скачать книгу бесплатно
– Разве так можно? – оказывалось, хоть он и Виночерпий, а чего-то самого главного про это вино, что он черпает, и не знает. – Как?
– Огонь же … можно дом сжечь, а можно суп сварить, решай сам… пока ты ему хозяин. Вместо головы у вас палец, вот вы же одним животом и живёте…
– Мы не животом, мы всё-таки головой, – амнистировал Винч голову.
– Э-э… – отмахнулся Дед, – головой жить нельзя, в ей самой толку нет, ей только пальцу вашему команду и давать – пять, четыре… нажимай… она вроде пастуха, с самого-то пастуха ни мяса, ни молока, ни шерстинки. Живут либо животом, либо серёдцем. У живота помол грубый, только для нежити, она-то вас, своих кормильцев, и корчит, а у серёдца помол тонкий, господень пух, какой хошь пирожок выпечь можно, а для нежити он что вода в решете – ей не взять.
– Научишь… через серёдце? – уже уважительно спросил Виночерпий.
– А что не научить, наливай.
Он выпивал, глаза начинали лучиться, какое-то сосредоточенное блаженство появлялось в глубине их…
Винч недоумевал: тут же простая понятная химия, как физиология может обмануть химию? Как это – сразу в радость, без дури? А грамм-градус на килограмм веса? Куда градус пропадает?
– Дак ты опять головой про живот думаешь, а в серёдце все не так… химия-фимия – это всё для нежити.
– Уж если твоё серёдце такое чудесное, то ему и водки не надо, с воды можно забалдеть.
– Можно, – просто ответил Сергей Иванович, – правильному серёдцу ни на что запрета нет. И с воды можно, и без воды можно… но это уже серёдцу труд, а мы не трудники.
– А водку сразу в радость – без труда?
– Куда как проще. Серёдце не обманешь. Живот можно и обмануть, а серёдце нельзя.
– Погоди, погоди… – заработала мысль у Виночерпия, – животу, значит, тоже можно воду подсунуть?
– Конечно. Только мимо вашей головы пронеси.
– Как это?
– Да так… Живот глупой, если голова не скажет, сам ничего не поймёт.
– А как мимо головы?
– А вот так… – Выпивал, и ещё другое говорил, совсем непонятное, видно уже под хмельком. – Из воды вино сделать не хитро, этому научишься, а вот придётся тебе один раз вино в живую воду обратить, тут бы не сплоховать!..
Услышал это после и забыл, а вот урок из воды в вино не только разговором остался.
Однажды взяла аркадьевская жена Люба Виночерпия за лацкан.
– Не наливайте вы Валерке, нельзя ему!
«Ладно, ладно! Конечно, конечно! Не будем, не буду!..».
А как не наливать? Сказать: «Извини, брат Аркадий, не велела тебе жена наливать!». Или того хуже: «Ты же больной, убери-ка стакан!». Тем более, что был опыт, по-товарищески… Аркадий посидел немного вместе со всеми и ушёл. Напился в одиночку втрое против команды, и на следующее утро – припадок…Тут и вспомнил виночерпий про живот и голову. А вдруг? И в одну из пьянок, после третьей, налил Аркадию воды, благо она со спиртом всегда на столе рядом, уперся взглядом Аркадию в лоб, как показал дед, да ещё влез мысленно внутрь фляжки с водой и, как живу душу, заклинал её: «вино, вино, вино…». Не прокатит – отшутится. Аркадий пил и морщился, потом крякнул, запил той же водой, и к концу мероприятия был отнюдь не трезвее остальных, даже наоборот (крепка вода!), хотя больше ни градуса в его утробу не попало. Винч был в восторге, правда, отягощённом размышлениями: «Да, сработало, но… Но Аркадий-то был реально пьян, домой-то его волокли, и Люба причитала точно так же, как если бы Аркадий упился совсем не водой. Кайф – хорошо, но… печень? Печень принимает воду, как воду… или?.. А мозговые клетки так же миллионами умирают… или?..». Он чувствовал себя, как Архимед в предбаннике, как Ньютон в калитке яблоневого сада… да что там Архимед! – как Христос в Канне галилейской, наверняка тот именно такую штуку проделал на свадьбе! Но открытие откладывалось, потому что, попробовав на другой день, уперевшись взглядом в собственный лоб в зеркале над раковиной, похмелиться из-под крана, чтоб не пахло на работе, разочаровался. Выпил сначала водки и снова из-под крана – опять не прокатило. «Конечно, я-то знаю, что это вода, Аркадий же не знал, гости галилейские не знали! Не должен человек знать, что его обманывают, он верить должен, сначала нужно заставить человека верить, а потом уже обманывай его сколько влезет! И самого человека, и его печень, и его мозговые клетки».
Хотя несомненный плюс для времён постоянного безеднежья и тупой борьбы с пьянством был налицо, в серию это ноу-хау запускать не решался, достаточно ведь одного прокола и сомнение, известный пожиратель веры, магию уничтожит. Кто-то как будто подсказывал ему – когда можно плацебнуть, когда никак нельзя.
