Виктория

Виктору исполнился в июле сорок один год, тридцать шесть лет исполнилось Вике. Даше через два месяца исполнялось четыре года. События месячной давности постепенно ушли на второй план. Отпуск они решили провести все вместе. Билеты были куплены на двадцать третьего июля, которое было воскресеньем. Сегодня была среда, и до отпуска Вики оставалось два рабочих дня. Егор с нетерпением ждал поездки. Вчера он приехал к матери на работу самостоятельно на маршрутке. Он хорошо знал маршрут, и мог спокойно добираться из дому до клиники, от школы домой или от школы до клиники. Ему стоило только позвонить и сказать, что выезжает или приехал. Нельзя было убивать инициативу на корню. Он с ребятами со двора мог пойти в кино или на аттракционы, при этом Вике не обязательно было просить его друзей, которые были старше, за ним присматривать. Егор был ответственным малым и не давал пока матери повода лишний раз волноваться. Хотя, при необходимости, он, наверняка, мог и соврать. Мальчишка отдыхал на каникулах, имея свои небольшие поручения по дому, и родители старались ему больше доверять.

Виктория Андреевна ехала привычным маршрутом в детский сад, придерживаясь крайней правой полосы, показывая правый поворот. Впереди загорелся зеленый свет, и притормаживать на светофоре не было необходимости. Перед ней ехала машина, которая тоже поворачивала направо. Она уже повернула, и откуда взялся внедорожник, летящий на красный свет, она не видела. Удар в левую часть машины, развернул ее Тойоту, а внедорожник уже въехал в зад машины, ехавшей перед Викой. Если бы ни правый руль в ее машине, смерть была бы мгновенной. Левая передняя дверь ее Ауриса, была искорежена и вдавлена в салон. Пострадала сильно и Мазда, машина, ехавшая впереди. До приезда медиков Викторию трогать не стали. Полиция и неотложка приехали почти одновременно. Теперь две кареты скорой помощи доставляли пострадавших в ближайшую больницу. Вика была без сознания, но пульс, хотя и очень слабый, был. Правая часть головы и лица были в ссадинах, а в правой нижней части груди была рана. Доктор, принимавший Викторию, подсказал, кого нужно искать в телефоне пострадавшей. Виктор приехал в больницу, когда там уже минут сорок шла операция. По дороге он позвонил в детский сад, потом своей матери, попросив взять такси и забрать Дашу из детского сада. Ждать его в квартире и не вдаваться в подробности в разговоре с Егором до его возвращения. Теперь он не находил себе места, узнав подробности о состоянии Вики. Сердце от волнения готово было выскочить из груди, а часы, как будто замерли. Ему хотелось кричать, выплеснуть страх и боль, скопившуюся в груди и распирающую ее, наружу. Его крепкие нервы не выдерживали, понимая, что его Вика находится на грани.

– Не падайте духом, – сказала пожилая санитарка, глядя на Виктора. – У Алексея Михайловича золотые руки, он обязательно справится. Вы сходите в часовню во дворе, поставьте свечку, да молитву прочтите, Вам самим легче станет.

– Я и молитв не знаю, и иконы для меня на одно лицо, – тихо и растеряно говорил он. – Вы думаете, все обойдется? Как бы мне хотелось в это верить.

– А Вы и верьте. Как же без веры? Вы просите своими словами у той, на которую, взглянув, поверите. Хуже не будет, ступайте.

Виктор вышел из больницы и направился к больничной часовне. Она была пуста. Со стен на него смотрели святые лики. Он был в храме крайний раз, когда крестили Егора, лет семь назад. Его тронули за плечо. Обернувшись, он увидел немолодую женщину, которая держала в руках тоненькую свечку.

– Здесь нет никого, да и стесняться не время. Сюда все идут за помощью, с верой и надеждой. Я Вас провожу. Поставьте свечу, и попросите о помощи, как чувствуете. Бог милостив, – тихо сказала она.

