90-е: Шоу должно продолжаться – 12

Саша Фишер

90-е: Шоу должно продолжаться – 12

Глава 1

Клуб Волчайска был не вполне типовым. И если бы я всерьез увлекался краеведением, то обязательно бы насел на каких-нибудь старожилов, которые наверняка поведали бы мне его героическую историю. Что-нибудь вроде “когда-то давно это здание принадлежало фабрике дореволюционного промышленника и мецената Кузьмы Харитоновича Такого-то, а во времена революции…” Или, может быть “раньше здесь была школа, куда свозили беспризорников из всех окрестных деревень…” Или еще что-нибудь такое. Хотя скорее всего тут был какой-то амбар или склад. Утилитарное такое зданьице, на самом деле. Кирпичная коробка, на много слоев покрытая сверху штукатуркой. В тех местах, где этот слоеный пирог потрескался, было видно красную старую кладку. Ну и над входом еще проступали объемные цифры “1876”. Которые явно пытались замазать, но как-то не очень настойчиво.

– К этому году должны были построить новый дом культуры, – извиняющимся тоном объяснял Артем. – Но в стране сами понимаете, что творится, как-то не до того стало… Но к будущему году обязательно будет, так что не сомневайтесь…

– Ничего, мы люди неприхотливые, – заверил я. – На самом деле, мне здесь даже нравится. Прикольное здание.

– Раньше тут было… – начал Артем.

– Тссс! Если что-то скучное, типа склада, лучше не продолжай, – остановил я его. – А мы будем всем рассказывать, что у вас тут по ночам призраки злых НКВД-шников гремят цепями, и еще что кто-то воет на болотах.

– Ха-ха, призраки, – рассмеялся Артем. – За призраками – это вам в заброшенную штольню надо. У нас ребятишки про нее все время страшные истории рассказывают.

– А, то есть все-таки есть призраки? – прищурился я.

– Ну… Лично я не видел, – смутился Артем.

“Ангелочки” топтались на сцене, Вадим сидел за пультом и командовал. Цеппелины пока что сидели на стульях у стены и о чем-то своем шептались. Наташа стояла в самом центре и медленно пританцовывала, прикрыв глаза. Как будто слушая мелодию в своей голове. Творческая атмосфера, как она есть. В этот раз еще и с романтикой в виде палаток, которые мы с горем пополам все-таки натянули. И с клубным сортиром в кустах на улице. Да уж, туалета внутри клуба нет, а вот ларек уже открыли. Ну да, мы примерно так же гардероб в “Фазенде” устроили. Отгородили угол, построив там “домик”. Но здешний предприниматель на этом не остановился, он еще этому ларьку и название дал. На фанерке голубой краской было написано слово “Элегия”. Изящно так написано, с завитушками.

Я мысленно представил себе деревенскую дискотеку и фыркнул. “Элегия”. Поэтически-то как…

Но потом мне как-то даже немного стыдно стало за пренебрежительность. У этих волчайцев так-то нам всем учиться надо. Сортир при клубе, хоть и представлял собой четыре кабинки с дырками в деревянном полу, был чистым, краска на нем свежая, шпингалеты все рабочие. В самом помещении клуба никакой особой роскоши не было – деревянный пол, деревянная сцена, кулисы даже. К стене притиснута кафедра. Этот клуб явно тут не только для танцев-плясок используют. Но еще и какие-то собрания проводят. Ну, там…

Я задумался и понял, что понятия не имею, что за такие общие собрания тут могут проводить. Городских активистов? Советов по благоустройству? Просто какие-нибудь публичные лекции?

В голову навязчиво лезла фраза “вот передо мной сидит рожа, которая вчера не допила, а сегодня перепила…”

В какой-то книжке прочитал, это точно. Там как раз речь шла про публичную лекцию заезжего профессора и доктора. Гонорис-кауза…

Я представил, как за этой кафедрой стоит Женя Банкин и монотонно рассказывает собравшимся волчайцам о пользе рок-музыки для народного хозяйства и просвещения, и мне сразу стало весело.

– Наташа! – крикнул я. – У тебя важное совещание внутри твоей головы, или тебя можно побеспокоить?

– Важное, – серьезно сказала она, не останавливая танец. – Но если у тебя тоже что-то важное, то говори. Я многозадачная, ты же знаешь.

– Видела кафедру? – я ткнул пальцем в сторону сцены. – Прикинь, если концерт вести с нее. Типа, лекция в университете.

Наташа остановила танец, открыла глаза и посмотрела на сцену.

– Там еще не хватает стола с красной скатертью, – проговорила она. – Напрашивается. Артем, у вас есть длинный стол, как в президиуме?

– И красная скатерть? – подключился я.

– И графин еще стеклянный! – добавил с другого конца зала Ян. Взмахнув бутылкой без этикетки. Да уж, этот как всегда.

– Стол есть, разумеется, – оторопело сказал Артем, переводя взгляд с меня на Наташу. – Но это же вы так шутите, да?

– Какие могут быть шутки? – заявила Наташа и уперла кулаки в бока. – Мы же с вами серьезные люди!

Повисла недолгая пауза, потом мы все вместе засмеялись. И я, и Наташа, и “цеппелины”. “Ангелочки”, наверное, тоже бы засмеялись, но они были заняты и не слышали, о чем мы тут говорим.

– Конечно, шутим, – заверил я Артема. – У вас тут отлично. Так безмятежно и спокойно. Почти как на курорте.

– Люди у нас хорошие, – чуть испуганно проговорил Артем.

******

“Как-то примерно так я себе концерт и представлял”, – думал я, сидя на ящике за кулисами и изредка выглядывая в зал. Он был размером примерно с типовой школьный актовый. И даже сидения были такими же – скрепленные блоками по четыре, с откидными сидушками. Их можно было как расставить рядами, так и сдвинуть к стенам, освободив центр для активной движухи. Артем сначала хотел расставить, но мы с Наташей его убедили, что незачем. Пусть публика колбасится, у нас все-таки рок-концерт, а не академический хор мальчиков. А если кто-то устанет, то может и сбоку посидеть.

Народ прибывал потихоньку. Самые нетерпеливые начали тыкаться в клуб чуть ли не за час до концерта. Так что пришлось закрыться изнутри, чтобы не мешали. Но было слышно, что снаружи народу становится все больше.

Забавно было, что публика явилась очень разная. Не только старшего подросткового возраста. Нет, молодежь, ясен пень, была. И ее было примерно половина от всех собравшихся. Но хватало и остальных возрастных категорий. Включая детей и пенсионеров. Нет, натурально, было несколько семейных пар с детьми лет восьми-девяти. Группка дедов-пенсионеров оккупировала ближний к сцене край сидушек. Привычно так, причем. Будто они и на дискотеки так же ходят.

– Знаете, а я когда-то себе представляла, что я работаю певицей в придорожном кафе, – раздался вдруг из колонок задумчивый голос Наташи. Я даже сразу не сообразил, что она сидит на краю сцены и болтает ногами. Частично ее от меня колонка скрывала.

Публика притихла, но до гробовой тишины было далеко.

– Я совершенно серьезно, – продолжила Наташа и одним движением поднялась на ноги. – Такое кафе, в котором дальнобойщики останавливаются пообедать. И там такая маленькая сцена в углу. И я сижу на стуле, играю на гитаре и пою… Какой-нибудь тоскливый блюз… Я делаю это каждый день. Точнее, каждый вечер. Или все равно когда.

В зале стало еще тише. Теперь источниками шума были только компашка мелких пацанов, которые гоняли друг за другом и голосили. Но на них уже начали шикать родители.

