
Полная версия:
Мозаика
Я открыл глаза, и забыл, как оказался в сквере под покровом ночи. В голове был лишь образ Элеоноры: энигматичной брюнетки с яркими украшениями на теле, красной помадой на губах и татуировкой на правой кисти, изображающей игральные кости.
– Извините, подскажите, который час? – Спросил меня женский голос.
«Нет, это не меня», – находясь в абстракции, подумал я.
– Молодой человек, вы же вроде не в наушниках.
«Так это и вправду меня?»
Я повернул голову и увидел силуэт девушки, перекрывающий свет уличного фонаря.
– Да, конечно, – я посмотрел на наручные часы. – Половина второго ночи.
– Унтри? – вдруг выпалила моё имя девушка.
Я был в замешательстве. Кто бы мог знать мое имя? Я же особо не с кем не общаюсь. Да еще и в этом районе. Не уж-то это…
– Элеонора?!
– Да, – она вышла из света. – Что ты здесь делаешь?
Я растерялся.
– А ты? – Не ответив на ее вопрос, спросил я.
– Не спится. Гуляю.
Элеонора захотела присесть и увидела плакаты, которые я оставил на скамейке.
«Что за растяпа!» – подумал я про себя. – «Как можно было забыть убрать их в рюкзак!»
– Что это? – Поинтересовалась она, рассматривая агитационный материал.
– Сама видишь, – брякнул я.
Она уперла руки в бока и призадумалась.
– Тебе что, заняться нечем? – нашла она что спросить.
«Это не твое дело», – хотел было сказать я, но вместо этого почему-то начал оправдываться:
– Свобода плюс неграмотность равно депрессия. Люди страдают. Не все, но большинство. Ты же это замечаешь?
Элеонора неуверенно кивнула.
– Да, в одной массовой онлайн-игре тиммейты76 в один голос говорят что-то в этом роде: «Я передвигаюсь в жизни, иду по тротуару, наступаю на бордюр, но постоянно думаю о том, что со мной случится, что нужно сделать, пытаюсь заглушить этот внутренний голос. Но когда я управляю игровым персонажем в онлайн-мире, которая является копией оффлайн-мира, то этих вопросов у меня не возникает – я просто играю, максимально расслаблен и чувствую прилив энергии и запала». Так они думают. И чувствую, что я тоже, – подтвердила она.
Элеонора смотрела мне прямо в глаза – это была ее отличительная черта. Даже в сумраке пронзительный взор накладывал чары.
– Если ты осознаешь это и пытаешься найти выход, то ты уже на полпути к решению проблемы, – поддержал девушку я.
– Что же делать? Думаешь, листовками получится исправить ситуацию? – Задумалась Элеонора.
Она все еще стояла напротив меня будто в ступоре.
– Это лучше, чем сидеть, сложа руки, – ответил я.
– Не факт. Во-первых, тебя могут наказать за то, что ты делаешь. Во-вторых, неизвестно, помогут ли им в жизни открытые глаза, – скептически выразилась девушка, после чего присела рядом со мной. Я убрал плакаты в рюкзак. Она хотела добавить что-то еще.
– То, что ты делаешь, кажется благородным, – вполголоса произнесла она. – Но этот путь извилист, а его длина неизвестна. Ты хорошо подумал, прежде чем взяться за это?
Я не знал, что ответить. Это был сложный вопрос. К тому же в этот момент мне почему-то не хотелось думать об этом – мои мысли были заняты ее лицом: большие глаза, накрашенные ресницы, тонкие губы.
– Унтри? – вынула она меня из прострации.
– Да, то есть, нет, – вспоминая вопрос, бросил я.
– Тогда подумай ещё, – посоветовала она.
– Ты тут неподалеку живешь? – поинтересовался я, непроизвольно переведя тему.
– Ага. А ты?
– Я проживаю по другую сторону парка, в общежитии.
– И как?
– Там мало студентов. Можно сказать, что я живу один.
– Что ж. Завтра рано вставать. Я пошла.
Элеонора встала со скамейки – я повторил за ней.
– Пока, – попрощался я.
– До завтра, – помахала она рукой и ушла. Её голос медленно исчезал в тишине сквера, но остался у меня в голове.
