Дом белого ворона

– Впрочем, ты прав, Мифус: значение гигиены сильно преувеличено. Я действительно могу понять, что ты лучше сэкономишь на шампуне и геле для душа, чтобы выложить эти деньги за крутую стрижку. Или ты просто прицепил к голове скрепками раздавленного машиной сурка?

Дружки Рафаэля покатились со смеху, захихикали и другие ученики. Мерле ненавидела их за это.

Титус промолчал. Он сидел неподвижно, и ничто, казалось, его не задевало. Но Мерле заметила, как на скулах у него играли желваки.

Водитель мельком взглянул в зеркало заднего вида, но вмешиваться он бы не стал. Он никогда этого не делал. Рафаэль со своими дружками продолжал отпускать комментарии по поводу поношенных шмоток Титуса, пока им это явно не наскучило и они не принялись высматривать очередную жертву. И Мерле знала, кто станет этой жертвой.

– Ой, смотрите-ка, кто тут снова объявился. Где господин Мифус – там недалеко и госпожа Лошадиная какашка. – Рафаэль ухмыльнулся друзьям, причёски у которых были в точности такие, как у него, только волосы светлее. Мерле наблюдала за их отражением в оконном стекле. Крысоморда и Дурошлёпа невозможно было встретить одних. Следуя за Рафаэлем словно пришитые, они всегда были с ним неразлучной троицей. Кроме шаблонной стрижки они копировали и почти всё остальное. Одинаковые красные спортивные куртки «Аркенских лисов», одинаковые замшевые сапоги, одинаковые тяжёлые золотые цепи, одинаковая тупая ухмылка.

– Эй, Раф, я думаю, Вонючка и Лошадиная какашка – парочка! – воскликнул Крысоморд.

Трое парней загоготали во всё горло. Мерле упорно смотрела в окно.

– Да её мерин обревнуется, если узнает, – попытался поддать жару Дурошлёп.

Теперь троица разошлась вовсю. Заговорщицки, но достаточно громко, чтобы все услышали, Рафаэль, наклонившись к Титусу, спросил:

– Ну, Мифус, расскажи же… как тебе гуляется с зомби?

– Зомби? – удивился Крысоморд.

– Ты разве не в курсе, Вик? – Рафаэль говорил так громко, что его наверняка слышали все в автобусе. – У госпожи Лошадиной какашки новое хобби. Мифуса и навоза ей уже недостаточно. Теперь она ошивается по кладбищам и выкапывает трупы.

По автобусу пронёсся шёпот.

Проклятье. Мерле опасалась, что когда-нибудь пойдут слухи, что она репетирует на кладбище. Она выбрала это место просто потому, что там никто не нарушит её уединения. Но, похоже, настолько одинокой, как ей казалось, она там не была. И не важно, откуда об этом узнал Рафаэль – теперь об этом знали все, и это ещё сильнее отравит Мерле время, которое она должна проводить в школе. Выбора у неё не было: теперь оставалось только одно.

– Раффи, тебе снова гель под черепушку затёк? Ты ведь тут козлишь только потому, что продул пробную игру! – Она ухмыльнулась. – Наверное, стоило чуть больше времени проводить на льду и чуть меньше – перед зеркалом. А если тут кто и воняет, так это двое засранцев, которые постоянно лижут тебе задницу.

Какую-то секунду было слышно лишь скрип резины и тарахтенье мотора. Друзья Рафаэля машинально чуть отпрянули от него. Водитель автобуса чуть дольше задержал взгляд в зеркале дальнего вида. Несколько девчонок на заднем сиденье захихикали. Мерле показалось, что в оконном стекле она заметила мимолётную улыбку Титуса.

– Что ты сказала, Зомби?! – Рафаэль шагнул к ней – и в эту самую минуту автобус затормозил, и Рафаэля швырнуло вперёд. Когда двери со щелчком открылись на этот раз, Мерле увидела то, что обрадовало её гораздо больше: в автобус, устало улыбаясь ей, вошёл Ариан. За ним последовали и другие ученики, оттеснив от Мерле Рафаэля и его дружков, но в глазах у тех явно читалось: ты у нас ещё попляшешь.

Ариан тяжело плюхнулся на сиденье рядом с Мерле. Она изо всех сил старалась скрыть, как рада его видеть, и поэтому подчёркнуто безразлично спросила:

– А почему ты не ездишь на своей Красной Молнии?

Ариан потрясённо взглянул на неё и, вздохнув, сдул со лба прядь волос:

– Ох, и ты туда же! Да я бы скорее поскакал в школу на твоём коне, чем поехал на этом гигантском трёхколёсном велосипеде.

Мерле сомневалась, стоит ли расценивать его слова как комплимент. Красную Молнию она не видела, но Джес очень подробно описала ей этот грузовой велосипед.

Она тайком разглядывала Ариана. Тёмно-каштановые волосы спадали ему на лоб. Засунув руки в карманы куртки, он буквально трясся от холода. Увидев, как он дышит в сложенные лодочкой ладони, она молча протянула ему свои тёмные шерстяные митенки, которые выменяла на рынке. На секунду ей показалось, что он их не возьмёт, но он всё-таки взял, натянул их и, блаженствуя, потёр руки. Может, ей только послышалось, что он прошептал «спасибо», но, глядя в окно, она улыбалась.

Не успев с рёвом тронуться, автобус резко затормозил, и водитель впервые разразился проклятьями.

– Что там такое? – поинтересовался Ариан, наклонившись к Мерле, чтобы лучше увидеть происходящее за окном. От него пахло морозом и яблоками.

Мимо автобуса, опасно маневрируя, промчались подростки на велосипедах. Колёса были едва ли с палец толщиной. С них было снято всё, кроме самого необходимого. Не было даже переключателей передач, и тормозить приходилось, крутя педали в обратную сторону. Нестись на таких колёсах по замёрзшим улицам Аркена представлялось чистым самоубийством. На рюкзаках за спиной у подростков были нашивки оборотней, а на некоторых велосипедах закреплены хоккейные клюшки. Оборотни представляли собой не только группу защитников природы, выступающую против охоты в Аркенском лесу, но и одну из хоккейных команд Аркена, грозного соперника «Красных лис». И Мерле симпатизировала им только из-за гада Рафаэля.

Оттолкнувшись от автобуса, чтобы разогнаться ещё быстрее, некоторые подростки взвыли наподобие волков.

– Эти колёса… – начал Ариан и тут же опять умолк: что-то привлекло его внимание. Мерле проследила за его взглядом. Девушка с огненно-рыжими волосами, объехав на своём велике две машины, едва успела проскочить перед автобусом и умчалась за остальными.

Лишь спустя время Ариан заметил, что почти улёгся на Мерле, и, пробормотав «прости», вернулся на свое сиденье.

Чтобы прервать наступившую тишину, Мерле спросила:

– Как здоровье тёти?

Ариан ответил не сразу:

– С ней всё хорошо. Мама помогает ей в книжной лавке, чтобы она оправилась от… – он уставился в пол. – Ну, ты понимаешь. От того, что случилось в Ротенбахе.

Разве Мерле могла такое забыть! Она молча кивнула.

– А… э-э-э… как твои дела? Тебя ведь долго не было, – немного помолчав, спросил Ариан.

– Хорошо, – заверила она как всегда, если ей задавали этот вопрос. – Путешествовала с отцом. – Она соврала, но у неё не было никакого желания говорить о своих проблемах и о хаосе в её жизни. Даже с ним. Она быстро сменила тему. – Видел, что «Аркенский фонарь» написал о случившемся на кладбище? – Ей уже давно хотелось с ним это обсудить.

– Вот только не говори, что ты читаешь «Аркенский фонарь»! – изумился Ариан. – Там же одна чушь в духе теорий заговора.

Она кивнула, и глаза её заблестели:

– Вот именно! Поэтому это гораздо интереснее, чем всё, что пишут в «Зеркале Аркена». «Фонарь» полагает, что деревья на кладбище так выросли из-за радиоактивного заражения грунтовых вод, а надгробия своротил какой-то демонический культ.

Ариан почесал в затылке.

– Ты права, это намного лучше того, что пишут в «Зеркале».

Они обменялись заговорщицкими улыбками.

Раз новости так далеки от правды, беспокоиться не стоило.

– Эккарт говорит, что в «Зеркале Аркена» пришли к единому мнению, будто это вызвано климатическими изменениями, а ещё – вандализмом подростков.

Такое предположение было и правда ближе к истине.

– Эккарт твой отчим, да? – уточнила Мерле.

Ариан запнулся.

– Нет, он просто бойфренд моей матери, – помедлив, возразил он.

Мерле поняла, но не знала, что ответить.

– Но мы переехали в Аркен, и ситуация улучшилась, – наконец произнёс Ариан.

Мерле лукаво улыбнулась.

– А почему ты не приехала в школу на Бильбо? – спросил Ариан.