– А однажды там за столиком обязательно оказался такой элегантный мужик, – продолжила Наташа. Прикрыла глаза и принялась медленно пританцовывать. Повторяя те же самые движения, которые она делала не так давно в центре этого зала. – Он подойдет ко мне и скажет: “Девушка, я настоящий продюсер из Москвы! Вы невероятно талантливы, и я готов прямо сейчас увезти вас из этой глуши. Вы будете настоящей звездой, мы с вами поедем на гастроли… выпустим пластинку… она разойдется миллионными тиражами…” Бла-бла-бла…

Теперь замолкли даже дети. Не то, чтобы они начали слушать, что там болтает Наташа. Их просто поймали родители и призвали к порядку.

– И знаете, что бы я ему ответила? – Наташа открыла свои огромные инопланетные глаза, обвела зрителей взглядом и широко улыбнулась. – Я бы ему сказала: “Да пошел ты в жопу, продюсер!”

На слове “жопа” только что замолчавшие дети снова громко заржали, и к ним присоединилась еще и часть молодежи.

– Привет, Волчайск! – Наташа помахала руками. – Я когда увидела ваш город, я поняла, что это он и есть, город из моей мечты! И что я никогда и ни за что отсюда бы не уехала. Ни за каким продюсером. А еще я не умею играть на гитаре. И блюз не пою. Так что вместо меня вам придется слушать вот этого здоровенного парня по имени Ян. Янчик, помахай людям!

– Привет, Волчайск! – в своей микрофон сказал Ян и поднял руки над головой.

– Янчик умеет блюз, – сказала Наташа. – И обязательно вам это покажет. Вы же рады, правда?

Публика нестройно захлопала, кто-то засмеялся, кто-то свистнул. До оваций было пока что далеко, но хороший настрой. Позитивный.

– Тогда мы начинаем, – почти шепотом сказала Наташа в микрофон. – Группа “Ян и цеппелины”, город Новокиневск!

– Ну как? – спросила Наташа, устраиваясь рядом со мной.

– Как всегда – гениально, моя королева, – без всякой иронии сказал я. Наташа действительно очень чутко ощущала настроения публики. И вот этот ее философский тон оказался… Блин, даже не знаю, как сказать. До ее речи в зале были просто всякие разные люди. О чем-то болтали, стояли в очереди в ларек за пивом. Пивнушка “Элегия”, хм… Кстати, а ведь в будущем один из волчайских стаутов будет так называться. Надо же, оказывается, у этого названия есть история. И вот я как раз сейчас за ней наблюдаю, можно сказать.

Мысли мои снова вернулись к Наташе, которая сидела рядом со мной и, склонив голову, пристально смотрела на Яна. Вот были обычные волчайцы. Да, народ явно неплохой в массе своей. После гульбища в ресторане “Людмила” в Змеином Камне, вообще было ощущение, что мы на каком-то семейном празднике находимся. Все ходят, болтают, сплетничают. Пьют пиво. И тут Наташа говорит эти свои слова. И все неуловимо меняется. Как будто она набросила на всех что-то вроде фильтра, и обычные люди сразу стали героями какого-то культового кино. Сплела из из эмоций паутину…

Я тряхнул головой. Да уж, из моих эмоций она тоже сплела паутину, похоже. Гениальный все-таки она человек. Кажется, такому нельзя научиться. Это нужен какой-то особый дар.

– А я, между прочим, правду сказала, – усмехнулась Наташа. – Ну, почти. Я в детстве была на свадьбе одной родственницы, и там была певица. В таком блескучем платье и с кучеряшками. Пела романсы. И я подумала, что я тоже хочу петь в ресторане. Только когда я об этом маме сказала, та мне надавала по щам и сказала, что я не выдумывала. И что в ресторане только проститутки могут петь. А я тогда и слова-то такого не знала… А вот сейчас почему-то вспомнила. Про дальнобойщиков это я уже приврала. Никогда не хотела жить в глуши. Хотя здесь и правда не так плохо, как мне казалось.

– Особенно после Змеиного камня, – усмехнулся я.

