Мотыльки на Кассандре

На пересадочной станции почему-то пахло шашлыком. Энди поморщился – в дурацком времяпрепровождении он давно разочаровался: масса потерянного времени, а в итоге – несколько кусков полусырого обгорелого мяса. В ресторанах Города шашлык был хорош, у всех поваров. И у всех – одного вкуса. Ни подгорелого краешка, ни лишней жиринки, ни сверхнормативной перчинки… Руки бы выдрать и ленивым программерам – явно ведь лишь два базовые варианта прописали – и жадным поварам, скупящимся на заказ уникальных рецептов.

Энди ещё раз глубоко вздохнул, но в этот раз запах показался приятнее, с оттенком каких-то незнакомых специй. Решив, что здешний шашлык нужно попробовать, он сдвинул до упора дверцу капсулы, сел на лежанке, осторожно слез на пол и шагнул вперёд. На первом же шаге левая нога подвернулась, и он еле поймал равновесие. Благоразумно потоптался на месте, привыкая к ощущениям: всё-таки капсулы переноса – пока не айс, почти всегда моторика глючит в первые секунды.

Уже более решительно Энди подошёл к зеркалу, висящему рядом с капсулой, пригляделся. Всё, как и заказывал: рост выше среднего, копна светлых волос, глаза – синие, мышцы – рельефные. Вроде бы получилось похоже на бывшее тело, по которому он, если честно, немного соскучился. Увы, типичный славянский пейзанин – абсолютно не модный нынче типаж. Он задрал футболку, полюбовался на кубики пресса. Оттянул пояс свободных льняных брюк и резинку трусов, с интересом заглянул внутрь – вроде бы норма. Заправил футболку, поморщился, выпустил поверх. Поправил волосы, чтобы одна прядь падала на лоб – всё, теперь можно выходить.

Оглядевшись в тесном и старомодном холле, Энди удивился, что так мало дверей к капсулам, хотел было подойти к небольшому грязноватому окну, но обернулся на недовольный женский голос:

– Молодой человек, вы долго там топтаться собираетесь? Давайте-ка быстренько зарегистрируемся, а то автобус заждался.

– Какой автобус?

– Обычный. На четырёх колесах, который вас в гостиницу повезёт. Так, Синцов Андрей?

– Энди. Энди Кэмпбелл.

– Меня ваши городские ники не интересуют. Синцов?

Энди с отвращением посмотрел на толстую тётку за стойкой – можно ведь было нормальный аватар выбрать, а не себя реальную копировать. Ну, в новых районах свои нравы. Извращенцы. Сухо подтвердил, что, да, Синцов. С прошлого тренинга фамилию не вспоминал.

Подошёл к окну: узкая улочка, дома с черепичными крышами, в просвете между ними – полоска моря. И солнце – яркое, оранжево-жёлтое. Странно. Должно быть голубое.

Он повернулся к тётке:

– Это ведь Кассандра?

Тётка хихикнула:

– А вы, кирие1), куда ехать изволили? Разумеется, Кассандра.

– А почему солнце такое?

– Нормальное солнце. – Тётка чуть повернулась, чтобы посмотреть в окно. – А какое оно должно быть?

– Голубое. На планете Кассандра солнце – голубое. Я сам его создавал.

Противная баба аж сложилась от смеха:

– Ну, ты и шутник. Не знаю, где уж ты там и какое солнце рисовал, а у нас, в русской Греции, оно обычное, жёлтое.

Она немного полюбовалась на отвисшую челюсть Энди, и мерзким учительским голосом продолжила:

– Вы, кирие Синцов, прибыли на Кассандру, первый палец полуострова Халкидики. В город Сивири, главную реал-базу русского сектора Города. Автобус ждёт на улице. Всё, свободен.

Входная дверь распахнулась, на станцию вихрем ворвалась рыжеволосая девица, всем радужно улыбнулась:

– Здрасьте, тёть Фина, калимэра2). А вы – Андрей? Пойдёмте, все собрались, вы – последний.

Толстая Фина сурово заметила, что для «калимэра» уже поздновато, да и для "калиспэра"3) время скоро выйдет, а рабочий день у неё пять минут как закончился. Потом разулыбалась, с неожиданной для такой туши стремительностью выметнулась из-за стола, пообнималась с девицей и подтолкнула их с Энди к двери.