Виктор смотрел на икону, и тихо просил, ему казалось, что она обязательно ему ответит. Слезы сами, помимо его воли, бежали по щекам, а он их даже не замечал. Он зажег свечу, поставив ее рядом с другими, и правая рука сама поднялась перекреститься. «Спаси ее! Умоляю! Ради детей наших, – просил он. – Нам нельзя ее потерять». Он вышел из часовни и вернулся в отделение чуть спокойнее и увереннее в успехе операции. Когда из операционной вышел доктор Данилов, Виктор не хотел верить своим глазам.

– Что с Викой? – спросил Грачев, не узнав своего голоса.

– С Викторией Андреевной все будет хорошо. Пройдемте в кабинет. Присаживайтесь, – предложил Данилов. – Операция была сложной, но мы справились. Был разрыв доли печени, отсюда большая кровопотеря. Сломаны два ребра. Отойдет от наркоза, ее посмотрят невропатологи. Ссадины и раны на лице неглубокие. Мы их не зашивали, а просто обработали. Переливание крови поможет нормализовать давление. Успокойтесь. Она сильная, справится. Хотите выпить?

– Нет. Спасибо. Меня дети дома ждут, да и за рулем. Когда я смогу увидеть ее? Опасность остается? Чем я могу ей помочь? Что-нибудь нужно? – взволновано задавал Виктор вопросы.

– Ее жизни, в данный момент, ничего не угрожает. Ее скоро из операционной переведут в реанимационное отделение. Туда Вам нельзя. Она будет находиться под постоянным наблюдением, – говорил он, наливая в небольшой стакан коньяк. – Сейчас не самое лучшее время для подобной беседы, но другого может, не случится. Вы простите мне мою предыдущую встречу с Вами. Мне очень нравится Виктория, но она мне не давала даже повода. Мне трудно сказать, на что я надеялся. Она предотвратила трагедию в моей семье, дружит с моими детьми, считайте, что я сегодня сумел вернуть ей часть своего долга, – говорил он усталым голосом, выпив коньяк. – Она права в том, что я научился брать, и не умею отдавать. Мало того, что в свое время оставил ее, умудрился и оскорбить, – говорил Данилов, словно оправдываясь. – Через десять лет, теперь уже пятнадцать, она меня просто не замечает, хотя дружит с дочерью и сыном. Я запретил им эту дружбу. Но кто меня из них послушал? Моей дочери Женьке семнадцать, и я вдруг подумал: а что будет с моей дочерью, если с ней поступят вот так? Я не просто испугался, я был в ужасе. Это ведь моя дочь! Я перестал докучать Виктории в день ее рождения два года назад. Я видел, как она приняла букет от Вас, потом от моих детей. Мои цветы, какими бы они роскошными не были, находили место в урне. Вы следили за ними, а я за Вами. Кстати, кто этот седой мужчина, который был с ними?

– Ее отец. Зачем вы мне все это рассказываете? Это ведь Вы подтолкнули меня к разводу, – вспоминая прошлое, сказал Грачев.

– Неправда. Вы знаете лучше меня, что это ложь. Я лишь предположил развитие тех событий, о которых мечтал сам, а Вы свои решили ускорить. На развод подала Виктория. Вы ведь не рассказали ей о нашей встрече? Знай, она о ней, Вам не надо было бы уходить, для этого не было повода. Но он Вам был нужен, и Вы его нашли. Мы оба с Вами осознаем, что не созданы для семьи не изменив чего-то в себе, мы боимся этих перемен, как черт ладана. Боимся, что не станем другими, такими, какими нас ждут увидеть, но не будем уже и прежними. Разница лишь в том, что ваших детей воспитывает хороший человек, а мои воспитывают себя сами. Ваша Виктория обязательно поправится. Я сделаю все, что от меня зависит. Езжайте домой, и приезжайте утром. Заберите ее вещи в приемном покое, а телефон на посту. Простите за откровенность. Она нужна была скорее мне, чем Вам.