– Мы это заслужили, Велиал, – серьезно сказала она. – Я вчера ночью даже плакала, прикинь?

– Плакала? Почему? – удивился я. – Все же нормально кончилось…

– Залезла под одеяло и меня расплющило вот этим всем, – Наташа передернула плечами. – Я представила, как много всякой дряни с нами там могло произойти. Я же видела, как ты за всех волнуешься. Еще и Ян этот бухой вечно… И дурища эта в брюликах… Ой, трындец… Как думаешь, он бы убил их, если бы увидел?

– Кого убил? – недоуменно спросил я.

– Ну этот Сохатый свою шлюшку-жену с этим… Валерой? – Наташа сморщила нос.

– Тоже их застукала? – спросил я.

– Ой, можно подумать, трудно было догадаться, – фыркнула Наташа. – Сначала эта фифа продефилировала в туалет, потом этот Валера двинул туда же, героически поддернув штаны. А потом ты оттуда вышел с таким лицом, что…

– Не стал проверять, – я пожал плечами. – Это та история, на финал которой я не хотел бы смотреть. Каким бы он ни был.

Наташа задумчиво посмотрела на потолок и пошевелила губами.

– Ну да, знаешь… – сказала она и усмехнулась. – А прикинь, если бы этот рогатенький увидел, как кудряшка-Валера чпокает его жену, а потом не схватился бы за ствол и не пристрелил обоих, а скромненько так промямлил: “Дорогая, когда вы кончите, выходи в зал, там именинный торт принесли…” Фу!

Мы посмотрели друг на друга и громко засмеялись. Ян бросил в нашу сторону недобрый взгляд. И мы пристыженно синхронно закрыли рты.

– Неудобно получилось, – прошептала Наташа.

Хорошо было, вот что. Мне даже приходилось себя встряхивать за шиворот, чтобы не расслабляться, такая милая атмосфера царила вокруг. Никаких тебе бритых типов в кожанках и златых цепях, никто за стволы не хватается. Молодежь колбасится вплотную к сцене, народ постарше и мелкие дети – тусят чуть поодаль. Покурить на улицу выходят, в зале никто не дымит. Пиво пьют, да. Аксакалы-пенсионеры даже что-то покрепче явно употребляют. Из такой же бутылки без этикетки, какой Ян перед концертом размахивал. Видимо, самогонка какая-то местная. Но в жопу бухих не видать. Даже в проекте. Явной агрессии никто не проявляет. Подпевают, отплясывают. Кассеты покупают у Евы. Прямо-таки эталонно все. Расслабляет.

“Ангелочки” сменили “цеппелинов”, Астарот сорвал порцию оваций, раскинув крылья. “Темные тени” народ чуть ли не наизусть знал. Подпевали хором.

В финале, когда Астарот начал прощаться, заставили “ангелочков” еще раз на бис спеть.

А потом цивилизованно так разошлись по домам. Что за магия такая в этом Волчайске, что он такой ванильный посреди лихих девяностых? Когда последние зрители покинули клуб, мне даже ущипнуть себя захотелось. Я точно не сплю, а? Точно сейчас не проснусь в гостинице Змеиного Камня, обнаружив, что мы попали в бесконечный день сурка, и “ангелочкам” снова надо будет выступать перед до зубов вооруженными и взрывоопасными братками? И с каждой следующей серией там все будет становиться все хуже и хуже… То кого-то застрелят, а если попытаешься потом как-то этого избежать, то случится пожар… Приедет на разборки соседняя группировка и начнет разговор с пары гранат, заброшенных в зал. Или…

– Ребята, спасибище огромное! – Артем, грохоча ботинками, приближался к сцене. На его тревожном воробьином лице сияла счастливая улыбка до ушей. – Такой замечательный концерт! Вы просто… Просто… В общем! Еще раз спасибо.

Он подошел ко мне и принялся активно трясти мне руку. Потом повернулся к Астароту.