Схватив ошарашенного парня за руку, рыжая вытащила его наружу и впихнула в старенький микроавтобус. Усевшись за руль, она завела машину и, рванув с места с дикой прогазовкой, бросила через плечо:

– Я – Катерина, ваш тренер на эти выходные. Знакомьтесь с коллегами – Лариса и Василий. Ребята, это – Андрей. У нас в этот раз маленькая группа.

Тощая брюнетка с солдатским ёжиком улыбнулась:

– Вообще-то я Лорали. Но здесь положено с реальными именами… Идиотизм, правда?

Энди обречённо кивнул. Естественно, идиотизм. Кому это нужно – каждый год выдирать людей из нормальной жизни, отрывать от работы, и заставлять в отвратительных местах играть в кретинские игры, притворяясь, что всё это в реале. Жевать якобы натуральную пищу и, типа, общаться. Да кому нужны эти коммуникативные навыки! Что, в Городе у него мало общения? Главное, почему его в эту деревню засунули? Хорошо, пусть в деревню, а не на обещанную и горячо любимую курортную Кассандру, но почему в реал?

Унылый Василий что-то неразборчиво буркнул, и отвернулся к окну. Да на что там было смотреть? С одной стороны море, довольно яркое, но далеко не такое красивоее, как в Городе. С другой – унылые поля. Правда, с весьма удачными мазками мелких ярко-красных цветочков. Хотя он сам эти цветные полосы расположил бы по-другому. И, пожалуй, ещё немного фиолетового добавил бы. Но хорош дизайнер, хорош. Стоп, какой дизайнер, это же – реал. Вот почему нога на выходе подламывалась. Ну, дайте только вернуться…

Автобус резко затормозил. Рыжая Катерина распахнула пассажирскую дверь и скомандовала:

– Выходим.

Энди попытался возразить:

– Подождите, я сам не понимаю, почему с вами поехал. Это вы меня схватили и поволокли… Я записан на обычный виртуальный тренинг – на планете Кассандра, с отдыхом на Радужных островах. Понимаете, на планете. Виртуальной. А не в реале, тем более – не в паршивом греческом городишке. Это точно кто-то из логистов напутал. Так что я возвращаюсь.

Катерина, с виду совсем не обидевшаяся на «поганый», сочувственно покивала:

– Логисты? А, транспортники. Да, они везде одинаковые. Правда, город, как и полуостров, не греческий, а уже лет двести, со времён всеобщего Исхода – русский. Ну, греки некоторые остались, но они как-то очень быстро вписались. Ладно, это всё лирика, а вы, в любом случае, имеете полное право вернуться на станцию. Только идти придётся пешком, потому что я сегодня больше никуда не поеду. Так что к закату дойдёте, а ночь проведёте на крылечке, потому что тётя Афина уже ушла домой. Лучше спокойно переночуйте здесь, а утром отвезу вас, и будете там разбираться.

Гостиница оказалась довольно уютной. Маленькой, всего на семь номеров. Хозяин, представившийся Павлом Петровичем, кряжистый мужик с неожиданно аристократическим лицом, встречал недовольных гостей на крыльце. Предложил выбирать комнаты и спускаться к ужину.

Комната Энди понравилась. Пожалуй, для сельской гостиницы он и сам бы лучше не придумал: светло-серая мебель, занавески и покрывала в мелкий цветочек, полуприкрытые ярко-голубые ставни. И невероятная смесь ароматов: перебивающий всё запах моря, на его фоне лёгкими всплесками – цветочная нотка, сменившаяся прилетевшим из-за двери оливково-чесночным намёком на ужин, и опять цветы – с привкусом ароматического воска. Он провёл пальцами по покрывалу, потом по спинке кровати, по прикроватному коврику. Невероятно! Вроде бы привычные ощущения, но всё-таки другие, более острые и яркие. Нужно запомнить и постараться передать… Отдёрнул палец, уколовшись о запутавшийся в коврике обломок сосновой иголки. Вот, и о таком забывать не нужно. Интересно, почему хвоей не пахнет? Сосен-то вокруг полно.

Спустившись в столовую, он обнаружил своих товарищей по несчастью уже за столом. А на столе… Да уж, расстарались хозяева. Ничего похожего он ни в одном из ресторанов Города не пробовал. Или в греческий сектор давно не забредал? И названия экзотические – одна мусака чего стоит! Да ещё куча русских блюд – настоящий оливье с икрой даже слегка искупил это глупое недоразумение с реалом. Интересно, что в Городе у него вкус совсем не такой. Открыть, что ли, русско-греческий ресторан, и Катерину вирт-поваром пригласить. Наверняка обрадуется – постоянный вид на жительство в Городе в наши дни не каждому дают. Да и на временные пропуска в последнее время вроде бы тоже скупиться стали.