Ответить Мерле не успела, потому что автобус со скрипом остановился, и все кинулись к выходу.

Ходить по школьным коридорам было сложно. Мерле постоянно приходилось быть начеку, чтобы не слишком приближаться к Рафаэлю и его спутникам. По счастью, коридоры бывшего монастыря разделялись рядами многочисленных колонн, за которыми она могла затаиться. Ариан, похоже, не заметил её игры в прятки, во всяком случае ничего об этом не сказал. Он, указав на плакаты с объявлением о приближающемся зимнем празднике, только спросил, что там намечается. Будто она что-то знает о праздниках лишь потому, что учится в этой школе на пару недель дольше, чем он! Мерле в ответ просто пожала плечами.

Ариан вошёл в свой класс, а она стала размышлять о перехваченном дома письме, оно со вчерашнего дня лежало у неё в школьном рюкзаке. Письмо написала директор школы, обратив внимание на то, что срок её освобождения от занятий истёк и в школе ожидают её немедленного возвращения, иначе ей не избежать неприятных последствий. Скомкав письмо, Мерле засунула его в рюкзак, присовокупив к сообщениям от заведующего школьным хозяйством, запретившего её лошади пастись на футбольном поле. При этом футбольная команда школы была настолько никудышной, что уместнее было использовать поле для выпаса!

Она медленно побрела в свой класс и вошла уже со звонком. Учительница взглянула на неё с удивлением и одновременно с упрёком, что Мерле привычно проигнорировала. Ещё учительница что-то сказала, мол, рада присутствию Мерле в классе и что пунктуальность – это добродетель. Но Мерле её не слушала. Она прошла к своему столу в последнем ряду, сопровождаемая шёпотом одноклассников. Внятно слышались слова «кладбище» и «зомби».

Шёл сдвоенный урок истории об охоте на ведьм в позднем Средневековье. Признаться, бывали темы и скучнее, но не было скучнее учительницы, чем госпожа Шрапп-Зенкенберг. В первые пять минут урока она почти погрузила всех в глубокий сон, и Мерле, достав из рюкзака блокнот, принялась набрасывать тексты зонгов. Она склонилась над столом так низко, что кончики волос касались поверхности, и купол сине-красных прядей отгораживал её от взглядов одноклассников. Больше всего на свете ей хотелось вставить в уши наушники и слушать музыку. Но это было невозможно. Не потому, что заметила бы госпожа Шрапп-Зенкенберг – просто её старенький плеер бастовал всё чаще. От мобильного телефона и MP3-плеера она отказалась уже несколько месяцев назад. «Но музыкантам никогда не скучно!» – напоминала она себе слова отца.

Как бы то ни было, к концу сдвоенного урока у неё были готовы проигрыш и пара куплетов, а значит, время занятий прошло не совсем зря.

На маленькой перемене несколько надутых гусынь из её класса собрались у окна, чтобы обменяться мнениями о лаке для ногтей и самых крутых задницах девчонок из параллельного. Так думала Мерле, но, судя по тому, что они указывали пальцами на неё и, прикрываясь ладошками, хихикали, речь, видимо, шла о чём-то другом. Заметив, что Мерле наблюдает за ними, они сложили пальцы крестиком, словно защищаясь от вампира. Закатив глаза, Мерле отвернулась. Стало быть, Рафаэль уже пустил свою байку по кругу. Опять низко склонившись над блокнотом, она нацарапала пару аккордов к стихам.

На уроке биологии она размышляла над тем, где теперь репетировать. Ей не хотелось, чтобы дедушка видел, как она играет. От этого он всегда грустнел, думая о её отце, который так давно уехал. Здесь, в этой чёртовой школе, она точно играть не будет – скорее сожжёт гитару. А отважься она вернуться на кладбище – слухи никогда не прекратятся.

Но, взглянув на надутых гусынь, она поняла, что они не прекратятся в любом случае. И с чего бы ей позволить самым ужасным людям из всех, кого она знает, прогнать себя оттуда, где ей комфортнее всего?! Теперь, когда все начали злословить, уже нет никакой разницы, решила она. Пусть эти гусыни и мерзавцы в школе думают что хотят. А на кладбище, возможно, и духи снова объявятся…

Следующим уроком по расписанию стоял английский, её любимый предмет. Однако любовь к нему подверглась испытанию, поскольку её ждала неожиданная контрольная. Она пропустила несколько уроков, но контрольную всё равно пришлось писать.

