скачать книгу бесплатно
Только третий ночной гость, который так до сих пор и не смог вымолвить ни одного членораздельного слова, продолжал стоять у входа в палатку, размахивая полупустой пластиковой бутылкой.
– Да… – Михась опустил голову. Все переглянулись. Серый уже допил чай и кивал за столом, засыпая. Третий ночной гость нетерпеливо топтался в углу, своими вращающимися глазами показывая товарищам, что, мол, уже пора…
Михась помолчал, потом еще раз протянул:
– Д-а-а-а….
– Ну, у каждого есть выбор. – продолжил Николай. – Бог каждому даёт выбор. Просто мы видим этот выбор, как разные дорожки по земле, а Бог ставит вопрос выбора по-другому: мы должны сделать выбор между Ним и грехом. Вот как стоит вопрос! И поэтому мы думаем, что выбираем что-то более полезное нам, приятное, вкусное, удобное, комфортное, а на самом деле только отдаляемся от Бога. – Он помолчал. – И что поразительно, этот выбор мы делаем каждый день, каждую минуту. Ну вот что сегодня толкнуло вас ворваться в палатку, требовать водку у незнакомых людей, да еще грозить дракой, хамить тут?
– Да мы и не хамили! – вскипел Михась. – Просто зашли…
– Вот видишь, легче оправдать себя, чем признаться, – продолжал Николай. – В этом-то и состоит наше отношение к Богу: или мы всё время оправдываемся, или честно признаёмся. Если оправдываемся – то отдаляемся от Бога, если честно признаёмся в своих истинных мотивах поступка – приближаемся к Богу. Да, обвинять кого-то всегда легче, так снимается ответственность за собственное бессилие и лень. Жалеть или обвинять своих родных в грехах всегда проще, чем найти эти же грехи в самом себе. Если отец пьёт, например, – он уже обращался к Михасю, который глазами ещё пытался что-то уловить в словах Николая, – можно своим примером как-то воздействовать на него.
– Как? – не понял Михась.
– Просто не пить! Стать нормальным человеком, получить специальность, работу, построить дом, создать семью, – Николай стал загибать пальцы на руке, – жить, как человек! Самому стать настоящим отцом для своих детей! Иначе ты сам продолжишь этот замкнутый круг!
Михась махнул рукой, но промолчал в ответ. Видимо, где-то в глубине души он понимал сказанное. Но именно там, в глубине души, это понимание было легче приглушить, легче было отделаться от него. Но слова были услышаны и теперь отвертеться от них было уже нельзя.
– Мы все в своей жизни встречаемся с Богом. Кто-то как ты, – Николай посмотрел опять на Михася. – Эта встреча произвела на тебя сильное впечатление, но вместо того, чтобы это ощущение превратить в служение Богу и ближнему, ты просто постоянно вспоминаешь и радуешься тому, что Бог тебя любит. Да он всех любит! И последнего разбойника и грешника любит! Но вопрос в том, что мы сделалидля Него. Что? – Николай опять вопросительно посмотрел на Михася. – Вот какой вопрос вы должны задать себе. И не тухнуть тут, в своей деревне, если тут нет ни работы, ни перспективы. Значит надо ехать куда-то, искать, пробовать себя на новом месте. Не сидеть, не посыпать свою голову пеплом. А искать, искать… И мало того, что нужно устроить свою жизнь, жизнь своей семьи, нужно сделать что-то в своей жизни для Бога, для людей. Просто так. Не ожидая никакой оплаты, никакой выгоды. Вот о чём нужно думать… А у вас пока, извините, все мысли… – Николай помолчал. – Где достать водку. Вот и всё.
Михась опустил голову.
Прошла ещё минута тишины.
Только за стенками палатки еле слышно трещали ночные цикады.
