Вы пробудили не того. Том 1

Когда кушетку медленно подняли, я увидел, что передо мной стоят трое.

Первым был высокий, сухой старик лет семидесяти с пронзительным взглядом, хотя его ясные и бесстрашные глаза казались гораздо моложе. Был он врачом или следователем – не имело значения, сейчас он просто наблюдал.

Вторым был надменный мужчина лет сорока с коротко стриженными тёмными волосами и гладко выбритыми щеками. Его оценивающий взгляд говорил о том, что он не испытывал страха, но и начинать разговор не торопился.

Третьей была высокая женщина с пышной фигурой, облачённая в идеально сидящее платье глубокого синего цвета. Её украшения выглядели просто, но стоили дорого, на уверенном лице играла лёгкая улыбка. Однако главной её чертой была магия – плотная, мощная, тёплая снаружи, но с ледяным ядром внутри. Она не давила и не атаковала, она просто была здесь, но от одного её присутствия воздух вокруг словно уплотнился, а стены начали сжиматься.

Неподалёку от них я заметил своего старого дворецкого, который стоял с опущенными плечами и потупленным взором. Он молчал, и было ясно, что вмешиваться он не собирается. За их спинами застыли восемь солдат в кибернетических доспехах со шлемами, скрывающими лица за визорами. Они стояли неподвижно, и только один из них что-то проверял в настройках энергетической ловушки.

– Он стабилен, – произнёс старик.

– И уже очнулся, – добавил надменный брюнет. – Выглядит на удивление спокойно.

Женщина шагнула ко мне, и я почувствовал, как её магия едва ощутимо коснулась ремней, словно проверяя их на прочность. От одного её приближения дышать стало труднее.

– Сила внутри него нестабильна, – сказала она. – Она глубокая, необработанная и местами… ощущается как чужеродная.

Старик в ответ лишь молча кивнул.

– Мы нашли его в подвале, который был полностью разрушен. Повсюду следы чудовищного давления, перегретой энергии и сплавленных рун. Там определённо поработала магия, но принадлежала она не тем, кто владел этим домом.

– Вороновы были чудовищами, – сухо добавил надменный. – Но что они с ним сделали? Он ведь их приёмный сын?

– Формально был, – уточнил старик.

Я предпочёл молчать, но не от незнания, что ответить, а лишь потому, что не хотел давать им лишнего повода для подозрений.

Женщина снова посмотрела на меня.

– Ты понимаешь, что сейчас ты для нас – настоящая загадка? – мягко произнесла она. – Не демон и не человек. Сила твоего уровня не берётся из ниоткуда, она должна расти, питаясь чем-то… или кем-то.

Я не ответил, но наши взгляды встретились в тишине.

Она пыталась отыскать в моих глазах хоть что-то – отчаяние, крик, мольбу о помощи, – но я подарил ей лишь безмолвие.

– Мы во всём разберёмся, в этом я абсолютно уверена, – добавила она.

Её магия ощутимо качнулась вперёд и тонкой нитью прошлась по моей коже, словно кто-то провёл пальцем по лбу. Это была простая проверка, без боли или агрессии.

Я прекрасно понимал её намерения: она пыталась прочувствовать меня, найти в глубине души остаток недавней вспышки, пробой или трещину в моей защитной оболочке. Вот только сил у меня почти не осталось. Всё, что было внутри, без остатка ушло на испепеляющее пламя, на разрыв стальной двери и на отчаянный бой в архиве. Я чувствовал себя совершенно выжженным и пустым, словно осталась лишь оболочка с тлеющими угольками былого жара. Даже пульс стучал тяжело и устало, как у измотанного зверя, а не у хищника на охоте.

Поэтому я позволил себе расслабиться, сбрасывая остатки напряжения. Мой взгляд потух, голова чуть склонилась в сторону, а дыхание стало ровным и глубоким – таким, каким дышат обычные, слабые люди.

Женщина нахмурилась, её магия на мгновение дрогнула и сбилась.

– Странно, – прошептала она. – Только что он был другим… а теперь ощущается как обычный человек.

Я повернул голову к ней и, слегка прищурившись, спросил:

– Простите… а что вообще происходит?

Я намеренно сделал голос тише и глуше, придав ему тот самый растерянный, но не жалкий тон, каким обычно говорят люди, очнувшиеся после долгой комы.

– Что… со мной?

