Виктория

– Ничего я не объяснял. Попросил завернуть мою порцию с собой, – отвечал он, следуя за Викой в кухню. – Время обедать. Ты не находишь?

– Будем обедать! Проходи, гость дорогой, в кухню.

Был праздничный обед под красное вино и был страстный вечер, без разговоров, под тихую музыку. Виктор, с согласия Вики, остался на ночь, позвонил родителям, попросив присмотреть за Егором в его отсутствие. Утром расставаясь, они договорились встретиться через два часа в развлекательном центре. Виктория приехала чуть раньше и встретила своих подруг, в компании трех молодых людей. Они собирались играть в боулинг, пригласив Вику с собой. Взглянув на часы, она согласилась и позвонила Виктору, передав свои координаты. Минут сорок они сбивали кегли, когда, после очередной победы, молодой человек по имени Максим, подхватил Вику на руки и закружил. Вика заметила Виктора, который стоял у стены и хлопал в ладоши. Потом он развернулся и ушел. «Это называется: «Был бы повод или причина», – подумала Вика, направляясь следом за ним, простившись с подругами и новыми знакомыми.

– Где Егор? – спросила она, подойдя ближе. – Что не так, Вить? Если ты намерен ревновать, то я оправдываться не буду, не в чем.

– Егор в игровой комнате, а ты зря оставила своих друзей. Мы погуляем вдвоем, – говорил он, не глядя на Вику.

– Ты действительно заболел ревностью? Прошли не более трех часов, как мы с тобой расстались. Да, ради Бога! Поверь мне, одиночество намного лучше, чем плохая компания. Прощай! – сказала Вика, направляясь к выходу. «Мне не хватало только необоснованной ревности», – думала она, садясь в машину.

Виктор не звонил неделю, а потом Виктория внесла его номер в черный список. Они оба вели себя, как дети, осознавая это. Через две недели Виктор приехал к ней на работу с букетом.

– Ты не даешь мне возможности извиниться: телефон мой блокируешь, двери не открываешь. Может, все же выслушаешь? – протягивая ей цветы, – спросил он.

– Захочешь поговорить, у тебя будет возможность сделать это восьмого марта или десятого июля. Встречи чаще трех раз в год, а тем более близость, тебе противопоказаны. Добавить мне нечего. Цветы я от тебя не возьму. Извини, – сказала она, разворачиваясь и поднимаясь в отделение. «Глупо, не спорю, но это лучше, чем каждый раз оправдываться. Он мне не доверяет, он и не знает, что такое доверие», – убеждала она себя.

Виктория уже третий год работала в муниципальной детской поликлинике врачом специалистом на четверть ставки три дня в неделю по три часа, а кроме этого, в частной клинике детским кардиологом на приеме по вторникам, четвергам и субботам по три-четыре часа. Дежурства в поликлинике в субботу выпадали редко, тогда она переносила приемы или не принимала вообще, с больницей было проще, здесь она могла поменяться дежурством.

Глава 6

Дежурный врач детской поликлиники Карпова Виктория Андреевна заканчивала смену двадцать пятого февраля, когда был принят вызов на дом. «Ребенок девяти лет, мальчик, с высокой температурой». Регистратор посоветовал родителям вызвать скорую помощь, на что ей, совершенно справедливо, ответили:

– Девушка, скорая уже была, температура снизилась, а теперь опять ползет вверх. Впереди выходные, мы должны не только снизить температуру, но и начать лечение. Чем мне поможет скорая помощь, кроме того, что отвезет ребенка в отделение?

Медсестра записала данные мальчика и адрес, который передала Виктории Андреевне со словами:

– Карточки ребенка я не нашла, нет его и в базе участка. Не повезло вам сегодня. Еще полчаса рабочего времени, а этот вызов сегодня десятый.