Не обращая внимания на предостережения Катерины и скептические улыбки Павла Петровича, Энди пробовал всё подряд: острое, сладкое, солёное… И оливье аж две порции. Жаль, что метаксы налили только один маленький стаканчик, а водки вообще на столе не было. Пфф, русские, называется. Пирожок с яблоками он дожевал уже через силу, но от стола оторвался с трудом, хотя уже еле дышал.

Хозяин принялся наводить порядок, а Катерина выгнала осоловевших гостей на террасу. Сделала серьёзное лицо и официальным тоном сообщила:

– Начинаем вводную часть тренинга, который поможет вам обрести связь с реальностью и восстановить коммуникативные навыки.

Оглядев приунывших слушателей, она хихикнула, и продолжила уже нормальным голосом:

– Не буду вас мучить, понимаю, что все устали и хотят спать. Но эту информацию я озвучить обязана.

Обязательная информация была озвучена заученной скороговоркой:

– Итак, вы прибыли к нам из Города. Который есть виртуальная реальность, в которой живёте и вы, и основная часть человечества. Когда и почему вы ушли из реального мира, отказались ли вы от своих тел или они до сих пор сохраняются – информация закрытая, у нас доступа к ней нет. Но вы, как и все в Городе, должны быть готовы в любой момент вернуться к реальной жизни. В том числе – в случае техногенной катастрофы. В своё тело, если оно сохраняется, или в тело андроида, как сейчас. Так, официальная часть закончена.

Слушатели повеселели, а Катерина безуспешно попыталась разогнать самоубийственный хоровод мотыльков, вьющихся вокруг стоящей на столе лампы, пожала плечами, смахнула на пол ворох помятых крылышек и скрюченных телец, пристроила на их месте блокнот с кривоватой таблицей, поставила в первых строках галочки и предложила:

– Давайте рассматривать это как учебную тревогу на круизном лайнере. Вещь раздражающая, но необходимая. Тренинги эти придумала не я, и не я именно вас и именно сюда направила. Так что постараемся провести эти выходные без напрасного раздражения. Обещаю, что обязательные мероприятия займут совсем немного времени, потом будете просто отдыхать, кто как захочет. А теперь всем – спокойной ночи.

Устроившись в кровати, Энди немного поворочался и недовольно посопел – набитый живот никак не давал удобно устроиться. Да и напоминания о собственном теле, от которого он отказался чёрт знает сколько лет назад, всегда вызывали депрессию. Но шелковистая мягкость простыни и пододеяльника, упоительная податливость подушки, вялые мысли о том, какого цвета мотыльков сделать для Города, и внезапно просочившийся в окно аромат хвои сделали своё дело – уснул он быстро. Только для того, чтобы проснуться перед рассветом от дикой боли в животе. Казалось, что внутри возник острый штырь с привязанным к нему раздувающимся воздушным шариком, которые кололи, крутили и пытались разорвать.

Целую вечность он пролежал скорчившись, прижав колени к животу, и тихо поскуливая. В какой-то момент покрылся холодным потом и осознал, что до унитаза может и не добежать. Но добежал. И провёл там, как ему показалось, вечность, несколько раз почти теряя сознание от боли. Потом спазмы внезапно прекратились и Энди по стеночке добрался до кровати и замотался в одеяло, сотрясаемый ознобом.

Разбудила его Катерина. Посмотрела на бледно-зелёное лицо, и тут же убежала за отцом. Павел Петрович, как ни странно, смеяться не стал, а неожиданно бережно прощупал живот, успокоил, что, мол, ничего страшного, просто переел, и прислал Катерину с какой-то таблеткой и несладким чаем.

Энди, почти пришедший в себя, прихлёбывал горячий чай и пытался понять, почему на других тренингах такого не было. Стоп, остальные же были не в реале. Естественно, подобную мерзость никто в программе прописывать не станет. Не удивительно, что вполне нормальный – ну, пусть даже не совсем нормальный – биологический процесс оказался для него шоком. Правильно, что в Городе эти реакции организма убрали – они явно лишние и крайне неэстетичные.

Последнюю мысль он, видимо, озвучил, чем вызвал смех Катерины. Обиделся:

– И ничего смешного, человек страдает.

