Собрание стихотворений

Амимона

«Это у вас, на севере, всё нипочем! Посмотри-ка,  Чей там, в дали голубой, парус, как чайка, блеснул?Ты только белую точку завидел, – а я различила  Снасти и пестрый наш флаг. Это отцовский корабль!Знать, старику надоела в Наксосе жена молодая…  Мать говорила, что он скоро вернется домой,В Наполи-ди-Романию. Полно вечерней порою  В рощу лавровую мне тайно к тебе приходить!Ах, любовь только губит нас, девушек!» – «Милая, полно!  В этих словах две вины: город родной назвалаТы Наполи-ди-Романьей: это названье – чужое.  Можно ли в вашей стране девам пенять на любовь?Здесь она города созидала; по храмам и рощам  Сладостный жар не остыл в гнездах ее голубей.Знаешь ты, как основался ваш город? гонимый Египтом,  С целой толпою детей в Грецию прибыл Данай.В Арголиде, томясь жестокою жаждой, изгнанник  Всех пятьдесят дочерей ключ отыскать разослал.Долго блуждали они, одинокие. Вдруг Амимона  Неосторожной стопой будит Сатира в лесу.Нет пощады! – Сатир догоняет пугливую, обнял…  Но над беглянкою бог верным трезубцем взмахнул.Быстро, как горный олень, умчался Сатир козлоногий —  Мимо его просвистав, в землю трезубец впился.„Амимона! – сказал Нептун, – подай мне трезубец!“  Дева, горя от стыда, дернула ловкой рукой.Чудо! вслед за зубцами железными почва сухая  Чистых, как горный кристалл, три извергает ключа.Навплия сына Нептуну затем понесла Амимона —  Город ваш Навплию он, смелый пловец, заложил».1855

Диана, Эндимион и Сатир

(Картина Брюллова)

У звучного ключа как сладок первый сон!Как спящий при луне хорош Эндимион!Герои только так покоятся и дети.Над чудной головой висят рожок и сети;Откинутый колчан лежит на стороне;Собаки верные встревожены – онеНе видят смертного и чуют приближенье.Ты ль, непорочная, познала вожделенье?Счастливец! ты его узрела с высоты,И небо для него должна покинуть ты.Девическую грудь невольный жар объемлет.Диана, берегись! старик сатир не дремлет.Я слышу стук копыт. Рога прикрыв венцом,Вот он, любовник нимф, с пылающим лицом,Обезображенным порывом страсти зверской,Уж стана нежного рукой коснулся дерзкой.О, как вздрогнула ты, как обернулась вдруг!В лице божественном и гордость и испуг.А баловень Эрот, доволен шуткой новой,Готов на кулаке прохлопнуть лист кленовый.1855

Золотой век

Auch ich war in Arkadien geboren.

SchillerЯ посещал тот край обетованный,Где золотой блистал когда-то век,Где, розами и миртами венчанный,Под сению дерев благоуханнойБлаженствовал незлобный человек.Леса полны поныне аромата,Долины те ж и горные хребты;Еще досель в прозрачный час закатаГлядит скала, сиянием объята,На пену волн эгейских с высоты.Под пихтою душистой и красивойПод шум ручьев, разбитых об утес,Отрадно верить, что Сатурн ревнивыйНад этою долиною счастливойВек золотой не весь еще пронес.И чудится: за тем кустом колючимРумяных роз, где лавров тень легла,Дыханьем дня распалена горючим,Лобзаниям то долгим, то летучимМенада грудь и плечи предала.Но что за шум? За девой смуглолицейВослед толпа. Всё празднично кругом.И гибкий тигр с пушистою тигрицей,Неслышные, в ярме пред колесницей,Идут, махая весело хвостом.А вот и он, красавец ненаглядный,Среди толпы ликующих – Лией,Увенчанный листвою виноградной,Любуется спасенной Ариадной —Бессмертною избранницей своей.У колеса, пускаясь вперегонку,Нагие дети пляшут и шумят;Один приподнял пухлую ручонкуИ крови не вкусившему тигренкуДает лизать пурпурный виноград.Вино из рога бог с лукавым ликомЛьет на толпу, сам весел и румян,И, хохоча в смятеньи полудиком,Вакханка быстро отвернулась с крикомИ от струи приподняла тимпан.1856