– Чего ты мне тут шнуруешь? Чего ты меня тоже записал в свою церковь, такой правильный? – Серый вдруг поднял голову и пытался защитить «сдавшегося» друга. – Я никуда не собирался, у меня родители тут работают, бабка старая, пенсию получает. Я ей помогаю… И никуда я не поеду! А насчет этого, – он щелкнул себя по шее, – ну выпиваем иногда, бывает круто. Но утром, всё-ё-ё! Без запоев стараемся, без особых последствий. Так что, философы, вы нас тут не учите, как жить. Мы и сами. Да? – Серый обратился к Михасю. – Мы тут сами сообразим, да, Михалыч?
– Толик, ты чего всё стоишь, как столб. Сел бы! – Михась обратился к третьему ночному гостю, который всё это время стоял рядом со столом, глядя на присутствующих и теребя полупустую бутылку. – Ты чего скажешь?
– А чо говорить? Мне ваши философии по барабану…
– Во! Вот человек! Закончил институт, знает языки… и работает в колхозе у нас. Муху пальцем не обидит. Вот человек! Толик, ты верующий?
– Чего я дурак, что ли?
– Атеист, значит?
– Не-а.
– Это как?
– А так.
– Ну, ты все-таки крещёный?
– Крещеный, ну и что?
– Ну, как что? Раз ты крещеный, значит верующий!
– Не-а. Я этот… ещё не определившийся! Я в середине!
– Во, Толик, умница. Вот, он в середине! – Серый обвёл глазами всех сидящих за столом. Правильно, Толик. В церковь мы всегда успеем, это… на свои поминки!
Серый громко захохотал и откинулся на стуле.
– Ну насчет поминок, конечно, успеете, – продолжил спокойным голосом Николай, как бы не замечая едких усмешек гостей. – Но вот хорошо бы при жизни успеть найти согласие с Богом. Потому что есть опасение, что можно попасть совсем в другое место. После такой жизни… И потом, вспомните, когда мы крестимся, мы ведь обещаем Богу соблюдать заповеди, отрекаемся от греха…
– А кто меня спрашивал, когда крестил? Я ещё под стол лазил, вот таким, – Толик показал на свои коленки.
– Никто, конечно, тебя не спрашивал, – еще тише сказал Николай. Тебе дали Крещение, как Дар, а ты теперь отворачиваешься от него. Хоть бы не разбрасывался тем, что многие с таким трудом получают… Он медленно поднял глаза на Толика и внимательно посмотрел на него. Глаза Толика вдруг остановились в своем круговом движении и поникли вниз. Он как-то неестественно хмыкнул, перехватил пустую бутылку в другую руку и затих.
– Ладно, разговор затянулся, – устало сказал Николай и начал убирать кружки со стола. – Давайте на этом и закончим. Жизнь всё расставит по местам.
– А ты давай не пугай! – опять взорвался Серый. – Мне бояться нечего. Я никого не убивал, не насиловал. Живу, как нормальный мужик, никого не трогаю. Чего мне бояться?
– Все под Богом ходим, не надо так говорить, – послышался голос Рустама. – Слушайте, мужики, надо расходиться, уже почти три часа ночи, завтра ехать.
Стали вставать из-за стола.
Серый ещё чего-то бурчал негромко себе под нос, Николай взял чашки со стола.
Михась развернулся к Андрею, который сидел за его спиной, около выхода.
– Так это… слушай, оставь телефончик, а? Может, вдруг приеду… Ха! – он улыбнулся во всю ширину своего лица, – может притащусь в ваше Иваново, не в Якутию же… к этим тащиться! Пиши! – и он протянул Андрею какую-то зажеванную бумажку.
Андрей написал и вернул бумажку владельцу.
– Вот! – Михась засунул мятую бумажку в карман рубашки. – Поеду в Иваново, что ли! Пацаны! – он толкнул Серого, который уже спал, подложив под голову руки. – Пошли, Серый. Пошли-и-и-и! – Он подтолкнул его так, что тот стал сползать со стола! – А Ива-но-во го-род невест! – затянул песню Михась, потом резко оборвал и ещё раз толкнул Серого. – За водкой пошли!
3.
В этот момент где-то на улице раздался свист. Это был не тихий, приглушенный, а сильный, мощный свист, как будто опытный охотник звал кого-то. Или шёл по следу.
