скачать книгу бесплатно
– Нетути, значить, – ничуть не смущаясь, продолжал старый пройдоха. – А козла тебе все одно не даст никто. Та шо той траве-то – рыжая, черная, шож она, не так орать станет? Бери Жучку!
Жучку стало жалко. Вот так живешь себе, горя не знаешь, двор, может, стережешь… в охранные способности мелкой шавки, правда, не слишком верилось. А хозяин тебя вот так запросто на смерть отправляет!
Светик уже почти было решился в самом деле купить собачонку – не для добычи мандрагоры, конечно, а так… пристроить ее, может, в другом селе…
Скрип калитки прервал размышления, и из ближайшего двора выглянула дородная приземистая баба в переднике.
– Ты пошто Жучку с цепи-то свел, старый? Совсем одурел?!
Светик мысленно выдохнул. Есть кому вступиться за животину – и ладно. Ему хлопот меньше.
Баба тем временем тумаками загнала дедка во двор вместе с собакой. В последний момент спохватившись, юный богатырь все же окликнул ее до того, как калитка снова захлопнулась.
– Постой! А где мандрагору-то искать?
Надо ведь и место вызнать то самое, заповедное…
– Ась? – баба обернулась и махнула рукой через улицу. – Так у Савишны в огороде. Разрослась проклятущая! А полоть-то Савишна и боится. Отуда иди, милок, она тебе и спасибо скажет…
Отчего вдруг в голос взвыл неустрашимый герой, баба так и не поняла.
…Тем же вечером герой выезжал из села с лопатой на плече и с плотно набитой чересседельной сумкой. Уже на ходу, злобно ругаясь сквозь зубы, выковыривал из ушей хлебный мякиш.
Собаки черные… козлы… экое, в самом деле-то, мракобесие! Подумаешь тоже, орет эта волшебная морковка. А они уж сразу и насочиняли! А все отчего? Да просто все эти селяне выспаться не пробовали, когда царевна с Олешеком на два голоса храпят!
*
– И тут они все как давай рыдать! Очень слезливые оказались. А я между ними с флягой бегаю и кричу: “Вот сюда, пожалуйста! Будьте любезны!”
Акмаль повел руками, показывая, как подставлял русалкам флягу. Сама фляга – кожаная, изрядных размеров – была приторочена к седлу и многозначительно побулькивала.
Олешек только завистливо вздохнул. Дааа, кому-то вон с красавицами выпало беседы вести… пусть и с хвостатыми.
С другой стороны, оно и понятно: русалок-то из моря еще поди вымани. А выманить надо – иначе как поймешь, плачет она вообще или с нее просто так вода течет? Еще заморочить для начала хорошенько, чтоб посидела да подсохла. А там и разжалобить.
На кого ж девиц выманивать, как не Акмаля, хоть бы и хвостатых-чешуйчатых? Девки перед ним завсегда штабелями падали, всякие. Оно, конечно, засматривались-то на всех богатырей. Но чтобы так! А уж над трагической историей расставания с Гюзелью какая ж девица не разрыдается? Русалки и рыдали старательно, все четырнадцать штук. Вон, фляга полнехонька.
Самому Олешеку повезло куда как меньше.
Три богатыря встретились у кромки родного леса и ехали сейчас неторопливым шагом, обмениваясь своими историями. Спешить было некуда: остальным походы выпали в более дальние края. Михайла, небось, только добраться к тем драконам успел. Не говоря уже о Савелии – где там вообще та пустыня, кто знает?
– …Золотой вожаком оказался. Злющий, как молодой Горыныч по весне! Поначалу-то ничего, я к нему, значит, сзади подкрался, думал кинжалом срежу незаметно, да и все… а тут рядом какая-то кобыла заржала. Он возьми да обернись!
Олешек замолк, не желая рассказывать, как золотой единорог едва не забодал неустрашимого героя. Как по всему полю гонял, а целый табун белогривых кобылиц радостно ржал, за погоней наблюдаючи. Уж потешил вожак своих кобыл, ой потешил…
И ведь главное, и отбиваться никак нельзя! Не убивать же того злющего жеребца. Все ж не чудище какое зловредное, а зверь волшебный, редкостный.