Даки

Вблизи семи холмов, где так невыразимоВоздушен на заре вечерний очерк РимаИ светел Апеннин белеющий туман,У сонного Петра почиет Ватикан.Там боги и цари толпою обнаженной,Создания руки, резцом вооруженной,Готовы на пиры, на негу иль на брань,Из цезарских палат, из храмов и из баньСтеклись безмолвные, торжественные лики,На древние ступя, как прежде, мозаики,В которых на конях Нептуновых ТритонЧернеет, ликами Химеры окружен.Там я в одной из зал, на мраморах, у входа,Знакомые черты могучего народаПриветствовал не раз. Нельзя их не узнать:Всё та же на челе безмолвия печать,И брови грозные, сокрытых сил примета,И на устах вопрос, – и нет ему ответа.То даки пленные; их странная судьба —Одна безмолвная и грозная борьба.Вперя на мрамор взор, исполненный вниманья,Я в сердце повторял родимые названьяИ мрамору шептал: «Суровый славянин,Среди тебе чужих зачем ты здесь один?Поверь, ни женщина, ни раб, ни императорНе пощадят того, кто пал как гладиатор.По мненью суетных, безжалостных гуляк,Бойцом потешным быть родится дикий дак,И, чуждые для них поддерживая троны,Славяне составлять лишь годны легионы.Пускай в развалинах умолкнет Колизей,Чрез длинный ряд веков, в глазах иных судей,Куда бы в бой его ни бросила судьбина,Безмолвно умирать – вот доля славянина.Когда потомок твой, весь в ранах и в крови,К тому, кого он спас, могучие своиПротянет руки вновь, прося рукопожатья,Опять со всех сторон подымутся проклятьяИ с подлым хохотом гетера закричит:„Кончай, кончай его!“ – он дышит, он хрипит;Довольно сила рук, безмолвие страданийНевольных вызвали у нас рукоплесканий!(Как эти варвары умеют умирать!)Пойдемте! Кончено! Придется долго ждатьБорьбы таких бойцов иль ярой львиной драки.Пойдемте! Что смотреть, как цепенеют даки!»1 декабря 1856

Телемак у Каллипсы

Солнце низко. Легкой мглоюВечер долы напояет.Вход в пещеру раззолочен.С наклоненной головоюСтарый Ментор засыпает.Сын Улисса озабочен.Смолкли нимфы. Тихо дышитМоре, пар подъяв туманный.Все безмолвствуют упорно.Нимфа Эхо ясно слышит,Как смолы благоуханнойНа жаровне прыщут зерна.Полны сладкого Лиея,Ждут раскрытые амфоры;Но забыл густую влагуСын прекрасный Одиссея;Он поднять не смеет взоры,Он ступить не смеет шагу.На душе и стыд, и горе:Как осмелиться богинеРассказать свою кручину?«Неужели, злое море,Завтра я в твоей пустынеВсё забуду, что покину?»Разгораясь в блеске аломОтлетающей Авроры,Но безмолвна, как рабыня,Грудь прикрыла опахаломИ, склоня к любимцу взоры,Не насмотрится богиня.О Зевес! Зачем же лираТак бессильна – дар, любимыйЗлатовласым Аполлоном?Иль зачем, владыка мира,Взгляд такой невыразимыйТы даешь влюбленным женам?1857

Венера Милосская

И целомудренно и смело,До чресл сияя наготой,Цветет божественное телоНеувядающей красой.Под этой сенью прихотливойСлегка приподнятых волосКак много неги горделивойВ небесном лике разлилось!Так, вся дыша пафосской страстью,Вся млея пеною морскойИ всепобедной вея властью,Ты смотришь в вечность пред собой.1856

Нимфа и молодой сатир

(группа Ставассера)

Постой хотя на миг! О камень или пеньТы можешь уязвить разутую ступень;Еще невинная, бежа от вакханалий,Готова уронить одну ты из сандалий.Но вот, косматые колени преклоня,Он у ноги твоей поймал конец ремня.Затянется теперь не скоро узел прочный:Сатир, и молодой – не отрок непорочный!Смотри, как, голову откинувши назад,Глядит он на тебя и пьет твой аромат,Как дышат негою его уста и взоры!Быть может, нехотя ты ищешь в нем опоры,А стройное твое бедро так горячоТеперь легло к нему на крепкое плечо.Нет! Мысль твоя чиста и воля неизменна;Улыбка у тебя насмешливо-надменна.Но отчего, скажи, – в сознаньи ль красотыИль в утомлении так неподвижна ты?Еще открытое, смежиться хочет око,И молодая грудь волнуется высоко.Иль страсть, горящая в сатире молодом,Пахнула и в тебя томительным огнем?1859

Сон и смерть

Богом света покинута, дочь Громовержца немая,  Ночь Гелиосу вослед водит возлюбленных чад.Оба и в мать и в отца зародились бессмертные боги,  Только несходны во всём между собой близнецы:Смуглоликий, как мать, творец, как всезрящий родитель,  Сон и во мраке никак дня не умеет забыть;Но просветленная дочь лучезарного Феба, дыханьем  Ночи безмолвной полна, невозмутимая Смерть,Увенчавши свое чело неподвижной звездою,  Не узнает ни отца, ни безутешную мать.1858 или 1859