– Очень приятно познакомиться было, очень! – сказал он и принялся жать руки всем подряд. – Я так переживал, вы не представляете… И мне теперь так неудобно, что с проживанием получилось… Ну…

– Отлично все получилось! – заверил Бельфегор. – Я, правда, еще не видел, как там палатки поставили…

– Там все хорошо! – торопливо заверил Артем. – Я с вашим Артуром отправил мужиков, чтобы вам там с дровами помогли и покараулили, пока вы на концерте. Ах да, еще про ужин! Надо будет по дороге заехать к тете Маше, она там испекла всякого, чтобы и на ужин, и позавтракать еще осталось… И… Володя… Пойдем отойдем в сторонку, да?

Надо же, как размяк! Даже напрячься не получилось. Ни единой тени мысли, что сейчас этот тревожный и нервный Артем начнет оправдываться, что денег нет, случился форсмажор или что-то подобное.

– Вот тут вот я все записал… – Артем достал из-под полы молочный пакет, в который была завернута пачка денег и вырванный из тетрадки двойной листочек. – Вот сколько билетов продано, а вот тут вот… Народу получилось немного больше, так что мы на входе просто брали плату. Раз решили, что все равно стоять все будут, то какая разница, сколько билетов, правда ведь?

Глава 2

– Хотела сказать, что не май месяц, а потом вдруг поняла, что как раз май! – Наташа поежилась, стараясь еще плотнее укутаться в спальник.

– А что вы хотели? Май месяц! – подхватил Бельфегор, тоже как гусеничка закутанный в выцветший спальник-одеяло. Все засмеялись.

Я вытянул ноги поближе к костру и пошевелил босыми ступнями.

– Блин, Велиал, мне на тебя даже смотреть холодно! – воскликнула Наташа. – Ты совсем что ли не мерзнешь?!

– Мерзну, – засмеялся я. – Ну так, фрагментарно…

Босиком я был не из героизма, а по нелепой случайности. В воду наступил в темноте, так что кроссовки пришлось снять и поставить сушиться.

Почти забытое ощущение походной романтики. Пышущий жаром костер, от которого горят щеки, и мерзнущая спина. И неудобное бревно под задницей. Но расходиться по палаткам совершенно не хочется. Где-то в траве голосят сверчки. Или кузнечики, хрен их разберет, кто это по ночам издает эти трр-трр. Над головой – звезды на черном бархате неба. А вокруг – раскрасневшиеся лица моих “ангелочков” И частично еще “цеппелинов”. К этому моменту Ян уже отрубился, и его молодецкий храп сотрясал стенки одной из палаток. Напоминая нам этим звуком о том, как пазик привез нас в темный лагерь. Как мы с шутками-прибаутками вытаскивали его спящее тело из автобуса и при свете пар волокли к палатке. Как спорили, где выделить ему место – в большой палатке или маленькой. На маленькую изначально были планы у Астарота и Кристины, но под давлением общественности они согласились, что лучше уж отселить туда Яна. И нам-таки удалось его массивную тушу туда запихать, дважды своротив центральную стойку, то мы поняли, насколько правильно мы поступили. Здоровенный Ян моментально разметался в позу морской звезды и занял все внутреннее пространство.

Костер пара местных мужиков нам честно развели. За что им спасибо, конечно. Если бы пришлось возиться еще и с огнем при свете фар пазика…

– Зато комаров нет, – сказала Ева, шевеля палочкой угли в костре.

– Ой, помню, как родители в первый раз вытащили меня на рыбалку, – усмехнулся Макс. – Мне лет двенадцать тогда было. Я сначала так радовался. В книжках же читал, как это здорово. И радовался ровно до того момента, как мы на машине до места не доехали. Знаете, такое, под Ясным Ключом. Типа, только для тех, кто знает, как проехать. И как только я вылез из машины, вся романтика сразу превратилась в ад. Тучи комаров, палатка эта дурацкая. Жара, вонючая дэта. И лежу я, такой, ночью в своем спальнике между родителями и думаю: “Вот нафига? Они же у меня обеспеченные люди! Неужели нельзя было как-то по-другому время провести?!” Ни на минуту не заснул. А в половине пятого отец нас всех поднял, типа надо рыбу ловить. Туман кругом, холодрыга. Комары эти дурацкие.

– А рыбы-то хоть много наловили? – спросил Бельфегор.

– Да блин! – засмеялся Макс. – Мы удочки закинули и ждем. Ветками отмахиваемся, мама на костре завтрак готовит. А рыба не клюет нифига! Часов в десять только начала. Будто ей забыли рассказать, что она должна на рассвете ловиться.

– А мне нравилось в пять утра вставать, – сказала Ева. – У нас рабочий день начинался с восьми, чтобы до жары успеть поработать. И завтрак нужно было приготовить в семь. Так что дежурные в пять должны были просыпаться.

– Рабочий день? – удивленно спросил Бегемот. – Это где ты так работала?

– Да я не работала, – усмехнулась Ева. – Это археологическая экспедиция. После первого курса обязательная практика, а после второго я сама записалась.

– Ого, прикольно, наверное! – завистливо вздохнул Бегемот. – Всякие сокровища из земли выкапывать… Бельфегор, у тебя же тоже должна быть, да?

– Ой, точно… – Бельфегор повозился, укутываясь в спальник еще глубже, до самого носа. – После сессии должна начаться. На три недели целых. Но блин… Там же у нас фестиваль… И вообще…

– Фестиваль только в июле, можешь и успеть, – сказала Ева. – Археологичка – это круто. Мне очень нравится.

– А там тоже надо в палатках жить? – хмыкнул Макс.

– Конечно, – Ева пожала плечами. – Но на самом деле, быстро привыкаешь. Когда лагерь стационарный, в нем очень легко устроить комфорт и уют. Особо опытные даже постельное белье из города захватили.

– А комары? – спросил Макс.

– А комары перестают кусать на третий день, – засмеялась Ева. – Предпочитают грызть только временно заезжающих. Так забавно. Позапрошлый год был трындец какой комариный. Там просто тучи летали, облепляли с ног до головы. Но только по началу. Через неделю стало казаться, что их вообще нет. А тут к нашему начальнику экспедиции приехала в гости знакомая семья. Я как раз дежурила тогда, сижу в купальнике вокруг костра, картошку чищу. А они выходят из машины, до самых ушей замотались, отмахиваются. И смотрят на меня так странно…

– Ведьма, – пробурчала Наташа.

Все заговорили разом. Каждый торопился поведать, как он впервые оказался на дикой природе с палатками. Все говорили про ужасные неудобства. И все с нотками восторга и гордости. Как о геройстве.

– Эх, молодежь! – воскликнул Шемяка. – Мерзнут они! А чай так никто и не поставил!

Началась скованная суета в потемках. Я взял ведро и двинул к берегу за водой. Осторожно ступая босыми ногами по хрусткой хвое, сосновым корням, шишкам, блин!

Съехал с невысокого песчаного обрывчика на заднице, уцепившись за куст. Шагнул по мокрому песку. Остановился на самой кромке воды. Которая уже даже холодной не казалась, даже наоборот.

Забавно. Там, в моем прошлом-будущем мы на природу выезжали, конечно. Уже без всей этой мороки с сложной установкой тяжеленных брезентовых палаток, выстругиванием колышков и идеальной натяжкой. Высокие технологии сделали кемпинг комфортным и беспроблемным. Дуговые палатки ставились на раз-два даже в одиночку, раскладные кресла и столы моментально делали стоянку жилой. Гаховые горелки кипятили воду. Привезенную с собой в пятилитровых бутылях. Тенты-шатры защищали от комаров, ночного холода и дождя. Только щеки от костра точно так же горели. И дым свербил в носу и выбивал из глаз слезы. Но костер – это все равно обязательный элемент программы. Как же без костра-то?

А сейчас я вернулся, так сказать, к истокам.

Я поставил ведро на берег и закатал штанины. Ну, чтобы воды без песка зачерпнуть. И фыркнул, вспомнив, как когда-то предложил в своем прошлом-будущем использовать воду из речушки для чая. И какую истерику устроили наши спутницы в ответ на эту идею. Описторхоз! Дизентирия! Кишечная палочка! И много других страшных слов.

Я зашел в воду по колено. И вот тут-то она и перестала казаться мне теплой! Холод ледяными иглами впился в кожу, голые пальцы онемели. Брррр!

Я торопливо зачерпнул ведром воды и взлетел на невысокий обрывчик буквально пулей. Как еще воду не расплескал.

– Да нет же, вот так надо!

– Короткая палка, давайте вот эту возьмем!

– Осторожно, рогатку не свороти, турист СССР!

– Блин, да это бревно какое-то!

– Зато не сломается!

– А если просто в костер поставить?

Десять минут шумной суеты под похохатывающее одобрение опытного Шемяки, и вот уже ведро, на три четверти заполненное водой, висит над костром. И языки пламени облизывают его правый бок. Все снова угомонились и уселись по своим местам.

– Ева, а у вы в своей экспедиции скелеты из-под земли выкапывали? – спросил Кирилл.

– Конечно, – Ева пожала плечами. – Мы же могильник копали.

– Могильник, уууу! – страшным голосом повторил Бегемот. – В могильнике должны водиться умертвия!

– Это ты Толкиена начитался, друг мой, – хохотнул Шемяка.

– Бррр, человеческие кости трогать, – поежился Кирилл. – А не страшно вам было?

– Неа, – качнула головой Ева. – Они же старые совсем. Коричневые такие. Наощупь как деревяшки.

– Прикинь, Кирюха, их уже черви все объели! –Бегемот схватил Кирилла за ногу.

– Да, блин! – Кирилл вздрогнул и огляделся. – Там кто-то ходит что ли?

– А как ты думаешь, почему Волчайск назвали Волчайском? – Бегемот снова потянул к Кириллу скрюченные пальцы. – Прикинь, к нам сейчас со всех сторон подкрадываются волки… И ждут, когда мы потеряем бдительность, чтобы наброситься…

Бегемот сделал резкое движение в сторону Кирилла, но схватил за руку Кристину, которая сидела следующей. Та оглушительно завизжала.

– Дюша, блин! – воскликнул Астарот, обнимая свою девушку. – Что за шутки еще у тебя дурацкие! Волков каких-то придумал…

– Да какие уж тут волки, Кристина их своим визгом распугала! – Бегемот заржал. Остальные после паузы тоже рассмеялись. И даже как-то расслабились что ли.

– Дюша, займись лучше пирожками тети Маши, – хихикнул Бельфегор.

– О, точняк! – Бегемот завозился, бревно под ним крутанулось, и все кто на нем сидел, чуть не рухнули назад.

Снова засуетились, зашумели. Шемяка переставил здоровенную эмалированную кастрюлю с пирожками поближе к костру.

– Может чай дождемся? – предложил Макс.

– Ой, да пока он еще закипит… – отмахнулся Бегемот, выуживая пирожок.

– А может уже кипит? – с надеждой проговорила Наташа. – Посветите кто-нибудь в ведро, ничего не видно…

Удивительная все-таки вещь – ночные посиделки у костра. Вроде бы и неудобное ужасно, и бревно это качающееся, и дым в глаза. Но расходиться не хочется. Мы сидели и болтали практически до рассвета. Пили чай, отплевываясь от чаинок. Трескали пирожки, которых нам напекла заботливая тетя Маша. Рассказывали страшные истории из какого-то дремучего детства. Разговор то превращался в бурный поток слов, то затухал. И тогда каждый смотрел в огонь и думал… Да хрен знает, о чем. О чем-то важном, стопудово.