Зато в конце концов герою удалось-таки, извернувшись, вскочить на единорога верхом. Правда, задом. И вцепившись в вожделенный хвост.
Кобылы, к слову, радостно ржать не перестали. Как вожак скакал волчком, высоко вскидывая задние ноги и пытаясь стряхнуть седока, им тоже понравилось. И как яростно всхрапывал, когда герой его за хвост отчаянно дергал.
На память о том поединке у Олешека осталось множество синяков по всему телу – там, куда единорог, бодаючи, доставал. Самые обидные – пониже спины. Хорошо хоть заговоренную кольчугу не пробил!
Ну и целый пучок золотой кудели, конечно. Некогда там волоски считать было!
– Вот ей-ей, лучше б ты к тем конягам пошел! – в сердцах заключил он. – У тебя с ними, копытными, всяко лучше получается.
Анжей промолчал. Он тоже считал, что с его заданием, вполне возможно, куда лучше справился бы Акмаль.
Хотя бы потому, что перо жар-птицы проще всего было не добыть – а выкрасть.
Где живут и гнездятся жар-птицы – того никто на свете не знает. Может, и вовсе на облаках где-нито.
Зато все точно знают, что жар-птицы падки на яблоки. Знаменитый яблоневый сад царя Берендея из Шестого царства они обносили подчистую. Вот и осерчал однажды царь, велел ловушек в саду понаставить, да всех вредителей и переловил.
С тех пор Шестое царство знаменито не только яблоневым царским садом, но и жар-птицами. Как оказалось, эти создания легко приручаются, если кормить их яблоками регулярно. Царский двор зимой экономит теперь на дровах, ибо терем отапливается клетками с птицами.
…Правда, сам терем пришлось на каменный перестраивать. Но царских любимиц никто не винил. Главное ведь, что не пострадал никто!
Летом только жарковато в тереме. Ну так сколько там того лета, в Шестом-то!
И кадки с водой всюду расставлены. На всякий случай!
Ясное дело, от всякой птицы в доме и пух, и перья летят. У царя Берендея все в ход идет. Хозяйственный он царь. А потому тот огненный пух и перья сенные да горничные девки в тюки собирают, а портнихи потом с ними перины да одеяла шьют. С подогревом выходят перины.
И спят на тех особых перинах – сам царь Берендей со своей царицей, да еще тридцать три его дочери.
Летом тяжко им, должно быть, спать. Да уж чего ради царского величия не потерпишь! Зато ни у кого таких больше нет.
Уж казалось бы – чего проще: столковаться с любой из тридцати трех царевен… страшны они, правда, как Михайла в гневе. Краснолицые все какие-то, будто свеклой щеки мазали, да рука дрогнула. Раз сорок дрогнула.
Ну так для дела-то… А перину потом вспороть незаметно.
Только вот Анжей сразу будто наяву вообразил, как проснется Алевтина, да как примутся богатыри наперебой рассказывать о своих подвигах… и как промолчит он один. И как спросит царевна уже у него: а ты-то какой подвиг совершил для меня, ясновельможный пан? Что ответить тогда?
Словом, пришлось честь по чести договариваться с царем Берендеем. Рассказывать ему про красавицу, мертвым сном спящую. Просить, требовать…
Как водится у хозяйственных царей, Берендей свою выгоду упускать не стал – попросил отслужить три службы. Повернуть вспять реку, сровнять с землей гору да извести морское чудище, что прибрежные поселки разоряет.
За три службы Берендей таки отжалел герою перышко. Одно.
Даже, в виде особой милости, дозволил покормить жар-птицу яблочком.
Птица оказалась с петуха размером и такая же противная. Только что хвост пышный, красивый, огненный. Яблочко она мигом выхватила, а подателя еще и в руку клюнула.
А уж когда уходил богатырь из Шестого царства, изловили его портнихи да горничные и насовали полную котомку того пера с пухом. Вздыхали при этом томно все, как одна, завидуя незнакомой спящей красавице.
