скачать книгу бесплатно
И чайник Серёги идёт к этому физическому опыту долгим, но настойчивым путём. Ещё чуть-чуть – и наша деревня первой увидит, что такое «абсолютно чёрное».
Народ, что вокруг Михалыча собрался, как увидел Серёгу с чайником, так рты все и раскрыли.
А когда отхлынуло… все с криком: «Ле-нин!» – бросились к Серёге. И давай его вместе с чайником подбрасывать.
Серёга сначала испугался. Подумал, что бить будут. Но потом понравилось. А уж когда наливать стали, чуть слезу не пустил.
Так расчувствовался. Ведь первый раз в жизни его так все любили.
– Чего только в нашей деревне не бывает, – продолжал Михалыч.
И ему Серёга Лениным показался.
– Владимир Ильич, как вы здесь!? А 57-й том дописали?
Серёга молчит, глазами моргает. И тут он вдруг говорит:
– Он же вроде помер.
Тут все как закричат:
– Как помер! Когда помер? Зачем помер?..
– Нам учительница в третьем классе говорила, что Ленин помер, – неуверенно пробормотал Серега.
Зря это Серёга начал. Тут его точно чуть не побили.
Но он вовремя одумался. И согласился, что Ленин жив и будет жить, и пока ещё «было» – быть Лениным до победного конца.
Ну, а как Михалыч потом на дачу попал, одной прозы маловато будет, здесь уже стихи нужны.
А вам спасибо, что дочитали. Дали выплеснуться грузу из души. Кажется, отпускать стало.
Прямо как от чая морковного.
Московский дворик
Петька родился голубем.
Это он понял, когда пух сменился на перо, и Петька встал на крыло.
Да, Петька родился обыкновенным голубем, даже не почтовым, не белым, а простым сизарём.
А кто ещё мог вылупиться из яйца на чердаке панельной пятиэтажки, если создатели яйца – сизари.
Кормили Петьку хорошо, с помойки. Так что грех ему было жаловаться на судьбу. Но что-то иногда ныло в районе зоба.
Не чесалось, не болело, а именно ныло. И это лишало Петьку покоя и комфорта. Точно так же ныло весной, но это было приятное нытьё. От которого хотелось кружиться, кружиться, как Васька. Тоже голубь. Но у Васьки в хвосте были два белых пера. И Васька весьма эффективно их использовал. Многим голу?бкам Васька заморочил головы своими белыми перьями.
Всем Васька пудрил мозги, что в его жилах течёт голубая кровь почтовых предков.
Ещё одной знаменитостью двора была ворона Катька. Летала Катька плохо, и на это была своя причина.
А вот прыгала хорошо, и на это тоже была своя причина.
Катька во дворе появилась недавно, можно сказать, салага по стажу. Но ведёт себя так, будто важнее и главнее её во дворе никого нет.
До этого Катька провела свою жизнь в клетке на балконе.
В детстве Катька неудачно сделала свой первый шаг из гнезда. И этот шаг стал роковым в другую жизнь.
Нашлись люди добрые, хотя и пьющие. Подобрал Катьку дядя Витя. Заядлый любитель животного мира.
У дяди Вити случилось большое горе. Умер любимый попугай. Попугай много курил, вот жизнь его и покинула.
А как ему было не курить, когда у дяди Вити курили все.
Клетка стояла пустая, что толкало дядю Витю в объятья грусти, и как причина этого – залить эту грусть.
Клетка была большая, высокая. Одна перекладина внизу, а другая вверху. Вот почему Катька научилась так хорошо прыгать и по той же причине хорошо летать не могла.
Кормили Катьку хорошо.
Хлеб и чёрный, и хлеб белый. Были и шпроты, и тюлька в томате, но это не всегда.
За время проживания обросла Катька привычками нехорошими. Стала пассивной курильщицей и большой любительницей пива. Что для птиц совсем неправильно и даже опасно. Пепельница дяди Вити, в виде консервной банки, всегда стояла рядом с клеткой, в дистанцию одного вороньего клюва.
Любил Дядя Витя после определённых дел прийти к Катьке покурить, поговорить по душам. Словам её всяким научил и фокусам.
А Катька умная. Всё на лету схватывала. И фразу: «А ну-ка, друг, дай прикурить», – выучила назубок.
Задача при этом была такая. Надо было выудить бычок из пепельницы и с этим бычком в клюве сказать дяде Вите, как приветствие:
– А ну-ка, друг, дай прикурить.
За это дядя Витя наливал Катьке пивка в чашечку из пластиковой бутылки. Вот Катька и подсела на эти дела.
На кухне у дяди Вити жил настоящий канадский скворец. Тот был вообще полиглот. Мог и по-собачьи, и по-человечьи.
Если Катька слышала через форточку:
– Муж-чи-на, что принёс? – значит, дядя Витя проснулся и сейчас придёт к ней на балкон покурить. И тут уже Катька должна приветствовать его с бычком в клюве.
А когда дядя Витя с балкона опять возвращался на кухню, то скворец встречал его другими словами:
– Пошёл вон отсюда!
Целых два года Катька проживала в этих райских условиях. Но однажды дядя Витя забыл закрыть балконное окно и зачем-то со словами: «Всё засрала», – открыл дверцу клетки.