Экспериментировал. В частности, он обнаружил, захмелеть от воды можно, только если из этого стакана перед этим пили спиртное. Сначала он думал, что эффект обеспечивает оставшийся запах, но он наблюдался и тогда, когда уже пятый раз из стакана пьют только воду – какой уж запах! «Гомеопатия, – восхищался Винч, – достаточно одной молекулы!» Однако, и на следующий день продраенные с песочком после чая кружки, в которых уже точно не было ни одной цедваашпятьоашинки – работали! Дальше: работал и вчерашний мятый пластик в отличие от точно такого же нового. Дело было не в молекуле, дураки эти гомеопаты, просто стаканы «помнили» и, неживые, стеклянные, алюминиевые, железные и пластиковые умели передавать налитой в них жидкости, а через неё и пьющему, весь букет некогда бывшего в них напитка. «Помнили» – ещё как-то укладывалось в голове, но «передавали»!.. Восхищала его непонятная, невидимая связь между всеми «участниками соревнований» – нутром, стеклом, водой, вином, существующими не просто совершенно в разных физических (не говоря уже психических, энергетических) состояниях, но и в разные времена! Чудит природа…
Ни с кем никогда не делился своим опытом. Тот же подсказчик внушал ему: бестайность сразу будет означать бессилие. Ни-кому! И хотя еще недавно немыслимое чудо упаивать водой открылось (не с той ли поры у Винча и появилось искусство сохранения заначки?), более, как ему казалось, простое дело – пускать настоящее спиртное через серёдце, чтобы сразу и только в радость, оставалось для него недоступным – серёдца не хватало
С Аркадием у старика было почти по-родственному: разговоров не вели, а если и вели, то глупые, детские: – Дядь Серёж, а вот если б у тебя появился мешок денег, что б ты делал?
– Что делал, то бы и делал, рыбу ловил, корзины плёл.
– Понятно, что рыбу… купил бы себе катер?
– Не-е, лучше челна на реке катера нет. Только шум да дым, и река задом.
– А где у реки зад?
– Как и у тебя – сзади.
– А если без реки? Куда бы дел?
– Совсем без реки и не жить, русский человек из реки родился.
– А не из земли?
– Река из земли, а человек из реки.
– Из реки, но не всякий. Вот мы с тобой – из реки, а скажем, Николаич – из пробирки, Винч – из фляги, а Капитан вообще не пойми из чего.
Капитан, который деду в этой спонтанной береговой семье был вроде первенца, как будто ревнуя, даже спрашивал в шутку.
– Может наш лиофил тебе и вправду родня?
– Кто-кто?
– Да Аркадий!
– Что ж, правильный малец. Реку понимает.
– Тридцать годиков мальцу.
– Всё одно.
– Да он же врёт, твой правильный, как дышит!
– Без корысти не обман, а забава, сказка, а сказка впереди идёт, правду за руку тащит.
Николаич устраивал с ним целые почти научные диспуты, провоцировал всегда старый, а наш и рад – свободные уши, тем более, что Сергей Иванович сразу признал его за самого умного из команды, правда, скорее только за очки, так перед ним и уважился с первой встречи:
– Ты, небось, теретик!..
– У нас, дед, только ленивый не теоретик. Вон, говорят, даже Ленин был физик-теоретик.
– Эк, нашёл ленивого, столько дров успел наломать, а что ему и было-то? Мне в сыны теперь бы пошёл.
– Да я пошутил. Ни Ленин, ни один марксист физиком не был, да и сам Маркс – целая теория из одних сил отталкивания, глупость же!..
– Кабы только глупость…
– Если бы у них был хотя бы один физик, они бы знали, что их равенство – это победа энтропии, финиш, смерть, равенства может желать только дебил, такая вот, дед, марсельеза.
– Это да… А скажи мне, как шибко надо бечь, чтобы за жизнь хоть до какой-нито звёздочки успеть?
– Сергей ты мой Иваныч, ну, причём тут скорость? Никаких жизней и скоростей не хватит, если, как ты говоришь, бечь. Надо не бечь, не бежать, а соображать.
– Давай сообразим.
– Сейчас… Виночерпий!… ух! Так вот, звезда твоя не там, где ты её видишь глазами, а… вон, за кустом, и нужно не бежать, а всего-то сделать один шаг, но – мозгами.
Дядя Серёжа смотрел на куст, на Колю, на небо, трогал своими корявыми клешнями голову.
– Плесни-ка ещё.
– Я тебе сейчас объясню, это, дядь Серёж, просто, как… мерёжа. Вот сколько в мерёже длины…
– Вместе с крылом?
– С крылом, крылом… и сколько, скажем попавшемуся раку ползти из конца мотни чтоб выбраться?