– Извини, я не хотела. Но это действительно смешно, когда скопище электронов вдруг осознаёт, что у него появились желудок, кишечник и сопутствующие им ощущения.

Она забрала пустую кружку, неожиданно погладила Энди по влажным от пота волосам, и вышла. Через мгновение вернулась, приоткрыла дверь и насмешливо добавила:

– Наверное, секс в реале тебе тоже не понравится.

Энди задумался: по поводу удовольствия от реального секса сомнения у него появились серьёзные. А вот Катерина ему нравилась невероятно, хотя была совершенного не в его вкусе, да и вообще – и рыжина, и веснушки давно вышли из моды.

Когда Энди вышел на террасу, выяснилось, что его спутников увёз Павел Петрович. А с ним заниматься будет Катерина. Ну, он был совсем не против. Не считая того, что она называла его Андрюшей, что бесило неимоверно.

Попытался объяснить, что имя Энди он выбрал не просто так, а в честь своего кумира, Энди Уорхола. Естественно, на фамилию не покушался, выбрал Кэмпбелл, в честь знаменитого томатного супа. Но она вряд ли знает…

Катерина знала. И предложила, раз уж так не нравится Андрей, называть его Томатиком. А может быть, Супчиком?

Энди невольно рассмеялся: – Супчиком не хочу. – И согласился на Андрея.

Разговор о возвращении на станцию и разборках с логистами даже не возникал: Энди не вспомнил, а Катерина не напоминала. Она просто усадила его в какую-то открытую таратайку и резко рванула вниз по безлюдной улочке, спугнув пса, безмятежно валявшегося в дорожной пыли.

Первым пунктом программы оказался местный магазинчик, где они купили для Энди большую бутылку минеральной воды. Катерина необидно посмеивалась – мол, не забудь, что вода тоже предполагает… Чтобы детская неожиданность не случилась.

Продавец, усатый грек, тоже деликатно посмеялся, и тут же попытался обсудить с Энди виды на урожай оливок. Тот, слегка обиженный, сухо ответил, что оливковое масло настоящему подсолнечному, с густым ароматом жареных семечек – и откуда воспоминание только всплыло, не иначе, как из раннего земного детства – и в подмётки не годится. Теперь обиделся уже грек. На эмоциональные крики из задней двери лавочки выглянула его пышнотелая русоволосая жена, одобрительно кивнула Энди – мол, хоть один разумный человек нашёлся – и вручила ему гигантский персик, который тут же промялся под пальцами и закапал всё вокруг, включая майку, липким соком.

Отъехав от магазина, они остановились у пустынного пляжа и съели персик напополам с Катериной, а потом извели почти всю воду, чтобы отмыться. Внезапно с берега раздались крики и смех – как из ниоткуда появилась шумная компания подростков. Кто-то из толпы замахал им рукой и Катерина предложила потащила его к воде. Выяснилось, что ребятам не хватает одного человека для пляжного волейбола, и Андрей, с непонятным для себя энтузиазмом, вызвался поучаствовать. Хотя говорили они на диком русско-греческом суржике, Андрей почему-то прекрасно всё понимал. Наверное, потому, что русского там было заметно больше.

Игралось легко, почти как в Городе, только вот песок, на который периодически приходилось падать, оказался намного твёрже, и всё время попадал в глаза и в рот. Андреева команда, естественно, победила – и за счёт его роста, и благодаря тактическому опыту, приобретенному в Городе – в последний год волейбол на песке вошёл там в моду.

После взаимных поздравлений с похлопыванием по плечам и коллективными объятьями – Андрей с удивлением осознал, что никто, кроме него, практически не вспотел, даже неловко стало – он рысцой двинулся к Катерине, пристроившейся в весьма условной тени от полузасохшего дерева. На последних шагах дорогу ему преградила миловидная гречаночка. Осмотрев его, девица серьёзным тоном сообщила:

– У вас ус отклеился.

Андрей машинально вскинул руку к лицу, но быстро опомнился и строго посмотрел на малолетнюю нахалку. Та и не подумала смущаться, а хихикнула и объяснила:

– Я хотела сказать, что у вас нос сгорел.