Затем свист раздался во второй раз. Следом за ним из соседней палатки раздался отчаянный женский визг и крики.
Матерчатые стены вдруг сотряслись от того, что кто-то видимо с разбегу налетел на палатку, в которой сейчас сидели уже довольно испуганные и усталые собеседники. Рустам привстал, но довольно неудачно: стол стал заваливаться вбок, Атыр не удержался на стуле и опрокинулся назад. Было странное ощущение: ещё было непонятно, что происходит снаружи палатки, ещё ничего не предвещало каких-то событий, а внутрь палатки «вошёл» страх.
И непонятно было, почему вдруг стал заваливаться стол, почему Атыр вдруг стал падать назад – ведь еще ничего не произошло? Или произошло? Михась поднял голову, открыв рот, Серый задвигал ушами, пытаясь прислушаться к возне снаружи.
В этот момент полы палатки распахнулись и в палатку влетел невысокий человек в черном спортивном костюме и капюшоном на голове. Он остановился, тяжело дыша и вдруг все увидели в его руках блеснувшее лезвие ножа.
Дальше всё произошло за считанные секунды.
– Ну? Твари, деньги на стол. И тихо! – шипящий голос черного костюма ввёл всех в состояние ступора. Рустам, пытаясь поднять завалившийся стол, опять привстал, но понимая, что в два-три шага ему не преодолеть расстояние до входа в палатку, не перепрыгнуть и не обежать стол, остался полусидя-полустоя, как бы готовясь к прыжку. Николай стоял справа от стола, – он только успел сесть обратно на стул и поставить кружки на стол. Звук металлических кружек через секунду после того, как в палатку ворвался этот страшный посетитель, произвел ужасающий эффект: всем показалось, что что-то с дребезгом упало. Все вздрогнули ещё раз.
Вздрогнул и Атыр: он еле удержался, поднимаясь после падения, одной ногой стоял на колене, и только поднял удивлённые глаза на ворвавшегося в палатку, пытаясь сообразить, чего хотел этот черный шипящий гость с ножом в руке.
Ночные гости, Михась, Серый и Толик были вообще явно ошарашены нечаянно влетевшим персонажем. Михась, инстинктивно сделав шаг назад, нагнул голову, приглядывался к нему, пытаясь понять, кто из его, деревенских дружков затеял такую опасную игру с ножом, но не мог признать в этом черном костюме своего.
Серый тоже пытался вспомнить, кто бы это мог быть. Он отпрянул назад, но и через две секунды не мог признать знакомого в этом черном костюме. Толик тоже испугался, зрачки глаз уже не вращались, он лишь сделал шаг назад от стола в глубину палатки, и уже был готов бежать.
Всё произошло быстро.
В один миг.
Именно в тот самый миг, который был так необходим всем, чтобы принять единственное верное решение в данный момент. И в этот миг невообразимым движением над черным костюмом выросла фигура Андрея. Когда он сидел, мало кому казалось, что он такого высокого роста. Теперь, когда он резко встал, скручивая руки этому опасному гостю, казалось, что он был выше всех ростом. Человек в костюме гибко вырвался, отпрыгнул назад и выкинул руку с ножом в сторону Андрея. Тот попытался вывернуться, задел ногой какой-то чемодан, стоявший тут же, около входа, но дотянулся до руки, крепко сжимавшую нож. Рука выскользнула и тогда Андрей всем телом набросился на него. Послышалось сильное частое дыхание и звук борьбы. Что-то хрустнуло, и голова в черном капюшоне с злобным шипением застыла в крепком объятии рук Андрея. Следующим движением черный костюм крутанулся в его сильных руках и попытался нанести ему удар. Руки Андрея ослабли, и они вместе, не удержавшись, рухнули на земляной пол палатки.
Все бросились к ним, Атыр в последний момент оттолкнул ногой упавший нож в глубину палатки.