Словом – скучно все вышло у Анжея. И рассказать-то царевне будет не о чем. Так… работа. Будто и не выезжал из Тридевятого никуда…
– А это еще что? – Олешек вытаращился на прозрачную, едва заметно светящуюся стену, выросшую перед ними среди деревьев.
Анжей нахмурился. Он дольше был в отряде и видел уже такое.
– Защита, – ответил вместо него Акмаль. – Нас пропустить должна. Ратмир такую ставит, когда вовсе всем до единого разъезжаться приходится…
Тронув поводья, он первым двинулся прямо на стену. Анжей с Олешеком двинулись следом, промедлив не дольше мгновения.
Стоило конским мордам прикоснуться к стене, та словно мигнула. А когда сквозь нее проходили богатыри, сверкнула – и будто молнией прошило, тряхнув, каждого. А еще миг спустя они были уже по другую сторону.
– Зверье она пропускает, кони и вовсе не чуют ничего, – пояснил снова Акмаль, обращаясь к Олешеку, совсем недавно закончившему свое ученичество.
– Странно, – Анжей продолжал сосредоточенно хмуриться. – Ратмир должен быть на месте… он ведь только на доклад к государыне собирался – и назад…
На входе в дом богатырей тряхнуло еще раз – однако войти снова удалось.
Вот только ни Ратмира, ни царевны в доме не обнаружилось.
…Царевна нашлась в итоге в каморке колдуна.
На двери висела приколотая кинжалом записка: “Осторожно! Злая мышь!”. Переглянувшись, богатыри разом пожали плечами, а стоявший ближе всех Акмаль потянул на себя ручку двери.
Чтобы тотчас же с негромким ругательством отшатнуться. Нет, Акмаль был отнюдь не робкого десятка. Просто очень уж это неожиданно – обнаружить за дверью ощеренную зеленую мышь с доброго пса размером.
Даже если тебя предупреждали.
Мышь заворчала, скалясь и переступая с лапы на лапу – точно как сторожевой пес, готовый броситься на каждого чужака, что посмеет войти на его территорию.
В глубине каморки, на длинном столе, где колдун готовил обычно свои зелья, виднелся прозрачный, будто хрустальный, короб, в котором лежала, сложив на груди руки, царевна Алевтина Игнатьевна.
Кто-то из богатырей пошевелился, и мышь, коротко рявкнув, кинулась.
Три руки впечатались в дверь одновременно, захлопывая ее.
– Ну… кажется, царевна в безопасности… – протянул Олешек.
– Да… – Анжей задумчиво почесал бровь. – Но где тогда Ратмир?
*
Наина, совсем не царственно шмыгнув носом, отвернулась от беспамятного богатыря. Хоть бы в себя пришел наконец! Вот что с ним теперь делать, что?!
Глава вторая, в которой государыня регент решительно не знает, что предпринять
…Колдун прилетел не в условленный день, предупредив лишь, что есть срочные вести. Не стал ничего объяснять по зеркалу – значит, и в самом деле важно.
К его появлению Наина успела совершенно известись, придумав сотни самых ужасных историй, которые могли случиться с бедовой сестренкой. Нет, надо наконец заканчивать это все и забирать Альку с заставы… поигралась и будет!
Как и всегда, вестник опустился на ее окно птицей, а на пол спрыгнул уже человеком. Как всегда, лицо его было каменно-неподвижным… нет, на этот раз каким-то уж излишне неподвижным.
– Я прошу, моя государыня, прежде выслушать меня до конца, а уж потом принимать решения.
– Говори же!
По мере того, как колдун вел свой рассказ – сухим, размеренным тоном, будто обычный отчет давал – в комнате будто становилось все жарче, а воздух – все тяжелее. Наина и сама не заметила, как повылетали шпильки из ее безупречной прически. Как разбежались змеями по плечам огненные волосы. Как начал потрескивать воздух вокруг них, а с пальцев принялись стекать искры. Запахло грозой.
Государыня регент привыкла держать лицо. Обещала выслушать – стало быть, выслушает. А уж затем решит, кого казнить, кого миловать.
