Спаси сердце короля. Искупление

– Я просто растерялась, – вру я, понимая, что звучу очень нелепо, но только это и вертится на языке.

– Я сразу поняла, что ты его жена, а не какая-то там подруга. У кузена Каспиана, например, есть подруги, и он занимается с ними сексом в своей спальне.

У меня глаза лезут на лоб из-за последней фразы. А потом я старательно пытаюсь не захохотать на всю комнату.

– Лиззи, кто тебе такое сказал? – ошарашенно спрашиваю я.

– Кузины. Я, конечно, не до конца понимаю, что такое секс, но все говорят, что это что-то хорошее. Это какая-то игра? Вроде конкера[5] или пряток?

Я прокашливаюсь, не зная даже, что говорить. Она уже осведомлена об этом… термине, не могу же я просто соврать, что это вымышленное слово.

Вдохнув глубоко, я собираю всю свою храбрость.

– Это-о. – Пробегаюсь глазами по комнате Лиззи, по её игрушкам, кровати, застеленной розовым постельным бельём. – Это просто, когда… мужчина и женщина очень друг друга любят и хотят быть… эм… ближе. Они обнимаются… кхм.

Лиззи вдруг морщится, и я паникую, будто она может знать, что я пытаюсь навешать ей лапши на уши, а не говорю как есть.

– Но я сомневаюсь в том, что кузен Каспиан любит своих подруг, которых приводит в свою комнату, – протестующим голоском отвечает она. – Нельзя же сильно любить одновременно нескольких леди.

– Да, ты права, но…

– А ты тоже занимаешься сексом с кузеном Гаем?

Господи, дай мне умереть!

Я мычу что-то невнятное, желая провалиться сквозь землю.

И почему именно мне выпала эта доля – рассказать маленькой девочке о том, что такое секс?!

Мой мыслительный процесс прерывает стук в дверь. Кто бы там ни был, я невероятно благодарна этому человеку. Лиззи с серьёзным видом даёт разрешение войти, как будто это она хозяйка всего особняка.

Дверь открывается, и сердце у меня тут же подпрыгивает от радости.

– Кузен Гай! – радостно хлопает Лиззи, умиляя меня. Кажется, Гай хорошо ладит с детьми. Девочка действительно любит его.

– Привет, Лиззи, – всё так же стоя у дверей, здоровается с ней парень, потом переводит взгляд на меня. Он ничего не говорит, но в глазах читается: «Привет, моя роза». – Спасибо, что составила компанию Каталине. А теперь я, пожалуй, заберу её у тебя.

– Вы пойдёте заниматься сексом?

У меня выпучиваются глаза от шока, и я едва не давлюсь слюной, начав бесконтрольно кашлять при попытке резко сглотнуть.

Лицо Гая застывает в удивлённом выражении, брови ползут вверх. Я нахожусь на грани истерического смеха и стыда и бросаю взгляд на Гая, ища у него поддержки. Пусть он находит выход из этой неловкой ситуации сам. Я тут ни при чём. Его кузина – его проблемы.

– Лиззи, эм. – Он смущённо прочищает горло.

– Да, мы же любим друг друга, – отвечаю я вместо него, понимая, что всё совсем безнадёжно.

Девочка весело улыбается, наверное, просто представляя себе, как мы с Гаем мило и невинно обнимаемся.

– Каталина, и всё же… – Гай часто моргает, старательно отгоняя своё изумлённое состояние. – Можно тебя?

– Лиззи, я пойду. – Встаю и делаю реверанс. – Благодарю за чаепитие.

– Приходи ещё, – машет она мне ручкой, кивая.

– Разумеется.

Я быстрым шагом преодолеваю расстояние до выхода и покидаю её комнату, оказываясь в коридоре. Гай закрывает дверь и вопросительно на меня смотрит.

– Боюсь даже спрашивать, о чём вы говорили с моей маленькой кузиной, – начинает он неуверенно, словно боится, что я поведаю ему просто ужасную историю.

– Она спросила, что такое секс.

Он неловко кивает, но вопросов у него становится только больше. Гай спрашивает следом:

– И что ты ответила?

– Как есть.

Он выпучивает глаза, и я, не сумев сдержаться, хохочу.

– Ладно, шучу. Придумала на ходу какой-то бред по типу: «Когда люди друг друга любят, они обнимаются».

– Да, – Гай снова кивает. – Ей необязательно знать правду. Ей всего десять.

– Но рано или поздно она узнает. Как и я когда-то. А я тоже была самой невинностью, если помнишь.

– А сейчас нет?

– Ну, после того, что ты делал у меня в промежности… Всё-таки нет. Ты меня испортил.

Гай оглядывается.

– Не будем вспоминать об этом здесь, моя роза, – улыбается он, касаясь моей щеки. – Идём в комнату. У меня к тебе разговор.

Я тревожусь от его сменившегося тона. Что-то случилось. Он выглядит задумчивым, озабоченным чем-то, и меня это напрягает. Потому что Гай так выглядит только тогда, когда у него возникает какая-то серьёзная проблема.

Мы следуем к его комнате, и он впускает меня первой. Закрывает за нами дверь.

– В чём дело? – спрашиваю я, ощущая, как в груди становится тяжело. Это дурацкое нарастающее чувство тревоги перед чем-то плохим.

– Через три дня мы вернёмся в Вегас, – начинает Гай. – Мистер Ровере, тот итальянец, устраивает громкую вечеринку в венецианском стиле. И на ней будут присутствовать все крупные криминальные авторитеты Америки и наша семья.

– Да. Я помню. Слышала, как он объявлял это на скачках. И Лиззи проболталась.

– Но ты не знаешь всего.

Чёрт. Мне уже это не нравится.

Гай подходит ближе, касается моего подбородка пальцем. Я смотрю на него, подняв голову, пытаясь разгадать, что таится в этих прекрасных глазах.

– Я собираюсь сотрудничать с «Айриш Моб» и итальянской мафией, – продолжает Гай. – В случае с ирландцами я пообещал им два города в Англии. Что касается итальянцев. С ними у меня другой тип сделки.

– Какой?

Он вглядывается в мои глаза. Я вижу, что он не хочет говорить мне правду, вижу, что заставляет себя всё это рассказывать. И это как-то… ценно. Что он идёт против своего желания держать меня в стороне. Сейчас мы словно одно целое. Что знает он, должна знать и я.

– Мы обсуждали возможность объединить наши семьи с помощью брака, – наконец завершает Гай.

Я часто моргаю, пытаясь понять, послышалось ли мне или он в самом деле именно это и сказал.

– Алексис? – спрашиваю я, сглотнув возникшую горечь.

– Да.

– И ты должен на ней теперь жениться? Это имел в виду Ровере на скачках, когда упомянул её?

Гай смотрит на меня с прищуром. Будто ожидал не такой реакции, когда прокручивал в голове, как будет делиться со мной этой информацией.

– Теоретически да, – многозначительно выдаёт он.

Я хмурюсь:

– А практически?

– Каталина, это предложение обдумывалось до того, как мы с тобой помирились.

– И ты всерьёз задумывался о том, чтобы жениться на этой суке?

Гай усмехается, уловив в моём голосе явную ревность. Жаль, он не видит, что происходит внутри меня в этот момент. Я вся горю.

– Ради сделки – да, – кивает Гай.

– Ты говорил, что не любишь её больше.

Мне не удаётся скрыть дрожь в голосе. Вот чёрт. Это не то, что я хотела показать.

– Так. – Гай вынуждает поднять голову, чтобы не прерывать зрительного контакта. – Снова за своё?

– Нет, – бурчу я. – Это всё она. Не знаю, какая Алексис, но я её уже ненавижу. Конченая тварь.

– Полегче, – улыбается Гай, наслаждаясь, видимо, моей реакцией.

– К чему ты мне вообще всё это рассказал? Нарочно? Чтобы я сгорела на хрен от одних мыслей о том, что ты когда-то касался её, как касался меня? Что ты целовал её так же, как и меня?.. Это жестоко, Гай. Эти мысли невыносимы.

Он выпускает мой подбородок, а на его лице отражается такая весёлость, что моя кровь вот-вот закипит от возмущения. Держу пари, моё лицо приобрело пунцовый оттенок.

Гай издаёт короткий смешок, как будто смеётся надо мной.

– Это не смешно, – ворчу я, недовольная его поведением.

– Нет. – Он улыбается. – Это забавно. Поверь, милая, насчет этого тебе волноваться точно не стоит.

– И что это значит?

Он смотрит мне в глаза несколько секунд молча, то ли обдумывая то, что хочет сказать, то ли просто желая узнать, что будет дальше и насколько далеко зайдёт моя злость. Ещё чуть-чуть и у меня пойдёт пар из ушей! Наконец Гай делает вздох и отвечает:

– У меня никогда не было девушки прежде.

Я фыркаю:

– Мог бы придумать более правдоподобную отмазку… Зайд рассказывал об Алексис и обо всём, что она сделала, а потом и ты не отрицал её существования в своей жизни в прошлом. Ты думаешь, я всё забыла?

– Нет, я… я имею в виду, у меня никогда не было девушки… в постели. До тебя.

Я застываю на месте, не веря своим ушам. Медленно поднимаю на него взгляд. На его довольную улыбку, на черты его лица, которые всегда резко меняются, стоит ему разозлиться. Сейчас передо мной не Кровавый принц и даже не Гай Харкнесс. А просто Гай. Очаровательный, добрый, нежный и ласковый.

– Что? – переспрашиваю я. – Хочешь сказать, ты был… девственником до меня?

Он молча кивает. А я почти слышу громкий взрыв в своей голове, последовавший за этим.

Я была уверена в том, что он точно занимался сексом с Алексис. Зайд говорил, что они были близки, и я автоматически решила, что это могло значить и то, что они имели подобную связь. А ещё Зайд говорил, что «Гай любит трахаться так, что сидеть не смогу». Это всё было просто похотливыми шутками?! Больше ни разу в жизни не поверю этому придурку!

Но то, как искусно Гай меня касался каждый раз во время нашей близости, как он талантливо находил каждую мою особенно чувствительную точку. У меня не было сомнений в том, что у него имелся опыт. И то, что я сейчас узнала… это просто невообразимо.

– Получается, мы… – начинаю я, а Гай подхватывает:

– Первые друг у друга.

– И я у тебя первая?

Он коротко смеётся, беря мою руку в свою ладонь.

– Нет, моя роза. Ты у меня единственная.

Эта информация даёт мне такое облегчение, что я смеюсь. От осознания того, что он никогда не касался других так, как меня, что он никогда не целовал никого, как меня, никогда не проводил такую же восхитительную ночь, какая была у нас. Никогда не думала, что нечто подобное может вызвать такую бурю эмоций.

– Не уверена, что Нейт с Зайдом знают об этом, – говорю я.

– Моим друзьям необязательно знать все детали моей личной жизни.

– Но они явно думают, что ты уже.

– Все думают. Мне удавалось играть роль отъявленного распутника. Иначе это «не по-мужски». Моя семья никогда бы не одобрила мужчину, не имевшего сто женщин в постели.

Повисает пауза, которую нарушаю я:

– А почему?

– Что почему?

– Почему ты. Ну, в смысле. Чёрт, ты совершенен. Я не верю, что у тебя никогда не было возможности переспать с кем-то. Неужели и ты сам не хотел с кем-то.

Гай качает головой, улыбаясь от моей прямолинейности. С ямочками на щеках. Самая искренняя улыбка.

– Я никогда никого не любил до такой степени, чтобы вступать в близость, – отвечает он. – Подпускать так близко. Для меня секс – это не просто доступ к кратковременному удовольствию, Каталина. Для меня это особенная связь. И я не готов был создавать её с кем попало. До тебя.

Такие откровения словно с каждым разом сближают нас всё больше и больше. И мы перестаём быть друг другу чужими. Эта грань давно переступлена – и мной, и им. Мы становимся одним целым, без секретов, без недомолвок. Только частью друг друга, неотъемлемой частью. Не будет его – не будет меня. Это невероятно.

Я подаюсь вперёд, чтобы поцеловать его. И от мыслей, что эти губы за всю жизнь касались только меня, в животе начинают порхать бабочки. Гай приобнимает меня за талию, прижимая к себе. Я упираюсь руками в его крепкую грудь.

Гай отрывается с глухим гортанным звуком, словно у кота отняли его лакомство, отодвинув меня, хотя его ладони всё ещё на моей талии.

– Каталина, не надо меня дразнить, – умоляет он таким тоном, что у меня поджимаются ноги.

– Чёртовы месячные, – шиплю я. – Так не вовремя… Если бы не они, я бы дала тебе иметь меня во всех позах и везде, где только можно.

Гай на мгновение прикрывает глаза, испуская такой тяжёлый вздох, что я улавливаю в нём что-то похожее на стон. Еле слышный отчаянный звук.

– Ты представил? – шепчу я с усмешкой.

– Перестань, – отзывается он, наклоняясь к моим губам. – Пожалуйста.

– Начали бы с кровати, а закончили бы в душе, – продолжаю я. – Я бы даже попробовала быть сверху.

– Каталина, умоляю… – он упирается лбом в моё плечо, наклонившись и опёршись рукой на ближайшую стену.

Это забавляет, поэтому я хихикаю, прикрыв ладонью рот. Эти игры сказались и на мне, так что даже представить не могу, каково сейчас Гаю – мужчине. Я слышала, у них возбуждение устроено немного… сложнее. И терпеть, наверное, ещё более невыносимо.

– Ладно, прости, – отвечаю я. – Больше не буду.

– Но я ещё на тебе отыграюсь, милая, даже не сомневайся, – усмехается он, придя немного в себя.

От этих слов голову посещают только самые грязные и неприличные картинки, которые вообще можно было бы вообразить себе. Внизу живота начинает всё ныть, отдаваясь пульсацией между ног.

– Ладно… – выдыхаю я. – Верю. И с удовольствием поучаствую. А пока расскажи мне подробнее о том, с чего всё началось. Когда ты привёл меня сюда.

Я высвобождаюсь из его небольшого плена и сажусь на кровать, сводя ноги вместе. В ближайший час, похоже, буду думать о том, как он нагнёт меня и…

– Я хотел ввести тебя в курс дела. – Гай выпрямляется, а потом поправляет брюки. Кажется, ему тоже нелегко выкинуть из головы непристойные мысли. – Ты поедешь в Вегас со мной.

Это заявление меня знатно встряхивает.

– Что? – Я хмурюсь, усаживаясь поудобнее. – Зачем?

– Не люблю раскрывать все детали своих планов.

Хмыкнув, решаю почему-то спросить:

– Я ведь могу тебе доверять?

– А как велит твоё сердце?

А оно велит верить каждому слову этого человека, потому что только он – моё спасение, и только он дарит смысл моей жизни.

– Спущусь за тобой даже в чёртов ад, – говорю я. Так что сомнений больше никаких не остаётся.

* * *

Сиэтл затянут в густой туман. Видимость почти нулевая, только мерцание неоновых вывесок и редкие фары машин пробивают серую пелену.

Нейт, мыча и подпевая играющей в его наушниках песне Dirty Cash группы Adventures Of Stevie V, складывает последний оставшийся ящик в контейнер, замаскированный под груз пиломатериалов. Внутри, конечно же, не продукция из древесины, а совсем другой товар.

Место – заброшенный пирс, где скрип старых досок соперничает с плеском волн. Воздух пропитан запахом солёной воды и… чего-то ещё, к чему Нейт предпочёл бы не принюхиваться. Может, очередной трупешник. Здесь часто встречаются представители различных группировок, и порой эти встречи кончаются чьей-то смертью.

Внезапно из тумана выныривает чёрный «БМВ» с наклейками, словно чудовище из глубин. За рулём сидит Зайд, его лицо непроницаемо, брови сдвинуты. Он резко тормозит, привлекая внимание стоящих у лодки и ожидающих, пока Нейт загрузит весь товар, мужчин.

– Привет, Парса, – кратко кивают они, когда парень вылезает из машины. – Какими судьбами?

Зайд оставляет их без внимания, захлопнув дверь и направившись прямиком к другу. Мужчины не зацикливаются на этом и продолжают обсуждение, которое было прервано приездом Зайда.

– Нейт. – Голос у парня низкий и хриплый, а между пальцев зажата сигарета, которую он тут же бросает в воду.

– Money talks, money talks, – продолжает активно подпевать песне Нейт, совершенно не замечая и не слыша за спиной Зайда. – Dirty cash, I want you, dirty cash, I need you, oh-oh!

– НЕЙТ, БЛЯДЬ! – орёт Зайд, дёрнув блондинчика за плечо.

И только тогда тот приходит в себя и роняет один из наушников на землю.

– Чувак, какого хрена? – возмущается Нейт, нахмурив светлые брови и наклонившись, чтобы подобрать выпавший наушник. – Я чуть не обосрался. Разве можно так подкрадываться к Чёрным? – После короткой паузы он резко разводит руки в стороны, будто только сейчас к нему пришло озарение. – Бро-о! А что ты тут делаешь? Я думал, ты в Вегасе. Мы разве не договаривались, что ты будешь приглядывать за Гаем? На хрена мы жребий бросали? А что, если он снова попытается снести себе башку?

– Он в Королевстве. Мне не нравится то, что он затевает. Готов приглядывать за ним? Тогда через три дня будь готов лететь в Вегас. Я не могу справиться один.

Нейт хмурится, вглядываясь в тёмно-карие глаза друга… С ним явно что-то не так.

– Чувак, всё в норме? Ты какой-то не такой. А где оскорбления?

– Хочешь мне отсосать?

– Нет, обойдусь.

– Тогда обойдёмся и без лишних вопросов?

Блондинчик цокает, хотя внутри ему ужасно весело, потому что мысли всё возвращаются к Монике. Они расписались всего неделю назад, и об этом ему постоянно напоминает обручальное кольцо, которое надето на безымянный палец. Они не проводили никакой свадебной церемонии. Свадьба прошла в узком кругу близких друзей – Зайд, Лэнс, Софи и Гай, разумеется. Нейт с Моникой оба этого хотели. Сделать всё тихо, без выпендрёжа, без лишних людей, с которыми они были мало знакомы.

Без семьи.

У Нейта ведь нет ни родителей, ни братьев и сестёр, так что с самого начала он знал, что никто не разделит его радости, кроме его единственной и настоящей семьи, состоящей всего из четырёх человек, не считая его невесты.

У Моники дела обстояли даже хуже.

Не иметь родителей лучше, чем иметь одну мать, периодически торговавшую своим телом прямо в присутствии дочери. Отец Моники давно умер от рака щитовидной железы, только его одного она искренне любила. Мать после смерти мужа всячески оправдывалась перед Моникой. Она говорила: «Это единственный способ для нас не умереть с голоду». А девушка не была с этим согласна. Целыми ночами она была вынуждена слышать, как очередной мужчина, приходивший в их дом, с громкими мерзкими стонами использовал тело её матери. Она думала о том, чтобы просто закрыть голову подушкой, чтобы ничего не слышать, но в таком случае ей пришлось бы отвести взгляд от двери, лишённой какого-либо замка. А ей этого не хотелось.

Моника до смерти боялась, что мужчины начнут вламываться к ней.

Окно всегда оставалось приоткрытым на случай подобной ситуации – в любую погоду, в любой сезон года. Зимой её комната превращалась в холодильник, пальцы коченели от ледяного воздуха, но всё было лучше, чем случайно не заметить, как кто-то из клиентов матери входит в её комнату, чтобы исполнить свои грязные фантазии с девочкой. Это было самое главное правило: не закрывать окно и не отводить взгляда от двери. Но, к счастью, ни разу за всё это время ни один мужчина к ней не нагрянул.

Мать Моники до сих пор жива, но что с ней, где она и что делает… этого девушка не знает и знать не желает.

– Лина у Гая, – говорит Зайд, заставив Нейта замереть и повернуться к нему.

На его лице отражается мгновенная грусть. Потому что в голове сразу всплывает обещание, которое Каталина нарушила прямо у него на глазах.

– Для чего она ему? – спрашивает Нейт, присвистнув мужчинам, которые тут же принимают знак и цепляют к небольшому контейнеру с ящиками крюк.

– Расторгнуть брак, – отвечает Зайд.

– Я надеюсь, её не обижают?

Этот вопрос приводит Зайда в бешенство. Со стороны кажется, словно его глаза наливаются кровью от злости.

– Ты, блядь, сейчас серьёзно?!

– Зайд, она просто использовала шанс вырваться из этой грязи. – Нейт в глубине души согласен с собственным суждением, но одновременно с этим считает его не совсем верным. В нём борются два мнения. – Разве, будь у нас с тобой такой выбор, мы бы им не воспользовались?

– Нет. Я бы никогда не предал Гая для того, чтобы спасти собственную задницу.

Нейт тяжело вздыхает, качая головой.

– Но ты – это ты. Твоя жизнь с самого начала была дерьмовой. Ты всегда был ко всему готов. А она – нет. Она даже об истинном зле понятия не имела. Как невинный ребёнок… Её… можно понять.

Зайд всё больше наполняется яростью из-за этих глупых оправданий. Она слепит даже крохотные сомнения, подкрадывающиеся к его сердцу. А они у него действительно есть. Он думает, что Нейт отчасти прав, но само явление предательства для него слишком болезненно, чтобы закрыть на него глаза.

– Мне глубоко похуй на то, что она просто хотела свалить. Она предала Гая, а значит, и всех нас. И от этой суки можно ожидать чего угодно. Надеюсь, кто-нибудь в этом их ебучем Королевстве её.

Зайд не может договорить. Что он хочет сказать? Прирежет? Убьёт? Задушит? Но всё это кричит его обида, а не настоящий он. Настоящий Зайд не хочет ничего подобного. Он сам это осознаёт.

Она всегда ему нравилась. Он с самого начала отнёсся к Каталине как к беспомощному ребёнку, за которым нужно присматривать. Не более. И после того, как Гай ввёл их в курс дела, прежде чем притащить её в тот домик в лесу, Зайд в полной мере убедился в том, что она, наверное, того стоит, раз уж сам Кровавый принц выбрал её и пошёл против семьи ради неё. Зайд просто надеялся, что с её приходом у Гая всё будет хорошо. Ведь только всего самого лучшего настоящие братья желают друг другу. Это неожиданное предательство нанесло огромную боль, так что обида пожирает его изнутри до сих пор. Ведь ему уже хорошо знакомо это чувство.

Однажды его уже ранили.

– Ты не хочешь, чтобы ей вредили, – говорит Нейт. – И я тоже. Никто из нас.

Зайд срывается:

– Да пошли вы все на хуй! – Он разворачивается, направившись к своей тачке, и резко дёргает за ручку дверцы. – Я предупредил. Будь готов. Я заеду за тобой сам. На этом всё.

И с этими словами Зайд залезает в машину. Двигатель оживает с рывком, который эхом разносится по всему пустому пирсу. Зайд давит педаль газа, и автомобиль вздрагивает, а затем рвётся вперёд. Задние колёса визжат, оставляя на земле тёмные полосы от шин. Чёрный «БМВ» исчезает в темноте.

Нейт поникает после разговора с другом. И даже обручальное кольцо не вызывает у него такой радости, что всего несколько минут назад плясала в груди. Даже играющая всё в тех же наушниках песня больше не имеет значения, а она вообще-то у него любимая.

– Блэквуд, можешь двигать в город! – прикрикивает мужчина на лодке. – Мы отнесём товар Джеку.

– Да, – словно в замедленной съёмке отзывается Нейт и суёт руки в карманы джинсов.

Лодка отплывает, оставляя его глядеть на беспокойную водную гладь и думать о том, насколько долго он ещё проживёт. У него есть деньги, у него есть умения, которые позволяют эти самые деньги зарабатывать. Но всё это не будет иметь смысла без Моники и друзей.

Он ужасно скучает по Гаю.

Раньше они проводили куда больше времени все вместе. Нейт с радостью вспоминает тот день, когда они отправились на каток, где он и встретил любовь всей своей жизни. В памяти всплывает Сиэтл, заснеженный и искрящийся в свете уличных фонарей, зима, каток в центре города, расцвеченный разноцветными гирляндами.

Морозный воздух щиплет щёки, и губы немеют от холода, но внутри – жар азарта и веселья. Он, Гай, Лэнс, Софи и Зайд, как всегда, в самой гуще событий.

Катается Нейт совсем неважно, потому что встаёт на коньки всего второй раз в жизни и чувствует себя неуклюжим пингвином, скользящим по льду. А ещё всё катание он ноет и ворчит друзьям, что устал быть один и ему хочется романтического тепла, как у Софи с Лэнсом. Говорит, что скучно кататься без второй половинки. И тогда Зайд, конкретно подустав слушать это нытьё, оглядывается, а потом с дьявольской улыбкой подкатывает к нему на коньках сбоку.

– Сейчас, блядь, устроим, – произносит он, и, прежде чем Нейт успевает что-либо понять, толкает его в спину.

Всё происходит за долю секунды.

Нейт теряет равновесие с криком: «АХ ТЫ СКОТИНА!!!» – руки бесполезно мелькают в воздухе, пытаясь за что-то ухватиться. Ноги разъезжаются в стороны, и он летит вперёд, как ракета, вышедшая из-под контроля. Впереди находится группа катающихся девчонок. Нейт отчаянно пытается вырулить, но тщетно. Прямо по курсу стоит девушка в яркой красной шапке, они с подругой смеются. Он понимает, что столкновения не избежать.

– Берегите свои яркие шапки! – успевает вскрикнуть блондинчик, но слишком поздно.

Он врезается в девушку. Мощный толчок – и они оба теряют равновесие. Нейт падает на лёд, больно ударившись копчиком, но боль тут же отступает на второй план, когда он чувствует что-то мягкое, приземлившееся ему на ноги. Открыв глаза, парень видит, как та самая девушка в красной шапке сидит у него на коленях, растерянно моргая и пытаясь понять, что произошло. Её щеки покраснели от мороза и смущения. Она смешно морщит нос, подняв руки в варежках, чтобы поправить сползший слегка шарфик.