Стеклянное солнце

Еще тремя годами ранее все вокруг твердили им и заселяли голову мысль о том, что необходимо открывать "бизнес". Тогда семья Панфиловых поняла это по-своему, воруя картошку и продавая ее. Советские головы обоих не могли понять всю глубину затеи. Лишь потом, когда интенсивность бизнеса головного мозга у людей начала стихать, они наладили легальное предприятие.

Пошло-поехало. Лева учился в школе, отнюдь не безуспешно. На прибыль от предпринимательской деятельности ему купили хороший компьютер, в который он погрузился с головой. Родители полагали, что Лева будет сутками напролет играть в разные видеоигры, однако на деле он занялся другим…

И преуспел в этом. Он учился создавать сайты, осваивал социальные сети, снимал ролики в так называемый "YouTube". Любые поломки или неисправности компьютера исправлял сам. Более того, он научился еще с 14-лет зарабатывать на своем увлечении деньги, продавая сайты или помогая с починкой. Теперь он не сомневался в выборе своего будущего.

Но была и обратная сторона. Лева стал часто пропускать школу, все больше проводил время со своим ненастоящим "другом", как он любил его называть. Его мир не подчинялся правилам своенравной матери и однажды она выкинула процессор в окно. Лева не затерялся и купил новый.

А через месяц неожиданно поселился со своей девушкой Наташей в съемную квартиру и стал там работать. Действия сына ошарашили родителей. Он ведь не говорил раньше, что вот уже как полгода встречается с девушкой. Не распространялся, что зарабатывает достаточно денег, чтобы жить отдельно. И самое главное – ему за два месяца до ссоры исполнилось только 17.

Родители, похоже, слишком были увлечены своим стабильно развивающимся пивным бизнесом. Они отказались от идеи открывать второй филиал, но свой единственный магазинчик довели до совершенства. Лева не был настолько от них закрыт, чтобы не говорить им о своих успехах. Он сообщал, просто они не слышали.

До серьезных конфликтов больше не доходило и все быстро срослось. Милена примирилась с ситуацией и по-другому взглянула на увлечение сына. Огромный потенциал как для него, так и для них самих. Их сын повзрослел и родители сделали подвиг – они смирились. Не нравился им, разве что, другой выбор сына.

Наталья была мини-копией Милены. Она сильна, серьезна, но в отличие от свекрови невероятно заносчива и чересчур властолюбива. Погодки, они с Левой часто ругались. В дальнейшем он и сам признавал, что выбор Натальи на роль жены – огромная ошибка. Но то ли из-за своей природной слабости, то ли из-за беременности Наташи Лев остался с ней и они поженились.

В дальнейшем оказалось, что беременность была ложной. Лева смирился и сделал так, чтобы об этом не узнал никто, выставив это за выкидыш. Только в 2014-ом у них с Натальей появилась Настя.

***

Лев все больше погружался в свои раздумья. Его память восстанавливала множество разных кусочков из далекого детства. Когда еще не было интернета, телефонов, а компьютеры служили лишь для вычислений. Тогда и отец его был полон сил и не старел от каждого шороха.

Неудивительно, что Лев, обыкновенно мирный и не склонный запрещать, строжайше охранял эту комнату от Наташи с Настей и настрого наказал обеим не заходить в нее. Лишь как-то раз Наталья осмелилась сделать это.

Это произошло в зимний ясный день, когда в доме безраздельно царствовала мертвенная тишина и прямо посреди бела дня все спали. Наталья, зачарованная единственным запретом Льва, решилась войти сюда. Ее руки не были столь нежны, а помыслы чисты. За те пятнадцать минут, что она пробыла в семейном святилище, Наталья успела осквернить все.

Развернула фотографии, снесла одно из ружей, поскрипела по слабому полу. Одно только ее присутствие считалось непозволительным. В тот день ее никто не видел и она смогла уйти незамеченной.

Антон Антонович знал о поступке невестки. Ему в доказательство хватило и того, что Наталья просто не так повесила ружье, которое обронила. Ругаться и разбираться тогда не стали, но выходку еще только новоиспеченной жены запомнили навсегда.

Сейчас же, для мужской части семьи Панфиловых это место имело сакральное значение. Прямо под ружьями серебром выгравировали надпись: моему любимому деду Семену Алексеевичу Панфилову, погибшему под Минском, 1917 – 1944.