Возразить Данилову было не в чем, и Виктор, попрощавшись с ним, покинул кабинет. Проезжая мимо злополучного перекрестка, Виктор отметил, что, скорее всего, машины увезли на эвакуаторах, но это в данное время его мало интересовало. «Вика жива, а это главное. Егор взрослый он поймет, что с матерью что-то случилось. Как ему все помягче объяснить? А Данилов? Он во многом, если ни во все, прав, и профессионал. Я слышал разговор двух докторов в коридоре. Господи, дай ей силы справится со всем этим», – думал он по дороге домой.

– Егор, сынок, тут такое дело. Мама попала в аварию. Сделали операцию. Доктор говорит, что все будет хорошо, – выдавил из себя Виктор, не зная как преподнести это сыну.

– Мама аккуратно водит машину. Как это произошло?

– Ее и еще одну машину сбил внедорожник. Пострадавших пятеро, двое тяжелых. Это пока все, что я знаю. Пока мама не придет в себя, полиция ее тревожить не будет. Свидетели, конечно, найдутся, да и регистратор с машины снимут.

– Когда мы ее увидим? – спросил Егор, на глаза которого наворачивались слезы. – С мамой все будет хорошо?

– Утром поедем. Сейчас она после наркоза в реанимации. Я тебе обещаю, что все с нашей мамой будет хорошо. Ее оперировал отец Жени и Темы. Мне не веришь, позвони ему. – Мам, ты останешься или поедешь домой?

– Я позвоню отцу, сынок, что остаюсь. Ты, если хочешь, чтобы Егор был спокоен, успокойся сам. На тебе лица нет. Иди, прими душ, а я разогрею ужин. Завтра я пришлю Оксану, и не спорь. Пока Вика в больнице, она и за детьми присмотрит и вас голодными не оставит. Как же теперь с отпуском быть? Вика его так ждала.

– Поедем позже, пусть только поправится. Ты помнишь меня в клинике? Теперь я понимаю, что ты чувствовала. Как же мне плохо, мам. Я там чуть с ума не сошел. Господи, пусть она поправится!

– Будем надеяться на хорошие новости. Держись, не раскисай. Доктор сказал: ждать до утра. Будем ждать!

– Пап, я позвонил Теме, а мне перезвонил его отец. Он уверен, что мама обязательно поправиться, – доложил Егор.

Вика приходила в себя от таких знакомых, но давно забытых слов: « Просыпайся спящая красавица, просыпайся голубушка». Она открыла глаза и несколько секунд соображала, где она может быть. «Больница, – мелькнуло в голове, и она вспомнила куда ехала и не доехала, получив удар. – Живая. Повезло». Она облизала пересохшие губы, взглянула на пожилого доктора и узнала его.

– Василий Макарович? – спросила она слишком тихо.

– Я к Вашим услугам, голубушка. Мы с Вами знакомы? Вы что же бывали у нас? – улыбаясь, спрашивал он, смачивая ее губы.

– Я работала с Вами.

– Вспомнил! Вика-зеленоглазка! Это вам не какая-то Виктория Карпова. Сколько же лет прошло? Десять? Пятнадцать?

– Семнадцать, – ответила она. – Как мои дела?

– Поговорим позже. Я Данилову обещал всего одну минуту. Там свидания с тобой, с самого утра кавалеры дожидаются. Кого пригласить?

– Того, кто помоложе возрастом, – пыталась пошутить Вика.

– Мам, ты как? – спросил Егор, входя в бокс, беря ее за руку и целуя в левую щеку, едва сдерживая слезы.

– Все в порядке, сынок. Ты папу успокой и сам не плач, нет причины. Я тебя люблю, – говорила она тихо, целуя его ладошку. – Жду вас вечером, но без Даши. Беги к папе.

Данилов пришел, ближе к обеду, как только ее перевели в палату отделения.

– Как себя чувствуешь? – спросил он, считая пульс. – Не кисни и наберись терпения. Вся эта аппаратура не имеет к тебе никакого отношения. Сутки пробудешь здесь, мне так будет спокойнее.

– Хорошо, как скажешь. Диагноз, прогноз озвучишь или это врачебная тайна? Слабость и сонливость надолго? Что говорят коллеги? – спрашивала тихим голосом Вика.

