Загадки прошлого

Вот только о себе сказать, что все в порядке, я не могла: левое плечо превратилось в сплошной синяк, даже притрагиваться было больно, правда, помня о том, что мне вполне могли вывихнуть или сломать руку, можно было уверенно сказать, что я еще легко отделалась. Костяшки пальцев также были все в синяках, к тому же до крови исцарапаны о металлические вставки на кожаных куртках противников. Каждое движение ими отдавалось острой болью.

Достав аптечку, я как могла промыла ранки и обработала их йодом.

Остальное – три синяка на колене и голенях, пара кровоподтеков и невесть откуда взявшаяся царапина на щеке, больших неприятностей не доставляли.

Убрав на место аптечку, я легла на кровать, стараясь расслабиться и успокоить воспаленный мозг, требующий ответов.

Как может девушка, за всю свою жизнь и мухи не обидевшая, драться с толпой парней, словно все свои шестнадцать лет только тем и занималась? Подсознательно, я чувствовала их уязвимые места, и, еще до того как разум отдавал мышцам приказ действовать, тело бросалось вперед, нанося точные удары, вкладывая в них всю силу. Адреналин закипел в крови, сделав меня не чувствительной к боли, как к своей, так и противников.

«А если б я их убила?..» – эта мысль вызвала внутреннее содрогание. «Во мне живет зверь пострашнее вампиров, и я не знаю, как с ним обращаться!»

В тот момент я получала удовольствие от драки, страх, возбуждение, запал приятно щекотали нервы. Я хотела сделать им больно! Я – чудовище! Что делать?! Одно я знала точно – подобное не должно повториться.

Перед моими глазами возник образ Лео – спокойного, уверенного в себе. Уж он-то не растерялся бы ни при каких обстоятельствах, он бы знал, что со мной происходит, и мог бы подсказать, как с этим справиться. Как же мне хотелось увидеть его, обрести покой в его объятиях. Но он был далеко…

Раздался тихий стук и в дверях возник дядя Виктор, невысокий, лысый и немного нелепый в своей фиолетовой пижаме с пингвинами.

– Не спишь?

– Нет.

– Не хочешь поболтать и выпить на ночь чаю со своим старым дядюшкой? – Лукаво подмигнув, спросил он.

– Тебе же вредно есть на ночь. – Ответила я, но с кровати поднялась и, накинув на плечи спортивную кофту, послушно проследовала за ним на кухню. У дяди в последнее время часто было высокое давление, и врачи прописали ему строгую диету и кучу таблеток.

Тетя Агата уже легла спать, а из комнаты Лизы доносились самые мелодичные звуки, какие когда-либо были слышны оттуда.

– Горбатого могила исправит, к тому же мы только чаю выпьем, какая же это еда? – Он разлил чай в две большие чашки с играющими в голубых волнах дельфинами и, поставив одну передо мной, уселся напротив, потягивая горячий напиток.

– Ты хотел о чем-то поговорить? – Прямо спросила я. Не просто же так он устроил ночное чаепитие. С тем же успехом дядя мог смаковать чай в одиночестве.

– В общем-то, да. – Ответил он, слегка разочарованный тем, как быстро я разгадала его хитрый план. – Мне показалось, или ты была чем-то расстроена, когда мы приехали? И что означала поварешка у тебя в руках? Это не допрос, я просто беспокоюсь за тебя. – Добавил он быстро.

Чтобы собраться с мыслями я сделала большой глоток из чашки и… зря. Дядя любил слишком горячий чай! Огненный ком прокатился по моему горлу, заставив судорожно закашляться.

– Ох, прости-прости, я забыл, что ты любишь похолоднее. – Засуетился он, вылил половину моего чая в раковину и разбавил оставшийся холодной водой из кувшина, всегда стоявшего на окне для подобных случаев. – Вот.

Он сунул чашку мне в руку и сел на свое место, но пить мне уже расхотелось. К тому же пораненные пальцы лучше было держать вне дядиного поля зрения, и я, поставив чашку на стол, спрятала руки на коленях и решила для разнообразия ответить на один из его вопросов, конечно, после того, как он ответит на мой…

– Дядя, скажи мне, – начала я, пристально глядя ему в глаза. – Эрик, действительно мой двоюродный брат?

Виктор удивленно глянул на меня, потом тяжело вздохнул и покачал головой.

– Как ты узнала?

– Случайно услышала.

– Сперва, ты должна понять, что мы скрывали это не по злому умыслу. Я и сам был поражен, когда узнал.

– Когда это случилось?

– Тебе было лет шесть, я спускался от вас по лестнице и услышал, как ссорятся твой отец и дядя. Брат Дина настаивал на том, что ты должна воспитываться в традициях семьи, на что твой отец ответил, что не станет отнимать у тебя детство, а дядя может идти со своей семьей на все четыре стороны, он своего решения не изменит. Вскоре после ссоры тот человек уехал. Вот и все. Потом Дин рассказал мне, что его брат – непримиримый фанатик, пусть и неплохой человек, и, чтобы оградить тебя от него в твоем свидетельстве о рождении стоит фамилия Андерсен, как у его матери, а не Стивенс. Также по завещанию Дина – я являюсь твоим опекуном. Очень надеюсь, что ты на нас не в обиде. – Дружелюбным тоном произнес он.

– Конечно, нет. – Я улыбнулась. – Но ты мог бы рассказать мне теперь…

– Эмм, я забыл. – Он смутился. – Твой второй дядя с тех пор не появлялся…

Это объяснение меня вполне удовлетворило.

– Только сейчас он вернулся. – Поставила я Виктора в известность.

– Дела… Это его ты вышла встречать с поварешкой наперевес?

Я тихо рассмеялась.

– Нет. Под окнами банды устроили разборку, и я жутко перепугалась. – Так или иначе, завтра дядя об этом узнает, так что лучше вовремя состряпать себе алиби.

– Правда? Я ничего не заметил.

– Минут за десять до вашего приезда их всех увезли на скорой.

– Понятно. Не может наша молодежь жить спокойно. – Он допил чай, и, опустив чашку в мойку, заметил. – Ладно, поговорили и хватит. Уже поздно, тебе в школу завтра рано вставать.

Я поднялась, пожелала дяде спокойной ночи и поплелась в свою комнату.

Переодевшись ко сну, я оттянула футболку и бросила озабоченный взгляд в зеркало: за это время синяки приобрели сочный красновато-синий оттенок. Молясь, о том, чтобы назавтра быть в состоянии хотя бы шевелиться, я заснула, едва коснувшись головой подушки.

Во сне мне явился Лео. На вампирской скорости он летел в противоположную от меня сторону, но, как ни пытался убежать, по какой-то прихоти пространства всегда возвращался ко мне. Я, сложа руки на коленях, сидела, окруженная клубами тумана, в беседке обвитой черным плющом с огромными белыми цветами и, с нежностью издалека наблюдая за тщетными попытками Лео, молча восхищалась его силой и звериной грацией. Я была словно скована невидимой цепью, не в состоянии ни пошевелиться, ни оторвать взгляд от фигуры любимого. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но туман, осев на землю, вдруг обернулся росой цвета крови, а Леонардо, прекратив свой безумный бег, остановился около меня, глядя мне прямо в глаза.

Чем ближе он подходил ко мне, тем быстрее билось мое сердце. Взяв мою руку, он нежно и страстно поцеловал ладонь. При этом я не чувствовала ни страха, ни отчаяния. Только неземное блаженство. И тут мой пульс затрепетал в ожидании чего-то издавна предопределенного, затем резко оборвался и умолк. Я почувствовала, как губы Лео перемещаются вверх к запястью, а клыки осторожно прокусывают тонкую кожу…

От боли я коротко вскрикнула и проснулась.

Мда, а я-то всегда считала, что романтическая бредятина не для меня.

– Чистое безумие. Приснится же такое. – Прошептала я и попыталась подняться. Но не тут-то было: все мышцы отдались адской болью – я и не представляла, до какой степени перенапрягла их вчера. Хилое тело попало в дело.

Передвигаясь кое-как, словно маленький деревянный солдатик, я доползла до ванной и оторопевшим взглядом уставилась в зеркало. Синяки, еще вчера разукрашивавшие тело наподобие новогодней елки, сегодня были едва видны в виде желтоватых пятнышек под бледной кожей.

Как такое возможно?! Они должны были бы выглядеть так только через неделю, никак не меньше! Неужели кто-то из вампиров меня укусил? Да нет же, быть такого не может – я бы точно знала. Тогда что со мной не так?!

В этом мире нет вещей страшнее незнания, неопределенности и ожидания. Незнание ведет неопределенности, которая вносит смуту в разум, лишая сна и покоя. Неопределенность не дает действовать. Это состояние можно сравнить с растерянным человеком, замершим посередине реки на тонком, потрескавшемся льду и не знающим, что делать дальше. Ему остается либо осторожно делать шаг за шагом, рискуя в любое мгновение провалиться под лед, либо стоять и ждать, когда придет помощь, молясь, чтобы не было слишком поздно. Знай он, где брод, у него были бы шансы. Так, бесконечной спиралью эти чувства затягивают прямиком в омут отчаяния. И я была на грани.

Прилагая нечеловеческие усилия, чтобы не поддаться панике, я быстро собралась в школу, на ходу игнорируя боль и разминая дубовые мышцы.

Дядя с тетей еще спали, устав после поездки. Прокравшись на носочках в коридор, я столкнулась нос к носу с Лизой. Странно было видеть ее так рано, обычно раньше третьего звонка будильника и ласкового «пинка» от тети она не вставала.

– Приветик. – Прошептала Лизка, показав все свои тридцать два идеально отбеленных зуба. Такая счастливая и с утра пораньше. Что это? Гуманоиды атакуют? Хорошо, что хоть у кого-то есть поводы для радости.

– Доброе утро. – У меня вышла вполне сносная, хоть и натянутая улыбка.

– Что-то ты кряхтишь как старушенция. – Заметила она судорожный вздох, вырвавшийся у меня, когда я наклонилась, чтобы надеть сапоги.

– Зато ты цветешь и пахнешь.

– О, благодарю. – Она уже оделась и открывала дверь. – Я бы все тебе рассказала, но, прости, спешу. Увидимся в классе.

С этими словами она выпорхнула за дверь.

«Да она влюблена по уши!» – Вдруг поняла я. – «Вот откуда эта беспричинная радость, мелодичные звуки, бессонница. Интересно, кто же счастливчик?»

«Вот как должна выглядеть влюбленная девушка», – с грустью подумала я, просовывая негнущиеся руки в рукава тяжелой шубы. Куртка была бы сегодня как раз кстати, но…

Отражение в маленьком зеркальце на стене показало мне существо с почти прозрачной кожей, длинными черными ресницами, легкими кругами под глазами, и выражением муки в яблочно-зеленых глазищах. Призрак, да и только. Подует ветер, и растворюсь как туман с рассветом. Кровавый туман… Бррр.

С сороковым тяжелым вздохом за утро я заперла двери и выдвинулась к школе, поддерживаемая на ногах одной лишь надеждой, что Лео уже там.

Глава 21

Первое, что я увидела, войдя в музыкальный класс, где, неизвестно почему, должно было проходить черчение, был Леонардо, присевший на вторую спереди в центральном ряду парту и мило улыбавшийся Кате Лещуковой. Она очень мило раскраснелась от такого внимания и что-то увлеченно ему рассказывала. Ни он, ни она не обратили никакого внимания на мое приветствие. Великолепно.

Мое сердце пропустило удар и покрылось скрипучей корочкой льда. Еще раз мне представился подходящий случай убедиться, что боль телесная не идет ни в какое сравнение с душевной.

Захотелось забиться в какой-нибудь темный угол и от души расплакаться. Но, нет. Отступать некуда. Хотя бы потому, что от одного моего желания умение лить слезы по поводу и без не вернется.

Тем более что одноклассники как сговорились и, шушукаясь между собой, кидали на меня любопытные взгляды. Я видела написанные на их лбах вопросы: «Они расстались? Поссорились? Как она отреагирует? Может, нам тоже приударить за красавчиком?» – последняя мысль в основном относилась к женскому полу.

Только Миша молча с нескрываемым осуждением сверлил глазами спину Леонардо и если б его взгляд мог убивать, вампир был бы уже четвертован. Лиза тоже, как ни странно явно была на моей стороне, она сочувственно махнула мне рукой и покачала головой. К счастью, в классе не оказалось Эрика, его злорадного «Я же говорил», я бы не вынесла.

Взяв себя в руки, которые пришлось до боли стиснуть в кулаки, я нарисовала на своем лице непроницаемое выражение полного пофигизма, и села на свое место. Двигаясь как робот, достала тетради, учебник и изваянием застыла за партой, молясь, чтобы звонок прозвенел как можно скорей. Миша что-то говорил, я время от времени улавливала отдельные фразы, но смысла их не понимала.

Как же больно! Так именно эту ноющую пустоту называют ревностью? Кто сказал, что от избытка чувств не умирают?

Как я ни старалась, не могла отвести взгляда от картины смеющихся Лео с Катей. Катя – красивая брюнетка со слегка вытянутыми к вискам, опушенными необычно темными густыми ресницами глазами. Длинноногая, стильная, умная, староста класса, при этом не гордячка, а добрая, простая, немного застенчивая девушка, не осознающая собственной привлекательности. Занимается бальными танцами, богатые родители. А кто я? Сама не знаю. Некто. А может, никто.

Улыбающийся Лео был слишком красив. Его элегантность только подчеркивали черные джинсы с многочисленными карманами и цепочками, на ком-нибудь другом, менее совершенном, висевшие бы мешком, и такой же черный свитер, крупной ручной вязки. От одного взгляда на него сердце наполнялось восхищением.

Они так увлеклись разговором, что даже не заметили моего появления. Лео положил свою руку на плечо девушке и, я вздрогнула. Как от пощечины.

Что со мной такое?! Если сейчас же не успокоюсь, то сгорю от напряжения, как старая лампочка. Нет, что такое с ним?..

Прозвенел звонок на урок и Лео мгновенно переместился на соседний стул. Со мной он так и не поздоровался. Стало больнее.

Учительница, Наталья Ивановна – маленькая суетливая женщина лет тридцати, коротко рассказала, в чем состоит суть сегодняшнего задания, и раздала каждому картонные карточки с чертежами.

Начертив основу детали, я рассеянно взяла из пенала старый циркуль, отозвавшийся холодной тяжестью в руке, и вместо того, чтобы поместить его в точку на листе, нечаянно со всей силы ткнула свой палец. Я до того была не в себе, что даже не почувствовала боли. Отдернув руку, я с удивлением увидела, как на поверхности подушечки тонкого бледного пальца выступает блестящая капелька алой крови.

Боже! Что сейчас будет?!

Резко повернувшись к Лео, я встретила его горящий ненавистью взгляд, в котором то и дело вспыхивали языки пламени.

Как ни странно, его злость пошла мне на пользу, внезапно вернув мне уверенность в себе: любое чувство в сотню раз лучше холодного безразличия. Дерзко прищурив глаза и соблазнительно улыбнувшись, я поднесла палец к губам и слизнула капельку. Прорычав что-то нечленораздельное, наверняка какое-то ругательство, Лео встал, чуть не уронив на пол стул, и широким шагом покинул помещение.

– Леонардо Стюарт! Вернитесь на место! – Прокричала Наталья Ивановна, но тщетно. Дверь уже закрылась.

Мрачное удовлетворение, сопровождавшее действо, почти сразу сменилось чувством потери. За что он меня ненавидит? Что я ему сделала? Или чего не сделала? Всего за пол часа и вчерашняя драка, и боль в мышцах отошли на второй план. И вот я опять не знала, что же мне со всем этим делать?..

Ко второму уроку черчения Лео вернулся и, предельно вежливо извинившись перед учительницей, занял свое место.

Я попыталась начать разговор, но это было похоже на общение с каменной стенкой. Полный игнор, как будто меня и вовсе не существует. В конце урока, сдав идеальный чертеж, Леонардо с улыбкой подошел к Кате и они плечом к плечу вышли из класса.

Собрав свои вещи и закинув рюкзак на плечо, я в одиночестве поплелась в столовую.

– Эй, Ди, что это с твоим Кеном? – Догнав меня, протянул Миша. – Мне стоит им заняться?

– Вы поцапались? Или это он тебе изменяет? – С другой стороны, взяв меня под руку, пошла Лиза. – А я-то думала, почему ты никакая ходишь.

Пожав плечами, я пошла быстрее.

Войдя в столовую и положив на поднос мясную запеканку с соком, я машинально пошла к столику, за которым сидели Майя и Адель.

Лео уже устроился напротив Кати на противоположной стороне столовой. К счастью, Миша с Лизой поняли, что мне сейчас не до них и тоже заняли места в центре, в кругу жужжащих как улей учеников.

Нервно сев и кинув под стол рюкзак, я принялась ковырять вилкой запеканку. Есть не хотелось.

Лео улыбался. Катя смеялась. Да, сейчас она подпадет под гнет его очарования, будет восхищаться его умом и сногсшибательной внешностью, а потом сама не заметит, как влюбится по уши и будет готова на все ради него.

– Диана, ты в порядке? – Сочувственный голос Майи.

– Не знаю. – Я и правда уже ничего не знала. – Что-то произошло? Ты ему рассказала?

– Не успела. Он с утра приехал сам не свой, обидел Ориану, сломал новый телефон, собрался в школу и сразу ушел. Я его таким еще не видела. Кажется, что он сам не знает, чего хочет и от этого бросается на всех, кто под руку подвернется.

– А как ты сама? Мне показалось, тебе тогда стало плохо.

– Я в порядке. Дэвид обо всем позаботился. – По тому, как она потупилась, я поняла, что пока не стоит расспрашивать ее о том, как ей удалось нас спасти…

– Он теперь с этой? – Я так давно не слышала, чтобы Адель говорила в моем присутствии, что не сразу поняла, чей кристально чистый голосок разбавил неясный гомон. При мне она обычно обходилась исключительно презрительными взглядами.

– С Катей. – Уточнила я.

– Двуличная гиена. – Поджав губы, вынесла вердикт светловолосая красавица.

– Что? – Я решила, что мне послышалось.

– Лживая девка.

– Что ты имеешь в виду?

– Адель может видеть чувства людей. – Прошептала Майя.

– Как Дэвид? Удивительно.

– Не совсем, она пока только делает первые шаги.

– Даже этого достаточно, чтобы понять, что творится в голове раздувшейся от гордости индюшки, притворяющейся невинной овечкой. – Адель говорила как всегда свысока, но, на секунду мне показалось, что в ее взгляде промелькнуло сочувствие. Неужели я настолько жалко выгляжу?

– Она умная и красивая. – Почему я-то ее защищаю??!

– Змеи тоже умные и красивые, только кусаются.

Впервые я почувствовала тепло по отношению к этой девушке, такой хрупкой и одинокой. Несмотря на большую семью, она всегда держалась особняком, а ее любимый не отвечал ей взаимностью. Теперь я отчасти могла понять каково это – остаться одной, когда кругом сплошь влюбленные парочки.

– Я тоже змея? – Решила я на всякий случай уточнить.

– Нет. Ты – настоящая. – Машинально ответила Адель, но, увидев, как удивленно поползли вверх наши с Майей брови, насупившись, добавила. – Это не значит, что ты мне нравишься! Просто, если выбирать между тобой и этой гиеной, то уж лучше ты.

От удивления я на секунду лишилась дара речи, а потом тихо произнесла:

– Спасибо.

– Да, говорю же, не нравишься ты мне! – Почти прокричала девушка. Готова поспорить, если б она могла, то покраснела бы сейчас до корней волос. Вместо этого она надула пухлые губки и сжала маленькие кулачки, став похожей на маленького взъерошенного котенка.

– О, Адель, ты такая милая! – Не выдержала Майя, стремительно обнимая ее, и целуя в обе щеки.

– Фу, Майя! Не трогай меня! – Пыталась отбиться Адель, смущенно закрывая руками свое личико.

Действительно милая, не могла не согласиться я.

Но тут взгляд сам по себе снова притянулся к Леонардо и, горькая правда пронзила сердце. Как ни пытайся заглушить боль, ничего не выйдет.

Пожелав девушкам удачного дня, я, вновь повесив рюкзак на плечо, отнесла поднос с нетронутым обедом к горе грязной посуды и ушла из столовой.

Еще четыре урока мне не пережить. Решила я и отправилась прямиком в библиотеку.

Как всегда, за библиотекарским столом, перебирая потрепанные бумажки, восседала полная фигура Лидии Михайловны. При виде меня она убавила громкость настенного радио, реликвии советских времен, передававшей новости, и приветливо улыбнулась.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, милая. Как поживаешь? Давно тебя не видела.

– Все нормально. – Я постаралась быть как можно более убедительной.

Лидия Михайловна тяжело вздохнула.

– От меня-то можешь не прятаться. Сорока на хвосте уже принесла, что хахаль твой за другой юбкой бегает.

– Все нормально. – Повторила я, больше для себя, чем для нее. – Между нами ничего особенного и не было.

– Ну конечно, весь город болтает о том, как вы с ним на машине катаетесь, и выходные вместе проводите. Люди такое говорят…

– Вы же им не верите? – Спросила я с надеждой.

– А то. И трещоткам этим рты закрываю. Всем говорю: «Наша Диана не такая, как все эти бездельницы и не станет делать ничего плохого». Только ты на себя посмотри. Извелась поди вся? Совсем ручки, ножки тоненькие, личико бледненькое. Не заболела?

Я хотела было прервать эти сетования. Не то, чтобы она мне не нравилась, но от такой заботы всегда чувствуешь себя не в своей тарелке. Но тут же одернула себя. Пусть лучше думает, что мне не хорошо. Тем более что все тело до сих пор страшно ломило.

– Нет, не заболела, но что-то мне нехорошо… А можно я тут посижу, на урок идти, сил нет?

– Конечно. Но может лучше к доктору и домой? – Заволновалась она.

– Нет-нет. Я только отдохну немного.

– Ну, как знаешь. Я тогда пойду на обед и тебя тут закрою, хорошо?

– Конечно.

Пока Лидия Михайловна поднимала себя со стула, выбиралась из-за стола и закрывала дверь с другой стороны, я прошла к любимому потертому матерчатому креслу между дальними стеллажами, заполненными зарубежной литературой. Удобно устроившись в нем, я наугад взяла с полки книгу. На черной кожаной обложке выцветшими золотыми буквами шла надпись: Жюль Верн «Таинственный остров».

Я уже давно прочитала все книги этого автора, но была не прочь перечитать еще раз, тем более что он всегда уделял внимание таким бесчисленным деталям, как названия и описания растений, животных, минералов, погоды, ветров, людей, населявших тот или иной уголок земного шара. Вот бы учебники по географии писали так же интересно! Каждая его книга как подробное описание путешествия – подводный мир, южные страны, северные края, моря, реки, заливы, континенты…

Погрузившись в мир приключений, я постепенно расслабилась, на меня навалилась слабость, сонливость и под нарисованные воображением поиски Сайруса Смита, отлив, шквальный ветер и лай собаки Гедеона Спилета, я провалилась в туманную дымку сна.

Разбудил меня громкий звук упавшей книги, прозвучавший как взрыв бомбы в мирной тишине библиотеки.

– Диана? – Раздался от двери голос Лидии Михайловны.

– Да? – В горле пересохло, отчего голос прозвучал как-то надломлено.

– Проснулась? Давай я тебе чайку заварю, и пойдем домой. На улице уже стемнело, пора закрываться.

Поежившись, я медленно поднялась с кресла, подняла с пола книгу и, закрыв, поставила ее на место. Спина затекла от сна в скрючившемся положении, зато мышцы почти перестали болеть, и я почувствовала себя хоть и помятой, но отдохнувшей.

Выбравшись из закутка, я увидела, что на столе на бумажных салфетках уже стоят две чашки крепкого ароматного чая с бодрящим запахом ежевики и голубая эмалированная вазочка с домашним печеньем. Выпив чая, я ощутила прилив сил, как будто возвращалась к жизни после тяжелой болезни.

К счастью, Лидия Михайловна не пыталась меня разговорить и задавать вопросы, которые были бы мне не приятны.

Лео… Тяжелая волна грусти накатила и отхлынула, опустошая сердце, чтобы тут же вернуться и снова ударить по больному месту. Я все еще не знала, что делать, но, по крайней мере, у меня появились силы, чтобы справиться с этим.

Помыв за собой посуду, мы закрыли библиотеку, спустились в раздевалку, оделись и пошли к дому. На улице очень быстро темнело, туда-сюда сновали возвращающиеся с работы люди, уставшие после тяжелого трудового дня, но счастливые от того, что кто-то ждал их дома, кричали родители, зовущие домой своих загулявшихся отпрысков, проезжали последние автобусы. Жизнь шла своим чередом.

Попрощавшись с Лидией Михайловной у ее подъезда, я нехотя поплелась к себе.

Лео, как он мог так поступить? И даже ничего не объяснить мне? Да, я не должна была влюбляться, да, временами я вела себя как романтичная дурочка и вопреки всяким доводам разума продолжала на что-то надеяться. Но это же не повод отталкивать меня как прокаженную?! Неужели есть что-то, чего я не знаю? Почему так? Почему?! За что!?

Чем ближе я подходила к дому дяди, тем сильнее терзали меня эти вопросы, тем медленнее я шла, пока совсем не остановилась. Мимо, спеша, проходили какие-то люди, но я их не видела.

Он даже не смотрел на меня, а единственный доставшийся мне взгляд отразил лютую ненависть. Я не могла ошибиться. Да что же это такое?! Я должна знать. И будь что будет! Если он просто устал опекать маленькую девочку, чей отец вынудил его поклясться заботиться о ней, то пусть хотя бы скажет мне это в лицо!

Развернувшись на месте, я, что было сил, припустила в сторону леса. Я задыхалась морозным воздухом, когда через двадцать минут, пробежав через распахнутые ворота ограды, остановилась у дверей дома-замка.