Самира, самая главная гусыня, сидевшая перед ней, казалось, смекнула, что Мерле английский даётся легко. Она отклонилась назад и, заправив за ухо светлые волосы, зашептала:

– Нужны ответы с четвёртого по двенадцатый!

Похоже, Самира в английском ещё слабее, чем ожидала Мерле. Пункты с первого по третий касались даты, класса и имени. Мерле вздохнула. Кажется, у неё появился шанс стать у гусынь популярной. Может, тогда они перестанут её срамить? Мерле подняла глаза, а гусыня быстро обернулась к ней, улыбнувшись впервые с тех пор, как Мерле ходит в эту школу. Покрытые розовым блеском губы блестели, трепетали накладные ресницы, светлые волосы пахли персиком. Взгляд обещал хорошие отношения, возможно, даже дружбу. Мерле опять взглянула на тест. Ей стоило лишь развернуть его… И тут она решила, что лучшим ответом на все новые вопросы будет вытянутый средний палец.

Самира шумно вздохнула. Она собралась было оглушить Мерле подходящим ответом, но тут вмешался учитель:

– Самира, эти тесты полагается заполнять самостоятельно. Раз у тебя проблемы, я даю тебе возможность потренироваться после уроков дополнительно.

Последний взгляд Самиры сулил вечную вражду и муки ада. Мерле улыбнулась своему тесту.

Наконец-то большая перемена! Дождавшись, пока все отведут от неё злобные взгляды и удалятся, Мерле вышла из класса. Коридор опустел. Её шаги гулко отдавались под простёршимся высоко над ней крестовым сводом. Она заглянула в помещение наискосок, но и в параллельном классе никого уже не было. С чего бы Ариану ждать её? Она шла мимо ярко-рыжих вымпелов и стендов с прикреплёнными на них фотографиями и работами учеников. Даже будь это её первый день в школе, ей достаточно было бы просто идти на громкие голоса, чтобы найти столовую. Проклятую столовую. Наряду со спортивным залом – одно из самых ужасных мест в школе.

Она не спешила. Чем позже придёт, тем короче будет очередь и тем меньше времени придётся там провести. Зал был центром школы. Здесь встречались ученики всех классов, проходили праздники, устраивались презентации и сообщались новости. Но что важнее всего – здесь выяснялось, кто к какой группе принадлежит и кто всем заправляет. Хоккейная команда сидела, разумеется, ближе всех к раздаче еды – чтобы далеко не ходить. Фанаты «Лис» и те, кто и сам мечтал оказаться в команде, то есть все их сторонники, группировались вокруг. «Лисы» были гордостью школы имени Беттины фон Арним, единственной средней школы в Аркене. Поэтому здесь повсюду в сверкающих витринах были выставлены хоккейные кубки. За соседним с «Лисами» столом обедали ребята из семей, живших в городе уже несколько поколений или имеющих наибольшее влияние. Большинство из них были старостами классов или просто считали себя незаменимыми. Гусыни из класса Мерле тоже сели бы за этот стол. Дальше сидели обычные ребята, которые просто хотели поесть, не привлекая внимания или избегая неприятностей.

Члены театрального кружка сидели за длинным столом вместе с девчонками и мальчишками, выпускающими школьную газету. С их мест открывался самый лучший обзор всего помещения.

Совсем сзади за маленьким групповым столом занимали место чудаковатые умники. А на наиболее отдалённых от «Лис» местах обосновались оборотни. Преимуществом такой рассадки было то, что обе группы не особо пересекались друг с другом, а недостатком – что при битве с использованием еды доставалось ребятам, сидящим между ними. Из-за чего эти битвы каждый раз становились темой для школьной газеты.

Кто где сидит, определялось тем, кто ты, с кем ты и кто твои друзья. Мерле чаще всего брала свой поднос и уходила с ним в подвал. Там, в помещении, где хранились спортивные маты, никто не нарушал её покой. Проблема состояла в том, чтобы пройти мимо «Лис», не лишившись десерта.

Плетясь по гладко отполированным бесчисленными учениками каменным плитам коридора, она заметила, что здесь не одна. Остановившись, Мерле прислушалась. Стрельчатые своды порождали коварное эхо. Она огляделась, но никого не обнаружила. Сверху на неё взирали только скульптуры каких-то страдальцев, стоящие ещё с тех времён, когда в здании располагался монастырь, и ей не впервые бросилось в глаза, что изображали они исключительно мужчин. Старых бородачей с усталыми глазами. Что, неужели не было святых женщин?