Ещё через несколько секунд в палатку вбежали «фестивальщики» из других палаток. Человек в костюме был усажен на стул и привязан к нему веревками, которые кто-то тут же сообразил вытащить из рюкзака.
В это время две девушки, чьи голоса еще две минуты назад фальцетом разрезали темную ночь, волнуясь и дрожа всем телом, быстро перевязывали рану на животе у Андрея. Скручивая руки ночному бандиту, Андрей получил удар ножом в живот и теперь лежал на спине, прикрывая рану рукой. Вокруг него толкались все, кто мог, пытаясь хоть чем-то помочь ему. Он был в сознании и пытался даже встать, но быстро слабел от потери крови.
Через полчаса, расталкивая любопытный народ у палатки внутрь прошли врачи скорой помощи. Андрея положили на носилки, сделали обезболивающий укол и увезли в местную больницу.
Ещё через полчаса на место событий на двух машинах приехал полицейский патруль. Одна машина увезла в известном направлении человека в чёрном костюме, который смотрел на всех исподлобья своими мутными глазами. Выходя из палатки, он пытался что-то говорить, но речь его была бессвязна и непонятна.
В эту ночь обитателям палатки уже не удалось поспать – до утра они отвечали на вопросы полицейских и до мельчайших подробностей рассказывали детали этой злополучной ночи.
Лишь только три странные тени, воспользовавшись минутой между событиями, тихо прошли между палатками и растворились в ночной тиши леса в сторону деревни. На вопросы следователей пришлось отвечать только троим из присутствовавших на ночных посиделках после фестивального концерта.
Утром стало ясно, что в эту злополучную ночь был ранен не только Андрей. На входе в фестивальный лагерь был тяжело ранен охранник: он пытался остановить этого неизвестного в черном капюшоне, который явно находился в состоянии наркотического опьянения.
Охранник, видя это, не поверил уговорам и не пустил его в лагерь этой ночью, за что был ранен в грудь – бандит вроде бы отвернулся, готовясь уйти, а потом, резко развернувшись, пырнул охранника ножом.
Что было целью этого человека в черном костюме, так и осталось неясным. Ворвавшись в одну палатку, он до ужаса перепугал спавших там женщин, а ворвавшись во вторую палатку, получил отпор от Андрея.
4.
Они встретились в больничной палате у Андрея через несколько дней. Та страшная ночь соединила судьбы этих людей, они чувствовали себя словно соединенными теми страшными ночными событиями после фестиваля. Теперь они вспоминали и «яркое» окончание фестиваля и разговоры о вере и судьбах своих деревенских друзей, так бесцеремонно ворвавшихся в палатку в ту ночь, и эти страшные несколько мгновений, когда Андрей шагнул первым навстречу опасности – всё это сложилось в единую картину.
Теперь они думали только об одном: чтобы их друг быстрее поправился и вышел из больницы.
Николай, Рустам и Атыр не уехали по своим городам, а остались в московской квартире Атыра, благо там нашлось место для всех.
Андрей уже шёл на поправку, рана оказалась неглубокой, внутренние органы были не задеты. Теперь они снова были вместе – друзья приехали навестить его в больницу и оживленно обсуждали прошедшие события.
– Нет, слушай, ну в какой же момент он успел тебя достать? – не унимался Рустам. – Я прикидывал, что за пару прыжков мог бы достать его, но я успел только подумать об этом, а ты уже валил его на пол.
– Да, я тоже хотел побить его, – весело поддакивал Атыр.
– Ребят, всё нормально. Всё закончилось хорошо, слава Богу, – успокаивал всех Николай. Он присел на край кровати к Андрею и в этот момент больше всех был похож на врача. – А эти-то, слушайте, гости наши ночные, Михась, Серый и этот, как его… Толик, – как растворились сразу после приезда милиции, как дым!
Все улыбнулись.
Они ещё долго пересказывали друг другу свои ощущения тех коротких секунд, которые отделяли их от момента, когда они сидели за столом и разговаривали…
Андрей незаметно пододвинулся к Николаю:
– Я не хотел всем рассказывать, Коля, ты помнишь, о чём мы говорили, тогда… в палатке. Помнишь, о чём этот парень рассказывал, о мостках, когда он чуть не погиб. Не знаю, поверишь ли… Я же среди вас получается был один такой… неверующий. Даже этот Толик, дурной этот… с бутылкой, представляешь, даже он был крещёным! Меня тогда это прямо разозлило как-то… Мне всегда казалось, что свою веру нужно… ну, выстрадать что ли, найти, обрести. А не так просто, пошел и крестился…
– Да ладно, ты молодец, Андрей, просто герой. Кинулся…
– Да какой герой? Меня как будто кто-то подтолкнул. Я даже испугаться не успел. Словно какая-то сила подняла меня и на него бросила. Еще минуту назад, перед тем, как этот… влетел с ножом, я уже решил креститься, – ну… как услышал… этого… Толика, как он себя «посерединке» определил. Страшно стало, что и я такой же. И прямо так сильно захотелось наконец креститься, как будто в тот момент я точно понял, где я и с кем хочу быть. Я, знаешь, именно такого ощущения ждал, чтобы… изнутри всё было… по-настоящему. И тут, как только я это решил – этот нож вдруг передо мной блеснул. Как будто меня не пускают, туда куда я решил, представляешь? Я даже очнуться не успел… Даже страшно не было…
– Так ты решил креститься?
– Да, Коль. Теперь уже решил точно.
– Ну что же. Это правильное решение. Ты и сам говорил, что нужно обрести свою веру, выстрадать.
– Да не говори… Я, когда ещё с вами в палатку пошёл, об этом даже не думал. А там, в палатке, за несколько секунд всё в голове переменилось что ли… И потом… знаешь, мне тут врач сказал, когда я после операции очнулся.
– Что сказал?
– Да он сказал, что лезвие в миллиметре от артерии прошло. Еще миллиметр вправо и всё. Мог бы потерять столько крови, что всё…
– Да ладно…
– Вот тебе и ладно. Бог меня спас… Спас. – Андрей прикрыл глаза рукой, чтобы не видно было выступивших слез.
– Ладно, Андрей, не переживай. Раз уж решил, теперь уже нечего переживать. Выйдешь из больницы, вот позвони знакомому, он там в Москве, всё устроит. – Николай протянул визитку Андрею.
– Спасибо тебе, Николай. Спасибо.
Друзья чего-то оживлённо обсуждали за дверью палаты. Временами слышался хохот и смех, но между знакомыми голосами раздавался какой-то новый голос, которого Андрей не помнил.
Он, опершись на Колю, вышел вместе с ним из палаты. В коридоре стояли Рустам, Атыр и Михась, – тот самый Михась, который был тогда, в тот злополучный день в палатке.
– Привет, а ты как оказался тут?
– Как? Сам меня в Иваново позвал! А Михась не забывает… Я позвонил, они говорят, приезжай. Вот пришел за тобой… Ну, когда поедем?
– А как же твои… друзья? Как же Серый? Толик?
– Да, мужики остаются, Толик в тот день ногу сломал, так бежали, так бежали, торопились, через болото, по лесу, напрямки, что дерево не заметил на поляне. А Серый, кстати, пить бросил, поехал в город, устроился работать на завод. У него сеструха там в городе живет, он к ней и перебрался. Вот к Толику иду, он тут же в соседнем корпусе лежит. В гипсе, забинтованный. Бегун наш… Всегда хвастался, что хорошо бегает. А у тебя как тут дела?
– Да вот видишь, живой и здоровый. Шов только затянется и всё. Поеду домой. Ты не жди меня, езжай сам, я еще на неделю тут задержусь, видимо, – Андрей погладил забинтованный шов.
– Да…
– А классно мы тогда у вас в палатке посидели?
– Да, классно… посидели, – друзья переглянулись.
– Ну что, по домам? В следующем году «Поколение» на июнь перенесли. Говорят, чтобы посветлее было, прожекторов меньше нужно. Я со своими приеду опять, – сказал Николай.
