скачать книгу бесплатно
О своих подозрениях в интересах дела он решил не распространяться.
– Надо бы опросить его, а протокол к делу приобщить, – вдруг подумал он. – Присядь, Авдей, поговорить надо.
– Под протокол?
– Смотри, какой грамотный, – улыбнулся пристав. – Порядок такой…Ты был дома, что-нибудь пропало?
– Чему там пропадать? Ничего такого, из-за чего человека жизни лишать, не было. Так, тряпье и барахло, как в любой хате.
– А конфликт, то есть ссора, с кем-нибудь была? Может, кто отомстить решил?
– Нет, ну, пару лет назад, в трактире на Пасху Федору по уху съездил, кто за это на такое дело пойдет? Если на Руси из-за кабацких драк жен резать станут, рожать некому будет.
– Тоже верно, – задав еще несколько ничего не значащих вопросов, Лавр Павлович дал подписать протокол и спросил.– Здесь останешься?
– Нет, в город подамся… здесь не смогу, может, потом…
– За домом пригляд нужен, пустой будет стоять – быстро обветшает.
– Ничего, Гаврила с Еленой присмотрят.
– Как тебя в городе найти?
– Не знаю еще… Может, на котельный к Гуснику[48 - «Котельный и машиностроительный завод» К.Л и В.К. Гусников основан в 1886 г. Впоследствии на его базе был создан завод «Тензоприбор».] устроюсь или к Аведову[49 - Иван Авакович Аведов – легендарный российский предприниматель, признанный мировой эксперт в области производства растительного масла] на маслобойню, еще товарищ на гончарно-трубный завод звал, который около Дубинского рынка… без работы не останусь.
– Хорошо. Если вдруг что вспомнишь, сообщи. Зайдешь в любой полицейский участок к дежурному, они знают, что делать.
– Пойду я, – сказал Авдей, поднимаясь. – Хочу до темноты на кладбище зайти и на станцию успеть.
– До свидания, – произнес пристав. Он встал, и, пожимая руку, добавил:– Помни, жизнь продолжается, хотим мы этого или нет.
Авд ей кивнул на прощание и вышел на улицу.
Когда дверь закрылась, Лавр Павлович облегченно вздохнул, сел и с удовольствием закурил, радуясь, что тяжелый разговор окончился.
Кладбище было недалеко, почти сразу за околицей. Подойдя к воротам, Авдей перекрестился и вошел за ограду. Он, конечно, не знал, где похоронена Дарья, но предполагал, что она будет лежать рядом с бабушкой, и не ошибся.
Еще издали он увидел свежий холмик со светло-желтым крестом, полностью засыпанный еще не успевшими завять цветами.
Ведь обещал ей: – Еще чуток и шабаш! Хотел ее за границу повезти, мир показать! Париж и Варшаву хотела посмотреть. Еще смеялась, купе первого класса просила! Вот теперь твое купе, Дарьюшка, навсегда… Не в силах сдержаться от нахлынувших воспоминаний, Авдей ничком упал на могилу и зарыдал в голос.
– Поплачь, дорогой, нельзя держать в себе горе, нутро разорваться может.Поплачь, тебе легче станет,– услышал он голос Гаврилы, который подошел сзади, присел и обнял его за плечи.
Авдей повернулся и, как ребенок, уткнулся ему в грудь, продолжая рыдать. Гаврила молча стоял, поглаживая его по спине. Через несколько минут, увидев, что рыдания становятся тише, сказал:
– Ну, будет, садись, помянем твою супружницу и мою соседку.
Он достал из заплечного мешка бутылку самогона и нехитрую закуску.
– Как ты меня нашел?
– Ты же сам сказал, что после станового на кладбище придешь, я и ждал. Как от него вышел, пошел за тобой. Сразу не объявился, знал, что тебе одному побыть треба. Думал попозже подойти, но не сдержался, уж больно ты убивался.
– Спасибо, – сказал Авдей, благодарно сжав ему руку.
– Скажи мне, как все случилось?
Гаврила, идя на кладбище и предварительно посоветовавшись с женой, твердо решил ничего не говорить про изуродованную руку и следы пыток, все это было известно всем от вездесущих бабок, обмывавших тело. Сделав вид, что занят наполнением стопок, спросил:
– А тебе разве пристав не рассказывал?
– Рассказывал… говорит, что сзади ударили и все, – Авдей, сделав усилие, проглотил комок в горле.
– Да, так оно и было, – подтвердил Гаврила.– Пристав со следователем и доктором все там излазили, следы искали. Если он так сказал, значит, так оно и было.
– А кто-нибудь из местных мог?
–Нет, – излишне твердо ответил сосед, глядя на импровизированный стол. – У нас таких гадов сроду не водилось. Кровянку друг другу пустить с перепоя или спереть чего – это могут. Но таких варнаков на моей памяти не было.
Несмотря на то что, по станице ходили разговоры об исчезновении Тихона и Митрича, Нарыжный решил об этом не говорить. «Не пойман – не вор», – рассуждал он, тем более что Тихон никогда не давал повода усомниться в его благонадежности, да и Митрич ни в чем дурном замечен не был. Так, голь перекатная, да и только.
Если бы разговор происходил в другом месте, Авдей, безусловно, обратил бы внимание на опущенные глаза и излишнюю твердость в тоне собеседника, но около могилы единственного близкого человека это прошло мимо его сознания.
Они встали и пошли к выходу. Когда подошли к дому Гаврилы, уже смеркалось.
– Может, все-таки заночуешь, куда на ночь глядя? – спросил Гаврила, опершись на плетень.
– Нет… пойду. По прохладе идти легче. Очень я тебе благодарен, что не оставил одного. По гроб жизни буду помнить.
– Не стоит оно того, да и иначе нельзя было, – засмущался сосед.– Тут тебе Елена в дорогу собрала,– добавил он и, сунув руку в мешок, вытащил узелок с едой.
– Спасибо,– растрогано сказал Авдей и взял узелок.
Соседи обнялись, и Авдей, не оборачиваясь, широко зашагал по проселочной дороге.
Конечно, у него не было особого желания в одиночку идти по темноте, но ему очень хотелось побыть одному и спокойно обо всем поразмыслить.
«О чугунке кроме меня и Дарьи никто не знал – это раз. Хабар не общаковый – это два. Дарья проговориться не могла – это три, – думал он. – Месть? Тогда кто? В кодле некому на меня зло держать. Кто-то из соседок случайно залез в чугунок? Маловероятно, растрезвонила бы на весь свет, хотя кто знает?».
Несмотря на то, что к нему вернулась способность рассуждать логически, он и думать не мог, что причиной были всего-навсего его отлучки, якобы на сезонную работу, а убийцами были хорошо знакомые ему люди. Если бы Митричу сказали, чью жену он убил, он бы сам повесился со страха. Ему и в голову не могло прийти, что Авдей – непререкаемый воровской авторитет, о котором все серьезные люди, не говоря уже о всяких сявках, говорили с уважением, понизив голос, – живет с ним в одной станице, под видом простого крестьянина, и в поисках работы мотается по всей губернии.
Добравшись до Галины, он наскоро перекусил, поспешил на вокзал и первым поездом уехал в Екатеринодар.
***
Митрич проснулся рано, после вчерашней попойки очень хотелось пить, и он прошел в зал, где на столе, как твердо помнил, стоял жбан с квасом. В гостиной было убрано и застелено свежей скатертью, на которой попыхивал горячий самовар, стояли вазочка с вишневым вареньем, розетка с медом, сахарница и красивое, разукрашенное красными розами блюдо с баранками. В центре этой идиллической картины, уместной для добропорядочного купеческого дома, сидел Антон и, прищурившись от удовольствия, пил из белой с золотом чашки свежезаваренный чай.
Он приглашающее взмахнул рукой:
– Доброго дня… присаживайся, дорогой, чифирнем[50 - Чифирнем (жарг.) – выпьем чифирь: напиток, получаемый вывариванием высококонцентрированной заварки чая. Очень популярен в местах лишения свободы.] спозаранку?
– Я шкет не гордый, мне и вторяк[51 - Вторяк (жарг.) – вторично заваренный чай.] не в падлу,– улыбаясь, ответил Митрич, присаживаясь к столу. Он налил себе чаю, положил в блюдце варенье и, сделав два длинных глотка, поставил чашку на стол[52 - По тюремным правилам чифирь пьют в два глотка, затем передают соседу или ставят на стол.].
Антон улыбнулся:
– Ты прям, как на этапе, хорошо хоть мне не передал.
Митрич улыбнулся в ответ и снова взял чашку.
Минут пять они пили, молча наслаждаясь горячим ароматным напитком.
– Митрич, скажи мне, как дальше думаешь быть?
– С тобой хочу остаться, если примешь, конечно. Если нет, вернусь домой, там другие примут. Назад мне ходу нет.
–Я тебя с радостью в колоду[53 - Колода (жарг.) – кодла, банда, шайка.] возьму,– сказал Антон.– Только вот я серьезные дела делаю, да ты и сам знаешь, что по мелочи никогда не мышковал. Тебя-то, я знаю, как самого себя, и на любой сходке за тебя готов слово сказать, а вот Тихон – что за человек? Давно его знаешь? Дела общие делали или случайный он? –И, положив руку ему на колено, добавил: – Ты пойми…не из любопытства праздного спрашиваю.
Митрич задумчиво прихлебывал чай и внимательно смотрел на чашку, где на белоснежном фарфоре золотилась надпись: «С днем ангела».
– Маруха подарила, Китя Колокольникова[54 - Реальное историческое лицо. Китти Юльевна Колокольникова, представительница «высшего света», содержательница воровской «малины» в г. Новороссийске («Очерки истории ОВД Кубани» под редакцией профессора В.Н. Ратушняка, стр. 496.)], в Новороссийске живет. Красивая, стерва, иностранным языкам обучает, – перехватив его взгляд, сказал Антон.
– А в Новороссийске у тебя какой интерес? – спросил Митрич.
– Пиковый,– хохотнул Антон и уже серьезно добавил:– Там тоже есть, что взять. Так что за Тихона скажешь?
– Он не деловой, понятий не знает и по-свойски не куликает[55 - По-свойски не куликает (жарг.) – не владеет воровским жаргоном (феней).], но на нем уже два жмура. Самолично он их кистеньком уделал. Понравилось мне, что он не со страху и не в драке первого сработал, а сознательно, знал куда шел, и со вторым не оплошал. Наш он, деваться ему некуда. Здоровый, чертяка, его и на дело, и на толковище[56 - Толковище – встреча криминальных элементов, предполагающая решение вопросов с применением физической силы.] брать можно. А музыке[57 - Музыка (жарг.) – жаргон, феня.] и понятиям сам научится.
– Ладно, коли так. Вот завтра его в деле и глянем.
– А что хочешь сработать?
– Думал, вечером скажу, да ладно, если уж серьезный разговор пошел. Купец-грузин недалеко от центра есть. Жена еще в Тифлисе, он с работником живет. Цинканули[58 - Цинкануть (жарг.) – дать знать.] мне, что он расторговался тремя подводами мануфактуры и собирается опять закупать. Значит, хрусты[59 - Хрусты (жарг.) – деньги.] при себе держит. Пока не потратил, надо в гости наведаться.
– Да… здесь с умом надо сработать. Фатера[60 - Фатера (жарг.) – квартира.] в центре, говоришь? Значит, чтоб пикнуть не успели, – задумчиво сказал Митрич, почесывая бровь.
***
Паровоз коротко свистнул, выпустил клуб белого пара, зашипел, и состав медленно тронулся. Друзья посмотрели друг на друга и, откинувшись на спинки дивана, весело рассмеялись. К предстоящему путешествию они подошли очень ответственно. На столике призывно позванивало полдюжины бутылок пива Санценбахера[61 - Одесский пивоваренный завод Санценбахера был основан в 1883 году.]. Ожидая сумерек, скромно притаилась в углу бутылочка замечательного коньяка «Сен-Реми».
Познакомившись в станционном буфете с двумя совершенно очаровательными курсистками-бестужевками[62 - Бесту?жевские ку?рсы – высшие женские курсы в Санкт-Петербурге (1878-1918). Одно из первых женских высших учебных заведений в России.], они угостили их зельтерской водой[63 - Зельтерская вода –в дореволюционной России зельтерской называли столовую минеральную воду или просто газированную воду. Название произошло от источника Нидерзельтерс, который впервые упоминается в 1536 году.] и напросились гости, а теперь сообща решали, как скоро после отправления будет удобно нанести визит.
–Давай Лавруша, пока холодненькое! – сказал Викентий Леонтьевич, протягивая приятелю запотевшую длинногорлую бутылку темного стекла.
Лавр наполнив кружку, сделал два больших глотка, удовлетворенно произнес: «Хорошо!» и, отхлебнув еще, добавил:
– Очень хорошо. Чудесное пиво. Я такого не пробовал. Откуда оно?
– Коллега по служебным делам находится в Одессе и с оказией прислал. Знает, что я любитель.
– Весьма кстати, – ответил Лавр и, одним большим глотком опустошив бутылку, сказал:
– Ты знаешь, я недавно читал, что в Петербурге начали строительство завода «Первого всероссийского товарищества воздухоплавания»[64 - В 1909 году юрист С.С. Щетинин, увлекшись авиацией, приступил к созданию первого авиазавода в России. Получив от военного ведомства денежную ссуду, он основал первое авиационное производство: небольшую мастерскую в Санкт-Петербурге, получившую название «Первое Российское Товарищество Воздухоплавания».]. Представляешь, у России будут свои аэропланы!
– За авиацией будущее, только жаль, некоторые этого не понимают! Летательным аппаратам можно найти применение во всех сферах деятельности.
– Даже в полиции?
– Всенепременно! Помнишь убийство двух крестьян и ребенка на дороге? А теперь представь, что вахмистр не посылает к нам верхового, а, не слезая с коня, берет телефонную трубку и передает информацию тебе. Ты едешь на летное поле, с авиатором взлетаешь вверх и орлиным взором обозреваешь окрестности. Обнаруживаешь бандитов, передаешь сообщение на землю ближайшему патрулю и все!
– А куда вахмистр телефон в степи включать будет? Кобыле под хвост? – саркастически ухмыльнулся Лавр.
– ХХ век на дворе, придумают, куда включать. Вообще, все технические новшества в первую очередь должны поступать в полицию. Невозможно раскрывать преступления, не идя в ногу с прогрессом, – произнес Викентий Леонтьевич.
– Скажи, Викентий, почему преступники, как грибы, растут? Одного посадишь, двое появляются?
–Ну, положим, не двое, хотя рост, конечно, имеется. Здесь события 1905 года сыграли большую роль.
– Причем здесь революция? Этот подонок, когда мальцу глаза выкалывал, о социализме что ли думал?
– Нет, безусловно, он к марксистам никакого отношения не имеет, но неизбежный спутник социальной вражды и революционных потрясений – это рост преступности. Какой бы суп в котле политики не варился, хороший или плохой, на поверхность всегда всплывает криминальная пена. Ты ее шумовкой собираешь, а она сквозь дырочки проползает. Вроде бы всю собрал, а что-то обязательно останется.
– И чем сильнее суп кипит, тем пены больше, – задумчиво произнес Лавр Павлович.
– Правильно! Пока существует общество, будет и преступность. Я не знаю, какой она будет в будущем, но она будет.
Незаметно наступил вечер. В купе зажгли освещение, и сразу стало очень уютно. Приглушенный свет разливался по синим занавескам и, колеблясь, отражался в маленьких коньячных рюмках. Мелодично, в такт колесам, позвякивали ложечки в стаканах с чаем. За темным окном мелькали редкие огоньки.
Друзья обсудили массу проблем: – аграрную реформу, роль Транссибирской магистрали в развитии Сибири и совсем забыли о двух молоденьких курсистках, которые тщетно прождали их весь вечер.
Когда коньяк был выпит, они вспомнили, что завтра предстоит серьезный день, и легли спать.
***
К обеду весь народ собрался в гостиной. Тихон обратил внимание на то, что, несмотря на обилие еды, спиртного на столе не было. Все были сосредоточены и серьезны. Обед протекал в молчании. Когда все поели и закончили пить чай, Антон сказал:
– Сегодня грузина[65 - Убийство купца Швангулидзе и его работника было совершено в Екатеринодаре в 1909 году («Очерки истории ОВД Кубани» под редакцией профессора В.Н. Ратушняка, стр. 476).] на уши будем ставить. У него хрустов богато, расторговался удачно, живет один с работником, семья покуда в Тифлисе. В шесть вечера собираемся. Я и Митрич у богадельни[66 - Богадельня для одиноких престарелых казаков и церкви во имя Божьей Матери Всех Скорбящих Радости. Строительство двухэтажного больничного корпуса с церковью и часовней в центре началось в 1836г. В настоящее время 1-я городская клиническая больница.]. Тихон и Иван, через часок уйдете на Красную, на рынок загляните. Там погуляйте, посмотрите, можете по стаканчику вина выпить, но не более, – и погрозил пальцем,– Катя с Алей с шести часов поодиночке начинают пасти хату. Когда нас увидите, дайте знак, что все чисто. Первыми идете вы, – Антон указал пальцем на Ивана. Тот согласно кивнул.
– Заходите, как последние покупатели, ровно в семь, и сразу по рогам, чтоб не пырхнулись. Главное, глядите, чтоб орать не начали. Через минутку и мы появимся. Антон взглянул на девок. – Вам ходить кругами на стреме. Как мы с хабаром выйдем, цинк дадите[67 - Цинк дать (жарг.) – подать сигнал.], что фараонов рядом нет. Уходим так, как и пришли. Кому что не ясно?
– А я? – с обидой спросил Семафор.
– А ты самовар к нашему приходу раскочегаришь, – сказал Антон.
– Вот так всегда, кому две горбушки, а кому от хера ушки! – опечалился Семафор.
– Не бойсь, долю свою получишь, когда я кого обидел?
Иван хлопнул Тихона по плечу:
