Джунгли, Секс и Чипсы!

– Настоящий самец, ещё и потный, приятный запах, вкусный…

Блять, только не это. Реально испугавшись, я дёрнулся, попытался оттолкнуть нудистку, но сильная рука её, словно железные тиски, сжала мою голову. Кожей ощутил касания острых ногтей и то, что она в разы сильнее меня физически.

– Не дёргайся, а ты готовься к смерти! – со словами, издав лёгкое шипение, переводит свой взгляд на Оки хищница. Проклятье, точно каннибалы, нужно что-то делать, как-то ей помочь. Разбивая колени о камни, издав рев, со всей силы, всей дури, что есть, пытаюсь встать, схватить кошку и кричу:

– Убегай!

Острые когти режут кожу на голове. Голова моя из-за пота и проступившей крови выскальзывает из когтистой хватки, упирается в мягкие груди. Обхватив ту руками, сжимаю их в замке, надеясь не дать той выстрелить. Оки порывается встать, я слышу по камням, по шороху, быстрому шагу, и… Удар, потом женский визг, крик, кто-то подошёл к нам сзади и ударил по Оксане. Не успела, она не смогла убежать, мы обречены. Моя попытка завалить кошку на землю увенчалась успехом. Я сверху, давлю на неё всем телом и пытаюсь выхватить хоть какое-то оружие. Её кисти сильны, пальцы ловкие и длинные, к моменту, когда стрела оказывается в спорном положении, меня уже оттаскивают две сильные пары рук. Только не это, только не так, не хочу, чтобы меня жрали, не хочу умирать!

– Пустите, отпустите нас, мы ничего не сделали! – Во всё горло, брыкаясь и дёргая ногами, пытаюсь сделать хоть что-то, но эти руки, те, кто позади, вцепились в меня мёртвой хваткой.

– Ох какой бунтарь… – Вновь доносится голос, мягкий, женский. Неужели меня держат женщины, как они могут быть настолько сильными?! На земле, в старых травах, в полуобморочном состоянии замечаю Оки. Её лоб разбит, прихватив девочку за волосы, её голову приподняли над землёй, поднесли к шее нож.

– Прошу, не надо! – Как баба, верещу я и, слава богам, мольбы мои были услышаны. Женщина, склонившаяся над Оксаной, замерла. – Пожалуйста, пощадите её, я сделаю всё, что смогу, только не трогайте. Мы ведь с миром пришли, мы ничего не делали, не крали, пожалуйста, не убивайте…

– Чего ждёшь? – Встав и отряхнувшись, кинула недовольный взгляд на подругу зелёноглазая кошка.

– Он так слёзно просит…

– И что, думаешь, если пожалеешь, у него от этого на тебя встанет?

О чём они? Не понимаю. Девушки смеются, хихикают. Каждый раз, когда первая подносит нож к горлу Оксаны, они вынуждают меня кричать, просить, умолять их. Им это нравится? Они получают от этого удовольствие?! Что с этими женщинами? Звери. Они выглядят и ведут себя как настоящие звери!

– Хватит играться с чужаками, – властно произносит пятая, самая крупная и мускулистая кошка, появившаяся из-за кустов. В её чёрных как смоль волосах торчало красное перо. Ростом она чуть выше метра восьмидесяти, в плечах превосходила меня, а грудь её выглядела неестественно упругой, я бы сказал даже накаченной.

– Прошу, не убивайте, пожалуйста… – заплакала с земли очухавшаяся от удара Оксана.

– Позорище, – глядя на неё, выдала баба-командир, – без оружия, в слезах, в грязи, перед мужчиной рыдаешь и скулишь, молишь о пощаде. Как только смелости набралась выть как побитая псина. Есть ли в тебе хоть немного храбрости?

– Простите, простите, не убивайте, пожалуйста не убивайте… – в рыданиях заливалась ничего не понимающая Оки. Чёрт, я ведь тоже ничего не понимаю. Что за амазонки, что у них тут за правила обитания, почему с ней говорят как с мужчиной?