Вот! Опять этот шёпот. Мерле ещё не могла разобрать слов, но не сомневалась, что идёт в нужном направлении. Она приблизилась к скульптуре человека в длинной рясе, держащего на своих плечах тяжесть потолка. Выглядел он при этом несчастным, и Мерле пожалела его. Усы и очки, которые кто-то пририсовал на его лице, не делали его более счастливым.

Теперь голоса звучали совсем близко. Мерле прислонилась к скульптуре.

– …мне абсолютно плевать! Я хочу знать, где он!

Голос показался ей смутно знакомым.

Второй собеседник ответил тише и мягче, и голос был девчоночий, в этом Мерле не сомневалась:

– Я сказала тебе всё, что могла. Он ушёл, и мы не знаем, когда…

Но первый не дал ей договорить:

– Может, ты и сказала мне всё, что можешь, но не всё, что знаешь. Вы что-то скрываете! Я имею право узнать, что…

На этот раз голос девчонки прозвучал холоднее и резче:

– Право?! Какое ещё право?! Право брата? Сколько времени за последний год вы провели вместе? Когда в последний раз ты его поддерживал? Когда вообще ты был у нас в последний раз? Вместо этого ты присоединяешься к этим психам!

Разговор превратился в спор, хотя оба старались говорить тихо.

– Мои отношения с братом дело семейное и тебя не касаются! – рассердился более низкий голос.

– Ещё как касаются! Мы твоя семья, – возразила девчонка.

– Нет, не семья! Вы всего лишь кучка детей, возомнивших, что занимаетесь чем-то особенным. Вы и половины не понимаете из того, что там происходит.

– А ты, конечно, понимаешь?! Думаешь, ружьё и охотничье удостоверение дают тебе право решать, кому жить, а кому умереть?

– Да речь же вовсе не об этом. Я знаю, ты считаешь меня бездарем, и не ты одна. Но там в лесах шляется какое-то непонятное существо.

Девчонка раздражённо застонала:

– Скажи, ты же не веришь тому, что написано в «Фонаре»? Твой брат не сомневался, что ваш отец всё это просто выдумал, чтобы газетёнка продавалась.

Теперь голос перешёл скорее в хриплый шёпот, и Мерле приходилось напрягаться, чтобы хоть что-нибудь разобрать.

– …я просто это знаю. Здесь, в Аркене, что-то творится, и уже не первый год. Мой отец не знает, о чём пишет, но и он это чувствует. Я уверен, что в лесах скрывается что-то непонятное. И что бы это ни было, оно настигло брата. Так скажи же мне, чёрт побери, что тебе известно!

После недолгой паузы голос девчонки потеплел:

– Твоему брату хорошо. Он последовал зову. Это всё, что я могу тебе сказать.

– Что это значит? Что ещё за зов? Что ты имеешь в виду? – Внезапно он осёкся.

– Тихо! – шикнула девчонка.

Прижав руку к губам, Мерле затаила дыхание.

Голос девчонки стал еле слышным:

– Мы здесь не одни!

Мерле почувствовала, как по спине пробежал озноб. Не медля ни секунды, она юркнула в щель между статуей и стеной. Каменная ряса монаха застила ей обзор.

Шарканье шагов стихло, и Мерле наконец смогла выдохнуть.

Она вошла в зал столовой, и её накрыла волна десятков голосов. Там смеялись, ругались и кричали. Кто-то в куртке команды «Лис», оттолкнув её локтем, промчался в коридор. Она не сомневалась: те двое, чей разговор она подслушала, находились сейчас в этом зале. Но это ничего не проясняло, потому что здесь собралась вся школа.

Мерле быстро взяла на раздаче какую-то еду, при этом заметив, что несколько «Лис» указывали на неё пальцами. В неё едва не угодила недоеденная булочка, а Самира уже искала подходящий предмет для следующего броска. Мерле схватила поднос, чтобы как можно скорее скрыться в подвале, и когда, поднявшись с места, к ней направился и Рафаэль, она, крепче вцепившись в поднос, ускорила шаг. Нужно добраться до выхода, пока он её не перехватил. Она в спешке протиснулась мимо какого-то ученика к выходу, но там уже ждали Крысоморд и Дурошлёп. Мерле угодила в ловушку. Рафаэль с дружками медленно приближались. А чего им торопиться? Она никуда не денется. Взгляд Мерле метался по залу, и в эту секунду на всю столовую прозвучал голос, так громко, что перекрыл остальные голоса:

– Моя любимая бардесса! Вот и объявилась! Что ты там застряла? Ты, конечно же, с нами.