– Сотрясение есть, сломаны два ребра, позвоночник, слава Богу, не пострадал, а печень я твою спас. Был разрыв доли, отсюда большая кровопотеря, и, как следствие, слабость. Вика, я вел себя не по-мужски. Извини.

– Извиняю, взамен за сохраненную жизнь. Ты, Леш, большой молодец. Спасибо. Буду больше спать и смотреть красивые сны вместо отпуска. Скажи мне: о чем вы говорили с Грачевым в баре?

– Я сказал, что порядочные мужья, любящие своих жен, не болтаются по стриптиз барам, что не будь его с сыном в твоей жизни, я сделал бы все, чтобы ты была счастлива. Мне хотелось в это верить, я мечтал об этом. Прости за самодурство.

– В том, что он ушел, нет твоей вины, Леша. Это было не столько ревностью, сколько поводом. Его вина или беда в том, что слишком много нас свалилось в один момент на его голову, а он не был к этому готов. Прошло больше двух лет, и, мне кажется, он очень изменился. Помнишь, как у Пушкина: «Быть может, за грехи мои, мой ангел, я любви не стою… Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!» Мне хочется верить, что эти перемены идут от сердца, и я не обманываюсь в очередной раз. У нас все хорошо.

К вечеру ее навестили Виктор и Егор. Егор присел на кровать рядом с матерью, взяв ее за руку, а Виктор на стул, поставив рядом пакет.

– Как твои дела, дорогая? – спросил Виктор. – Я разговаривал с Даниловым и принес то, что он рекомендовал. Тебе нужно набираться сил, чтобы быстрее поправиться. Да, вот тебе визитка, передашь ее следователю, когда он придет. Пусть всем занимается адвокат. Договорились?

– Договорились. Дашу на кого оставили? Сами как?

– Даша с бабушкой осталась. Сегодня Оксана приедет. Мы справимся, мам.

– Мальчики, я вас очень прошу: приходите ко мне после тихого часа раз в день. Не меняйте ничего в своем распорядке. Мне здесь ни одну неделю придется находиться. Я скажу, что мне нужно принести и буду справляться сама. Залеживаться в кровати не дадут. Ты, Егор, свои занятия не забрасывай. А с отпуском, мы что-нибудь придумаем.

– Мам, я буду заниматься, как раньше. А наша Дашка освоила планшет. Сама смотрит мультфильмы. Оказывается, наглядный пример не всегда работает. Я с ней бился в счете, а она и без меня до десяти считает.

– Нам в семье, сынок, хватит одного грамотного, – улыбнулась Вика. – Доставай смартфон, будешь записывать, что принести мне утром.

Вику навещали часто. Приходили не только Виктор и Егор, приходили родители Виктора, приходил Полянский с женой, дети Данилова навещали ее через день, приходили Ветровы, нанес свой визит даже Тихомиров, чего Виктория не ожидала. Приходили и коллеги по работе, и бывшие коллеги по пятой больнице, многие из которых теперь работали здесь в больнице, открытой семь лет назад. Пришла даже Светлана, бывшая сокурсница.

– Ты сильно изменилась, Вика. Стала такой светской дамой.

– Свет, ты журналы за какой год просматривала? Дурочка! Я работаю в детской кардиологии, и ни какой светской жизни давно не веду.

– Я видела твоего мужа в больнице. Такой мужчина!

– Опять мимо кассы! – улыбнулась Вика. – Мы разошлись два года назад. Ты сама как?

– Институт бросила в погоне за призрачным счастьем. Так и осталась медсестрой, правда, стала операционной. Работаю здесь. Данилов по старой памяти пристроил. Чего про личную жизнь не спрашиваешь?

– Захочешь, сама расскажешь.

– Нечего рассказывать. Ни мужа, ни детей нет. Пятнадцать лет, как та стрекоза пропела, а теперь кому я нужна в тридцать шесть? Таким, как твой муж, молодых подавай.

– А как же Данилов? У него дети взрослые, и он не женат. Он тебе нравился или я ошибаюсь?

– Мне нравился ни Данилов, а секс с ним.

– Одно другому не мешает. Будет тебе муж и любовник в одном лице.

Викторию Андреевну выписали через три недели. Виктор по дороге домой завел с ней разговор об отпуске, потом о квартире.

– Викуся, я вот что подумал: если ты не хочешь переезжать за город, может, купить четырехкомнатную квартиру? Ребята растут.

– Года два нам не о чем с тобой волноваться. Даше будет сейчас неуютно одной в комнате, мала она еще, а там посмотрим. Пока они живут дружно, не будем ничего менять, начнут ссориться – расселим. А вот ремонт в квартире за двенадцать лет можно и нужно сделать.

– Егор тоже так считает, – сказал Виктор, хитровато улыбаясь собственным мыслям. – Вы с ним мыслите одними категориями.

– Не надо завидовать. Мне нравится, что он пока принимает мою сторону и мыслит рационально. Конечно, мне хотелось бы, чтобы все было под боком или хотя бы по пути на работу, но это так сложно. Меня наш дом, как и район, устраивают.

А дома ее ждал приятный и неожиданный сюрприз. В лифте она не обратила внимания на то, что вместо кнопки шестого этажа была нажата кнопка восьмого. Но выйдя из лифта, заметила, что лестничная площадка и входные двери квартир другие.

– Вы меня куда привезли и зачем? – спросила она Виктора.

– Хотим показать тебе квартиру. Если тебе понравится, можем купить. В ней три спальни, которые нам нужны, – ответил он, открывая входную дверь. – Родители с Оксаной уже здесь.

Виктория, перешагнув порог квартиры, на мгновенье замерла. В большой прихожей ее встречали родители Виктора и ее дети. Обнявшись по-родственному, предоставили ей полную свободу экскурсии. Слева три спальни. По тому, как они были обставлены и отделаны, их предназначение говорило само за себя. Дизайнеры поработали на совесть. Ничего лишнего, но рационально и удобно. Справа от входа, небольшой тупичок, где располагались санузел, постирочная и гардеробная, дальше гостиная и кухня-столовая. Прямо, в конце прихожей большой санузел и ванная комната. Вся квартира была с необходимой новой мебелью и техникой.

– Мне кто-нибудь объяснит, что все это значит? – не понимая еще всего до конца, спросила Виктория, поглядывая по очереди на всех присутствующих.

– Не волнуйся. Все предельно просто и законно, – сказал Всеволод Геннадьевич, протягивая ей документ. – Ты купила эту квартиру по доверенности, оформленной на Виктора. Вам здесь будет удобнее. Раз ты не хочешь переезжать к Виктору, Виктор переехал к тебе с частью своей площади. Как бы присоединился к твоей квартире, – смеялся Грачев. – Согласись, здесь очень уютно.

– Мам, нам с Дашей здесь очень нравится. У нас у каждого своя комната. Ты сама видела, как все удобно и уютно сделано. Это папа постарался. Сама говоришь, что кухня ни кухня, а сказка. А места сколько!

– Вам удался сюрприз, но кто будет теперь продавать нашу квартиру? – спросила довольная, но растерянная Вика. – Мне здесь очень нравится. – Она была не просто рада, она была счастлива. Ей стало понятно, что покупка Виктором квартиры – начало их новой совместной жизни. Он стал думать не только о себе, но и о тех, кто рядом.

Был накрыт стол, за которым их ждали родители Виктора, а на кухне хозяйничала Оксана. Анна Ивановна не стала долго тянуть и начала разговор об отдыхе сразу.

– Вика, ты не будешь против поездки Егора с нами? Сева с ним к первому сентября вернется, а я могу задержаться. Подумай.

Вика взглянула на сына и поняла, что он ждет согласия.

– Поезжайте, только позвони деду и предупреди, чтобы он не приезжал, что ты будешь в отъезде.

– Мам, я позвоню, что ты разрешила. Мы с дедушкой там и встретимся, – отвечал сын, а глаза от радости блестели. – Мам, ты знаешь, что ты самая лучшая? – обнимая и целуя мать, говорил Егор. – Я тебя люблю.

