скачать книгу бесплатно
Васькин оглянулся по сторонам, ища грубияна. Но никого рядом не было.
– Всё, – про себя сказал Васькин, – пора завязывать.
– Запутаешься узелки вязать.
Васькин сделал один оборот вокруг себя.
– Ну чего крути-с-ся!
Васькин уставился на ворону. Ворона смотрела на Васькина.
Васькин хотел что-то сказать, но ничего умного на ум не приходило.
И Васькин выдавил из себя:
– К-а-а-ар.
– Ну, ты пародист ещё тот. Чай не Галкин, чего каркаешь? И без тебя тошно.
– Ты чего, говорящая, – начал строить мысли в предложения Васькин.
– Да уж не как ты – каркающий.
Васькин выдержал длинную паузу, перепаузив великого Станиславского.
– А ты что, и мысли читаешь?!
– А ты бы, милок, свои мысли вслух не мыслил, я бы и не читала. Не те времена! Кругом уши и гады-дворники с реагентами. А если ты и про свои пин-коды будешь вслух думать, то считай, что сам себе накаркаешь дефолт. Нечем будет «бо-бо» в голове лечить.
– Слушай. Уж не Катька ли ты! Читал я про тебя что-то.
– Екатерина я.
– Васькин, – и Васькин по штабс-капитански, с достоинством козырнул головой.
– А не махнуть ли нам по баночке пивка за знакомство. Кать, как насчёт «Балтики-7»?
– Если будет по акции, не бери. Оно уже два срока в свой стаж записало.
– А что брать, Кать?
– Бери «Эффес», ему только четыре месяца. Вчера завезли.
Васькин принёс четыре банки пива. Три себе и одну Екатерине.
Согласно пропорции массы тела.
Через сорок минут парочка переместилась на скамейку у заснеженной клумбы.
Клумбу дворники реагентами не посыпали, и она выглядела, как белый искрящийся остров.
Здесь снег был не объектом борьбы, а украшением.
К уже выпитому прибавилось ещё столько же того же и одна чекушка другого.
Со стороны это общение смотрелось так: каркающему по-вороньи Васькину Катька отвечала на хорошем человеческом языке.
И было видно, что эти двое хорошо понимают друг друга.
Они успели обсудить личные проблемы, положение в стране и мире.
И приступили к главному – как дальше жить и что делать?
Васькин каркал без акцента, Катька сыпала метафорами, не путаясь в падежах и ударениях.
Эта встреча показала, что одиночество – это всего лишь самовнушение.
И если выйти за его границы, то всегда можно найти друга, который тебя поймёт и поддержит.
На предложение Катьки поразмяться Васькин ответил согласием.
Катька взлетела со скамейки. Вслед за ней без раздумий взлетел размахивающий руками Васькин.
С этого момента московское небо стало открытым не только для ворон, но и для Васькина.
Небо, где были белые-белые, чистые-чистые облака.
Где некого делить на тех, кто мусорит, и на тех, кто убирает.
Ведь чтобы взлететь, тебя должен хоть кто-то понимать.
Пусть даже это будет обыкновенная московская ворона.
Сказки деда Ничая. Пасеченские колдуны
Посёлок наш большой, дворов на пятьсот.
Стоит на пологом берегу реки.
А за рекой – бескрайняя пойма, упирающаяся в высокий склон старого правого берега.
Смотришь и никак не насмотришься на божественную архитектуру природы.
Называется правый берег лунёвским, по имени деревни Лунёвки, которая примостилась наверху.
Колдунов в Лунёвке – тьма, каждый третий. Но куда им против наших пасеченских! Наши как начнут колдовать, только держись. Это спереди у нас река, а сзади густой-густой сосновый лес – бор. Туда и войти-то невозможно, если только на коленях под нижними ветвями… Наши пасеченские детишки часто шныряли – колушек собрать, рыжиков и так… для баловства.
Живёт у нас на Пасечке Лёха-тракторист. Утром он в город на работу уезжал, а в обед обязательно на своём тракторе «Беларусь» приезжал. Очень удобно. Что где плохо лежит, Леха обязательно на «Беларуси» к себе во двор припрёт. Так все пасеченские делали. И всё добро, что «плохо» раньше лежало, у них укладывалось «хорошо» и надолго. Некоторые себе сараи стали трёхэтажные возводить. Первый этаж под гайки и шайбы да прочую мелочь, второй – под вентиля и трубы, ну а третий – для сена. Козу или корову кормить.
Была, говорят, у Лехи на том берегу когда-то любовь. Да уж больно невеста была высокой, хотя и красивой.
Ездил к ней Лёха на своём тракторе. Даже свадьбу готовились сыграть. Да в один день как отрезало. Говорят, это наши наколдовали.
И вот что однажды с ним произошло, с Лехой.
Получил он как-то аванс, да с соседом весь вечер под пиво и проговорил, посидели по-нашему…
Проснулся Леха ночью. Чувствует, надо ему выйти… во двор. Ну и пошёл. Все удобства на Пасечке только во дворах и были. Вышел он из хаты, встал на крыльцо, а крыльцо хорошее, высокое, в три ступеньки. И начал он с самой верхней высоты сливать накопившиеся излишки. Напор – что надо! А вверху луна горит полная, нарядная такая. Всё вокруг как из серебра.
Лёха свой фонтан прямо на луну направил.
Красота! Как будто хрустальный мост от крыльца на луну уходит.
И вдруг! Видит Лёха – идёт к нему высокая чёрная фигура. Идёт по дорожке, которую Лёха из транспортёрной ленты сделал.
Смотрит Алексей, а это баба!