Глава 4
Наутро, зайдя в аудиторию, одногруппники уже были там. Мне было приятно видеть их всех, но особенно Элеонору. Она задевала особенные струны в моей душе.
– Да здравствуют философы! – Зайдя за мной, поприветствовал нас Профессор. – Как ваш настрой?
– Боевой! – Засучив рукава, ответил Хастар. Сомневаюсь, что все считали также. По крайней мере, я не выспался.
– Сегодня поговорим об эстетике – учении о прекрасном, – наметил Профессор. – Что для вас представляет собой красота?
Я посмотрел на Элеонору и задумался. «Она красивая – причем не могу представить, что кто-то может быть красивее неё. Мне все нравится в её образе», – я начал теряться в том, как появлялись такие выводы. – «Что за глупости? Унтри, ты влюбился что ли?» Я отвел взгляд от Элеоноры.
– Красота субъективна, – ответила Элеонора. – Для одних идеалом женской красоты является наличие пышных форм, а других – осиной талии.
– Как считают остальные? – поинтересовался Профессор.
– Красота объективна, – заявил Хастар. – Тому много примеров. Симметрия лица вызывает приятные чувства. На картины великих художников можно смотреть часами. Порядочный поступок производит хорошее впечатление. Нравственность, здоровый вид, нетронутая естественность – это и есть красота.
– К тому же есть то, что у всех вызывает отвращение, – поддержал его Федот. – Это тараканы в домашнем очаге, личинки в еде, несправедливость к святым.
– Ты говоришь про нормальных людей, а не про всех, ведь есть всякие фрики, – защищалась Элеонора.
– Я сказал про всех, – протараторил Федот.
– Есть ли безусловная красота, которая для каждого является ей? Что скажешь, Унтри? – предоставил мне слово Профессор.
Я был слаб в эстетике, и не знал, что ответить.
– Мне кажется, что Элеонора права, – вывалил я. Мне просто хотелось её поддержать.
– Вы все правы, – подытожил Профессор. – Влюбленность вызывает эмоциональный эффект и под влиянием гормонов субъективно возвеличивает человека. Однако есть вещи, к которым люди относятся одинаково: в основном, это связано образом жизни и свойствами человека. Природа красоты дуалистична, порой амбивалентна. Мы можем проследить это в нашей жизни. Порой бывает, что мы испытываем возвышенные чувства к чему-то, но в результате каких-либо действий эмоции инвертируются, и мы уже терпеть это не можем. Как я мог это любить? – говорим мы – как теперь это вынести?
Мы задумались над его словами – за окном послышалось пение птиц.
– Вот вам еще вопрос, – задумал Профессор. – Зависит ли красота мира от вашего настроения?
– Если человек грустит, – стал думать вслух Хастар, – то ему не до красоты. Я бы не хотел, чтобы в момент уныния передо мной мельтешили щенки или вертелись балерины.
– Смотря насколько грустным, – продолжила Элеонора. – Если я расстроена из-за того, что у меня не получается вдеть нитку в иголку, то появление маленьких мопсов меня не только не огорчит, но обрадует. Если же я переживаю потерю близкого человека, то видеть никого не хочу – в такие моменты трагедия поглощает целиком и всё приобретает меланхоличный оттенок.
– Соглашусь, – закивал Федот. – Когда на душе печаль, хочется продолжать унывать, а когда тепло – дурачиться. Тем не менее, есть сильные ингибиторы: например, музыка. Если из плейлиста неожиданно включается любимая бравурная песня, то я начну двигаться в ритм и потихоньку выходить из траура.
– Пережить горе или радость важно, – стал высказываться я. – Опыт бесценен. Когда вы входите в царство феноменов, будьте готовы, что ваши действия будут сопровождаться ощущениями. Сильные впечатления, полученные от созерцания проявления бытия, остаются в памяти навсегда – они и создают нас как личность.
Сказав это, всё оставшееся занятие я не мог думать ни о чем другом, кроме Элеоноры. Тема эстетики только пробудила во мне всё больший интерес к человеку, который мне нравился.