– Чего ты хочешь, февраль на дворе. Зима заканчивается, а простуда не отступает. Я сегодня даже не обедала. Так и вожу бутерброды с собой, – ответила она медсестре, надевая верхнюю одежду и пряча халат в сумку. – Идем, распишусь в журнале, – принимая адрес и беря медицинский чемодан, добавила она. В чемодане и ценного то ничего не было. Набор лекарств на один единственный экстренный случай. Будь то высокая температура, отравление, или приступ эпилепсии. Именно Виктория Андреевна настояла на том, чтобы в выходной день, у дежурного врача было все под рукой, на непредвиденные обстоятельства. Кто-то это поддерживал, кто-то нет, но проголосовали за наличие такого чемодана все. Конечно, приехать на вызов к ребенку с высокой температурой с «голыми руками» и ждать приезда скорой абсурд, но многие так и делали. Сев в машину и протянув адрес водителю, Виктория Андреевна сказала:

– Давай, Михеевич, вперед. Довезешь меня по адресу и можешь быть свободен. Домой я доберусь сама. Мы с тобой план сегодня перевыполнили.

– Не обольщайтесь Виктория Андреевна. Там, куда мы с Вами едем, маршрутки, если и ходят, то по часам. Там во дворах, если ни машина, то две. Вариант добраться до своего дома у Вас есть, если вызвать такси. Только заплатят ли за него хозяева, вопрос?

– Будете ждать? А если задержусь надолго?

– Вы, работайте, а там видно будет. «Снегири» – это новый коттеджный поселок на месте старых обкомовских дач. Люди там живут, в большинстве своем не бедные. Правда есть потомки партработников. У них дома, если и не проще, то старше. Вы там не засиживайтесь, погода портится.

Уточнив у охранника поселка адрес, они уже через пять минут остановились у небольшого скромного дома в два этажа. Калитка была не заперта и Виктория Андреевна вошла во двор. Увидев ее из окна, навстречу вышла женщина лет сорока пяти и провела в дом.

– Раздевайтесь, проходите, обувь не снимайте, – говорила она волнуясь. – Мальчик на втором этаже. Я всего лишь няня. Отец их в отъезде, а бабушка должна приехать. Час назад температура была 38,9. Была скорая помощь, сказали ОРЗ и посоветовали вызвать участкового. Меня Валентина Анатольевна зовут.

Они поднялись на второй этаж по деревянной лестнице и прошли в одну из комнат. Мальчик лежал на кровати бледный, что не характерно для температурящего больного, и, казалось, спал. Рядом сидела девочка, лет тринадцати.

– Кажется у него опять температура, он очень горячий, – сказала она, глядя на доктора. – Тема, врач приехал. Тебе станет легче, вот увидишь. Меня зовут Женя, а это Артем.

– Я, Виктория Андреевна. Пока я вымою руки, расскажи мне: что беспокоит твоего брата? Почему ты сказала, что ему станет легче? Дело ведь не только в температуре?

– Ему дышать трудно, а когда покашливает, за грудь держится. Нам бы до утра продержаться, а там папа приедет, он у нас врач.

– Это хорошо, что врач. Будем держаться до утра. Давай градусник, – Градусник показал 39,5. Посмотрев горло и послушав легкие и сердце, Виктория запаниковала. – Рассказывайте ребята, чем и когда болели. В поликлинике нет ваших карточек, и я не знаю, что мне с вами делать. Артема нужно отправлять в больницу. Ему уже сейчас нужно комплексное лечение, а не только снижение температуры. Здесь дело не только в простуде.

– Про карточки я ничего не знаю. Может они у папы в кабинете. Я посмотрю, – сказала Женя, выходя из комнаты, и вернулась минут через пять. – Вот нашла.

– Что я скажу их бабушке. Давайте, ее дождемся, я Вас прошу.

– Тем, ты уколов не боишься? Я сделаю тебе всего один, и ты почувствуешь себя легче.