Женщина переглянулась с мужчинами. Лысый старик наклонился ко мне, словно пытаясь не упустить ни одной детали, а надменный, наоборот, отпрянул, продолжая буравить меня взглядом.

– Ты ничего не помнишь? – спросил старик.

Помедлив мгновение, я отрицательно покачал головой.

– Только какие-то обрывки… неясные голоса, яркий свет, и что-то сильно жгло. На этом всё. Потом наступила темнота, а теперь… я вижу вас. И чувствую это. – Я едва пошевелил рукой в креплении.

– Подвал уничтожен целиком, – холодно произнёс надменный. – Вороновы и вся их охрана мертвы. В живых остался только ты.

Я шумно выдохнул.

– Я не понимаю… правда. Я… ничего не помню.

Они не спешили с ответом.

В комнате повисла неудобная, тонкая, как первый лёд, тишина.

Тишину нарушил дворецкий.

– Господа… – его голос был хриплым, но твёрдым. – Мне припоминается, что в последние дни Глеб и Елена говорили о каком-то новом препарате, связанном с тёмной магией. Они собирались испытать его на юноше. На господине Деме. Кажется… они надеялись его вылечить.

Женщина молча повернулась к нему. Надменный медленно выдохнул, скрестив руки на груди.

– Возможно, – продолжил дворецкий, – произошла какая-то непредвиденная побочная реакция. Неконтролируемый выброс энергии. Временное помешательство. Это… могло бы объяснить все эти разрушения.

Он замолчал, а затем, повернувшись ко мне, спросил уже тише:

– Ведь так всё и было, милорд?

Я встретился с ним взглядом, слегка приподнял брови и медленно кивнул.

– Да, – подтвердил я. – Похоже… так всё и было.

Я опустил глаза, принимая предложенную мне роль. Пока что так будет лучше для всех, по крайней мере, до тех пор, пока они не узнают настоящую правду.

Глава 3

Стоило мне кивнуть, как комнату накрыла тяжёлая, давящая тишина. Скрестив руки на груди, надменный брюнет усмехнулся.

– Слишком удобно, – буркнул он, и его колкий, резкий голос прозвучал не как мнение, а как приговор, в который он сам уже поверил. – Ничего не помнит. Идеальный свидетель. Или идеальный лжец.

Старик по имени Молчанов не вмешивался, лишь молча смотрел. Его взгляд не был враждебным, скорее холодным, как нетающий на коже снег. Ни единого лишнего движения, ни одной проявленной эмоции, но в этом его молчании чувствовалось нечто худшее, чем любые слова.

Я изо всех сил старался удерживать спокойствие: лицо расслаблено, дыхание ровное, взгляд рассеянный, ни за что не цепляющийся. Я должен был выглядеть как человек, только что пришедший в себя, и главное – не выдать предательского напряжения в шее и не скрипнуть зубами.

А вот женщина смотрела на меня совсем иначе. Она медленно, шаг за шагом, подошла ближе, двигаясь с такой спокойной уверенностью, словно прогуливалась по собственной территории. Теперь я мог рассмотреть её получше.

Это была брюнетка с короткой, идеально ровной стрижкой. Чёрные, как чернила, волосы плотно облегали череп, подчёркивая высокие скулы, прямой нос и волевой подбородок. Её губы, насыщенно-алые, словно впитавшие цвет дорогого вина, были плотно сжаты, а в прищуренных глазах цвета раскалённого янтаря читалось что-то хищное. Она смотрела не просто внимательно – так смотрит охотник, выслеживающий добычу.

Её пышная, но сильная фигура без единой неуверенной линии была затянута в тёмно-синее закрытое платье, выгодно подчёркивающее плечи и талию. На запястьях поблескивали серебряные браслеты с вытравленными рунами, а на шее висела простая цепочка с печаткой – очевидно, не для красоты, а для контроля.

Её магия ощущалась не резкими толчками, а плотной, вязкой аурой, будто воздух в комнате стал другим – густым, пахнущим дымом и травами. С каждым её шагом ко мне это невидимое давление нарастало. Я понял, что она не просто чувствует чужую силу, но умеет её анализировать: сравнивать, калибровать, запоминать. И то, что она сейчас видела во мне, определённо её заинтересовало.

– Думаю, пришло время формальностей, – произнесла она ровным, лишённым наигранности голосом. – Ты ведь вежливый мальчик, правда?

Я промолчал, и она, не дождавшись ответа, продолжила:

– Меня зовут Ирина Ларионова. Я арканолог Имперского Совета и, по совместительству, директриса магической академии Охотников.