Какой-то до нелепости мощный парень махал ей рукой, словно встречал на вокзале родственника. Высокий и широкоплечий, он возвышался даже над старшими учениками. Не заметить его было невозможно – не в последнюю очередь из-за гнутых рогов у него на голове.

Для Рафаэля и прочих черпаков рога благодаря завесе оставались невидимыми, а вот широкие плечи Юри побудили троицу оставить Мерле в покое и вернуться к остальным «Лисам». Вздохнув с облегчением, она не смогла удержаться от радостной улыбки. Продолжая ей махать, другой рукой Юри организовал для неё свободный стул. Он разместился за столиком вблизи оборотней, и сидящие там ребята повернулись к ней.

– Мерле! – Девушка с тёмными кудрями, чуть старше её, вскочив так стремительно, что чуть не опрокинула стул, бросилась к Мерле и заключила её в объятия. Сияя сердечнейшей улыбкой, Джес – а это была она, – наконец отпустила её и, обняв за плечи, потянула к столу. Там, дружески ей улыбаясь, сидел и Ариан.

Остальные ребята за столом поглядывали на неё с любопытством. Как заметила Мерле, там были и маги. Ей заговорщицки подмигнул какой-то мальчишка, красноватой чешуйчатой кожей напоминающий ящерицу. Очки в роговой оправе у него на носу при этом опасно качнулись. Одних Мерле знала в лицо, другие были старше и ей совсем не знакомы. Пухленькая девушка с фиолетово-зелёными волосами с интересом наклонилась к Мерле, чтобы узнать, чем она красит волосы. Но ответить Мерле не дали.

– Кассандра, давай ты не будешь сейчас донимать мою бардессу такими пустяками. Сначала нам нужно прояснить кое-какие важные вопросы, – весомо качнув вилкой, тролль откашлялся. – Где это ты так долго пропадала? И как поживает мой любимый ширский конь?

Джес пихнула его локтем в бок и, смеясь, покачала головой.

Мерле нагрузила вилку горошком и картошкой, хотя не сомневалась, что все за столом ждут ответа. Отправив содержимое вилки в рот, а разноцветные волосы за ухо, она с набитым ртом объяснила:

– Отец взял меня с собой в тур по Германии. С оценками у меня порядок, поэтому директор отпустила – разумеется, с кучей домашних заданий. – Мерле заметила, что Джес, вздёрнув бровь, чуть покачала головой. Ведьма единственная, кто знал, почему Мерле на самом деле последние несколько недель не ходила в школу. Мерле быстро продолжила: – Э-э-э… а у Бильбо всё хорошо. Он…

За столом все заулыбались. Девчонка с пёстрыми волосами со смехом заявила:

– Ширский конь по имени Бильбо. Теперь я понимаю, почему Юри его так любит.

– У него и ноги такие же мохнатые, как у хоббита, – сообщила Мерле остальным, и все расхохотались.

Юри сказал, что уже подготовил для неё лист персонажа «бардесса-полурослик» и не примет никаких возражений, ведь партии самое время отправиться в следующее приключение.

Мерле ощутила, как в душе разрастается какое-то мягкое, тёплое чувство. Рассмеявшись, она пообещала принять участие в следующем раунде ролевой игры и обменялась с Кассандрой опытом окраски волос, подметив при этом, что Ариан косится в сторону стола оборотней. Эта большая перемена закончилась, по её мнению, слишком быстро.

После школы она опять сидела в школьном автобусе рядом с Арианом, и автобус казался ей таким комфортным, как никогда. Старые сиденья были уютно промяты, ледяного холода не чувствовалось, а проплывающие за окном пейзажи вселяли надежду. Она заметила первые падающие с неба снежинки, и Ариан обрадовался им не меньше её.

Когда Мерле вновь вошла в класс, гусыни не сказали ни слова. И Рафаэль, столкнувшись с ней в коридоре, хоть и сверлил её взглядом, но оставил в покое. Похоже, вокруг что-то изменилось. Она взглянула на ладонь, где записала номер телефона Кассандры. Девчонка с фиолетово-зелёными волосами считала, что им нужно как-нибудь пообщаться – спокойно, без надоедливых возгласов окружающих. Мерле оставалось только надеяться, что стационарный телефон не станет устраивать забастовок.

Тарахтящий автобус мягко покачивал её. Чтобы не уснуть и потому, что её так и подмывало это сделать, она поведала Ариану о разговоре, подслушанном в школьном коридоре: