Письма Филиппа

У людей принято заявить о себе. Вот Он – Я! И объявить это своей собственностью. Собственность на Я. Собеседник при этом становится скорее не равноправным в диалоге, а почитателем моего Я. Он должен безоговорочно принять его, иначе диалога не получится. Словом, делом, поступком, взглядом, чем угодно, но необходимо, чтобы тебя заметили.

– То есть обратить на себя внимание, зачем?

В этом видимо и есть сегодня истинная сущность человека. Объявить о своём существовании. Но фильм утверждает, что, снимая его, я, тем самым, объявляю о том, кто такой не Я, а фильм. То есть объявляю себя собственником его Я, как своего. Говоря ему, тем самым, что ты вот такой каким Я тебя вижу. Уже появилось два собственника на Я. Уверен, что между ними всё время возникают разногласия по поводу собственности. Тщеславие. У кого же спросить совета при этом? Кто рассудит этот спор? Кто помирит? Кто прав?

– Я оцениваю это как обращение. Один из видов концентрации на высшее понимание процесса. Вовсе не ориентируясь на людей. Усилия многих здесь объединены.

Приступаю к съёмкам и сразу натыкаюсь на вопрос – с кем его делать? Кто будет рядом? Зависимая ситуация от желания и возможности.

– Но, в этом и есть сущность фильма – он таким и может только быть.

В конечном итоге рассчитываю на то, что его кто-то посмотрит.

– Конечно! Не созданный, а увиденный фильм живёт.

Почти всё является условной привычкой, даже произведения искусства. Кино относится к самостоятельному виду, спровоцированного главным образом техническим прогрессом. Выбрав актёров и помощников, я приступаю к съёмкам. Необходимо посторонних людей посвятить в свои планы, то есть поручить им делать за себя то, что сам я не могу сделать. С этого момента фильм уже не только мой собеседник. Он теперь наш собеседник.

– Круглый стол какой-то получается, в том числе и зрителя.

Холм. Хмурое небо с отдельными светло—синими проблесками. В одну из таких «дыр» пробился луч солнца. Из-за холма кроме неба ничего не видно. Идея в том, что видно, как соединены земля и небо между собой. Подниматься на холм, как будто взойти на небо. Иди и взойдёшь. Трогаю луч среди холодного воздуха, ощущая тепло прикосновения.

– Поднимаясь на небо, ты покидаешь землю.

Именно это сейчас мне говорит собеседник. Как я могу покинуть землю, скажи на милость?

Но в фильме именно это произойдёт для зрителя. Актёр по холму взойдёт на небо, ведь именно это ты задумал.

Но так на самом деле не может произойти, то есть ты хочешь сказать, что я собираюсь лгать, прикрываясь воображением, доступностью технических средств?

– Да!

Послушай, ты рушишь на корню всю идею.

– А чего ты от меня хотел? Актёр произносит фразы не свои и не твои.

А чьи тогда?

– Изображает из себя персонаж, которым никогда не являлся и не будет им, а останется самим собой.

Что же делать?

– Не знаю.

Но ты же есть.

– Да, есть.

Но ты вымышленный.

– Да.

То есть вымысел существует в реальности. Да?

– Да!

Пусть будет так, но почему он имеет такое большое значение для многих людей?

– В этом парадокс вашего мира. Но сейчас не об этом идёт речь. Сейчас необходимо продолжать сьёмку. Просто необходимо. Это очень важно, как ни странно.

Кому важно?

– Всем. А главное мне.

Тебе? Ты же вымышленный.

– Для себя да, а для тебя я реально существующий. Ты отважился создать нечто чего не было.

Откуда ты это взял?

– Вот твой вопрос и не только ко мне. Потому я есть для тебя, как собеседник. Кто с тобой говорит от имени меня? Кто собрал вас вместе для создания меня?

Ты хочешь сказать, что это ты снимаешь фильм.

– Я хочу тебе объяснить, что мы вместе создаём то, что вы назвали фильмом. То есть некую реальность, с помощью воображения.

Как в теориях мироздания, прямо. Всему есть своя частота, варьируй как хочешь, главное всё это объясняет и оправдывает.

– Вот именно, любая ваша теория, что съёмка данного фильма. Скорее оправдывает что-то, чем соответствует реальности. Ваша проблема, как создателей, главным образом состоит в том, что вы не находите нужным признать фактом существование того, кого вы изучаете, или разрабатываете в своих теориях. Нет чтобы у него и спросить о нём самом и поговорить с ним, а не искать его неведомо где.

Так, понятно. Теперь продолжим, что ты хочешь от меня в фильме, который, по твоим словам, снимаем мы вместе?

– Вот сейчас ты произнёс самое важное и, по—моему, сам этого не заметил.

Я ничего вроде нового не произнёс, что я мог не заметить в таком случае?

– Ты произнёс – Мы. За всё время нашей беседы, с момента возникновения идеи фильма, ты увидел, что Я, на самом деле, – Мы.

Так, к этому, признаться, я готов не был. Разговаривая в отдельности с каждым из участников съёмок я все больше и больше узнаю какой я есть, каким могу быть, а каким стану может измениться в любое мгновение. Слушай, так такой поворот событий даже ещё более интересен, чем был в начале.

– Да, вот именно это и интересно, нас ждёт открытие.

Тогда это уже не ложь, как мы предполагали вначале.

– Конечно, это самая настоящая правда, какая только есть, потому что я не могу быть ложью, не имею такой возможности.

Много раз, поднимаясь на небо, я на нём не оказывался. Много раз я хотел покинуть землю, подняться ввысь, взлететь, свободно парить, не ощущая тяжести, но каждый раз оставался на земле. Что-то меня держит, или я за что-то держусь.

– Ощущение, как будто собираешься сбежать.

Ну, как тебе диалог?

– Да, пожалуй, так сказать может только человек. В этом все вы.

Я чётко и внятно читаю стихи. Звучит музыка. «Как порох вспыхнула во мне вся страсть моих и ваших глаз …», – и так далее. Чувства. Нужны ли они? Переполняют эмоции, хочется всё в бешеном темпе закончить. В голове звучит то ли музыка, то ли некие звучания глубоких и сильных возможностей. Необходимы усилия для всего этого и чем выше, тем больше должно быть сил.

– Или наоборот – всё должно быть легче, тоньше, прозрачнее, доступнее.

Я спускаюсь с холма по дороге к озеру. Иду к лесу. Какое множество звуков – пение птиц, всплески воды, повозки, машины, обрывки речи. Всё движется или стоит в неподвижности. Но мы закрыты для всего этого. Вот привязанные лодки тихо покачиваются. Сцены актёров, реплики, сюжеты, мастерство камеры и всех участников съёмок. Я всматриваюсь в эти картины, пытаясь понять, являются ли они фильмом, или это просто обычная жизнь вокруг нас?

– Это же может увидеть каждый в любой момент. Неужели необходимо останавливаться, чтобы увидеть или останавливать мгновение, пусть даже в фильме?

Человек это называет искусством.

– Фиксированный момент возвышенного чувства.

Необходима подготовка для возможности восприятия и передачи этого состояния.

– Своего рода воспитание.

Оно состоит не в том, что необходимо что-то запоминать или делать, а в осознании того, что оно – естественное дарованное состояние любому человеку, без исключений. В этом состоянии проявлена истинная сущность человека. Зовётся оно простым словом – творчество.

– Пусть даже наблюдателя?

В этот момент вспомнилась сцена из одного фильма: трое человек идут по просёлочной дороге, неожиданно пошёл дождь, один из путников прячется под дерево, но потом присоединяется к остальным, и они продолжают путь под дождём. Казалось бы, обыденная сцена, все мы ни раз побывали в ней и множество раз видели подобное, но почему же именно в этом фильме эта сцена произвела на меня такое впечатление и привела к мысли, что это одно из величайших художественных творений человечества!

– Потому, что ты увидел – мир величайшее творение!

Он именно таков.

– Вот видишь, как полезно иногда спрашивать моё мнение при вашем совместном творчестве. Куда делись временные рамки или рамки технических возможностей, а где разобщённость языков или верований, где всё это при сотворчестве?

Видимо сейчас ты говоришь не о совместном делании чего-то людьми, а об общении людей между собой.

– Мы с тобой начали понимать друг друга.

Какое странное слово – понимаю. Как правило человек говорит: я знаю.

– Странно, но мы с тобой в ходе нашей беседы о фильме подошли к вопросу воспитания.

Какая связь ты хочешь сказать?

– Просто я уловил в тебе нерешительность при сопоставлении таких понятий как: знать и понимать, учить и воспитывать, работать и творить, и подобных им.

Ты знаешь, да, колебание моё вызвано тем, что эти понятия вдруг показались мне непросто в чём-то схожими или различными, они как два мироздания. Первые относятся к нашему обычному хорошо знакомому миру, а вторые – к миру, о котором мы только интуитивно догадываемся, мечтаем о нём, ищем его, ждём.

– Соприкасаясь с фильмом, вы либо остаётесь на месте и видите хорошо знакомую местность с понятными правилами, а, отправляясь за вторым, вы встречаете те сцены, о которой ты упоминал.

Все на своих местах. Всё обговорено, отрепетировано, всё кажется понятно, что кому делать и когда.

– Но, приступить к созданию, это требует усилий над собой.

Как перед прыжком с высоты, либо камнем летишь вниз, падая об землю, а кому охота падать, потому вовсе остаёмся на земле, так привычнее и понятней.

– Либо взмываешь на недосягаемую высоту и паришь в свободном полёте.

Но мы с тобой не снимаем ничего, мы с тобой беседуем о тебе. Ты создан из чистого замысла, не обременённого возможностями и условиями. Рождением тебя, скорее всего, мы обязаны только тебе. Ты бы не мог появиться, если бы мы не были готовы с тобой беседовать.

– Всё зависит от уровня восприятия.

Идеи обрушиваются на человека в любой форме, но возможность их восприятия зависит от самого человека.

– Скажи мне, почему ты называешь меня фильмом?

Потому, что я снимаю именно фильм, а потому и обратился к тебе.

– То есть, тебе привычней и проще беседовать на интересующую тебя тему, если я являюсь кем-то – кто тебе ближе или интересней, ты это хочешь сказать?

Скорее во мне говорит некий опыт общения с теми, кого я понимаю. Мы, наверное, слишком упрощаем поступающую к нам информацию, а хотим говорить при этом о возвышенном.

– Ты начал уже подбирать слова, это говорит о том, что ты потерялся.

Я понимаю, что ты подводишь меня к главным вопросам – для кого мой фильм, зачем я его снимаю?

– Вот видишь, ты сразу нашёлся.

Ну что ж я могу ответить тебе? Послушай, какая странная ситуация получается, я беседую с фильмом, который ещё не снял. Более того, я должен понять значение того, чего нет.

– А чему ты удивляешься, что в вашем мире не странно, если приглядеться? В этом суть мироздания, ты сам об этом говорил.

Все собрались. Готовы. Я всё всем объяснил. Что они поняли для меня загадка, а по большому счету, вообще не интересует. Я просто возьму всё, что посчитаю нужным из сделанного и буду смотреть, а потом составлю визуальный рассказ. Человек взбирается на холм. Суть в том, что он по—прежнему убеждён, что с холма можно перейти на небо. Просто продолжая движение наверх, а не спускаясь вниз. Он уже бежит, задыхаясь, испытывая при этом необычайный восторг. Мы за ним наблюдаем, равнодушно или с любопытством, каждый что-то о своём думает. Иногда пытаемся сосредоточиться над тем, что происходит на экране.

– Есть ли связь между идеями съёмки и просмотра?

Он хочет нам объяснить, что полёт неизбежен, или он затруднён.

– Что же он хочет нам показать? К кому он конкретно обращается? О чём он кому говорит? Не есть ли это разговор с самим собой?

Мы считаем, что таким образом способны передать свои ощущения. Нам, почему-то важно не только что-то самому пережить, но, и чтобы остальные узнали об этом.

Вот оно главное – узнали!

Наше общение между собой сводится лишь к воспоминанию уже пройдённого – узнаванию, иначе для нас этого практически не существует. Зачастую, понимаю – означает, что я это уже где-то видел или, что-то подобное слышал.

– Это мой ответ тебе на главный вопрос – зачем.

Я беседую с тобой о тебе, потому что ты ближе всего находишься к себе. Только в этом случае Я могу говорить без посредников.

– Так сказать, из первых уст.

Я снимаю фильм, соответственно обращаюсь к фильму, как к непосредственному своему собеседнику, то есть, как это ни странно звучит, непосредственно к фильму. Хотя, как можно обращаться к тому, кого пока ещё нет? Да даже если бы и был, то кем же он является в таком случае?

– Ты хочешь сказать, что я чем-то отличаюсь от тебя, я другой – не такой как вы?

Получается, что в своём вопросе я уже это предположил. Выходит, именно так.

– Помнишь популярное выражение: по обе стороны экрана. Не кажется ли тебе, что в тот момент, когда ты заводишь разговор о фильме, ты оказываешься сразу одновременно по обе стороны экрана?

А как же можно ещё снять что-то, не находясь по обе стороны. Нет, невозможно.

– А, как ты думаешь, где нахожусь я в таком случае?

Впервые ты пришёл ко мне в виде идеи о путешествии на небо с холма. Потом ты высказал идею преобразовать этот сюжет в виде фильма. Потом эта идея распространилась на людей, с помощью которых можно даже осуществить задуманное, то есть снять этот фильм. Потом ты пришёл в виде фильма. Потом ты будешь показан и даже просмотрен. Ты везде.

– Я, всего лишь, твой собеседник.

  Актёры двигаются, произносят реплики, делают паузы и жесты. Оператор находит наиболее удачную точку восприятия, прорабатывает технику кадра и химию. Всё подвластно единой, как кажется, идее.

– Чьей?

Начальный импульс, тот который был первопричиной, остаётся там – в воображении момента. Это как команда извне. Человек на вершине холма. Перед ним расстилающейся величественный пейзаж долины.

– Как насмешка над несбывшейся мечтой?

А может перейти в область фантазий и придумать мир неба?

– Ни то, ни другое уже не имеет никакого значения. Ты даже не посредине, ты даже не ступал туда. Ты только думал об этом. Ты так ничего и не понял.

Так и понимать нечего.

– Надо не понять, а принять. А к этому надо готовиться. Если решил ступить с холма на небо, ступай, иначе получится только фильм.

В этом нет никакого смысла, сейчас это уже только слова, не более. Смотрю вниз с холма, присев на камень на вершине. Внизу лес, холмы вдалеке. Как она прекрасна, "…, пожалуй, я только сейчас это понял …".

Ну вот, что-то да снято. Кадры: путь на небо, видимо не войдут в фильм.

– Выбран только путь. Если можешь пройди, иначе, это только рассказы о хождении по воде или огню, только и всего.

Следующий кадр. Нос лодки движется по течению. Вокруг торчат из воды голые стволы, а когда-то это были большие цветущие деревья – это был лес. Движение в мёртвом лесу. Но этот кадр очень короткий. Суть этого кадра сводится к диалогу людей об истории. Несётся вода и лодка, захваченная единым движением потока, мимо стоящих уже не деревьев. Время сейчас объединено в одном кадре. Слилось в мгновении: и смерть, и жизнь, и время, и движение – всё едино в кадре.

Ты не по теме, говорят мне. Ты отвлекаешь всех. Это говорят те, кого я пригласил снимать со мной мой фильм. Они считают его уже своим. Я должен, по их мнению, придерживаться плана и значения. Как всё быстро поменялось. Мы уже не знаем, кто что делает и по чьему сценарию. Здесь сейчас уже все авторы. Ты зачем сюда пришёл, занимайся своим делом, было сказано мне, и не мешай остальным. Хорошенькое дело.

– Ну, что же ты хочешь, ты же этого и добивался, в конце концов.

Я вижу, что добился роли стороннего наблюдателя за съёмками фильма, который думаю, что снимаю.

– Но всё же хорошо получается, съёмки продвигаются вперёд уже без твоего участия. Фильм живёт своей жизнью независимо от тебя.

Но, что потом сказать, когда в конце увижу не то, что задумывал в начале?!

– А такого не бывает. Возвратиться невозможно. Есть только открытие, впервые.

Лежит книга белого цвета на круглом столе. Вокруг стола люди и разговаривают или обмениваются мнениями, либо замечаниями по вопросам, не относящимся ни к какой сфере их деятельности. У них нет разногласий. Всё сказанное, без исключений, принимается во внимание. Здесь нет прямой игры актёров, а есть персонажи, только встречающиеся на пути камеры. Выделенное лицо или фраза, фрагмент, да что угодно, в этом и заключён в основном весь сюжет. Просто понаблюдай человек за собой со стороны. Особенно важны звуки. В том числе людей и музыки. Надо сказать, что звуки, как ни странно, заняли очень много места в фильме.

– Более того, они иногда играют чуть ли не доминирующую роль.

Уберём звук и вслушаемся в тишину. Кадр наблюдающего за стеклом. Но, ощущение обратное. Как будто кто-то всматривается в тебя из-за стекла.

– О, да, мир смотрит оттуда.

Необычный эффект. Но как его донести до зрителя через камеру?

– А, стоит ли?

В фильме нет разговоров специально подготовленных. Речь, скорее фоновая, означает лишь присутствие человека поблизости. Музыка же наоборот, является вполне законченным персонажем. Ещё в фильме присутствуют животные и птицы. Но не в клетке или с человеком, а самостоятельно, независимо.

– К примеру: собака, бегущая по дороге.

Мы только провожаем её взглядом.

– Или пролетающие птицы сквозь ветви деревьев.

Они пролетели, но в кадре осталось небо в облаках.

– Скажи мне, вот ты снял фильм, окинь взглядом всё сделанное, что же произошло за этот период?

Насколько я понял из беседы с тобой, для тебя нет большой разницы: снимаю я фильм или просто прогуливаюсь по набережной.

– Иногда вы называете этот процесс творчеством, иногда созерцанием или чем-то другим, кому как угодно, или удобно, но всё-таки, что же это есть на самом деле? Как ты думаешь?

Пожалуй, я теперь об этом не думаю. Как в начале было замечено, творчество – это есть естественное состояние человека. Что о нём думать. В процессе фильма меня вот что заинтересовало – если творчество есть естественное состояние природы, то я являюсь тоже непосредственным чьим—то творчеством. И, более того, автором я считаю именно тебя – моего собеседника.

– Не забывай про упомянутое выше – Мы, ты теперь не можешь это отбросить. И ещё, вспомни, что Мы в процессе творчества узнаём друг друга.

Тогда можно сказать, что процесс, который мы назвали творчеством, есть некое проявленное чувство Нас, обобщающее чувство присутствия.

– Да, я заметил именно такой подход к съёмкам фильма в тебе. Ты находился как будто бы в зале и смотрел на экран как снимается этот фильм. Более того, мы вместе с тобой сидели рядом и обсуждали этот процесс.

То есть мы обсуждали самих себя, получается.

– Не в фильме дело, как видишь. И даже не в творчестве, как таковом.

Буду точнее, скорее всего это похоже на открытие мира, или ещё более смело – его создание.

– Вот! что я хотел от тебя услышать, вот именно – создание. Мир именно таков, каким ты его создал. Мы вместе сейчас наблюдали с тобой непосредственно за процессом. Какая разница, в сущности, между фильмом и жизнью?

Да почти никакой. Видимо ты являешься не только собеседником, а непосредственным участником всех поступков и дел человека.

– И не только человека, разумеется.

Творение присуще чувству проникновения или постижения. Только через творение есть возможность соприкоснуться непосредственно с душой.

– Собственно проявление души в мире человека и является творчеством. И всё же, общечеловеческая сущность человека не до конца принята вами.

Фильм относится, скорее к технологическому творчеству – искусственному. На всё смотреть через объектив камеры. Или выделять отдельные фрагменты жизни на экране через проектор. Это искусство вызвано явным противоречием технических и духовных потребностей или необходимостей.

– Мне неважно всё это. Почему тебя так беспокоит вопрос о том: через что человек обращается ко мне? Какая мне разница, честно говоря, чем я являюсь для тебя? Но для тебя почему-то есть разница. Просто так поговорить со мной у тебя не получается, а вот через, в том числе и творчество, это пожалуйста.

Может мне хочется что-то сказать людям через общение с тобой, а что я смогу без искусства сказать?

– Несомненно. В этом ты абсолютно прав. Но я не об этом. Я хотел тебе показать то, что вы отделили творчество от повседневной жизни. В вашем понимании каждое мгновение вашей жизни не может являться произведением искусства. Потому собственно и настоящее искусство для вас имеет очень маленькое значение, настолько незначительное, что вы о нём даже не подозреваете.

Какое же это?

– А вы сами. Ведь ты посмотри – каждый человек создан абсолютно индивидуальным, уникальным и ничем не ограниченным по своим возможностям живым существом. Общаясь с вами, я каждый раз встречаюсь с гением и просто прошу его оставаться самим собой.

Ты хочешь сказать, что каждый человек, без исключения, гениален?!

– Конечно, гениальность – это для каждого просто быть самим собой. Но я вижу, что для вас это практически невозможно.

На самом деле у людей считается, что гениальность среди людей чрезвычайно редкое явление. Более того, за всю историю мы знаем не очень много гениальных людей или произведений.

– Я бы даже сказал точнее, пусть это вас не обижает, вы никогда не знали гениальных людей, во всяком случае, подавляющее большинство из вас.

Как же так?

– Видишь ли, тех, кого вы называете гениальными, выдающимися, божественными и прочими, являются лишь отражением вашего общепринятого представления о гениальности. А гениальность не может быть общепринятым представлением. На самом деле гениальность самое реальное из всего реального, что вам доступно.

Так что же тогда гениальность, по-твоему?

– А ты спроси о ней у неё самой, чего ты боишься, думаешь она не ответит? Ответит, она с великим терпением ожидает каждого из вас, она всегда с вами, потому что она, в сущности, является вами. Дело в том, что гениальный человек никогда не создавал и не создаёт гениальных произведений, и даже не создаст.

Почему?

– Потому, что тогда могло бы существовать что-то, что не является гениальным. Гениальность – ваше естественное состояние, только вы не пользуетесь этим.

Суть фильма за кадром – это встреча. В процессе творчества обращаемся к непостижимому, несущему отпечаток таинства, как лицо, которое на тебя смотрит из небытия, но лица не видно, а есть только ощущение взгляда.

– Или как нечто осознанное, которое присутствует рядом с тобой.

Раньше я говорил – тот взгляд. Теперь мне кажется, что это сам человек отражается в собственном зеркале происходящего.

– Это время через пространство отражается в сознании, создавая бытие.

Сам факт всего появляющегося на свет из ничего поражает своей глубиной, совершенством и законченностью. Путь к неизведанному – в этом суть творчества – в этом жизнь. Всем доступно это движение.

– Главная особенность лишь в том, что путь у каждого свой, но не каждый это понимает, хотя в этом смысл происходящего.

Безбрежный океан стремится ввысь. Бежать, пока есть силы у воды, струящейся и крики чаек. Пролетят, что может быть печальней потерять. Для человека и для чаек. Кто помнит здесь. Кому идти к тому, чем ты являешься для чаек. Всё может быть печально или славно. Не может быть, лишь, между. Так почему не быть тому, что кажется загадочным, отсутствует! Но, всё-таки, что сказано здесь человеком человеку или самому себе, не важно, зачем вообще говорить?

– Мир устроен так, как ты этого пожелаешь, однако, ориентация на достижение желаемого не совершает поступка, а без него никак.

Наша Логика подчинена зависимости от желания. И получив, или не получив желаемое мы не поступаем, а ждём в бездействии.

– Ожидание, само по себе, тоже поступок. Но это осознанное ожидание в пути у особо сильных личностей. Природа человека в его присутствии. Но, не олицетворяй себя со всем сущим и происходящим. Лишь часть природы доступна тебе изначально, остальное постигай сам.

Но это не может быть целью.

– Цели вообще не может быть видимой и, даже, интуитивной. Цель – это когда есть понимание её или нет. Это открытие себя, как автора и, одновременно, соавтора.

В нашем мире существуют лишь общечеловеческие ценности, а скорее дары. И одни из главных – способность понимать и творить.

22 .

Встретишь ли ты его так, что откроется природа в своём бескорыстии

Кому – не тебе ли улыбается солнце человеческое существо

То, что ты называешь судьбой, ни есть лишь то, что случилось уже с тобой когда-то

И не ты ли сам обречён идти вперёд за прошлым своим.

В саду перед фонтаном на скамье в одиночестве сидел старик. По нему видно было, или скорее ощущалось, что он кого-то ожидает. Наконец в конце аллеи появились среднего возраста мужчина и женщина. Они шли вместе, и она держала его под руку. Старик неотрывно смотрел на них. Вот они не спеша прошли мимо него. Старик встал неотрывно гляди им вслед, сделал несколько шагов за ними.