– А почему раньше не рассказали, великие конспираторы? – обратилась Вика ко всем. – Мне, между прочим, идея понравилась.

– Сомневались, а вдруг без сына ты не справишься? – шутил Виктор.

Был вкусный обед, было много разговоров о предстоящей поездке, советы по сдаче в аренду квартиры на шестом этаже и план полного переселения в новую квартиру. Проводив родителей Виктора и Оксану, «новоселы» вернулись в свою старую квартиру.

– Твоя идея с покупкой и поездкой? – спросила Вика, положа голову на плечо Виктора. – Устал?

– Моя. Я эту квартиру присмотрел еще больше года назад. Все упиралось в отделку, в покупку мебели и в сохранение тайны, а с поездкой вышло совсем просто. Я поговорил с твоим отцом, и он согласился. Тебе нравятся обе? – прижав ее к себе одной рукой и поцеловав в висок, ответил он. – У меня помощников было много от Дашки до Оксаны. Дашка на глазах взрослеет. Она практически не устраивает капризов, и не похожа на Егора в ее возрасте. С ней у меня проблем, вообще, не было. Ты знаешь, это они мне помогли справиться и морально, и физически. Я за три недели столько всего постиг и переосмыслил, самому приятно. А что мы будем делать в твоем отпуске, когда все разъедутся?

– Я очень рада за вас всех. Будем с тобой вспоминать свою недавнюю молодость. Я не дам тебе скучать, – радостно и шутя, ответила Вика.

– Обещаешь? – задал он вопрос, прижав ее к себе, вдыхая аромат ее волос.

– Торжественно клянусь. Как же я тебя, Грачев, люблю…

Проводив сына в поездку, Виктория заскучала. Первые дни она еще находила себе занятия. Окончательно «перебралась» из квартиры на шестом, в квартиру на восьмом. Перебрав одежду детей, теперь знала, что купить Егору к школе, а Даше в сад. В отличие от взрослых, дети быстро вырастают из одежды. По утрам Виктор увозил Дашу в детский сад и ехал на работу, а Виктория оставалась в квартире одна. Ей было позволено приготовить утром завтрак, к вечеру ужин, и гулять. Егор звонил через день по скайпу, рассказывая свои новости. Вика, поговорив с отцом, который собирался сделать покупки внуку, честно призналась:

– Пап, если есть возможность, доверь ему самостоятельно.

сделать выбор, но ориентируйся на качество и цены. Я тебе сказала, что ему нужно. Как его переубедить, решишь сам, а главное не балуй. Для меня важно, что ему сама поездка нравится, а остальное мы можем приобрести и у себя.

Двадцатого августа, выйдя из квартиры на прогулку, они увидели у подъезда новенькую Тойоту Аурис, правда, цвет у нее был не красный, а цвет вишни, и не матовый, а блестящий.

– Как тебе машина? – спросил Виктор. – Мне цвет очень нравится.

– Красивая, но моя была не хуже, – говорила Вика. – Кто-то предпочел такую же марку, как моя.

– А это и есть теперь твоя, взамен той, которая была не хуже.

– Вить, ты сейчас так неудачно пошутил? Куда делась моя машина? Я считала, что она в автосервисе в ремонте.

– Садись в машину рядом с Дашей, и я тебе все объясню. Машина действительно твоя в ремонте, только она тебе больше не принадлежит. Видишь ли, я взял на себя смелость, потребовать от виновника не машину после ремонта, а машину, не бывшую в ремонте. Документы все в порядке, – говорил он, выезжая со двора. – Обратно поведешь сама. Пусть он сам занимается реализацией автомобиля после ремонта. Он не бедный клерк из офиса, а сын миллионера. Не умеет ездить, пусть устраняет последствия этой езды. Мазду он тоже заменит. Таких людей нужно учить. Он на своем танке проехался по двум машинам, которые стоили всего, как два его колеса.

– Вить, ты чего завелся? – спросила, улыбаясь, Вика. – Я не против новой машины. Мне просто страшно садиться за руль.