– Ну…
Николаича уже несло, не мог дожидаться, пока дед прикинет длину своей снасти.
– А когда ты мерёжу сложишь, он вмиг – и вывалился.
– Вывалится, жди! его, гада, пока отчепишь, пять раз сложишь-разложишь.
– Это техника, я про принцип… Ладно, ну, их, раков, в реку…
– Да уж, лучше б не попадались.
– Я тебе проще, – Коля сорвал молоденький лопушок, – я тебе на двухмерном пространстве, вот в лопухе по жилочкам сок бежит от черенка к вершинке, это как будто свет, как будто взгляд наш, мы вот здесь, у черенка, а звезда твоя – на кончике. Долго ему бечь? А когда мы лопушок наш вот так сложим, – Коля сложил лопух пополам, – сок, или свет, взгляд, как бежал, так и бежит себе отсюда да вот так вот сюда, а фактически они в одном месте!
– А как же ему, соку, из жилы-то своей выпрыгнуть?
– Вот! Во-о-от, Сергей Иванович, Резерфордушка ты мой, Шрёдингер ты мой малеевский! Как? Мозгами!
– Что, и небо вот так сложить можно?
– Не можно, оно так и сложено, просто мы смотрим на него изнутри жилочки, вдоль её. А на самом деле мир-то – он вот какой! – Коля быстро складывал лопух вчетверо, потом ещё вчетверо, пока не он стал комочком с ноготь, – у-па-кованный, всё-всё в одном месте, надо просто суметь бежать поперёк жилы, проткнуть, ход найти, дыру, нору, и тогда можно успеть между «первой и второй» всю все-вселенную с гостинцами обойти.
– Так если он уже свёрнут… как же… звезда, она эвон где, видно!
– Я ж и говорю: свет – он по жилочке бежит, свет – это такой медленный старичок, который только по жилочкам.
– Я ж прямо смотрю!
– Ты, когда из Малевского в Дединово по дороге пешком идёшь, сколько кругов нарезаешь? А шагаешь-то всегда вперёд, и кажется ведь тебе, что ты идёшь прямо вперёд, а умом знаешь, что прямо, если через Прорву, рукой подать и в другую сторону.
– Это да.
– И тут так же – мозгами надо.
– Ну и как это – мозгами?
– А вот это уже на лопухе не объяснишь, только на стакане…
– А что, кончилось?
Выпивали.
– В принципе, Сергей Иванович, для того, что проколоть листик, сделать вот тут, – опять складывал расправившийся было лопушок, – лазейку, прокол, то есть прорвать материю пространства-времени, достаточно сильного гравитационного поля чёрной дыры, – градус работал, и Николаича несло и несло, – только чёрная дыра – штука опа-асная, нестабильная, вот мы и хотим создать свою нору. А для того, чтобы стабилизировать чёрную дыру, нужен огро-омный заряд хитрой такой энергии, отрицательной, её даже теоретически не все ещё признают, а мы – мы! – готовы получить её в рабола… лабораторных условиях.
– Значит, с помощью железяк? Так-так-так…
– Без железяк пока никак.
– Ну, уж и никак… а мозгами-то, как сам говорил, не пробовали?
Николаич дедовой подначки не заметил.
– Зато если два протона, – он с хрустом столкнул два кулака, – вот так… то миниатюрную чёрную дырочку заполучить можно, тогда уж мы…
– Такую хиросиму с нагасакой устроите, ух…
– Что – Хиросима, Сергей ты мой Иванович, что Хиросима! Только у нас пока такой мощи нет…
– Слава богу… – и смягчал: – что, дорого стоит?
– У-у-у… Мы, физики, дядь Серёж, самые дорогие учёные в мире. Математикам что? Пачки бумаги и одной чернильницы на всю жизнь может хватить, философам – и тех не надо, а нам, чтоб, скажем, вот такухонькую пиздюльку найти целый завод построить надо, что завод – город!
– Да, – вздохнул дядя Серёжа и глаза его заблестели, – чтоб такухонькую найти, я в своё время два совхоза в ряд строил и ещё соседний колхоз Ленина…
– Так вот когда, – Николаич ещё раз стучал кость о кость, – бахнем, то эта такухонькая, в полнейтринки чёрная дырочка, может сожрать всё, – и он обхватывал руками небо.
– Такухонькая чёрненькая сожрёт, не подавится, это да, – соглашался старик и менял тему. – А как, скажем, планетки по небу бегают, знаешь?
– Любопытный ты какой дед! Как… – Николаич немного задумался, – как… кубы больших полуосей орбит, ну, это средних расстояний планет от Солнца, относятся между собой, как квадраты времен их обращений вокруг Солнца.
– Кубы, квадраты… Нет там никаких кубов, сам-то посмотри! – упрощал лукавый старик, – за какую верёвку они привязаны? Луна-то вон не отрывается.
– Верёвка эта называется гравитацией. Свойство материи такое – притягиваться, – поднял с земли камешек и отпустил его.