В комнате будто что-то щёлкнуло. Академия Охотников. Я сразу понял, кто они такие. Это были не просто маги или учёные, а специалисты по системной слежке, поимке и уничтожению демонов – законно и предельно жёстко.

И вот такая женщина теперь стояла передо мной, внимательно изучая и словно прощупывая меня изнутри.

– Это мои коллеги, – представила она спутников без тени тепла в голосе. – Сергей Молчанов, наш аналитик. Он человек немногословный, но всё, что он говорит, имеет значение.

Старик в ответ лишь слегка наклонил голову.

– А это Артемий Рудин, – Ирина указала на брюнета, – он отвечает за внутреннюю безопасность. Умный, но крайне нетерпеливый.

– Боюсь, я слишком умён, чтобы поверить в коматозную амнезию, – с ухмылкой вставил Артемий.

– Что ж, – проигнорировав его слова, сказала Ирина, – теперь ты знаешь, с кем имеешь дело.

Она подошла к самой кушетке и наклонилась так, что её лицо оказалось почти на одном уровне с моим. Пряди волос сдвинулись, открывая чёткую линию челюсти и острую скулу.

– А теперь ответь, Дем Воронов… – прошептала она. – Кем ты был? И кем стал?

Она наклонилась ещё ближе, и я почувствовал её тёплое дыхание с нотками мяты и чего-то сложного, травяного. Её тонкие, уверенные пальцы сжались на краю кушетки, словно она в любой миг была готова вдавить меня обратно в подушку, но почему-то не делала этого. Взгляд у неё был хищный, а слова – обманчиво мягкие.

– Кем ты был… и кем ты стал.

Я смотрел ей прямо в глаза, ощущая внутри лишь тяжёлую, вязкую пустоту усталости. Но где-то под ней, в самой глубине, едва заметно шевельнулось нечто иное. Это была не ярость и не сила, а что-то древнее, бесформенное, чему не было имени. Ответ пришёл сам, без моей воли или решения – простой отклик.

Я не шелохнулся и не напряг ни единой мышцы, но в тот самый миг, когда она заговорила, что-то глубоко внутри меня будто вздохнуло. Это был не всплеск магии и не огонь, а нечто гораздо более глубинное.

Ирина замерла не от страха, а от неожиданного ощущения. Её аура на секунду дрогнула, словно кто-то коснулся колокола изнутри. Она медленно выпрямилась. Выражение её лица не изменилось, но я успел заметить, как в зрачках на долю мгновения мелькнуло то ли сомнение, то ли интерес, то ли внезапная осторожность.

– Что это было? – тихо спросила она, скорее у самой себя, чем у меня.

Я не ответил, потому что и сам не знал. Это касание не подчинялось ни моему разуму, ни остаткам моих сил, но оно произошло. Словно бездна внутри меня не спала, а лишь ждала момента, чтобы напомнить о своём существовании. Даже мне самому.

Стоявший рядом Артемий раздражённо нахмурился.

– Что ты с ним делаешь?

– Ничего, – ответила Ирина, не сводя с меня глаз. – Просто… почувствовала странный фон. Словно эхо, которого не должно быть в живом человеке.

Она отступила на шаг.

– Возможно, – медленно добавила она, – мы имеем дело с чем-то гораздо более сложным, чем магическая вспышка или провал в памяти.

Молчанов, как и всегда, промолчал.

Я смотрел в потолок, даже не пытаясь притворяться. Я действительно не понимал, что именно во мне среагировало, но отчётливо чувствовал: это было нечто настоящее. Не воспоминание, не рефлекс и не самообман – отозвалась сама глубинная суть моего второго «я».

Никто не ожидал, что заговорит Молчанов.

Он шагнул вперёд, сохраняя внешнее спокойствие – руки за спиной, идеально прямая осанка, – но в его голосе прозвучал сухой металл.

– Феликс прав, – произнёс он.

Комнату на мгновение окутала тишина. Даже Артемий замер, метнув в сторону Молчанова короткий, подозрительный взгляд.

– Если он действительно опасен, – продолжил Молчанов, глядя куда-то в пустоту, – то везти его в Академию – большая ошибка. В дороге он может стать проблемой, а в стенах Охотников – настоящей катастрофой. – Он повернул голову к Ирине. – Здесь же, в родовом доме, он может хоть всё разнести в щепки. – Молчанов сделал короткую паузу, прежде чем добавить: – Но если это произойдёт, вопрос его дальнейшей судьбы отпадёт сам собой.