Виктория Андреевна сделала два укола и теперь листала карточку Артема Данилова 2003 года рождения. Ничего, за что можно было бы ухватиться, в карточке не было.

– Женя, сиди рядом с Артемом. Слушай его дыхание. Аптечка в доме есть? Ни кухонная, а настоящая?

– Есть у папы в кабинете, я только что видела, когда искала карточки. Там пузырьки и флаконы в нижнем шкафу.

– Валентина Анатольевна, проводите меня в кабинет и передайте водителю, что я пока задержусь, пусть уезжает.

Найдя то, что могло пригодиться и помочь мальчику, Вика ставила на стол, рассматривая упаковки по сроку годности. Здесь же она нашла капельницы, шприцы, флаконы с водой и глюкозой. Собирая со стола ампулы, она обратила внимание на фото, стоящее на столе в рамке. На нее в упор смотрел Алексей Данилов с сыном и дочерью. «Я постараюсь помочь твоему мальчику», – сказала она, выключая свет в кабинете и возвращаясь к больному. Температура поднималась, опускалась, пока в ход не пошел «Преднизалон». Потом, соорудив стойку для капельницы, Виктория ввела иглу в вену. Она не обратила внимания на то, что приехала бабушка Темы, как и на то, что отказалась от ужина, который ей предложили. Она не знала, который час. Все, что интересовало ее последние два часа – это частота, ритм пульса, и температура тела мальчика. Часы показывали два сорок, когда температура перестала «прыгать» и остановилась на отметке 37,5. Мальчик задышал ровно и уснул. Виктория нашла лист бумаги и сделала подробный отчет о своих действиях по часам. Расписала подробную схему лечения. Ей страшно хотелось, есть, и она попросила вошедшую няню:

– Валентина Анатольевна, не могли бы Вы принести мне горячего чаю. Я с утра не ела. Скажите домашним, что температура упала. Тема спит. С дыханием проблем нет. Пусть и они отдыхают, и Вы.

Ей принесли чай и бутерброды, которые она съела и не заметила, как не заметила и того, что уснула сидя в кресле рядом с кроватью Артема, держа его за руку. Сон был поверхностным. Ей казалось, что она слышит чью-то речь, но веки не поднимались. Она проснулась от того, что из ее руки вынули ладошку мальчика.

– Что случилось? – спросила она, поднесла ладонь ко лбу мальчика и только потом подняла глаза на человека, стоявшего рядом. Это был Данилов собственной персоной. – На столе температурный лист и время уколов, в блюдце ампулы того, что я колола и капала. Простите, мне нужно идти. Что-то я у вас задержалась, – сказала она тихо, направляясь в ванную комнату Артема, где задержалась минуты на три и вышла свежей и причесанной.

– Вика? – наконец выдавил из себя Данилов, все еще не веря в происходящее.

– Да, это я, Алексей Михайлович. Если Вам не сложно, вызовите для меня такси, – говорила она, выходя из комнаты. – Если Вам нужен больничный, обратитесь в поликлинику, и не держите карточки дома.

– Вика, останься, давай выпьем кофе, и ты мне расскажешь, что произошло с Темой, – говорил он, спускаясь за ней по лестнице вниз.

– Котик, ты скоро? – раздался голос молодой женщины, откуда-то сверху.

– Большего, чем я уже сказала, мне добавить нечего. Вы же сами врач, диагноз додумаете по препаратам. В карточке я все записала. Для установления точного диагноза, нужно пройти обследование, но до этого Вам необходимо справиться с простудой. Всего доброго. Пусть Темка поправляется, – сказала Вика, открывая входную дверь.

– Леша, ты знаешь, если бы ни эта врачиха, не знаю, чтобы мы и делали. Дай ей бог здоровья. Хороший она человек и доктор прекрасный. Валя говорит, как приехала в пять часов дня, так вот только и ушла. Ты ей хотя бы денег дал?

– В карман конверт успел сунуть. Десять лет назад, мама, ты этого доктора называла «хищницей». Разве ты не узнала в ней Вику? Ту самую Викторию Карпову, которую я потерял десять лет назад? Всем спать. Поговорим утром.

Такси подъехало через семь минут. Виктория назвала адрес круглосуточного супермаркета, который находился недалеко от ее дома, где располагалось и круглосуточное кафе, и попросила остановиться. Рассчитавшись с таксистом, она сунула руку в карман шубы и обнаружила там конверт, в котором лежала купюра в пять тысяч. «Хорошо поработали, теперь хорошо отдохнем, – подумала она, поднимаясь на второй этаж, где находилось кафе.

– Девушка, что-нибудь с пылу, с жару и кофе, иначе у Вас под стойкой окажется, через пару минут, молодой и голодный труп, – попросила она. Здесь ее знали. Утром до работы, а иногда и после смены, она, последние два года, была здесь частой гостьей. Лень готовить завтрак или дожидаться приготовления ужина, была причиной посещения.

– Вид, у Вас, уставший, – сказала девушка, подавая ей пиццу и кофе.

– Смена выдалась тяжелая. Сегодня отосплюсь, – ответила она, принимая заказ и присаживаясь за столик. Она сидела уже минут пять, две из которых отвела на то, чтобы пицца остыла. Рядом с ней присел Данилов. – Есть еще вопросы?

– Почему ты не осталась? – с каким-то упреком спросил он.

– А надо было? Мне кажется, все, что я смогла, я сделала. Чем Вы недовольны? Или Вы хотите вернуть конверт?

– Ты можешь поговорить со мной без иронии? Сделай вид, что мы не знакомы и выскажи, все что хотела. Я выслушаю все твои претензии и пожелания.

– Могу! Слушайте внимательно, Алексей Михайлович. Вы вернулись в Россию в новый дом и на хорошую работу. Что Вы сделали после гибели жены через год? Нашли себе сексуальную живую игрушку, а детям няню. Все! Миссия выполнена. Вы Женю балуете, а Темку продолжаете тихо ненавидеть. А ни он ли был Вашим стартом в новую жизнь? Проблемы с памятью? Вы как-то пропустили одну маленькую деталь: ваши дети выросли, но им нужна если не мама, то друг, а не Ваша сексапильная кукла. Был бунт на корабле и не один. Но вместо того, чтобы пойти на перемирие, Вы его подавляли, указывая бунтарям их место. Ведь без вас они никто, а Вы для них царь и Бог. Вас не любят, Вас не уважают собственные дети. Вас устраивает такая жизнь? Вы когда в последний раз разговаривали по душам с дочерью, беседовали, интересовались ее проблемами? Когда желали ей спокойной ночи перед сном? Вы сделали тест на ДНК с Темой? А знаете почему? Вы не простите себе того, что еще в утробе матери уже отказались от него. Тема похож на Вас, и Вы это видите, но упорно не хотите признаться в очевидном. Вы столько задолжали ему, что вряд ли, когда расплатитесь. Теперь по существу: у мальчика проблемы с сердцем. Я думаю, что началось это не так давно, но они ярко выражены и этот вопрос нужно решать в первую очередь после простуды. Вам нужен хороший детский кардиолог и, возможно, кардиохирург. Нужна будет помощь – обращайтесь. И, если хватит ума, не говорите ребятам о нашем разговоре.

– Они тебе жаловались? – спросил с грустью Данилов.

– Женя рассказывала мне как живут, как учатся, как относятся к обстановке в доме, какие в семье отношения. Это не жалоба, это крик души на Ваше равнодушие к ним. Обычно, дети рассказывают о папе взахлеб, у них глаза блестят, ау Ваших на глазах слезы. Как Вы вообще могли допустить такое? Вы собираетесь жениться?

– С чего ты взяла?