– Послушайте, скажите, что вам нужно, я сделаю всё, что мне по силам, только отпустите!

Меня вновь услышали, отпустили, и я тут же кинулся к малой. Со лба её сочилась кровь, убираю её майкой. Едва взглянув на наших пленительниц, вновь сталкиваюсь взглядом с застывшим у моего лица оружием – на этот раз копьём, моим собственным. Держит его та же зеленоглазая здоровячка.

– Никогда не видела таких смелых мужских глаз, – облизнувшись, говорит она. – Как и не видела столь убогих самок. Чувство отвращения подталкивает меня убить эту убогую и забрать тебя в племя, сильного, молодого самца. Соглашайся: ступай с нами, истинно сильные самки окружат тебя заботой, лаской, подарят сотню, нет, даже три сотни сильных деток. А если дашь со своим семенем жизнь мальчику, тебя осыпят золотом и камнями с ног до головы!

– А что с ней? – взглянув на Оки, спрашиваю я.

– Это животное недостойно жизни и умрёт, как только ты отойдёшь. Я буду милостива, убью её с одного удара, даю слово.

– Отказываюсь!

– Мальчишка… – рычит кошка.

– Госпожа, – внезапно дёрнула ту за рукав другая, та, которую я завалил на землю. Из всех она казалась самой маленькой, хотя внешне – цветом глаз, кожей, мехом – они были практически идентичны. – Это точно чужеземцы, и упали они в угодьях Чав-Чав. Если они прознают, что мы здесь охотились, и тем более, что угнали у них мужчину, вашу дочь-заложницу, наследницу рода, повесят на собственных кишках, а деревню уничтожат.

– Плевать, с молодым мужчиной мы построим новую, нарожаем ещё смелых воительниц и отомстим! – Говоря обо мне как о быке-производителе, заявляет бой-баба.

– Госпожа, поглядите на ту суку за его спиной… Поглядите, как он за неё борется, ваша дочь умрёт напрасно, если он решит откусить себе язык или перегрызёт вены. Поглядите на его решимость защищать это ничтожество, уверена, он может убить себя ради неё, – внезапно выступает в защиту Оки мелкая кошка.

– Бред, не один мужчина никогда не рискнёт жизнью…

Понял, я знаю, что делать!

Дёрнувшись вперёд, горлом своим целюсь на копьё, наведённое на меня. Глаза воительницы в миг округлились, руки дёрнулись, отбросили деревяшку в сторону.

– Идиот! – Мощная когтистая пощёчина едва не выбила мне челюсть, заставила кувыркнуться на камнях и упасть в ручей. – Как можно так… из-за такой, бред, не верю, таких самцов не может существовать!

– Не знаю, чего вы добиваетесь и зачем я вам, но клянусь, так просто вы меня не получите. Отпустите её, позвольте вернуть домой, и тогда я сделаю всё, что в моих силах. – Мне разбили губу, нос, всего лишь пощёчиной с полвзмаха. Сила, которой владеют эти существа, нечеловеческая.

Кошка молчит, сверлит меня недоверчивым взглядом, в конце концов, безапелляционно заявляет:

– Нет. Как только она окажется в безопасности, ты убьёшь себя, а мы получим только проблемы и труп. Я вижу, ты и вправду он, Агтулх Кацепт Каутль. Ты – это его воплощение, лик величайшего и храбрейшего из слабых и покорных, ты и есть Агтулх, потому я не могу позволить тебе умереть. Уберите луки, – подняв руку, командует главная кошка, после чего с моих плеч словно гора свалилась. Слава богу, слава этому… ктулку или как его там. Спасибо большое. Чёрт возьми, я столько кирпичей в штаны навалил, что можно кирпичный завод открывать…

– Ты храбр, Агтулх Кацепт Каутль, однако, я не могу позволить тебе уйти просто так, – вытащив из-за пояса нож в форме чёрного зуба, женщина командует, – встань.

Твою мать, нет, ну что ещё, неужели рано радовался, неужели всё же сейчас резанут или… по глазам кошки вижу, куда она целится. Мысли выстраиваются в хронологический порядок: я какой-то святой, у неё нож, а стало быть… чёрт, святой и нож, нож и святой, баба глядит на мой пах. Не не не не не, не хочу, лучше убейте, только не кастрируйте!

– Подождите, не надо, пожалуйста, давайте что-нибудь другое, хотите пальцы, можете даже руку забрать, две – забирайте две, только не…

– Мне не нужны твои руки, у меня есть свои, – под смех соратниц, провела по паху между ног ножом-когтем кошка, от чего я выругался, попятился и тут же наткнулся на двух сильных, подхвативших меня шкур.

– Помогите, кастрируют, помогите! – Заверещал я как сумасшедший, после чего мне тут же куском ремня заткнули глотку. Я продолжал кричать, вырываться, но это лишь больше заводило девушек, меня державших, и бесило их командира.

– Заткнись, или я убью её, а после, помолившись, оставлю твою жизнь на милость богов! Так мы и проверим, истинный ли ты был Агтулх. – Жизнь моя и девочки рядом в обмен на член? Господи, это самый тяжёлый выбор для любого мужчины. Да только выбирать не приходится, конечно же, я выберу жизнь. Сжав зубами ремень, отвожу взгляд в сторону Оки. Бедняжка мычит, плачет, пуская слёзы и сопли. Скоро так же рыдать буду и я, так что боль твоя мне понятна, малая. После мы поплачем вместе, а теперь…

Чёрное лезвие резануло по ремню, заставив кошек удивлённо вздохнуть.

– Какая прочная вещица. Жаль будет портить, снимешь сам или резать?

Кто в здравом уме будет ускорять процесс становления кастратом?

– Режьте, – молясь, чтобы появились те, кто владеет этими землями, – произнёс я. Воительница недовольно зарычала, после грубо схватив, принялась пилить ножом ремень. Господи, помоги, пожалуйста, я ж девственник, не лишай единственного достоинства, ничего не сделал… только дрочил, не лишай последнего счастья, чёрт возьми, помогите!

Сильные руки рубанули ремень, легко справившись с пуговицей, прихватив за два края, силой дернули ткань в разные стороны, заставив ширинку с треском разойтись. Кошка опускается на колени, всё так же облизывается, словно собирается сожрать его ещё тёплым.

– Пожалуйста, не надо, у меня не было женщины, пожалуйста…

Кошка замерла, приподняв левую бровь, подняла на меня свои большие зелёные глаза и громко рассмеялась. Смех её поддержали все соплеменницы. Они не смеялись, ржали, как лошади, как, как животные!

– Какая гнусная ложь… Агтулх. Хоть я и не смею украсть тебя у главного племени, но и просто так уходить не намерена. Я пощадила твою сучку, исполнила просьбу, теперь ты исполнишь мою и отдашь мне его…

Руки девушки потянули трусы вниз, оглядывая мой сморщившийся от ужаса прибор, кошка взглотнула, также нервно на мой член поглядели и её подруги, вместе с Оки. Возможно, она тоже видела моего друга в первый и последний раз. Чёрт… не хочу становиться кастратом…

– Ого, он такой широкий, толще мизинца… – сказала кто-то из кошек.

– Да… невероятно, не знала, что такие бывают, – поддержала первую вторая.

Тем временем главарь добралась до самого сокровенного.

– Идеальная форма… – коснувшись моего члена своими холодными пальцами, женщина запускает их дальше, к яйцам. – У такого идеального органа и семя должно быть идеальным…

– Что… семя? – переспросил я.

– Именно, ты отдашь нам его, своё семя! – Зарычав, грозно и властно потребовала главная кошка.

Глава 3

Сказать, что я ахнул от услышанного, ничего не сказать. Думая, что послышалось, когда острые зубки приблизились к члену, зажмурился, приготовился испытать невообразимую боль, вместо которой пришло другое, так же трудно описуемое чувство. Горячие губки коснулись яиц, всасывая те в ротик, прошлись языком. Помогая себе руками, эта бестия начала ласкать меня, едва чувственно, с лёгкостью и нежностью прикусывая кожу, издавая ртом очень пошлые, сводящие с ума звуки. Я был напуган, в ужасе и в то же время начинал заводиться, чувствовал, как кровь хлынула в мой аппарат.

– На юге, в жарких пустошах, ненасытные львицы так заводят своих львов, облизывают и кусают их за яйца. Смотрите и учитесь, самки, видите, он становится больше и твёрже, природа мужчин чудесна. Даже когда не любят, даже когда боятся и ненавидят, стоит только правильно использовать свой рот, и вот оно, продолжение жизни на их конце. Смотрит на тебя и готово выплеснуться.

Слова кошки звучали слишком пошло, двусмысленно. Оксана закрывает глаза, явно не хочет смотреть на происходящее, за что и получает по лицу от той, кто её держала.

– Смотри, тупая сука, вот результат твоей слабости! Если бы ты была сильнее и горделивее, твоего самца никогда бы не отобрали, и он не молил бы о твоей пощаде, не выпрашивал для тебя жизнь. Скажи ему спасибо за это… – Оксана молчит и спустя три секунды получает удар в живот. – Не слышу!

– Спасибо, – корчась, шепчет она.

– Слишком тихо! – Ещё один удар, теперь в грудь и сильнее.

– Спасибо, Лёша, что спас меня!

– Хорошо, а теперь смотри, не смей отводить глаз и смотри, как его использует другая. – Словно тряпку, тягая ту за волосы, требуют хищницы. Мне хотелось за неё вступиться, сказать хоть что-то, но единственное, что я мог сделать, это мычать. Мычать и наслаждаться тем, как снизу со мной играются языком и пальчиками.

– Первый раз вижу, как берут силой, так будоражит… – Кошки начинают подходить к нам ближе, руки всех и каждой тянутся к промежностям, пока их командир умело орудует своим языком в области моего паха.

Пульсация, сильная, смешанная с чувством, что вот-вот кончу, становится для их главы сигналом. Легким движением обеих рук под колени, она сбивает меня с ног, подхватывает и укладывает на песок, после чего грозно, с улыбкой произносит:

– Хватит играть самим с собой, у него ведь есть руки и ноги, используйте их! – Тут же меня облепляют сразу три кошки, насаживаются на мои руки, пальцы, начинают пихать их во все свои интимные места. Они мурчат, стонут, радуются, и лишь одна из них, та, что била Оксану, мечется, не знает, как быть – отпустить пленницу и предаться утехам или же продолжать нести свой караул.

– Госпожа, а можно мне… можно мне тоже…

– Нет, следи за сукой, и чтоб без глупостей, – прорычала самая здоровая, а потом, перекинув через меня ногу, стала рукой направлять мой член. Во всём этом безумии, я не чувствовал себя изнасилованным. На удивление, от них не пахло дерьмом, да в принципе вообще не пахло; единственное, что пугало, это какая-нибудь венерическая болезнь, сифилис не дай бог. Вот это да, а остальное – руками, каждой клеточкой тела я ощущал кайф и готовился испытать оргазм.

Кошка половыми губами находит цель, влажные, горячие, взяв меня за голову, она приподнимает её, требует:

– Я хочу, чтобы ты видел, смотри, как я насилую тебя на глазах твоей никчёмной любимой. Смотри и делай выводы!

Её киска, издав пошлый хлюп, заглатывает головку, глаза кошки едва ли не выпучиваются, а лицо кривится в какой-то странной гримасе. Вывалив язычок, она начинает дрожать, замирают и другие, видевшие это кошки.

– Госпожа, что с вами…

У меня ведь средний, не могла же…

– Такой большой, невероятное чувство… – Едва она это сказала, я с желанием увидеть больше приподнимаю бедра, вгоняя член ещё глубже, от чего она аж подскакивает. Узкая, такая узкая и горячая!

– Ау… – приподнявшись, кошка зашипела, замахнулась, чтобы ударить меня, а после, в сантиметрах от лица, застыла. – Даже в такой позиции ты умудрился удивить меня, мальчишка… Я запомню это, найду способ тебя забрать и наказать. А пока… ещё раз дернешься без разрешения – она умрёт. – Указав рукой в сторону Оксаны, шипит животное, и я, обмякнув, позволяю делать со мной всё, что хотят. Хватит импровизаций, слишком опасные игры ведут эти самки… Боже, пока она прыгает на мне, пускает слюни, трясёт огромными сиськами как животное, я и сам женщин самками называть начал. Может, это заразно, может, я тоже в это превращусь?!

– У вас проблемы с мужчинами? – Между делом, пока та прыгала на моём члене, спрашиваю я, получая грубое:

– Закрой свой поганый рот, пока его не заткнули пиздой!

Сбор информации на этом и закончился. Отлизывать кому-то в свой первый раз я не собирался, зажмурившись, ощущая, как каждую мою руку и ногу вместе с членом обхаживают влажными кисками, просто готовился кончить и…

– Кончаю! – Взревела главарь, после чего, выгнувшись, опустила свои груди мне на лицо и замычала. Два коричневых соска застыли у глаз, честно говоря, мне хотелось впиться в них губами, прикусить или хотя бы лизнуть, но, рисковать Оксаной я не мог. Кошка сползает с члена так и не дав мне желаемого. Я просто лежал, смотрел в небо, слушал эротические вздохи и ждал, когда всё закончится. Мда уж, не таким я видел свой первый раз, совершенно не таким…

– Госпожа, вы всё, а он… ого, неужели, он ещё стоит, смотрите-смотрите, он стоит, госпожа, проиграла мужчине! – Запищали кошки.

– Вздор, я не могла, не могла, это чушь… – Лежа на мне, здоровячка начинает ерзать задом, сползать с живота вниз, к стоящему, и вскоре упершемуся между её крепких долек члену. – Или не чушь… – рукой нащупав влажный стручок, кошка расплывается в хищной, злорадной улыбке. – Мерзавец, ты вновь меня позоришь, даже когда я заставила тебя не шевелиться, ты… ублюдок. Хорошо, посмотрим, сколько ты протянешь! Следующая!

Девки оживились, освободив мои ноги от своих вагин, второй на член упала костлявая девчушка с самой маленькой грудью из всех. Ещё до нашего «минутного» соития она была красной, мокрой как с лица, так и внутри, потому, не прошло и минуты как повторила за своей хозяйкой, ущипнув меня за область сосков, затрясла хвостом и кончила. Следующей и последней стала та самая, с которой я схлестнулся на камнях у ручья.

– Руку, и сжимай, иначе, я переломаю ей кости! – Вложив в мою кисть свою большую, мягкую и упругую левую грудь, требует кошка. – Не слышал, я сказала, чтобы сжал!

И я сжал, так, что та от боли зашипела, а после, наслаждаясь этим чувством пристроилась на член. Она была самой узкой, самой пошлой, прыгая на мне, пускала слюни, при этом успевая правой рукой массажировать мне яйца. Этого я и не выдержал, марафона не было, весь наш общий фитнес вылился суммарно в минут десять, за которые три бабы кончили, а с ними, внутрь любящей пожёстче шлюхи кончил и я сам. Кошки пищали от восторга, вились вокруг меня наворачивая круги, кусая ногти, косо поглядывая в сторону Оксаны и своей хозяйки. Неужели не сдержат слова, неужели убьют?

– Хозяйка… такой самец…

– Знаю, самой больно признавать, но я дала слово, да и он… чтоб этих Чав-Чав пантеры подрали. – Здоровячка разозлилась не на шутку, я слышал, как трещали её зубы, видел, как испуганно косясь на неё, другие кошки приложили к волосам уши, поджали хвосты. – Эй ты, слабая и никчёмная сука, запомни этот день, стань сильнее, иначе, рано или поздно твоего самца уведут. – Произнесла главная, а после, уже собираясь уходить, поглядев на меня, добавила, – Без меха, слабая, нет груди, как можно так сильно любить это убожество, самец, я тебя не понимаю и, наверное, никогда не пойму.

Кошки собирают своё разбросанное оружие, исчезают в кустах так же быстро, как и появились, оставляя нас в гордом одиночестве. Спортсменка вся трясётся, глаза красные, лицо залито кровью, что кажется не собирается переставать течь. Нам срочно нужно возвращаться, чтобы док, вернее стюардесса оказала ей помощь. Бедняга, не повезло так не повезло. Стянув с себя майку, прикладываю её к лицу Оксаны, после, сгоняв к ручью, начинаю умывать лицо, пытаться привести её в чувство. Главное, чтобы на фоне стресса кукушкой не двинулась, могла идти.

– Давай, красотулька, приходи в себя, очнись, всё хорошо, они ушли. Давай, вставай! – Словно дитя родное, прижимая её к груди, упрашиваю и уговариваю ту подняться. Шок, конечно, шокирована; столько раз находиться в сантиметре от смерти, тут любой не выдержит.

– Прости, Лёш, прости, я и вправду слабая, я должна была послушаться тебя, прости…

– О чем ты, – словно пытаясь её убаюкать, шатаясь вперёд-назад, ещё сильнее прижимаю к себе, не знаю зачем, целую в темечко. – Всё хорошо, мы живы, забираем воду и валим, давай, поднимайся, мы должны идти, пока никто не пришёл.

– Тебя изнасиловали из-за меня, прости…

– Не извиняйся за это, глупая, это не стоит даже твоих мыслей. Мне жаль, что тебе пришлось это видеть…

– Но они…

– Всё хорошо, давай, поднимайся, быстрее! – Встав, потянул её за рукав и поднял на ноги. Слава богу, она оказалась достаточно глупой и восприняла увиденное и вправду за изнасилование, хотя на самом деле, не считая моей поцарапанной головы, разбитого носа и губы, я испытал истинный кайф. Ощущение, которое не повторить никакой дрочкой: столько баб, и за руки, и за ноги, и на члене. В момент, когда я поднял бёдра, вогнав член той пиздоте по самые яйца, я был на седьмом небе от счастья. И, хорошо что эта малая, от испуга не смогла этого понять!

Собрав все бутылки в кучу, понимаю, в одиночку мне их не унести. Эта дурочка ещё трясётся, её ноги подкашиваются, сама она потеряна, в прострации. Если не придёт в себя, может ещё отстать в джунглях, потеряться, поддаться панике или, не дай бог, заверещать, приведя к нам тех, кого кошки назвали Чав-Чав. Открутив бутылку, единственную пятилитровку, я с размаха холодной водой плеснул на неё, заставив спохватиться, сжаться и выругаться на меня.

– Зачем?!

– Затем, очухалась? Пришла в себя?

Девушка испуганно оглянулась, обхватила себя руками, сжалась и кивнула.

– Отлично, тогда бери бутылки и пойдём! Хватит сопли жевать! – Прикрикнул на неё я, и мы, в спешке, почти не глядя под ноги, двинулись по маякам обратно. Страха почти нет. После пережитого я перестал бояться местных и стал переживать исключительно об Оксане. Вот за неё я действительно боялся, за неё и тех, кто остался на побережье.