– Вот и я вспомнил этот день, и закипел, как радиатор. Я чуть с ума не сошел, пока шла операция. Даже в часовню ходил, просил помощи у Бога. Ты в это можешь поверить? Мне было страшно представить, что могло случиться, не окажись Данилова рядом.

– Успокойся. Ты везешь ценный груз в лице дочери и меня, и нам не нужны происшествия, – говорила она, положа ему руку на плечо. – Да, к слову будет сказано. Вы обсудили с сыном, что в школу ты будешь его отвозить, а возвращаться из нее он хочет самостоятельно?

– Это было не обсуждение, а ультиматум, но я его принял. Он не рано стал ставить нам условия? – спросил Виктор.

– Ты не сердись. Парню десять лет, но он учится с ребятами, которым уже тринадцать. Они принимают его, как сверстника и ему сложно не согласиться с ними. Тем более у него появился старший друг. Наш сын почти вырос. С этим нам надо мириться, больше доверять.

– А ты сможешь смириться с тем, чтобы оставить работу после отпуска? Пусть не сразу, через время, – спросил Виктор с надеждой на положительный ответ.

– Вить, давай начистоту: что тебя не устраивает в теперешней жизни? Причем здесь моя работа?

– Я подумал: твоя работа, если и приносит тебе небольшое удовлетворение и самостоятельность, то забирает у тебя много сил и времени. Ты принимаешь все близко к сердцу, устаешь, а мне бы хотелось, чтобы ты была свободнее и спокойнее. Тебе хватило бы домашних забот. А, если быть до конца честным, я предпочел взять тебе помощницу по хозяйству. О посещении загса я пока даже боюсь заикнуться. Но буду рад, если ты второй раз выйдешь за меня замуж на любых условиях. Вот при таком раскладе, я был бы вполне счастлив. Начнем, пожалуй, с помощницы по хозяйству.

– Ни за что! Я не хочу никого постороннего в доме. Или тебе не нравятся мои обеды? Я могу пройти стажировку у Оксаны, но на кухне должна быть одна хозяйка. Над остальным я подумаю. Ты не огорчайся раньше времени. Давай поговорим после отпуска о моей работе.

В отпуск Виктор с Викторией выбрались только в середине сентября. На совете большой «семерки» было принято решение дать отдохнуть им вдвоем десять дней.

– Вика, я буду возить в школу, и забирать домой Егора, Дарья останется на попечении Ани, мы сами справимся, – говорил Всеволод Геннадьевич. – Отдохните десять дней, вдвоем, вспомнив недавнюю молодость.

– Мам, поезжайте с папой в Дубай. Тебе там понравится, а папа сможет быть для тебя гидом, – советовал Егор.

Виктория согласилась на поездку в арабскую страну. Она открыла интернет, прочитала все отзывы и советы. Теперь она кое-что знала об отдыхе туристов. В ее чемодан ложились длинные, легкие юбки на резинках, удлиненные туники с длинным рукавом, узкие тонкие брюки. Учитывая перепады дневных и вечерних температур, светлым джинсам было отведено почетное место. Она даже купила два широких длинных шарфа из шифона на голову. Они вылетели шестнадцатого числа, планируя вернуться двадцать пятого, успевая на день рождения дочери. Организацию отдыха Вика доверила Виктору, и не ошиблась. Так она не отдыхала даже двенадцать лет назад. Экскурсии и прогулки, обеды и ужины, шопинги доставляли ей удовольствия не меньше чем арабские ночи. Столько внимания, заботы и нежности она не чувствовала давно. Грачева словно подменили. Точнее, он становился таким, каким она его помнила в две тысячи пятом. Он не сорил деньгами, но предугадывал все ее желания. Он смотрел на нее так, как будто они только познакомились. В своих «белых» одеждах она напоминала ему ангела. Она не была похожа ни на арабку, ни на европейку, но он видел любопытные взгляды, которыми многие провожали Вику. Даже шарф на голове, повязанный причудливым образом, был ей к лицу. Десять дней отдыха промелькнули, как один день. Купив всем подарки, они собирались возвращаться на следующий день назад. Совершая вечернюю прогулку перед ужином, Вика решилась на разговор.