«Когда петух…»

Когда петух,Ударив три разаКрылом своим золотистым,Протяжною песньюВстречает зарюИ ты, человек,Впиваешь последнююСладкую влагуСна на заре,Тогда поэт…Нет! Спи, утомленныйЗаботами дня,Земной страдалец!Ты не поймешь,Зачем я бодрствуюВ таинственном храмеПрохладной ночи.Чу! Слышу, вздохКо мне несетсяС мягкого ложа,Где при серебрянойЛуне белеютМладые ланиты,Покрытые первымШелковым пухом,И где в беспорядкеРассыпаны кудри.А! слышу, слышу, —Ты также не спишь,Несчастный влюбленный!Послушай, что нынеЯ слышал ночьюОт чад Сатурна:Они мне велелиВ земных страданьяхИскать исцеленьяУ Вакха. НаполнимСтаканы – и обаЗаснем поутру,Когда другиеПойдут трудиться.1840

Нептуну Леверрье

Птицей,Быстро парящей птицей ЗевесаБыть мне судьбой дано всеобъемлющей.Ныне, крылья раскинув над безднойТверди, – ныне над высью яГорной, там, где у ног моихВоды,Вечно несущие белую пену,Стонут и старый трезубец НептунаВ темных руках повелителя строгого блещет.Нет пределовКверху и нет пределовКнизу.Здравствуй!На половинном путиК вечности, здравствуй, Нептун! Над собоюСлышишь ли шумные крылья и ветер,Спертый надгрудными сизыми перьями? Здравствуй!Нет мгновенья покою;Вслед за тобою летящаяФеба стрела, я вижу, стоит,С визгом перья поджавши, в эфире.Ты промчался, пронесся, мелькнул и сокрылся,А я!Здравствуй, Нептун!Слышишь ли, брат, над собоюШумный полет? – Я принесС жаркой, далекой земли,Кровью упитанной,Трупами тучной,Лавром шумящей,Мой привет тебе: здравствуй, Нептун!Вечно, вечно,Как бы ни мчался ты, брат мой,Крылья мои зашумят, и орлиныйГолос к тебе зазвучит по эфиру:Здравствуй, Нептун!1847

Море

«Ночь весенней негой дышит…»

Ночь весенней негой дышит,Ветер взморья не колышет,Весь залив блестит, как сталь,И над морем облаками,Как ползущими горами,Разукрасилася даль.Долго будет утомленныйСпать с Фетидой Феб влюбленный,Но Аврора уж не спитИ, смутясь блаженством бога,Из подводного чертогаС ярким факелом бежит.1854

«Жди ясного на завтра дня…»

Жди ясного на завтра дня.Стрижи мелькают и звенят.Пурпурной полосой огняПрозрачный озарен закат.В заливе дремлют корабли, —Едва трепещут вымпела.Далеко небеса ушли —И к ним морская даль ушла.Так робко набегает тень,Так тайно свет уходит прочь,Что ты не скажешь: минул день,Не говоришь: настала ночь.1854

Морской залив

Третью уж ночь вот на этом холме за оврагомКонь мой по звонкой дороге пускается шагом.Третью уж ночь, миновав эту старую иву,Сам я невольно лицом обращаюсь к заливу.Только вдали, потухая за дымкою сизой,Весь в ширину он серебряной светится ризой.Спит он так тихо, что ухо, исполнясь вниманья,Даже средь камней его не уловит дыханья.В блеск этот душу уносит волшебная сила…Что за слова мне она в эту ночь говорила!Сколько в веселых речах прозвучало привета!Сколько в них сердце почуяло неги и света!Ах, что за ночь! Тише, конь мой! Куда торопиться?Рад и сегодня я сном до зари не забыться!1855?

Вечер у взморья

Засверкал огонь зарницы,На гнезде умолкли птицы,Тишина леса объемлет,Не качаясь, колос дремлет;День бледнеет понемногу,Вышла жаба на дорогу.Ночь светлеет и светлеет,Под луною море млеет;Различишь прилежным взглядом,Как две чайки, сидя рядом,Там, на взморье плоскодонном,Спят на камне озаренном.1854

«Как хорош чуть мерцающим утром…»

Как хорош чуть мерцающим утром,Амфитрита, твой влажный венок!Как огнем и сквозным перламутромУбирает Аврора восток!Далеко на песок отодвинутТрав морских бесконечный извив,Свод небесный, в воде опрокинут,Испещряет румянцем залив.Остров вырос над тенью зеленой;Ни движенья, ни звука в тиши,И, погнувшись над влагой соленой,В крупных каплях стоят камыши.1857?

«Морская даль во мгле туманной…»

Морская даль во мгле туманной;Там парус тонет, как в дыму,А волны в злобе постояннойБегут к прибрежью моему.Из них одной, избранной мною,Навстречу пристально гляжуИ за грядой ее крутоюДо камня влажного слежу.К ней чайка плавная спустилась, —Не дрогнет острое крыло.Но вот громада докатилась,Тяжеловесна, как стекло;Плеснула в каменную стену,Вот звонко грянет на плиту —А уж подкинутую пенуРазбрызнул ветер на лету.1857?

Прибой

Утесы. зной и сон в пустыне,Песок да звонкий хрящ кругом,И вдалеке земной твердынеМорские волны бьют челом.На той черте уже безвредный,Не докатясь до красных скал,В последний раз зелено-медныйСверкает Средиземный вал;И, забывая век свой бурный,По пестрой отмели бежитИ преломленный и лазурный;Но вот преграда – он кипит,Жемчужной пеною украшен,Встает на битву со скалойИ, умирающий, всё страшенВсей перейденной глубиной.1856 или 1857

На корабле

Летим! Туманною чертоюЗемля от глаз моих бежит.Под непривычною стопоюВскипая белою грядою,Стихия чуждая дрожит.Дрожит и сердце, грудь заныла;Напрасно моря даль светла,Душа в тот круг уже вступила,Когда невидимая силаЕе неволей унесла.Ей будто чудится заранеТот день, когда без корабляПомчусь в воздушном океанеИ будет исчезать в туманеЗа мной родимая земля.1856 или 1857

Буря

Свежеет ветер, меркнет ночь,А море злей и злей бурлит,И пена плещет на гранит —То прянет, то отхлынет прочь.Всё раздражительней бурун;Его шипучая волнаТак тяжела и так плотна,Как будто в берег бьет чугун.Как будто бог морской сейчас,Всесилен и неумолим,Трезубцем пригрозя своим,Готов воскликнуть: «Вот я вас!»1854

После бури

Пронеслась гроза седая,Разлетевшись по лазури.Только дышит зыбь морская,Не опомнится от бури.Спит, кидаясь, челн убогой,Как больной от страшной мысли,Лишь забытые тревогойСкладки паруса обвисли.Освеженный лес прибрежныйВесь в росе, не шелохнется. —Час спасенья, яркий, нежный,Словно плачет и смеется.1870

«Вчера расстались мы с тобой…»

Вчера расстались мы с тобой.Я был растерзан. – Подо мнойМорская бездна бушевала.Волна кипела за волнойИ, с грохотом о берег мойРазбившись в брызги, убегала.И новые росли во мгле,Росли и небу и землеКаким-то бешеным упреком;Размыть уступы острых плити вечный раздробить гранитКазалось вечным их уроком.А ныне – как моя душа,Волна светла, – и, чуть дыша,Легла у ног скалы отвесной;И, в лунный свет погружена,В ней и земля отраженаИ задрожал весь хор небесный.1864

Море и звезды

На море ночное мы оба глядели.Под нами скала обрывалася бездной;Вдали затихавшие волны белели,А с неба отсталые тучки летели,И ночь красотой одевалася звездной.Любуясь раздольем движенья двойного,Мечта позабыла мертвящую сушу,И с моря ночного и с неба ночного,Как будто из дальнего края родного,Целебною силою веяло в душу.Всю злобу земную, гнетущую, вскоре,По-своему каждый, мы оба забыли,Как будто меня убаюкало море,Как будто твое утолилося горе,Как будто бы звезды тебя победили.1859

«Качаяся, звезды мигали лучами…»

Качаяся, звезды мигали лучамиНа темных зыбях Средиземного моря,А мы любовались с тобою огнями,Что мчались под нами, с небесными споря.В каком-то забвеньи, немом и целебном,Смотрел я в тот блеск, отдаваяся неге;Казалось, рулем управляя волшебным,Глубоко ты грудь мне взрезаешь в побеге.И там, в глубине, молодая царица,Бегут пред тобой светоносные пятна,И этих несметных огней вереницаОдной лишь тебе и видна и понятна.17 февраля 1891

«Барашков буря шлет своих…»

Барашков буря шлет своих,  Барашков белых в море,Рядами ветер гонит их  И хлещет на просторе.Малютка, хоть твоя б одна  Ладья спастись успела,Пока всей хляби глубина,  Чернея, не вскипела!Как жаль тебя! Но об одном  Подумать так обидно,Что вот за мглою и дождем  Тебя не станет видно.26 августа 1892