– Тогда, какого черта Вы привели в дом свою пассию? Для своего удобства, чтобы всегда была под рукой? Раз у Вас такая страсть, сняли бы ей квартиру, а не демонстрировали свое отношение к ней при детях. Это, мягко говоря, предательство.

– И что мне делать?

– Займитесь здоровьем сына, уделяйте больше внимания дочери, либо женитесь, либо ведите себя пристойно перед детьми. К четвергу с простудой справитесь и на прием. Извините, мне нужно идти. Поправляйтесь.

– Вика, ты никогда не задавала себе вопроса: почему наши отношения закончились? Ведь все можно было исправить.

– А Вы ждали продолжения после того, что я видела? Или Вы считали, что я прощу Вам эту маленькую шалость только потому, что была влюблена? Вы слишком себя переоцениваете. Да, я была влюблена, да, мне было с Вами хорошо, но плевок в лицо я не могла простить даже Вам. Хотя, по Вашим словам, я ничего собой не представляла в то время.

– Я уезжал в Канаду с полной уверенностью, что ты счастлива и собираешься замуж за приличного человека. Я даже сохранил журнал, где ты улыбаешься с обложки. Вы счастливы?

– Каждый по-своему. Я не вышла замуж. Виктор оказался порядочным, но не моим. Мы слишком разные с ним, а потеря ребенка, нас еще больше разделила. Нет у меня ни мужа, ни детей.

«Да, Данилов, если бы ты догадывался о том, что произошло с тобой пять месяцев назад с моим участием, ты удивился гораздо больше», – успела подумать она, когда Данилов ей задал вопрос, который она меньше всего ожидала.

– Если ты не замужем и не связана обязательствами, почему ты водишь в дом подвыпивших мужиков и оплачиваешь им такси?

– Ты о чем сейчас говоришь?

– Вика, можно изобразить и сыграть все, что угодно, кроме чувств. Или они есть, или их нет, другого не дано. Я узнал тебя, как только ты вышла из машины и завела пьяный бред. Ты ведь тоже остановилась не случайно? Я был рад подыграть тебе. Каждая женщина имеет свой особый запах. Твой запах я помнил все это время. Даже при полной темноте я не смог бы ошибиться. А не искал я тебя после этого, думая, что ты все же замужем, чтобы не создавать тебе проблем.

– Данилов, ты в своем уме? Это уже слишком, – говорила она, поднимаясь из-за столика и направляясь к выходу. «Ну и кто кого удивил больше? – задала она себе вопрос, вспоминая пережитое.

– Да, ты меня не только удивил, но и огорошил, доктор Данилов. Прошло полгода, нечего вспоминать былое. Ну, сделала я глупость по собственной инициативе, так он мог ее и не принять. Я его силком не тащила, – думала Вика, укладывая в супермаркете продукты в корзину. – Зато я после этого, твердо решила начать лечение, чтобы получить возможность родить ребенка. О будущем отце вопрос был преждевременным. Я прошла обследование, и к моему радостному удивлению, оказалась абсолютно здоровой».

Переступив порог квартиры, она разложила продукты, приняла душ, устроила себе ранний завтрак и легла спать. Она старалась не думать о Данилове. Единственное, что ее напрягало, так это некая вина перед Виктором.

Данилов появился в детском отделении кардиологического центра вместе с Артемом через неделю. Виктория договорилась о платном приеме на определенное время. Данилов увидел совсем другую Вику. Ослепительно белый халат, на голове шапочка, из под которой была видна аккуратная прическа, а небольшой каблук на туфлях делали ее выше и стройнее. В отделении она работала после интернатуры седьмой год, имея вторую категорию детского врача-кардиолога. После небольшого консилиума, вся семья Даниловых собралась в ординаторской ее отделения.

– Виктория Андреевна, помогите нам, пожалуйста, – глядя на Вику с надеждой, попросила мать Данилова.

– В чем? Что я могу для вас сделать?