Встала около него, а ростом-то на целых полголовы выше Лёхи и его крыльца с тремя ступеньками! Лицо белое-белое и глаза как издалека. Смотрит на Лёху, а тот остановиться не может. Держится за свой «мост» и льёт, и льёт, как из бездонной бочки.
А баба в чёрном ему и говорит:
– Что же ты, Алексей, небольшим делом на Великое замахнулся? Хочешь упереться в красивое, так упирайся. Хочешь смеяться, так давай и я посмеюсь…
И тут взмахнула чёрная баба рукой… блеснула чем-то… и отсекла половину Лехиной струи!
Льёт Леха, а половины струи-то, нет! И баба тут же исчезла…
Утром Лёха поехал в город на работу. На остановке в автобус входит дама – невысокая, чернявая. Тут и началось!
Чувствует Алексей, что сила у него в причинном месте не к месту разыгралась, аж пуговицы трещат, и тянет его к этой даме так, что терпежа никакого не хватает. Всё ближе и ближе притягивает магнит чувств… А когда расстояние кончилось, Лёха возьми да и ткни её своей «болезнью». Та аж вскрикнула на весь автобус… А Лёхе тут же легче стало.
– Извините, гражданочка, задел нечаянно.
И не стало Лёхе с той поры покоя. Шуточки он стал выкидывать по отношению к дамам, которые с ним в автобусе оказывались. Никого не уколотой не отпустит. А мужья тех дам спрашивают: откуда у них синяки в нерабочих местах. Те и рассказали про мужика странного, который в них постоянно в автобусе спотыкается и каменюкой острой тыкает.
Мужики, ясно дело, к Лёхе с претензиями… Претензия не медаль, на грудь не повесишь, только под глазом и помещаются.
Но стали мужики замечать, что и бабы к Лёхе интерес проявляют. Автобус, в котором он ехал, становился переполненным бабскими фигурами. Едут, как в салочки играют, которую осалили – визжит от радости, глазки блестят, на щеках румянец.
Ну, мужики обратно к Лёхе.
Тот им и рассказал про бабу в чёрном, про это чистое колдовство. Надо Лёху выручать из истории, да и баб своих… пока дело до греха не дошло, и интерес не перешёл за грани конкретного дела. Пошли всем миром к леснику. У него и бабка, и мать приколдовывали, да и сам мастер по этой части, и по травкам, и по заговорам – всё знал. Пивка свежего взяли, лещей вяленых и Лёху под белые ручки привели.
Выслушал лесник рассказ и говорит, что баба в черном – это старый трюк колдуний, которых женихи бросают. И пока с ней любви не произойдёт, так и будет человек маяться.
– Сегодня луна полная, пущай ваш Лёха опять на крыльцо прогуляется.
Так и сделали, накатили Лёхе ещё литровочку пивка для рывка и спать отправили с поставленной задачей.
Выходит Лёха на крыльцо. Луна аж горит, вибрирует, как медный поднос.
Смотрит, а на дорожке – баба высокая, вся в белом. А лица нет. Будто дыра чёрная вместо лица. Жуть охватила Алексея.
Забыл, зачем на крыльцо вышел.
Было у них там чего, никто не знает. И Алексей не рассказывает. Только стал он совсем седой и тихий.
Всё молчит и думает о чём-то.
А на лунёвском кладбище, на одной могиле, сирень расцвела белая. Да такая, какой никто никогда раньше не видел.
Это в сентябре-то!
Говорят, в той могиле пять лет назад первую красавицу Лунёвки похоронили. Высокая она была…
Сказки деда Ничая. Цыганский барон
Приходил дед Ничай в гости без приглашения. Придёт, голову в поклон… и молчит. Если видит компания подходящая, хорошая, то останется, по сторонам осматривается. Это у него ещё с тех времён привычка, взгляд по двору пустить, когда он ещё в бытность УЛИЧКОМОМ был. Начальник. А как же! И печать была – настоящая, круглая.
У кого печать, тот и начальник. А раньше без печати – никуда! Вот есть у тебя бумажка, хоть какой она будь золотой, но без печати она бумажкой так и останется. А с печатью – это уже документ. Дед Ничай кому попадя её не ставил. Сначала к дому просителя сходит. Посмотрит, нет ли около двора мусора или чего лишнего перед домом. Потом двор оглядит, не поленится и на чердак слазить.
С чердаков все пожары и начинаются.
И порядок на Пасечке был.
Самый большой начальник для пасеченских – дед Ничай. Всё про всех знал, не человек, а архив в валенках. Валенки дед Ничай любил, порой и летом в них хаживал.
Вот и сейчас, солнышко садится и краем цепляет Лунёвский холм-гору. Самое время для появления деда Ничая.
Ну, что я говорил – калитка скрипит. По тому, как скрипит калитка, я уже могу сказать, кто пришёл. У деда Ничая она скрипит протяжно и закрывается так же. Никогда не хлопает, ногой не толкает. Она ведь, калитка, человечьими руками сделана, значит, и открывать её надо руками, по-человечески.
– Здравствуй, дед Ничай.
Поклон.
По сторонам посмотрел, компанию оценил, сел на лавочку. Приглянулась компания. Помолчал и спросил:
– Всё пишешь?
– Да, вот пишу.
– А о чём?
– А куда душа завернёт, о том и пишу. Да вот хотя бы про Пасечку.
– Это хорошо. И на Пасечку чудеса приходят. Любят чудеса Пасечку.
Предлагаю деду Ничаю пива. От доброго пива он никогда не откажется, под пиво и рассказы у деда Ничая складные получаются. Он их сказками называет, но, как он говорит, всё в них чистая правда.
