скачать книгу бесплатно
А напоследок хочу сказать вам, как отличить худое от доброго, веру истинную от мнимой. Там, где есть Бог, не может быть насилия над волей и разумом человеческим. Бог всем дает свободу выбора, и потому человек волен в своих решениях. Там, где есть насилие над волей и разумом, через искушение и посулы, там не может быть Бога. И помните, тот, кто сам волен принимать решения и делать свой выбор, будет и держать за него ответ. А теперь идите, Корсунь вашими трудами падет».
Княгиня исчезла, растворясь в воздухе. Друзья переглянулись.
– Жробейн, старый друг, я до сих пор сплю?
– Наверно, князь, я ведь тоже уснул, а потом вдруг здесь очутился. А наяву я раненый лежу в избе знахарки, от Корсуни на расстоянии одного конного перехода.
– Что случилось с тобой?
– Подстрелили меня, князь. На переходе подстрелили отравленной стрелой. Ждали меня на пути в город. И тебя с войском уже в самой Корсуни ждали. Успели приготовиться к осаде, наверное, туго тебе там приходится. Предательство, княже. Предательство у тебя в самом Киеве. Купились на золото ромейское, супостаты, жизни сладкой захотели, а может и власти большей, кто его знает
– Вот то-то и оно. Знать бы – кто? Ведь пока не пойман – не вор. Ну да ладно, разберемся и с этим. А нам, видать, Волк, пора с тобой просыпаться…
Глава 7. Херсонес. Положение становится сложным
Очнувшись, стратиг Херсонеса открыл глаза, ощупал голову, тронул повязку. Голова еще побаливала и кружилась. Рядом с широкой кроватью стратига спала на кушетке его восемнадцатилетняя дочь. Девушка, видно, просидела всю ночь у постели раненого отца и под утро заснула. За полог кровати стратига пробивалось утреннее солнце, светившее в проем окна. Со двора доносились голоса челяди. «Бедный ребенок, – глянул на дочь стратиг, – дежурила подле меня всю ночь. Господи, но как же она красива». Черные шелковистые длинные волосы разметались по подушке. Правильные, словно точеные резцом мастера, черты лица сейчас были спокойны. Легкое платье, повязанное лентой у груди, подчеркивало идеальную фигуру девушки.
Стратиг поднялся с кровати, и тихо ступая босыми ногами по мозаичному полу спальни, почти крадучись, чтобы не потревожить дочь, скользнул в ванную комнату. С большого медного зеркала, висевшего над мраморной раковиной, на него смотрело лицо явно больного, давно не бритого человека, разменявшего на своем жизненном веку за четвертый десяток.
Из -под повязки на лбу клоками торчали спутанные волосы. «Да, видно хорошо меня приложили, – подумал Андроник, проводя рукой по заросшей щетиной щеке. -Сколько же я пролежал? Ну, сколько бы не было, а город пока стоит. А мне уже хватит валяться. Пора возвращаться к делам».
С этими мыслями, сняв повязку, он начал поливать себя прохладной водой из ковша, черпая ее из медного сосуда с широким горлом, стоявшего неподалеку. Увлекшись этим занятием, он не услышал, как подошла разбуженная шумом воды дочь.
– Ты встал, отец? Как себя чувствуешь? А я все, как всегда проспала, – сказала она с улыбкой.
– Все в порядке, Марина, я уже на ногах. А ты иди, к себе в комнату отдыхай, ты же всю ночь не спала, – не отрываясь от умывания, ответил стратиг, глядя на дочь в зеркало. Услышав его слова, с радостным криком :
«Мама, мама, отец проснулся!» – она выбежала из комнаты.
Стратиг уже неторопливо одевался, когда к нему вошла его жена, красивая, статная женщина, лет под сорок, с такими же, как у дочери черными прямыми волосами, и большими голубыми глазами. Она ласково улыбнулась мужу.
– Слава богу, тебе лучше. А то мы с дочкой уже не знали, что делать. Почти две недели ты пролежал с того дня, как тебя ранили. Лекарей вызывали, священники были, соборовали тебя. Но все бесполезно. Хорошо, хоть Иоанн всех разогнал и потребовал тебя не будить, пока сам не проснешься. Только водой поили тебя, и то во сне. Попьешь, и спишь дальше. Такого с дочкой страха натерпелись, пока ты спал!
– Ну да ладно, со страхами – то. Почта из Константинополя была? Прилетал голубь? – спросил он жену, поднимаясь со стула и прилаживая к поясу меч.
– Да, была. Два дня назад голубь вернулся.
– Иди дорогая, поцелуй меня и затем принеси мне почтовый свиток. А по дороге, дай распоряжение слугам, пусть накроют завтрак на террасе. Я очень голоден. Заодно отправь кого-нибудь за начальником тайной стражи и Иоанном.
Жена подошла, коснулась губами его щеки, на несколько секунд, прильнула к мужу, и быстрыми шагами вышла из комнаты выполнять его просьбу.
Стратиг двинулся вслед за ней, пересек обеденный зал, прошел по широкому коридору в направлении выхода из дома к летней террасе. Спустившись по мраморным ступеням, оказался в той части двора, которую ограждали круглые колонны из желтого камня, поддерживающие навес.
Слуги, накрывавшие на столике с мраморной столешницей завтрак, почтительно замерли, ожидая приказаний от своего хозяина. Он махнул рукой, и один из слуг быстро поднес мягкий топчан с высокой спинкой, поставил его у стола и почтительно отошел в сторону.
Стратиг полулежа разместился на топчане, посматривая на расторопно сервирующую стол прислугу. На террасу, со стороны двора поднялась его жена и резко хлопнула в ладоши. Слуги моментально исчезли. Затем из складок своего платья достала свиток и протянула его мужу.
Андроник поднес развернутый лист к глазам, но прочесть написанный мелким шрифтом текст не смог. Строчки сливались и никак не хотели подчиняться. После полученного удара по голове, стратиг стал хуже видеть. Протянув свиток жене, он попросил:
– Прочитай, пожалуйста, дорогая, все равно секрета тут уже для тебя нет. Печать сломана – ты его уже читала.
Покраснев, она взяла свиток и начала читать мужу вслух. Текст был короткий. Старый приятель стратига, патрикий Василий, сообщал ему, что подмоги для Херсонеса не предвидится, в связи с тем, что положение правящих базилевсов Василия и Константина пока еще не прочно. А у стен Константинополя до сей поры находится большой отряд русских варваров, оказавших по просьбе императоров помощь в усмирении внутреннего мятежа. За что в свою очередь, базилевсы обещали кагану варваров Владимиру Киевскому в жены свою сестру Анну. Но якобы поддавшись на уговоры сестры, которая не хотела уезжать в далекую языческую страну, обещание свое так и не сдержали. Что и вызвало недовольство русских и стало причиной похода Владимира на Херсонес. В конце послания Василий рекомендовал Андронику держаться и не сдавать город, дабы не подвергнуться мести русских за обман базилевсов. И что за время длительной осады все еще может и измениться в пользу осажденного Херсонеса.
Жена стратига закончила чтение и отдала мужу свиток. Стратиг приподнялся на кушетке и поманил стоявшего за границей террасы слугу. Он попросил его принести ему зажженную свечу. Скоро свеча стояла на столе в бронзовом подсвечнике, а в серебряной тарелке рядом с ней догорал свиток, доставленный голубиной почтой.
Стратиг, пристально глядя в лицо жены, произнес:
– Кассандра, этого письма не было. Надеюсь, ты не успела о нем кому-нибудь рассказать?
– Только Иоанну, но он твой друг, – потупив взор, ответила ему жена.
Стратиг, тяжело вздохнул:
– Ну, это еще не так страшно. Но больше никому. А теперь давай есть, пока народ не собрался.
Как только он закончил трапезу и откинулся на спинку топчана, к нему поспешил слуга с водой в серебряной чаше. Стратиг ополоснул руки в теплой воде, и вытер поданным ему льняным полотенцем. Тем временем с улицы послышался топот копыт и голоса.
Вооруженные слуги открыли ворота и во двор въехали всадники. Спешившись, они бросили слугам поводья своих коней, а двое двинулись по направлению к террасе. Стратиг поднялся со своего места навстречу гостям. Пожав руку начальнику тайной стражи и обнявшись с центурионом Иоанном, он предложил прибывшим присесть. И распорядился принести вина и прохладной воды.
Очень быстро на столе появились серебряные чаши и запечатанный глиняный кувшин с вином, рядом в серебряном сосуде стояла прохладная вода. Слуга разлил вино по чашам, разбавив его водой, и удалился. Мужчины, взяв чаши в руки, отхлебнули прохладного красного виноградного вина.
Разговор начал стратиг:
– Докладывай сначала ты, начальник тайной стражи.
– Прости, стратиг, но у меня сообщения только для тебя.
Центурион Иоанн демонстративно поднялся со своего места.
– Сядь на место, центурион, – остановил его стратиг.
И вновь обратился к начальнику стражи:
– А ты говори, здесь нет чужих ушей.
Тот согласно кивнул и, неодобрительно посматривая в сторону, центуриона, начал свой доклад.
– Мы получили голубиной почтой сообщение из дворца. В нем приказ держать осаду и, подготовившись, отогнать варваров от стен вглубь Тавриды, а лодки их предать огню. С божией помощью, базилевс Константин формирует отряд для оказания помощи гарнизону Херсонеса и планирует в течение месяца лично прибыть с ним в город, чтобы совместными усилиями закончить разгром варварского кагана Владимира, а его самого пленить и доставить в Константинополь. Посему стратигу крепости Херсонес предписывается нанести варварам первичный урон и подготовить войска к переходу к наступательным действиям.
Пока письмо зачитывалось, стратиг делал вид, что внимательно слушает, думая про себя: «Господи, сплошное вранье, как его еще голубь только донес и не рухнул с неба». Глянул на невозмутимое лицо центуриона: «Молодец, все знает, а вид невозмутимый. Ох, уж это женское любопытство и длинный язык, доведут когда-нибудь до беды».
Начальник тайной стражи закончил читать послание и перевел вопросительный взгляд на стратига.
– А кто подписал, скажи, пожалуйста? – задал вопрос Андроник.
– Собственноручно печать приложил базилевс Константин, – было ему ответом.
– Ну, хорошо, будем собирать силы и готовиться к нанесению варварам первого удара под стенами крепости. Ударим, а там и помощь должна подоспеть. Неделя тебе на подготовку передового отряда. Понял меня центурион? Теперь прошу наполнить ваши чаши этим вином и выпить за здоровье базилевсов, всегда готовых прийти в трудный час на помощь своим подданным, – произнес стратиг, поднимая свою чашу, предупредительно наполненную центурионом Иоанном.
– За базилевсов! – провозгласил стратиг.
– За базилевсов! – повторили присутствующие бодрыми голосами.
Все собравшиеся за столом отпили из своих чаш.
– Ну что же, завершим наш совет, – продолжал стратиг. – Тебя, начальник стражи, прошу быть свободным, а нам с центурионом еще нужно обсудить некоторые вопросы чисто военного характера. Начальник тайной стражи не замедлил с уходом, вышел с террасы во двор, запрыгнул на своего коня и выехал в широко распахнутые ворота, в сопровождении охраны.
Центурион Иоанн подсел поближе к своему командиру.
– Что будем делать?
И центурион, и стратиг прекрасно понимали, что выполнять приказ базилевса придется. И что помощи из Константинополя они не получат.
Базилевс Константин в империи не играл никакой весомой роли, фактически передав всю военную и политическую власть в руки своего брата Василия II. И поэтому на подпись и рассмотрение ему приносили либо ничего не значащие бумаги, либо те, под которыми по тем или иным причинам Василий не хотел ставить свою печать. Сейчас был именно тот случай.
– Мало того, что они не пришлют нам помощь, так еще и толкают нас на самоубийственные действия. Атаки на варваров приведут лишь к людским потерям, снизят боевой дух гарнизона. И в случае неудачи дадут русским шанс ворваться на наших спинах в город. Совсем они там, у себя в столице, последнего ума лишились? – позволил себе возмутиться Иоанн.
– Да нет, центурион. Это просто писал тот, кто ничего не соображает в военном деле, а тот, кто поставил под всем этим свою печать, так до конца не понял сам, под чем подписывается. Результат всего может быть для нас очень плачевным. Не выполнить приказ императора я не могу. И если в течение недели мы с тобой не предпримем конкретных действий, уйдет донос императорам об измене. А дальше сам знаешь, что будет. Разбираться никто не станет, – ответил ему стратиг.
– Да, командир, положение сложное. Выходит, мы с тобой должны отправить на верную гибель, под стены города, треть наших людей, только для того, чтобы угодить идиотам в Константинополе?
Стратиг выразительно глянул на центуриона и приглушенным голосом произнес:
– Ты вообще-то потише говори, даже в моем собственном доме у стен могут быть уши. А насчет идиотов, ты не прав. Такая политика в империи уже давно. Я видел Константина. На идиота он не похож. Просто так задумано, чтобы свои промахи всегда было можно на кого-то списать. А заслуги присвоить себе. Византия уже не раз проходила двоевластие. За этим всегда скрывался кто-то умный и хитрый, тот, кто из этой ситуации извлекал для себя максимальную пользу, оставаясь невидимым для всех остальных. Ничего нового пока никто не придумал. Ну, хватит об этом, а то уже и так наговорили достаточно. Давай лучше подумаем, как будем выкручиваться.
– Я предлагаю за неделю подготовить до пятисот человек из городского ополчения, дополнительно придав им сто моих воинов. И всей этой группой ударить по русским под утро, со стороны западных ворот. Воинов поведу я сам. Если уже терять людей, так с толком. Вблизи стен, в случае отступления, нас прикроют лучники, на более дальней дистанции баллисты и катапульты отсекут преследующих. Если удача улыбнется, и мы застанем варваров врасплох, сомнем и погоним в сторону от города, то возможно удастся захватить или убить их кагана Владимира. Тогда и конец осаде.
В случае неудачи, будем отходить к воротам. Если увидишь, что русские прорываются вслед за нами, просто закроешь их, а те, кто останутся снаружи, будут умирать под стенами. Другого выхода я не вижу, – изложил свои мысли центурион.
– Я тоже не вижу другого выхода. С планом согласен, однако не вижу смысла тебе в этом участвовать самому. Ты мне нужен в городе, – рассудил стратиг.
– Кроме меня ставить во главе отряда некого. Остальные центурионы не имеют такого боевого опыта. Без толку людей положат.
– Давай, Иоанн, пока закончим про дела, а то уже и голова разболелась. Расскажи лучше, что тут в городе творилось, пока я лежал без памяти, -попросил его стратиг, подливая в чаши вино. Они сидели еще долго за неторопливой беседой, попивая разбавленное вино, пока солнце не стало клониться к закату, и не загудел колокол на соборе, собирая прихожан на вечернюю службу.
На террасу вышли жена и дочь стратига. Марина приветливо поздоровалась с Иоанном и спросила отца, пойдет ли он с ними на вечернюю службу?
– Нет, дочка, – ответил Андроник, – идите с мамой вдвоем, я пока еще не совсем здоров. Да и о многом следует еще подумать. Только возьмите с собой мою охрану. Не выходите в город сами. В военное время это небезопасно.
– С твоего позволения, стратиг, я составлю им компанию, тоже пойду на службу. А потом провожу обратно до дома. Если дамы не возражают? – предложил Иоанн.
По лицам жены и дочери Андроник прочел – дамы не возражают.
– Ну, раз так, идите с богом. Только после службы сразу домой. По лавкам не бегать. А то знаю я вас, до ночи за покупками ходить будете, центуриона замотаете, а у него завтра много дел и забот.
– Конечно, папочка, мы сразу домой, – прощебетала Марина, лукаво поглядывая на Иоанна, подбежала к отцу, чмокнула его в щеку и взяв центуриона под руку, важно прошествовала к воротам.
Отец с улыбкой глядел ей вслед. Жена подошла к нему и нежно поцеловав, молвила:
– Милый, мы быстро, не скучай тут без нас.
Когда вся процессия покинула пределы двора, стратиг присел, от охватившей его слабости, за мраморный стол летней террасы. Солнце клонилось к закату, завершался еще один – восемьдесят третий день осады Херсонеса.
Глава 8. Чудеса да и только
Где Волк, он же Жробейн в переводе с варяжского – Серые Лапы,
выздоравливает.
Жробейн резко пробудился оттого, что земля под его телом заколыхалась. Голубое небо потемнело, и облака, повисшие на нем, как-то неправдоподобно задвигались в сторону. За спиной он услышал чье-то сопение, и низкий женский голос произнес по-гречески:
– Ну и тяжелый ты, варяг. Полчаса тебя в дом затащить пытаюсь. А ты спишь как убитый и все никак проснуться не можешь.
Волк повернул голову и увидел знахарку, сидевшую на высоком пороге дома и вытиравшую пот с лица.
– Если бы не твой дурацкий порог, я был бы уже далеко отсюда. Я могу ходить.
Знахарка недоверчиво глянула на варяга, но возражать не стала, помогла ему подняться и, поддерживая, довела до постели.
– Хуух…. Наконец-то добрались, аж вспотел весь, – глубоко выдохнул Волк. Но сил вроде как начинает прибавляться.
– Странно, воин, что ты вообще пошел. Утром рана была открыта и кровоточила. А сейчас я не вижу на повязке следов свежей крови. Так быстро зажить не могло. Давай посмотрим, что у тебя там?
– Смотри на здоровье, – согласился Волк. – Только я смотреть не буду, а то от вида собственной крови сразу теряю память. Чужая – мне хоть бы хны, даже когда ручьем течет.
Знахарка поставила рядом с ним глубокую глиняную миску с заваренными в ней ароматными травами, в которой лежала заготовленная свежая повязка. Воин отвернулся, когда женщина принялась аккуратно снимать старую повязку, наложенную через всю грудь и спину и заканчивающуюся у левого плеча. Волк щурился и прикрывал глаза, ожидая резкой боли. Но боли он так и не почувствовал, а вскоре испачканная запекшейся кровью тряпка упала к его ногам. Первое, что он увидел, открыв глаза, это удивленный взгляд знахарки, направленный на его плечо.
Волк осторожно скосил глаза влево, где по его расчетам и должна была находиться рана. От изумления он вскрикнул. На месте раны осталось только небольшое, величиной с земляной орех, углубление, затянутое молодой кожей.
– Ого! – сказала знахарка. – Я многое видала на своем веку, но чтобы такая рана заживала за полдня, первый раз.
– Ничего нет, только рубец, – согласился Волк вслух, с опаской трогая то место, где его пронзила стрела. И, ощутив острый приступ голода, предложил:
– Давай, уважаемая, на радостях что-нибудь съедим.
Она в ответ кивнула, продолжая оставаться в глубокой задумчивости. Жробейн гораздо уверенней дошел до входной двери, переступил через злосчастный порог. Знахарка пристально смотрела вслед карими немигающими глазами.
Выйдя во двор дома, обнесенного, как оказалось, забором из связанных ивовых прутьев и закрепленных на вбитые в землю, грубо обтесанные деревянные колья, Волк огляделся. Слева стояла нехитрая выгородка из ивняка, в которой копошилась и кудахтала домашняя птица.
Перед курятником – грубое деревянное корыто, на одну треть заполненное водой. Справа аккуратно сложенный сухой валежник для очага. Волк открыл калитку, из ивовых прутьев, и вышел в сосновый лес, который окружал дом, образуя искусственную поляну. Легкий верховой ветер едва покачивал кроны высоких сосен. Где-то рядом послышался плеск воды. Волк пошел на этот звук и обнаружил ручеек, стекающий с каменистого пригорка в ложбину, образующую небольшое озерцо. Вода в нем была чиста и прозрачна настолько, что сквозь нее просматривалось дно с гранитными валунами, поросшими желто-зелеными водорослями. Жробейн посмотрел на свое отражение и вошел в воду.
Она была прохладной и приятно обволокла тело варяга. Сделав еще несколько шагов в глубину, он поплыл к впадающему в озеро ручейку, осторожно работая руками. Плавать Волк очень любил. Вода всегда его успокаивала. Хотя где-то внутри он и побаивался бездны морей и рек, понимая всю ничтожность человека перед этой стихией, но всегда стремился быть с нею рядом. Проплыв совсем немного, Волк оказался рядом с ручейком, стекавшим водопадом с высоты, образованной грядой гранитных камней.
Он нашел опору – большой плоский камень, скользкий от водорослей, – и встал под струи обжигающей воды. В самом ручье она была гораздо холодней. Вернувшись назад, он стряхнул воду с длинных русых волос и пригладил их руками.
Знахарка, посмотрев на мокрого и по пояс обнаженного Жробейна, произнесла:
– Иди в дом, там все чистое приготовлено. Как все сделаешь, позовешь, а то еда уже на столе, только тебя и жду.