Я почувствовал, как напряглась Ирина, но это было напряжение не страха, а холодного расчёта. Я понял, что Молчанов говорил это не из сочувствия ко мне – он просто взвешивал риски и возможности.

– А пока, – добавил он, впервые посмотрев прямо на меня, – пусть отдохнёт день-другой. Иногда человека легче понять, когда он не подозревает, что за ним наблюдают.

– И что ты предлагаешь? – скептически бросил Артемий.

Молчанов с той же каменной невозмутимостью повернулся к нему.

– Формально, Дем Воронов является главой Дома Вороновых. Да, он не был их кровным наследником, но об этом известно лишь узкому кругу лиц. Если же взглянуть на документы… – он красноречиво поднял бровь, – то Вороновы так и не смогли завести собственных детей. Вся их линия держалась на закрытых программах усыновления, которые маскировали под спонсорскую помощь. Что до ближайших родственников, то брат Елены пропал в антарктической экспедиции пятнадцать лет назад и до сих пор юридически числится пропавшим без вести.

– К тому же, Глеб последние несколько лет публично называл его своим сыном, – подтвердил Феликс, кивнув.

– Выходит, у нас появился… – Ирина задумчиво прищурилась, – потенциальный маг с туманным происхождением, неведомой силой и внезапно свалившейся на него властью?

– Именно так, – подтвердил Молчанов. – Поэтому сейчас трогать его без веских оснований опасно не только в магическом, но и в политическом плане. Пусть пока побудет в своей роли. А мы посмотрим.

Я лежал не двигаясь, стараясь дышать ровно, и чувствовал, как мой мир едва заметно качнулся на своих весах. В одно мгновение я перестал быть просто подозреваемым и превратился во влиятельную фигуру. Пусть и под пристальным надзором, но уже не пешку в чужой игре. А это давало мне самое главное – время. Время, которое всегда на стороне того, кто умеет ждать.

* * *

Ночь в этом доме была другой – густой и давящей. Тишина казалась неестественной, слишком ровной и пустой, словно сам воздух замер, прислушиваясь не к шагам или голосам, а к мыслям.

Меня развязали, но я оставался под наблюдением. Я чувствовал, что за дверью в коридоре дежурят двое. Это были не обычные солдаты, а Охотники – те, кто умеет терпеливо ждать и способен заметить не резкий магический всплеск, а едва уловимое колебание в воздухе.

Я лежал тихо, стараясь дышать ровно, расслабив пальцы. На тумбочке покоился холодный и тяжёлый медальон, оставленный Феликсом.

Когда дверь беззвучно приоткрылась, я даже не вздрогнул, потому что знал – это он.

Феликс, как и всегда, вошёл без стука, двигаясь почти бесшумно. На нём был тёмный жилет на всех пуговицах, а в карманах виднелись старые перчатки. Его лицо выражало усталость, но взгляд оставался сосредоточенным. Он закрыл за собой дверь и молча встал у окна.

Я сел на кровати, оперевшись локтями о колени, и сделал вид, будто не замечаю лёгкой дрожи в руках, списывая её на усталость, а не на страх.

– Господин… – начал он и запнулся. Его голос был мягким, но не от возраста, а от сильного изнеможения. – Расскажите мне, что случилось на самом деле. Без них, – он кивнул в сторону двери.

Я помолчал, собираясь с мыслями, сделал глубокий вдох и после долгой паузы тихо выговорил:

– Они все… погибли.

Феликс ничего не ответил, и я опустил взгляд.

– Я не хотел, честно… – мой голос надломился, и в этой дрожи, под маской роли, пряталась правда. – Я просто хотел жить. Тихо, как обычный парень, а не как выскочка из богатого дома. Я хотел… – я тяжело выдохнул, – чтобы меня оставили в покое. Чтобы я мог сам решать, с кем говорить и куда идти, а не просто лежать, чувствуя себя беспомощным калекой и вечным должником.

Феликс слушал молча, но я видел, как его пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

– Они… – я сжал зубы и отвёл взгляд. – Они ведь уже давно так поступали, а я молчал и терпел, потому что думал, что так и должно быть, что я им обязан.

Я посмотрел на него, и мои глаза увлажнились. Это были не слёзы, а лишь тот особый блеск, который появляется у человека, слишком долго державшего всё в себе.

– А теперь… всё закончилось. Но я не знаю, почему, не понимаю, что именно сломалось. Я знаю только, что внутри меня всё стало другим.

Феликс медленно подошёл и положил руку мне на плечо.

– Ты не чудовище, – тихо сказал он. – Будь ты им, то не оставил бы в живых никого: ни охрану, ни нас. Что бы ни случилось дальше, я на твоей стороне. Пока в тебе остаётся человек.

Я кивнул. Моя роль была сыграна, но слова, произнесённые в этой комнате, оказались настоящими. И эта ночь стала первой, когда я позволил себе быть не демоном, а кем-то, кто хотя бы отдалённо походил на человека.

* * *

Сложно подняться со дна и основать свою Империю. Но гораздо сложнее всё это удержать в руках.

Я практически в одночасье потерял всё, что получил, вернувшись в прошлое Дема Волкова. Знал, что никому нельзя доверять, но не удержался и повернулся к врагу спиной. Гавриил только этого и ждал. Слепая вера, как у пса, заставила его напасть и защитить честь тех, у кого её никогда не было. И за это он поплатился. Так же как и те, кто пошёл следом за ним.

Но в тот же день все следы и доказательство о том, что мои «родители» были настоящими монстрами, были уничтожены. Осталось только то, что я успел прочитать и запомнить. А значит… моя месть ещё не свершилась.

Это было только начало…

Глава 4

Дом спал, коридоры опустели, а магические лампы приглушили свой свет до тёплого золотистого оттенка. Снаружи в кронах старых деревьев шумел ветер, а внутри ему вторило глухое, тёплое дыхание камня. Всё вокруг казалось тише обычного, даже охрана за дверью словно растворилась в стенах.

Я сидел на краю кровати, уставившись в пол и сжимая в ладони медальон, оставленный Феликсом. Металл, хоть и нагрелся от моей кожи, всё равно ощущался чужим.

Скоро утро, и всё начнётся заново: притворство, ложь, спокойный взгляд и вежливые ответы. Снова придётся быть тем самым «мальчиком, который выжил», и мне это было противно. Я больше не хотел оставаться тенью, но был вынужден – по крайней мере, пока не соберу достаточно сил и они не решат, что я совершенно безобиден.

Внезапный щелчок заставил меня замереть и сильнее сжать медальон.

В стене, между книжным шкафом и старой вешалкой, почти бесшумно сдвинулся в сторону камень, открывая узкий потайной проход. Из темноты показалась она.

Это была служанка, Милена, и я узнал её сразу. Тонкая фигура, тёмные длинные волосы, собранные в низкий узел. На ней была скромная белая рубашка, казавшаяся на два размера больше и спадавшая с одного плеча. Неровный подол был слабо подпоясан. Её кожа, бледная, почти фарфоровая, тронута лёгким румянцем от холода, а полные губы прикушены. Но главное – глаза: глубокие, серые, с золотистыми крапинками.

Заметив мой взгляд, она вздрогнула и застыла, рефлекторно прижимая руки к груди, словно защищаясь. Её лицо вспыхнуло, а плечи сжались.

– Я… простите… – неуверенно начала она, – я не хотела вас напугать.

Я молчал.

Сделав шаг вперёд, она на секунду замерла, вцепившись тонкими пальцами в край рубашки, а затем решительно стянула её через голову.

Ткань беззвучно упала на пол, и передо мной предстало её нагое тело – хрупкое и сильное одновременно. Я видел всё: изящную грудь, тонкую талию, напряжённые бёдра и дрожащие колени. На внутренней стороне одного из них темнела старая синюшная полоска – след от ремня.

Я видел, как прерывисто вздымается её грудь, и понимал, что причиной тому не желание, а смесь страха и отчаянной решимости.

– Я пришла… – её голос дрогнул, – потому что вам нужно отдохнуть, расслабиться и вернуть силы.

Я медленно поднялся с кровати и встал прямо перед ней. Будучи выше ростом, я смотрел на неё сверху вниз, а она, не отводя взгляда, смотрела на меня. В её зрачках плескалось смущение, всё её тело дрожало, но она не отступала.

– Кто тебя послал? – хрипло спросил я.

– Никто, – прошептала она. – Никто уже не может.

Я долго и жёстко смотрел на неё, пытаясь проникнуть в самую суть, и вдруг всё внутри меня обрушилось, когда я вспомнил. Вспомнил, как она приносила чай Глебу и молчала, когда он хватал её за руку. Она не сопротивлялась, но не из желания, а из горького знания, что любое сопротивление бессмысленно.

Я отшатнулся и бросил резкое:

– Уходи.

Она вздрогнула, словно от удара: глаза её округлились, лицо вспыхнуло, а плечи поникли. И всё же она не сдвинулась с места.

Я грубо повысил голос:

– Милена, я не нуждаюсь в подобных услугах.

Она нагнулась, чтобы поднять сброшенную рубашку. Её движения были резкими, словно давно заученными, а плечи мелко дрожали. Натягивая ткань обратно на себя, она никак не могла справиться с пуговицами – пальцы не слушались, и они застегнулись неровно.

– Простите… – прошептала она. – Я думала, что вы не такой, как они.

Я медленно опустил голову и уже тише ответил:

– Я злюсь не на тебя, а на них. На тех, кто вбил тебе в голову, будто ты что-то должна любому, у кого есть хоть капля власти.

Она подняла на меня глаза, полные слёз, но во взгляде её не было слабости.

– А сегодня я пришла сама, – твёрдо сказала она. – Я пришла, потому что вы их убрали. Без всяких приказов и суда, вы просто стёрли их из этого дома. И тогда я почувствовала, что вы – чистый. Может, не светлый и не добрый, но точно не такой, как они.

Я молчал, и тогда она медленно подошла ближе, шаг за шагом, а я не остановил её. Милена подняла ладонь и мягко коснулась моей щеки. Её прохладные пальцы и осторожное движение напомнили мне зверя, что впервые касается огня. Она смотрела мне прямо в глаза.

А потом она встала на носочки и поцеловала меня – не робко и не механически, а по-настоящему страстно. Её пальцы легли мне на грудь, а губы впились в мои, жадно и резко, словно она боялась передумать в следующую секунду. Я отшатнулся, но было уже поздно: за эту долю мгновения она успела опрокинуть меня на кровать и оказаться сверху.

Моё дыхание сбилось. Её руки сжали простыню по обе стороны от моей головы.

– Милена… – только и смог выдохнуть я, но в её взгляде уже не было и тени страха.

Казалось, сама ночь затихла в доме, прислушиваясь к нам.

– Я пришла не по приказу, – прошептала она мне в самые губы. – Я пришла, потому что ты другой.

Я знал, что должен её прогнать, сказать твёрдое «уходи», закрыться от неё и ударить словом, но просто не смог.

В эту ночь никто не кричал и не властвовал. Мы просто были вместе, без лишних слов, имён и вопросов.

* * *

Когда всё закончилось, Милена осталась лежать рядом, положив голову мне на грудь. Я слышал её ровное дыхание и чувствовал, как её пальцы всё ещё сжимают простыню. Она молчала, ничего не прося и ничего не ожидая.

А я… я впервые за долгое время не чувствовал себя одиноким.

* * *

Я проснулся рано, но тело ещё хранило тепло чужой кожи. Моя рука была вытянута в сторону сбитой простыни, туда, где ещё недавно лежала Милена, но теперь там было пусто и холодно.

Я сел на кровати. На первый взгляд комната была такой же, как и ночью, но я чувствовал, что что-то неуловимо изменилось. Это был не запах и не свет, а сам воздух – он будто стал плотнее и медленнее, словно кто-то провёл по нему пальцами, оставив невидимую рябь.

Проведя ладонью по спинке кровати, я наткнулся на глиф – старый символ наблюдения, едва заметный, на самой грани чувств. Он был низкоуровневым, но умело вписанным в дерево и, что самое тревожное, свежим – он появился уже после ухода Милены.

Я посмотрел в сторону двери, и стоило мне только подумать о ней, как она тут же открылась. На пороге стояла Ирина.

В руках она держала поднос с чашкой чая и маленькой плошкой мёда. На ней была чёрная рубашка и тёмно-синий жилет, а гладко зачёсанные назад волосы и короткая чёлка только подчёркивали её острый взгляд. Губы трогал лёгкий блеск, а лицо – хитрая, совсем не добрая улыбка.

– Доброе утро, Дем, – произнесла она таким тоном, будто мы не стояли на грани войны, а просто проснулись в старом загородном доме и собирались обсудить утренний прогноз. – Я подумала, ты заслужил чай.

Не спрашивая разрешения, она вошла и поставила поднос на тумбочку.

– Пахнет лавандой, – сказала она, пристально глядя на меня. – Забавно, ведь от большинства твоих предшественников пахло потом и железом.