Её приятели начали ржать, а Катерина забеспокоилась, утащила Андрея в машину и извазюкала ему всё лицо прохладной мазью, попутно объясняя, что детишки просто вчера старую комедию посмотрели и теперь веселятся. Вот вечерком, если захочет, ему тоже поставят, и он тоже будет веселиться. Потом критически его оглядела, вытерла излишки мази салфеткой и занялась изучением майки: мелкий белый песок, соединившись с влажными пятнами от персика и пота, создал на ней психоделические узоры. Пришлось заехать в очередную лавчонку и прикупить новую. Платила за неё Катерина, и Андрей вдруг понял, что здесь он просто нищий: как и следовало ожидать, доступа к своим городским деньгам у него не было, да и не принимали их в реале.

Денежный вопрос его неожиданно заинтересовал, и он попытался расспросить Катерину. Основное, что хотелось понять – как и, главное, чем с ними виртуальный Город расплачивается за поддержание своего существования, тренинги и всё прочее. Ведь это сколько же людей должно быть задействовано!

Девушка долго мямлила что-то невразумительное, потом резко остановила машину, повернулась к Андрею и отчеканила:

– Бессмертием вы c нами расплачиваетесь.

– В смысле?

– В том смысле, что наши неизлечимо больные, немощные, умирающие, и те, у кого срок жизни андроида заканчивается – в них ведь только сто пятьдесят лет заложено – имеют возможность уйти в Город, получить минимальный стартовый капитал и жить там вечно, в любом облике.

– Так ведь кто угодно имеет право, по Хартии…

– Право имеет, но не может. Места закончились.

– В каком смысле – закончились? Город, он ведь…

– Резиновый, ты, наверное, это хотел сказать? Ты уверен? А что там с пропусками и квотами для наших? И сколько у тебя аватаров осталось, а? Один? И как часто его менять можно?

Андрей поморщился – да, со сменой облика зажимают всё больше, в последнее время разрешают не чаще, чем раз в год. Так, а Катерина откуда об этом знает?

Словно прочитав его мысли, девушка ответила:

– А я, как реал-тренер, к избранным отношусь, у которых постоянный пропуск. Правда, бывать у вас стараюсь пореже, а чем больше перерывы – тем заметнее изменения.

– Ну, какие там изменения. Кое-какие ограничения вводят, но их совсем мало. Зато какие новые территории открываем! Одна только Кассандра…

– Вот и я о том же. Да, в начале Исхода все были уверены, что Город бесконечен. А теперь вот оказалось оказалось, что конечен. И из-за толп народа, который туда рванул с концами, и из-за того, что вы его изнутри его без остановки надстраиваете, без всякой необходимости. Одна твоя Кассандра сколько сожрала. Теперь вот Русь Изначальную мастерите, американцы Эдем с динозаврами затеяли, индусы и китайцы тоже с парками развлечений не отстают.

Андрей возмутился:

– Это не парки развлечений! Каждый имеет право выбирать, в какой обстановке ему жить. Вот мы и создаём на любой вкус. Жизнь ведь – долгая, в одном месте надоест…

– Вы тут же и перепорхнёте. Из одной нереальности в другую. И ещё имеете наглость нас мотыльками называть. Да, да! Думаешь, мы не знаем?

Разгорячившаяся Катерина стала чудо как хороша – Андрей улыбнулся и примирительно ответил:

– Мы – вас, а вы – нас. Получается, что оба мы мотыльки. Крылышками бяк-бяк…

Катерина удивилась:

– А ты откуда знаешь?

– Про мотыльков?

– Да нет, про «бяк-бяк»?

– Ну, фильмы-то старые и у нас никуда не делись. Да, про «ус отклеился» я тоже смотрел, и не один раз, только от неожиданности не сразу сообразил. Вот так-то, не такие уж мы и дикие.

Девушка смягчилась, но лишь слегка:

– Ты, может быть, и не безнадёжен. Только согласись, что бессмысленное «бяк-бяк» – это совсем не про нас.

Андрей сначала неуверенно кивнул, потом немного подумал и Катерину поцеловал. Нельзя сказать, что она на поцелуй страстно ответила, но ни применять меры физического воздействия, ни даже отталкивать не стала.

Отстранившись через несколько минут, девушка поправила разлохмаченные волосы, помолчала, глядя в окно на опустевший пляж, потом повернулась к Андрею и серьёзно сказала:

– Что-то уж слишком мы отклонились от программы. Забудь всё что мы здесь наговорили, договорились? И поехали, а то время поджимает.

Следующим пунктом программы оказался офис местных архитекторов. Судя по всему, в Сивири планировалось масштабное строительство, и толпа народа в просторной светлой комнате ожесточённо ругалась по поводу цвета крыш – одинаковые делать или разноцветные. Катерина Андрея представила, но внимания на него никто не обратил. Он немного послушал, попытался вклиниться в дискуссию, но был не очень вежливо послан – как не имеющий представления о городском дизайне.

Ответом на его возмущённое напоминание о создании целой планеты был дружный хохот с издевательскими упоминаниями любительской программы SweetHome, коллажей и ничейной графики. Отсмеявшись, долговязый парень в растянутой футболке с какой-то надписью на греческом, примирительно улыбнулся:

– Ладно, ребята, что на гостя наехали! Он наверняка в чём-нибудь крутом работает, типа Daz Bryce. Там и библиотека…

Из дальнего угла отозвалась стервозного виды пожилая тётка:

– Вот именно, библиотека. Программа в программе работает, обхохочешься! Коллажники они все. А пальчиками – никак? Хотя бы «ручки-ножки-огуречик»?

Андрей растерянно огляделся, потом подошёл к висящей между окнами чёрной доске, схватил кусочек мела и примерился. Пальцы не слушались, мел выскальзывал из них, а мизинец и вообще свело судорогой. Андрей скрипнул зубами, глубоко вздохнул, полуприкрыл глаза и нарисовал затребованного человечка. А вместо условной головы приделал злобный, но вполне узнаваемый шарж на противную тётку. С торжеством оглядел примолкшую толпу, улыбнулся Зое и пририсовал сбоку порхающую фею с её лицом.

Шутовски поклонившись, он отряхнул руки от мела и снисходительно разрешил:

– Можете не аплодировать. Катерина, думаю, нам пора.

Схватив не сопротивляющуюся девушку за руку, он потащил её из комнаты, с неожиданным удовольствием уже на пороге услышав, что место в мастерской будет его ждать. Вроде бы та самая противная тётка крикнула.

Катерина произошедшее никак не прокомментировала. Молча порывшись в своём блокнотике, она привезла его в порт, знакомиться с прирученными дельфинами, которые помогают загонять рыбу. Кататься на них Андрей отказался, сославшись на холодную воду. А то от поноса вылечили, теперь от простуды лечить будете? Но восхитительную на ощупь дельфинью спину погладил, и удостоится вполне благожелательного свиста.

Потом было обозревание горизонта со скалы Фурка. Бог ты мой, какие краски, как ветер ласкает лицо – и в следующее мгновение колет сотней мелких песчинок, обдаёт брызгами – и стихает. А солнце высушивает кожу, оставляя на лице, руках и одежде пятнышки соли. Появилась еретическая мысль, что это прописать невозможно. Но ведь попробовать-то можно? Хоть в каком-то приближении должно получиться…

Выяснилось, что целоваться солёными губами тоже здорово. Жаль, что совсем недолго. Катерина почти сразу отстранилась, забормотала, что на реал-базу пора.

Андрей ни на какую базу не хотел, но пришлось. Встретившийся им у лифта огромный мужик – что их здесь, по одной мерке подбирают? – оказался профессором Лесиным, «главным по тарелочкам», как он сам представился. Катерина негромкой скороговоркой пояснила, что это самый главный человек на их территории, руководит жизнеобеспечением российской части Города. А лифт – к машинам, очень, очень глубоко.

Профессору же она представила Андрея как ведущего дизайнера Города. Тот удивлённо пошевелил кустистыми бровями, заявил, что представлял себе творца неземной городской красоты именно таким – не уточняя, каким именно – и ловко удрал, неожиданно ловко шмыгнув в едва открывшиеся двери лифта.

Катерина протащила Андрея по верхним этажам, где знакомила с какими-то людьми, показывала голографическую самообновляющуюся карту Города, таблицы и графики, но всё проходило как-то мимо. Единственное, о чём он мог думать – это когда ещё выдастся случай Катерину поцеловать.

Случай выдался у дверей гостиницы. И потом – после вечерней рыбалки, на которую Катерина выгнала его в компании двух местных парней. Сама рыбалка привела его в экстаз. Запахи, ощущения, разодранная крючком ладонь, перламутровые рыбьи внутренности… И скупая похвала молчаливого Андреаса:

– Ничего, можешь.

За ужином он ел осторожно, несмотря на сосущее чувство голода. Из-за этого сидел грустный, бросая несчастные взгляды на Катерину. Да ещё Лариса раздражала, приставая с бесконечными вопросами о том, что видел, да что чувствовал, да что понял-узнал-осознал. Хорошо, хоть Василий молча жевал, а на любые вопросы отвечал лишь «да» или «нет».