– После операции Теме нужен будет уход.

– Вы хотите, чтобы я была сиделкой при вашем внуке? – Вика улыбнулась. – Как вы это себе представляете? – спросила она. – У Темы отец врач, есть две бабушки и няня. Неужели вы все вместе не справитесь и вам нужна чужая тетя? Пока Артем будет дня три находиться в реанимации, там не будет никого постороннего, кроме персонала. А потом вы справитесь и без меня. Как я буду работать, и опекать вашего мальчика? Теме девять лет. Он быстро поймет, что можно, чего нельзя, чтобы быстрее поправиться. Я не отказываюсь вам помочь, но и профессию я менять не собираюсь. Вы подождите в коридоре, а я поговорю с ребятами.

– Скажите, что вас двоих беспокоит в этой ситуации? – Вика смотрела на Женю, задавая вопрос.

– Папа давно не был таким внимательным и заботливым, как в эту неделю, – говорила Женя, обнимая брата. – Он выставил из дому свою Маргариту. Понимаешь, Вика, для него несвойственно это. Может все дело в болезни Темы?

– Не продолжай, я поняла, о чем ты подумала, – говорила Вика, садясь на диван между братом и сестрой и обнимая их за плечи. – Знаете, ребята, я работала с вашим отцом десять лет назад в одной больнице: он врач, я медсестра. Мы не виделись десять лет и, конечно же, оба изменились, но папа вас не может не любить. Он же ваш папа. Может, он просто осознал, что живет только для себя и решил исправиться? Сама операция для наших докторов не сложная, иначе они отправили вас за границу, и ее делают у нас достаточно успешно. Для паники, Женя, повода нет. Есть еще один положительный момент: болезнь не запущена. Ты, Темка, уснешь и проснешься уже в палате. Главное, как ты настроишься на свое выздоровление. Здесь многое зависит от тебя. Ну, и первое время придется привыкать к ограничениям.

– Вика, ты будешь ко мне приходить? – спросил Артем, заглядывая ей в глаза. – Мне будет не так страшно.

– Я буду приходить к тебе два раза в день. Мы выберем с тобой такое время, когда нам никто не будет мешать, когда у тебя будет мало посетителей.

Операцию провели третьего апреля, переведя Артема из реанимации в палату уже в пятницу.

– Как дела? – спросила Вика. – У тебя сегодня слишком много было посетителей. Я еле дождалась своей очереди. Ты особо не зазнавайся и проси у ребят помощи. Они совсем недавно были на твоем месте и все понимают. Я буду заходить к тебе до смены и после. Договорились? Ты подумай, что тебе принести.

Они не виделись с Даниловым со дня операции, а через шесть дней после нее, он ждал Викторию у выхода.

– Вика, давай посидим в кафе или ресторане, поговорим.

– О чем будем говорить, Алексей Михайлович? У нас с тобой нет общих интересов, знакомых, друзей. Нам нечего вспомнить из прошлого, его у нас почти не было. Ты решил поухаживать за мной?

– У меня нет шанса? У тебя изменились вкусы?

– Ты когда-нибудь имел представление о моих вкусах? Ты даже о них не догадывался. Ты знаешь, какие цветы я люблю? Или ты имел в виду, какие мужчины мне нравятся? Внимательные, а главное не самоуверенные, – говорила она, вспоминая прошлое. – Давай прогуляемся и поговорим, раз тебе этого хочется. Ты знаешь, до того момента, как я тебя случайно встретила у перекрестка, я о тебе и не вспоминала. Чего меня заклинило на последней картине тебя и Светки? Я влюбилась в тебя задолго до того, как ты обратил на меня внимание. Ты обхаживал меня два месяца, рассказывал, как тебе хреново живется, но при этом спал с нелюбимой женой, и, ни в чем не нуждался. А глупая, наивная студентка, училась, работала, даже умудрялась бегать к тебе на свидания, добиралась «к черту на рога», готовила тебе завтраки и обеды на свою скромную зарплату медсестры. Я и сейчас не могу понять: чем ты меня тогда зацепил? Внешне привлекателен, умен, молод. Но я не строила воздушных замков. Ты мне ничего не обещал, я от тебя ничего не требовала. Что ты мне дал за хорошее отношение к тебе? Ты не подарил мне ни разу цветов. Почему? Я действительно была для тебя всего живой куклой для секса? Если меня нельзя было любить, то разве я не была достойна уважения в период нашего короткого романа? Ты можешь считать, что спустя девять лет, я просто воспользовалась тобой. Я не могла это сделать открыто. Мне пришлось бы многое объяснять, а ты все равно бы не понял. Говоря о моих чувствах, которые нельзя сыграть, ты ошибся. Это было не чувство, это было проявление долгого сексуального воздержания, проще говоря, верх взяла физиологическая потребность. А ты опять себе польстил. Сейчас мы с тобой почти в одной «весовой категории», но ты умудрился прийти без цветов. Они не должны были отражать твое отношение лично ко мне, но ты шел на встречу с женщиной. Вы, Алексей Михайлович Данилов, самовлюбленный индюк. Хотите совет? – спросила она, улыбаясь, и продолжала. – Вы научились брать, научитесь отдавать сами, и начните с детей. Мне их жаль. Они, отвыкшие от вашего отцовского внимания, воспринимают его, как предчувствие трагедии. Да, у меня нет своих детей, но я работаю с ними и знаю, о чем говорю. Кроме того, я до десяти лет воспитывалась в полной семье. Я не сирота, как ты всегда считал. Мама погибла, когда мне было девятнадцать, а отец благополучно живет в Америке уже лет двадцать. Не ломайте их. Не любишь – передайте их под опеку своим родителям, отправьте учиться за границу. Не делайте из них бездушных и бессердечных людей. У Вас на это есть еще время. Артем еще ребенок, а Женя понимает очень взрослые вещи. Прощайте, доктор Данилов.

Она развернулась и пошла на стоянку к своей машине. Данилов стоял и смотрел ей в след. Он ни разу не прервал монолог Виктории, да не особо к нему и прислушивался. Он все это о себе слышал и ни один раз. Если, что и задевало его самолюбие, так это именно то, что ни он ее бросил, а она его. А вот ее речь о детях, о его детях, его огорошила. Ни одной его подруге не было никакого дела до его детей. «Она, мало того, что дала мне полную отставку, еще умудрилась ткнуть меня носом в дерьмо, – думал он, салясь в свою машину. – Еще не вечер, Виктория Андреевна. Денег на цветы у меня хватит, как и терпения, и с детьми я справлюсь». Через два дня курьер доставил ей букет цветов, в котором была карточка с извинением. Виктория Андреевна, как и обещала Артему Данилову, заходила к мальчику до начала рабочего дня и после него. Таким образом, она ни разу не столкнулась с родственниками Темы. Данилов взял тайм-аут. Женя позвонила ей по телефону и договорилась с ней о встрече. Разговор шел о брате.

– Виктория Андреевна, Темка, как будто стал общительнее. Он с ребятами по палате подружился, улыбаться стал чаще. Сам просит, что ему принести. Я за него так рада. Это Вы ему принесли книжки?

– Я спросила, он согласился. Эти книги читал еще мой отец. Я тоже их читала, когда мне было столько лет, сколько сейчас ему. Ты видела, как лихо у них получается с пазлами? Скоро соберут картину бригантины. Женя, трудно вам без мамы?

– Нам и с мамой было нелегко. Просто здесь гораздо проще, есть две бабушки, два деда. Только вот друзей нет. Тема трудно находит общий язык со сверстниками, а я пытаюсь его не оставлять одного, поэтому и не складывается дружба. Меня все считают букой.