Надпись появилась лишь полгода назад как напоминание о подвиге великого родственника, сражавшегося за Отечество и погибшего ради жизней их всех.

На этом моменте в голове у Льва заиграли свежими красками другие воспоминания.

– Черт. – Вырвалось у него.

Он, равно как и его отец, никогда не позволял себе ругань в этом помещении, и сейчас ему стало не по себе из-за этого. То, что пришло ему сейчас в голову, убивало его стержень, делало его беззащитным.

Воспоминания ржавым огнем хлынули в его память. Он мигом представил себе своего друга, с которым поссорился когда-то. С тех пор они не общались. Этот отрывок в голове возник еще у Цапфа при упоминании тех, кто на него напал вчерашним вечером.

Он помнил Георгия красивым, степенным, веселым. Но что-то в нем надломилось и он стал служить чему-то темному, непонятному и бесполезно жестокому. Имя этому "чему-то": Неонацизм.

Глава 4

– Ху-ху, ха-ха.

Комната дребезжала от монотонных ударов кулака и голосистого повторения фраз.

– Ху-ху, ха-ха.

Повторялось ровно до тех пор, пока в дверь не постучала соседка сбоку.

– Жора, хорош буянить, ментов же вызову!

Полновесная женщина 50-ти лет стояла на пороге однокомнатной захламленной квартиры. Перед ней полураздетый мужчина что-то постоянно напевал, совершенно ее не замечая. Видимо, он просто забыл закрыть дверь на замок.

– Отвали, старуха. – Безучастной интонацией сказал он. – У меня сегодня день рождения.

После этой короткой реплики он медленно подошел и размашистым движением захлопнул входную дверь.

– Теперь станет тише.

Соседка, Мария Васильевна, прекрасно знала мужчину из 33-ей квартиры. Сегодня ему исполняется 28 и единственное, что его интересует в этой жизни – нанести вред другим.

Такое мнение сложилось у стареющей женщины. Еще советской закалки, она делила поколения на свое и "пропащее", что было делать популярно по всей стране. Вот и несложно угадать, к какой категории людей относился для нее сосед.

Прокуренный, неосторожный, глупый хам, живущий в такой же убогой, пропитой насквозь квартирке. Какую же пользу он может нести обществу?

Ответ на этот вопрос совершенно не волновал Георгия Ивановича Власова. Его жизнь – его и проблемы. Он никогда не стремился что-то кому-то доказать. Да, он пьет, курит, трахает все, что движется, ненавидит всех вокруг себя. Но разве иначе должен себя вести самый настоящий националист-пофигист без уклона в глупую и бесполезную философию?

Дело в том, что Георгий даже не задавался этим вопросом, хотя ему не раз предлагали на него ответ, хоть и с иными формулировками. Его жизнь – его и правила.

Георгий переключил мелодию на своем стареньком магнитофоне и из динамиков, нарушая всякие правила музыки, полилась фонтаном струя из огромной мощности ударов, воя многочисленных гитар и животного мычанья. Не хватает только бутылки пива в руке, чтобы дорисовать образ безвкусного брутала.

Время на часах 14:17, а значит, что через полчаса его заберут друзья и унесут далеко-далеко. Там не будет шума города, не будет лая собак и скулежа глупых соседок. Только чистое, как покрывало, небо.

– Солнце мое, ты уже закончила?

Из туалета вышла девушка, немного пьяная, но соображающая, где находится.

– Гошечка, а я тебе говорила, что у тебя ванна засорилась?

Мужчина нехотя подумал и кивнул ей, затем они обнялись и она задала второй вопрос:

– Гошечка, а у тебя еще там какой-то шкафчик плесенью покрылся, выкинь его, а…

Георгий, обнимая девушку, приложился к бутылке дешевого вина и сделал два глубоких глотка. Он был уже вдребезги пьян и сильно пошатывался.

– Неа, иди в жопу.

Девушка с пурпурным и нежным лицом, вся в макияже, нелепо смотрелась на фоне окружавшего ее беспорядка. На кухне у Власова было еще грязнее, чем во всей остальной квартире. По холодильнику вниз бежал рысцой огромный рыжий таракан, а из горы давно не мытой посуды украдкой поглядывала крыса.

Девушка отстранилась от Георгия и снова пошла в туалет. Ее рвало. Худенькая и костлявая, она с трудом смогла открыть тяжелую дверь туалета и подлететь к унитазу. Георгий хохотал.

– Мерзость, не правда ли?

Она ему не ответила. Власов закрыл дверь в туалет, снова приложился к бутылке и зашагал на балкон.

Зал, прихожая, все завалено всевозможным хламом. Тут нашли себе жилье куча старых холодильников, почерневшие от копоти микроволновые печи, утюги, поношенная одежда, ржавая бижутерия, целая армия бутылок всевозможных размеров и емкостей. Прямо на кровати сложенные и запечатанные сотни книг и журналов смотрели на нерадивого хозяина. К общему бардаку примешивались запахи нафталина и этилового спирта.

Власов вышел на балкон и чиркнул спичкой о коробок. Почерневшая сигарета показалась молодому человеку очень терпкой и удушливой, но Георгий, давясь и харкаясь, смог-таки закурить ее.

На балконе стояло старое, как мир, пианино. Возникало даже впечатление, что оно создает крен балкону и постепенно обрушает его. Массивный музыкальный инструмент находился весь в пыли и был ужасно велик.

– Так-с, сейчас сыграем.

Власов прошелся пальцами по давно сбитым и местами отсутствующим клавишам, звук прозвучал отвратительный. Но Георгий плохо воспринимал действительность и будто не хотел замечать, что бессмысленно тарабанит по давно расстроенным клавишам.

– Возьмите мое золото, возьмите мое золото… – Напевал во весь голос с сигаретой в зубах.

Георгий раскрыл окно и посмотрел вниз. Во дворе, в обычном спальном районе города К. резвились детишки. Власову стала любопытна сцена того, как один мальчик с "Маузером" пытается догнать девочку с куклой и шуточно убить ее. Рядом же стояла мать резвящихся детей и самозабвенно болтала с другой женщиной, судя по всему, подругой. Никакого внимания на детей при этом никто не обращал.

Георгий распахнул окно и гулко свистнул: – Пацан, так держать, делай ее, прямо там!

Удушливый крик незнакомого мужчины дошел до ушей всех стоящих во дворе. В теплый летний день на площадке находилось много детей с родителями.

– Исчезни, сосновый обрубок.

Под балконом, прямо под Власовым, возле машины стоял пожилой мужчина с казахской внешностью. Он был в офисной форме и, очевидно, возвращался с работы.

Считая ниже своего достоинства разговаривать с ним, Власов просто плюнул тому на капот машины и показал, что называется, комбинацию из трех пальцев. На лице у Георгия читалось презрение и отвращение. Чтобы окончательно оскорбить мужчину, Власов применил свой излюбленный в таких случаях прием. Он показал мужчине нацистское приветствие.

Пожилой казах ничего не ответил на такой жест. Он, как и все в подъезде, уже не раз замечал подобные выходки от своего соседа.

Шесть раз к нему домой вызывали полицию. Однако формальных поводов задерживать Власова ни в одном из них не было. Георгий не хранил у себя дома никаких запрещенных вещей или препаратов. Никогда не хамил стражам правопорядка. Его тело не уродовалось никакими следами того, что он увлекается неонацизмом. Не вылетало вообще ничего, кроме пьяных реплик и летучих, как пух, слов.

Нигилист снаружи, внутри он всегда оставался с долей здравого смысла и любые свои действия обдумывал. К сожалению для него, это все исчезало обратно пропорционально с тем, сколько Жора вливал в себя спиртного. Его стену безразличия к жизни времени ломало лишь два человека, но ни того, ни другого сейчас рядом с ним нет.

– Этот день войдет в историю!

Власов продолжал сыпать пьяными репликами и попутно собираться к поездке. Его мозгов хватило бы сейчас разве что на то, чтобы найти среди всего квартирного хлама свои штаны. С большим трудом ему это удалось.

На его груди огромной бляхой красовалась свастика. Цепочка, которую он с огромным трудом достал на черном рынке и которую берег как зеницу ока. Он всегда носил ее при себе, а при обысках прятал в обувь. Каждое утро Георгий начищал бляху до блеска и красовался ею. Материальное доказательство его "повернутости" никогда не удавалось найти даже с собаками. Настолько запах его немытости перебивал все остальные ощущения.

– Жораааа…

С улицы послышался раскатистый, как удар грома, крик. Приехали его "братья".

Власов, обрадованный появлением своей ватаги ринулся прочь из квартиры. Только выбегая оттуда он вспомнил, что забыл в ванной девушку.

– Вася. Ты там долго?

Дверь в туалет была закрыта, запах рвотных масс оттуда смешивался в ядовитом экстазе с вонью из унитаза. В тяжелую дверь интимной комнаты последовало три несильных удара кулаком.

– Да сейчас, дай закончу!

Девушка чувствовала себя из рук вон плохо. Василиса Конева была знакома с Власовым вот уже три года. Их отношения строились на том, что они со скрипом терпели, но искренне любили друг друга. Ни он, ни она не являлись ангелами во плоти. Жора постоянно пил и имел половые сношения на стороне, она же потихоньку закидывала за губу. Но жили они вполне весело и можно сказать, уютно.

Невероятно худая, местами у девушки просвечивались кости. Василиса старалась набрать вес, но у нее все никак не получалось. Свое грязное дело осуществляла и травка, плавно переходящая в кокаин и даже вещества потяжелее. За последние два года Василиса потеряла 12 килограмм из-за одного только порошка. Вдобавок она заработала язву желудка, но игнорировала свою болезнь и скрывала от всех, в том числе от Гоши.

До знакомства с Власовым она была самой обыкновенной цветущей девушкой с пурпурным лицом, светлыми волосами и цвета летней березы глазами. Улыбалась она часто и нежно, искренне. В ней сочеталось яркое, прогрессивное начало с темнотой в душе, которая слишком сильно проросла в один из теплых дней.

Тогда, весной 2014 года Георгий пришел в лавку, где она работала и продолжает работать по сей день. Ему требовалось закупить себе пару яблок. При встрече глазами обоих словно поразил электрический ток, яблоки отошли на второй план.

В тот же день Георгий, еще не настолько грязный и бесполезный, пригласил ее прогуляться. С тех пор закружилось, завертелось. Как снежный ком, роман перерос в любовь. Василиса, склонная к мечтаниям, считала, что встретила "того самого" и теперь их ничто не разлучит. Но вот Гоша так не считал.

К моменту их знакомства он еще переполнялся положительной энергией, которая не окрашивала мир для него в темно-серые радиоактивные тона. Его манера все скрывать внутрь своего самолюбивого панциря не дала бедной девушке шанса на исправление ситуации.

Постепенно они разочаровались друг в друге, но любили, искренне любили. Но один любил чуть меньше второго.

Георгий ограждал ее от себя при каждом удобном случае, но будучи более сильной и притягательной личностью, полностью поглотил девушку психологически. Власов забрал у нее свет жизни и отдал взамен серое видение мира. Оба стали безнадежны в своих мечтаниях. Огромные по масштабам и мечтательности планы запечатались в очередную бутылку водки и мешочек с белым порошочком.

– Васюня, у тебя две минуты, постарайся, милая.

Власов стал шлепать по двери ладонью, очень быстро и часто. Открыл рот и принялся противно орать.

Девушка, подавленная и сбитая, вышла из туалета и медленно направилась к выходу. Изо рта у нее стекала слюна, повисая на ее грязном плече.

– А вещи? – Недоуменно спросил Георгий.

– А ну их, все равно сюда вернемся.

Она уже открыла дверь и вышла в подъезд, Георгий же радостно помчался ей вслед. Сегодня будет самый лучший день в году.

***

УАЗик с открытой крышей мчался по загородной трассе со скоростью больше 100 километров в час. Ветер обдувал лица тех, кто сидел в машине. Погода была сегодня на редкость прекрасная. Не холодно и не жарко. Небольшие, но раскатистые тучи ползли по небу, обступая людей в джипе. Сегодня день особый…

Водитель машины, поддатый, резко крутанул руль и автомобиль с криками людей повернул в сторону местного озерца. Дорога утопала в кучах дерна и огромных глубоких лужах. Ход пришлось сбавить.

Громко стонала музыка, люди в машине постоянно перекрикивались. Еще на трассе один из них, забавы ради, показал одному из мимо проезжавших водителей знак нацистского приветствия. Ответом стало гневное безразличие и невозможность что-либо сделать.

Кочки и выбоины раскачивали машину из стороны в сторону. Словно юла, крутились в ней и люди. Семь человек, а именно столько помещалось в автомобиль, ушибались, бились о перекладины автомобиля, но ни на секунду не сбавляли пьяного крика. Кто-то из них уже разделся, предвкушая теплоту озерной воды, а кто-то стал прямо на ходу распаковывать очередную бутылку пива.

Молодежь пролетала через все, что попадалось на дороге. Лежащие деревья, испуганные лесные жители, огромные лужи, похожие на портал в ад – никогда не знаешь, что там на дне.

Их УАЗ оставался словно маленькой крепостью веселья среди летнего умиротворения и размеренности. Повседневные дела кроликов, зайцев, белок и дятлов отложились на мгновенье из-за проезжавших поблизости визжащих людей. Если бы животные имели речь, они бы непременно поворчали на отмороженную человеческую молодежь.

Минут через 10 автомобиль выскочил на небольшую полянку, за которой тихой гладью блестела вода. В ней задорно плескалась рыба и шуршали оводы. Все, что могла предложить сейчас природа, находилось прямо здесь.

Машина нехотя остановилась и заглохла на время. Все, кто в ней находился, выскочили наружу и с криками побежали в воду. На берегу остался только один человек.

– Москвич, тикай в воду, гадина! – Орали ему с берега.

Человек на берегу лишь показал в ответ средний палец и стал доставать мясо.

Его тело было усеяно различными татуировками. Они испещряли даже лицо. Ими залеплялись большеватые уши. Все бы ничего, если бы не приглядывались местные рыбаки, которые сидели в полусотне метров от приехавших на краю полянки.

На груди во весь рост смотрел выколотый точный портрет Гитлера, принимающего нацистское приветствие, прямо над его головой – чуть выше груди, поместилась повернутая свастика, заключенная в круг – символ солнца. На животе, там где начинался человек, так и не ставший художником, пушкой вперед повернулся "Тигр" – немецкий танк времен Второй Мировой.

Когда молодой, выбритый до армейской лысины человек повернулся к ним спиной, двое рыбаков разглядели и татуировки сзади. На них ютились изображения трех человек различных рас. В самом центре стоял высокий, накачанный мужчина в немецком военном кителе, он держал на цепи двух других людей.

Тот, что справа, узкоглазый, явно символизировал монголоидов. Второй, слева, был накрашен темным. Негр, не иначе. Оба этих персонажа смотрели прямо на рыбаков. Жалость в их глазах передавалась прямо с кожи молодого человека и оживляла их, наделяя душой и рабской покорностью. Центральный же, очень похожий на самого владельца татуировок, стоял гордо и смотрел на зрителя с презрением и одновременно со снисходительностью

Москвич, как его называли соратники по вере в новый рейх, был высоким и округлым. Его лицо, гневное и в то же время печальное, старалось быть беспристрастным. С горем пополам у него получалось.

Из воды вышел мужчина. Это Георгий.

– Москва, давай не чеканься, пошли плавать.

– Мясо само себя не пожарит. – Сказал надменно Москвич. – Вытаскивай.

Приказ Власов исполнил неохотно. Он всегда делал распоряжения "старшего" с большим негодованием внутри. Он считал его своим другом и не любил, когда Москвич с ним так разговаривает.

Свое настоящее имя этот человек не любил афишировать. То ли стеснялся, то ли действительно его не любил. Поэтому в среде соратников к нему прилипло прозвище "Москвич" или сокращенно "Мкад" из-за его происхождения. Он являлся единственным приезжим из всей компании.

Если он слышал свое имя в разговоре, то человек, произнесший его, немедленно наказывался и избивался. Мкад приходил в ярость и накидывался на любого. Однажды так произошло и с Власовым.

Георгий в сторонней беседе как-то упомянул настоящее имя Москвича – Павел. Разозленный без всякого шума подлетел к Власову и могучим ударом мощной руки ударил Георгия. Тот упал. Еще два удара и Власов получил сотрясение головного мозга. Тогда все обошлось больницей, но произошедшего хватило Власову, чтобы уяснить себе – есть такие люди, взрывы которых провоцируют разрушения всего вокруг себя.

Спустя четыре часа, когда небо сплошь затянулось чернотой, а костер горел так, что освещал не только лица людей, но и лес с водой позади, началось самое интересное.

Пляски вокруг костра и хороводы за здоровье тех людей, что изничтожали мир уже стали для молодых на берегу обыденностью, исконным ритуалом. Вряд ли кто-то из них понимал, что делает, но делали все, повинуясь древнему инстинкту – стадному.

Каждый выполнял особую, отведенную только для него роль. Москвич стоял с поднятыми руками и повторял слово: "солнце", хотя на его место сейчас уже заступила луна. Георгий прямо на глазах у всех остальных участников действа совокуплялся с Василисой. Она никогда не считала себя неонацистской, но из-за любви к развлечениям любила подобные выезды.

Еще один парень, Глеб, приятель Москвича с Георгием, изображал танец шамана со второй девушкой в этой компании. Оставшиеся двое прыгали через костер и били друг друга палками в кровь. Все веселились и в пьяном хохоте калечились.

Человеку со стороны все это могло показаться массовым помешательством. Это им, по сути, и являлось. Ритуалы, транслируемые человеком в татуировках считались обязательными для исполнения. Уклонения карались сильными ударами в живот и лицо вне зависимости от пола уклониста.

Через некоторое время Москвич приказал всем встать в круг и дружно крикнуть "зиг хайль" в знак нацистского приветствия. Руки всех участников должны быть вскинуты на одном уровне. Так стояли десять минут. Тех, кто выбивался из общего темпа, Москвич нещадно бил.

Выбивались из него обычно двое: Василиса и один мускулистый паренек в берцах и военных штанах.

– Глеб! Еще раз и заставлю повторять. – Прошелся по нему палкой Мкад.

Все молчали. Только по завершению ритуала, уставшие от напряжения и довольные собой, все садились и дружно ели. В такой обстановке легко раствориться и стать незаметным. Каждый член сообщества отдавал свою яркость и индивидуальность на благо общим целям. Каждое его слово рисковало быть расцененным как неуважение к памяти "вождей". Любой примирительный тон по отношению к кавказцам, азиатам, американцам или любым другим людям неславянского происхождения жестоко подавлялся и наказывался. Абсолютная дисциплина отбирала самых идейных, но не самых преданных.

Тела сидящих у костра вздрогнули и сжались в землю, послышался выстрел. Резкий и оглушающий, он встревожил воздух и привел всю молодежь в ужас.

– Всем сидеть на месте, никуда не вставать!

Из темноты послышался грохочущий мужской голос. Но никто пока не показывался. Не заметили даже вспышки от выстрела.

– Не оборачиваться. К бритому это больше всего относится.

Появился второй голос, более хриплый и пропитый.

В голове у Георгия появилась мысль, что это были те рыбаки, которых они невольно потревожили своим приездом.

Из темноты, наконец, показались двое. Да, те самые два рыбака, которые сидели на краю приозерной полянки. Теперь один из них стоял с массивным и грозным карабином, а второй держал в руках большую палку – единственное оружие, до которого сумел додуматься.

– Тихо, чтобы никто не трогался, ублюдки вшивые! – Завопил рыбак с палкой.

Оба были в балахонах, но куртки различались. Тот, что с ружьем, предпочел одежу цвета хаки, второй с палкой – светло-желтый комбинезон.

Рыбаки находились в трех метрах от сборища и внушали не только страх. В их гневных, ошалевших глазах было еще что-то.

– Мы видели ваши костровые пляски. И решили, что каждого из вас надо проучить. Вы все гниды, предали себя же. Как можно так поступать, как можно восхвалять тирана!?

Хаки с ружьем вопил на них, обуздывая свой гнев. Его руки дрожали, готовясь нажать на курок. Но что-то мешало ему… Как бы не были противны ему эти люди, он не убийца.

– Ты ничтожество, если думаешь, что способен нами потакать! – Москвич поднялся и крикнул ему.

Напряжение в воздухе наросло настолько, что остальные участники этой маленькой театральной сцены вцепились друг в друга, боясь пошевелиться. Все молодые люди находились в пьяном угаре, но осознавали всю опасность сложившегося положения. Любой из них может быть убит за одно только неправильное движение.

– А ты презираешь. Презираешь, паскуда, все, что вокруг тебя. – Изо рта рыбака с ружьем вылетали, как из трубы, слюни. – Да у меня дед ветеран, до Берлина дошел! Землю жрал, кровью захлебывался, чтобы такие пидорасы как ты жить могли.