Колдун, стоявший напротив, будто тоже не замечал происходящего с собеседницей. Ни тени страха не мелькнуло на его лице. Не дрогнул голос. Богатырь говорил сухо, кратко, емко, по существу.
Когда он наконец замолчал – может быть, чтоб показать, что завершил свой рассказ и ждет теперь высочайшей воли, а может, просто хотел набрать воздуха в легкие – Наина все же не выдержала. Слишком оглушенной она чувствовала себя, слишком больно было сейчас думать об Альке. Лучше… лучше уж злиться. На всех этих семерых воинов, что не смогли уследить за одной девчонкой. На этого конкретного колдуна, что ведет себя так спокойно, будто не ждет приказа о собственной казни сей же миг.
– Значит… – медленно произнесла она, – ты прилетел сказать, что моя сестра мертва?
– Обратимо мертва, – поправил колдун. – Условие, поставленное автором заклятого яда, оказалось невыполнимо. И все же – царевна сейчас лишь на пороге смерти, не переступила его. Излечить ее можно только с помощью противоядия. Но готового противоядия к этому яду не существует…
Наина наконец почувствовала, что ладони становится слишком жарко – приподняла руку и удивленно стряхнула с ладони сноп искр. Слова колдуна звучали сейчас будто издалека, казались пустыми, никчемными…
Снова сама, сама во всем виновата. Не уследила, не подумала, приняла неверное решение.
– Государыня! – богатырь наконец поднял почтительно склоненную голову и посмотрел Наине прямо в глаза. Голос его впервые зазвучал с жаром. – Я понимаю, вы боитесь доверять жизнь сестры колдуну-недоучке. Но поверьте – я один могу сейчас создать лекарство, что исцелит Алевтину Игнатьевну.
Слова мужчины с трудом пробивались сквозь гул в ушах к сознанию регента.
– Ты что же… – тихо начала она, – опыты на царевне собрался ставить?!
– Иного выхода нет, и не найдет его никто из магов в самом Городе-у-Моря…
Наина больше не слышала. И ни одной мысли в голове больше не было – одна лишь чистая, беспримесная ярость, в которую вплелось и вечное ее чувство вины, и страх не оправдать доверия царя Игната, и боль от потери сестры. Этот мужчина – виноват! Она тоже, но он…
Чувствуя, как застилает глаза, Наина вскинула руку, с и ее пальцев сорвался огненный шар, а за ним второй. А следом в ее руке пылающим копьем возникла молния… Да, недоученная ведьма знала, что наверняка не сможет повредить колдуну, знающему и умеющему куда больше, чем она. Просто не смогла в этот миг удержать себя.
Богатырь не попытался уклониться или поставить защиту. Первый огненный шар, попав в грудь, отскочил от заговоренной кольчуги и упал, зашипев, на пол, рассыпаясь сотнями искр. Второй, уже падая, прожег сапог воина.
Колдун не дрогнул – он все продолжал говорить что-то об универсальном противоядии. Даже когда запахло паленым мясом.
Куда попала молния, Наина не увидела.
Богатырь больше не говорил. Но и не кричал. Постояв несколько мгновений, он наконец рухнул, как подкошенный.
И лишь тут Наина пришла в себя. Она ведь… она уверена была, что колдун закроется! Она не могла…
Вскрикнув, государыня регент… впрочем, сейчас – просто перепуганная девушка – кинулась к недвижимо лежащему на полу мужчине. Подхватив со стола кувшин, выплеснула из него всю воду на продолжавший тлеть сапог воина – и лишь затем вспомнила, что собственный огонь может и просто отозвать.
Шепотом ругая себя за недогадливость, торопливо повела руками, впитывая ринувшиеся к ней со всех сторон искры. А потом упала на колени перед богатырем.
В угольки не превратился – стало быть, прямым ударом по открытой коже не попала. Хороши кольчуги у царских богатырей! На совесть заговорены. А все же хоть краешком да задело, раз упал. Девушка склонилась к самому лицу лежащего.
Жив… жив! Дыхание едва заметное, рвется, затихая порой, но ведь есть!