– Там же одни женщины, одни беззащитные женщины… – Повторял я, как оказалось, вслух, а не про себя. И слова мои дошли до нежеланных ушей Оксаны, что, услышав, только и смогла, что вновь разрыдаться, прибавив шагу. В таком состоянии, в котором мы шли, вероятность попасть в ловушку существенно возрастала. С занятыми руками, с копьём чуть ли не в зубах, мы продирались через джунгли. Где-то шли, где-то ползли, где-то чуть ли не на корточках пробирались под завалами, коих до этого не видели. Произошло самое худшее – мы потерялись, сбились с маршрута и в конце концов, только под вечер оказались на пляже. Не на нашем, а каком-то другом. По форме мелководья и закруглённости берега понять, в какую сторону идти, не смог. Небо над нами, как и солнце, чужое, хотя, если дождаться луны, то, в принципе, сделать кое-какие выводы можно.

– И… что дальше, Алексей, куда ты… мы дальше пойдём? – В надежде на меня, впервые с момента, как мы выдвинулись от реки, произнесла хоть что-то Оксана.

– Понятия не имею. Лучшим вариантом было бы идти в обе стороны и…

– Не бросай меня! – Выронив из рук все бутылки, прыгнула мне на спину девушка. – Пожалуйста, не бросай, меня без тебя убьют!

– Да тише ты, тише. Не брошу. – В отличие от неё, я сосудами не разбрасывался. Если продырявлю тару, будет беда, всё же, хрен поймёшь, где мы и как долго ждать помощи. Ещё непонятно, будет ли эта сраная помощь, или мы в этом непонятном болоте с концами застряли. – Сейчас посидим немного, ночи дождёмся, а там дальше пойдём. Ты как, ещё ходить способна?

– Способна, – буркнула мне в спину Оксана.

Хорошо, что она способна, а вот я уже почти нет. Ляшки между ног уже должно быть до крови стерлись. Та же беда и с потной мокрой задницей. Понятия не имею, какие ароматы нюхала та кошка, облизывая мои яйца, могу лишь восхититься её стойкостью и… о боже, даже думать не хочу, что вообще это было и почему сожалею о том, что не пошёл с ними?! Чёрт… хрен знает, с какими кракозябрами эти нудистки спят, там до сифилиса, возможно, один поднятый хвост, так почему я не могу выкинуть их из головы! Бесит.

Упав на ещё тёплый песок, вновь остаюсь в объятиях Оксаны. Её словно магнитом ко мне присосало, не на метр не отходит, в любой момент дрожа, жмётся, дёргается на любой звук. Стараясь её успокоить, сажусь позади неё, после чего обнимаю, предлагая попытаться расслабиться и отдохнуть. Честно говоря, думал, что вряд ли она уснёт, но, не угадал, рубануло её знатно, чуть ли не на глушняк. Опираясь своей спинкой на мою грудь, спортсменочка тут же засопела, да так громко, по-взрослому, что милое сопение это местами переросло в нормальный такой мужицкий храп. Меня тоже слегка подрубило, особенно сейчас, когда не требовалось бежать сломя голову, воевать с этими ползущими-шипящими гнидами под ногами, да вообще что-либо делать. Только сидя в обнимку с ней, встречая лицом прохладное дуновение морского бриза и приятное тепло исходящее от прячущегося за водным горизонтом солнца, я смог ощутить покой, умиротворение, самодостаточность и чувство, что я наконец-то стал мужчиной. Именно за этим чувством я летел в Таиланд, искал медь, но внезапно, с крушением, нашёл золото. Многие погибли, нельзя такому радоваться, но я рад, ведь даже такое убожество вроде меня, в прошлом несчастный курьер на арендной тачке, смог что-то сделать, кому-то помочь, может даже спасти. Я ведь и вправду спас Оксану, пусть и совсем необычным способом, но, не будь меня здесь, рейс всё равно состоялся бы, ловушка никуда бы не исчезла, и, сначала она, а после и кто-нибудь другой могли погибнуть у этого злополучного ручья. Ты не так уж плох, Лёха, более того, ты наконец-то стал мужчиной, девушка что рядом верит в тебя, надеется, и джунгли позади, кишат сексуальными девочками-кошками. Остаётся просто смериться со смертью как с неотвратимостью, принять происходящее и постараться жить подольше. Это всё, что я могу в данный момент.