущее – счастливое, полное улыбок, – всё это она видела в своём шаре, и взгляд её заворожённых происходящим глаз не мог оторваться от божественной сферы.

– Госпожа Древняя, – всё же найдя в себе силы и оторвав от просмотра создательницу, как никогда уважительно произнесла Астаопа.

– Я ещё не поняла, ругать мне твоего обидчика за слова его дерзкие или наоборот благодарить. Что ты сделала с его душой?

– Я дала ему то, что он хотел, а после отправила в мир Кровавого Кузнеца на переплавку. Умирая и возрождаясь, владея знаниями своих прошлых жизней, помня боль от прошлых смертей, он будет заперт в мире, который так любил при жизни. Он будет жить, голодать, страдать, а после – наблюдать, как умирают все вокруг, умирать вместе с ними в страшных муках и снова возрождаться на пепелище… И так до тех пор, пока мне не надоест!

– Жестоко. Но не думала ли ты, что имеющиеся у него знания слишком опасны? – произнесла задумчиво Эсфея. – Он ведь всё-таки творение одного из Первопришедших Творцов.

– Что? Опасен? Он?! Да какую опасность может представлять из себя этот треклятый задрот-девственник? Он тяжелее члена ничего в своей жизни не держал! Хищный мир пожрёт и уничтожит его тело и его душу! Будет знать, сучёныш!

– Кузнец не принял бы простую украденную душу в свой мир. Ты одарила его какой-то силой из нашего измерения?

– А, да… Самую малость, – понимая, что «слегка» оплошала, замялась молодая Богиня.

– И какой? – вновь взглянув на шар с очередным фильмом, спросила Эсфея.

– Самой незначительной, такой, которая есть практически у всех.

– Вот как? Хорошо. Душу его ты отделила от Святой Энергии прошлого воплощения? Той, которая сохраняется при целомудренной смерти.

Лицо молодой Богини побледнело.

– Д-да, к-конечно… К-конечно отделила, я же не д-дура какая-то… Как вообще такое можно забыть?

– За это хвалю, молодец! Ладно, ступай, а я пока подумаю над наказанием… для вас обоих, – закрыв перед носом молодой Астаопы своё пространственное измерение, холодно заключила Эсфея.

Некоторое время Божественный Дух Астаопа молча стояла, глядя на созвездие своего Творца. Правила миров, силы, которые вправе даровать Творец и сами Боги. Пока Астаопа была в мире людей, развлекалась, кутила, пила, играла и предавалась плотским утехам, все знания, полученные за десятки тысяч лет, благополучно выветрились из её дырявой головы.

– Бля-я-я-ять! Вот это пиздец, конечно! Надо бы Кровавого Кузнеца предупредить, что в его мире потомок Мрачного Аида со способностью и силой Светлого Созидателя. Или, может, ну их всех нахуй? Сразу раствориться, чтоб грядущего пиздеца не видеть и мать позору лишний раз не подвергать? Нет, я не могу сбежать, тем более сейчас! Не могу позволить этому выблядку овладеть моей силой! Не могу позволить утырку наслаждаться жизнью и моей оплошностью! Я сотру его, вычеркну жалкую душонку со страниц Книги Мирозданий! Ценой всего, что у меня есть, клянусь!

Глава 6

Подмывшись, даю Муррке возможность также привести себя в порядок. Затем в приказном тоне, отвлекая от себя внимание, велю ей заняться приготовлением еды. Сам же, пока Кролли занята, принимаюсь мастерить клетки-ловушки для мелкой дичи. Подсчитав, сколько примерно будет веточек в рядах, выкладываю их на земле, рядом кладу верёвку. Подумав о клетке и представив её в голове, я надеялся, что моя чит-способность всё сделает сама, но, к сожалению, работала она как-то по-другому.

Топором нарубив одинаковых по длине кусков верёвки, принимаюсь связывать ветки. Косо-криво мусорная куча начинает приобретать нужную мне прямоугольную форму, и тут же активируется способность. Яркое сияние даже посреди дня было способно привлечь чужое внимание, примером тому стала навострившая ушки и дёрнувшаяся поглазеть на колдовство крольчиха.

– Муррка, я что тебе сказал делать? – спиной прикрывая своё творение, рыкнул я на любопытную варвару, и девчонка, прижав уши, тут же покорно двинула обратно.

Наверное, обиделась. Неприятный холодок пробежал по коже, меня колотнуло. Ощутив дразнящее щекотание в носу, чихнул, да так сильно, что даже голова закружилась, а горло обожгло.

– Матвеем? – Муррка взволновано громыхнула крышкой котелка.