Перед своим вторым роковым шагом с высоты Катька в последний раз услышала голос скворца-друга:
– Пошёл вон отсюда!
И тут Катька узнала, что есть другой мир, и что она умеет летать! И в этом мире Катька быстро освоилась.
Питалась вместе с голубями. Отчего те были не всегда довольны. А когда видела на скамейке мужика с банкой пива, то быстро находила бычок и с этим бычком в клюве запрыгивала нахально на скамейку и говорила своё коронное:
– А ну-ка, друг, дай прикурить. – Мужик бросал банку с пивом, а Катьке того и надо. Попьёт пивка и давай прыгать, да так высоко, смех один.
Так бы и жил двор со своими маленькими радостями и проблемами. Да вот пришла напасть откуда не ждали.
Поселился в подвале новый жилец. Серо-рыжий кот. Все наши коты и кошки жили со всеми в согласии. Изредка кто-нибудь из них похулиганит, разгонит гуляющих голубей. Но чтобы убийство! Такого не было. А у этого котяры в жёлтых глазах читалось – убийца!
У всех наших котов и кошек хвосты были длинные, а у этого – короткий, а на ушах кисточки, как у рыси.
Слух прошёл, что этот кот из леса и городские порядки не признаёт.
И однажды случилось то, чего все предчувствовали, но никак не ожидали.
Когда Васька кружил очередной голубке голову и ничего в своём танце вокруг не видел, на него сверху прыгнуло злобное чудовище. Расправа была быстрой и жуткой.
Все голуби одновременно хлопнули крыльями и одной большой стаей взметнулись вверх. И пошли кругами над двором.
Так они ещё никогда не летали. Как настоящие почтовые! И Петька чувствовал себя одной большой командой. И от этого опять приятно заныло в зобу. Один круг, второй… пятый. Голуби летали так, как будто отдавали честь тому, от кого на земле остались только два белых пера.
Прошли дни.
Ветер унёс всё то, что осталось от Васьки.
Куда-то пропал и бесхвостый бандюга.
А двор продолжал свою нехитрую жизнь.
Был солнечный весенний день. У Петьки приятно ныло в зобу. Чья-то добрая рука насыпала семечек и раскрошила целый батон хлеба.
Но Петька видел только её – небольшую, стройную голубку с изумрудной, переливающейся на солнце шеей.
А в хвосте у голубки были два белых пера.
Петьку закружило вокруг этого чудесного создания. Никогда Петька ещё так не танцевал. Молодая голубка его заметила и выбрала. И тут Петька увидел огромную, страшную тень.
Но чудо!
С криком:
– А ну пошёл вон отсюда! – на летящую тень набросилась другая. Все, кто присутствовал при этом, описывают это так:
– За пасущимися голубями из дырки цоколя наблюдал серо-рыжий кот. Он выбрал себе одного голубя и в момент любви выпрыгнул из своего укрытия. Но на летящего в прыжке кота сверху спикировала говорящая ворона. И с криком: «Пошёл вон отсюда!» – так долбанула кота по черепушке, что второй прыжок, но уже к отступлению, у кота был гораздо длиннее, чем первый.
Эту историю рассказывают, добавляя к ней всё новые и новые подробности.
Катька стала главной звездой двора. Но она это и раньше знала.
А на её: «А ну-ка, дай прикурить!» – ей сразу предлагали пиво. Катька стала разборчивой, «Старый мельник» не пила.
Предпочитала «Балтику 7».
Жаль Катьку, ведь сопьётся, дурёха.
А на чердаке панельной пятиэтажки появилось новое гнездо с сидящей в нём голубкой. Хвост голубки украшают два белых пера. Из чердака, как песня, звучит Петькино курлыканье. Ведь счастье для всех одинаковое – и для почтовых, и для обычных сизарей.
Кота больше во дворе никто не видел. Говорят, в леса подался.
Когда и к-а-р, не кара
Метельно.
Уборочные машины вышли на борьбу с зимними узорами на дорогах.
Кому узоры, а кому-то – план по валу.
Крутятся щётки, тараном идёт техника, оставляя после себя белую крошку реагентов.
Такой подлости от коммунальных служб падающий снег не выдерживал и в глубокой скорби таял.
Под ногами хлюпала зимняя гать.
Городская сырость с недавних времён стала неизбежностью и проникала не только через ботинки, но и через носки. Проникала не только снизу, но и сбоку, сверху… За возможность не скользить ногам страдал весь организм.
О санках можно было только мечтать.
Город боролся с таким временем года, которое называлось – зима.
И зима, видимо, осознав, что ей не рады, платила тем же. Меняла снегопад на дождь. Морозы на оттепель и наоборот.
Васькин шёл вдоль зелёного сетчатого забора. На заборе сидела нахохлившаяся ворона.
Сравнявшись с птицей, Васькин остановился и вылил на неё всю накопившуюся тяжесть постоянного бытия.
Уставившись на не улетающую ворону, Васькин задал ей прямой вопрос:
– Чего сидишь, скукожилась? Видишь, как хреново кругом, а ты сидишь и не каркаешь!
И Васькин стал сам каркать на ворону:
– К-а-р, к-а-а-р… ка-а-ар… – Васькин увлёкся, и ему даже показалось, что у него это неплохо получается.
– Чего раскаркался, дурак старый?!