«Что ты хочешь, Унтри?» – спрашивал я себя. – «Провести время, пообщаться, погулять. Как давно ты хотел с кем-нибудь погулять? Даже не знаю, когда вообще общался с кем-то лично, кроме своих родителей. Тут явно что-то не так. Всё дело в её феромонах? Не знаю, но хочу выяснить».
Элеонора внимательно слушала Профессора и была поглощена учебным процессом. Я же следил за Элеонорой и был увлечен ей. Как сказал Габриэль Гарсиа Маркес77: «Возможно в этом мире ты всего лишь человек, но для кого-то ты – весь мир». И моим миром сейчас была девушка с красными губами.
Вернувшись в общежитие, я планировал прочитать несколько глав книги «Преступление и наказание» Фёдора Достоевского78. Налил чай, сел в любимое кресло, открыл произведение, но оно давалось с трудом. Одна страница читалась минут семь, вместо двух. Мысли витали где-то в облаках.
Обычно я проникаюсь героями и, анализируя замысел писателя, пытаюсь понять их поступки. Но не сейчас. В настоящий момент, как ненормальный, я был одержим – девушкой. Не уверен, заинтересована ли она во мне, но это для меня было не важно, так как я руководствовался инстинктами.
Когда одна страница стала читаться дольше десяти минут, я сделал передышку.
«Нужно прогуляться, проветриться», – направлял я себя.
Проходя знакомые проспекты, я заметил, что плакаты, которые клеил ночью, исчезли. Движение Свободы сопротивлялось. Либо полиция уже поработала. Как бы ни было, кто-то не рад моим лозунгам.
«Есть ли смысл продолжать этим заниматься?» – задумался я. – «Возможно. Но не таким путём. Так тебя могут поймать».
В моём животе заурчало. «Когда ты последний раз ел?» – спросил он.
«Извини, что-то много всего на меня налетело за последние дни», – извинился мозг перед желудком. – «Мигом исправим ситуацию – подкрепимся».
Находясь рядом с закусочной, я побрел в нее. Сделав заказ через электронную кассу, я мгновенно получил его.
– Спасибо, – забирая свою еду, сказал я роботу, по ошибке приняв его за человека.
– Пожалуйста, – не растерялся он.
Пройдя к свободному столику, я задумался: «Как бы увидеться с Элеонорой?»
Мне стало приятно, когда я произнес её имя. Быстро к нему привык. Всего несколько букв, но они вызывают сильную реакцию во мне. Насколько странно всё это: сорвало крышу за пару дней. «А что если она меня отошьёт?» – вдруг испугался я. – «Или рассмеётся в лицо?».
«Нет, она не такая», – защищала её другая сторона меня.
Я зашел в социальную сеть и нашёл её контакт.
Во мне закричали внутренние голоса: «Напиши ей, и покончим с этим делом! Нет! У тебя может не быть другого шанса. Всегда есть второй шанс. Не всегда. Не напишешь, будешь жалеть. Не буду. Будешь. Пиши!»
Пальцы принялись строчить текст: «Чем занята? Может встретимся?» Дрожа, нажал кнопку «отправить».
«Ну, всё. Жди ответа», – подумал я. – «Она даже не в онлайн. Что если сегодня не ответит?»
Фантазия стала разыгрываться.
– Зачем ты ей такой нужен? – спрашивала пессимистичная сторона меня. – Ты даже в отношениях не состоял.
– А что это важно? – отвечал оптимист во мне.
– Или вот что еще: вдруг у неё уже был парень? Ты готов к этому?
– Не знаю, но меня тянет к ней. Наверное, я готов на всё.
Пришло сообщение от Элеоноры: «Почему бы и нет? Давай».
Сейчас? Она готова?
«Через полчаса в ресторане на пересечении тридцатой и сорок второй дорог?» – уточнил я.
«Ок», – согласилась она.
Не успел я моргнуть, как уже сидел за другим столом в более приличном кафе. Мы пили фруктовый чай.
– Что-то хотел обсудить? – спросила меня Элеонора.
– Да, – сказал я, не зная, как закончу предложение, – хотел узнать тебя поближе.
Я всё-таки решил рискнуть и сразу заговорил об отношениях и чувствах. Элеонора неожиданно для меня отвела взгляд и посмотрела на блюдце. Она занервничала.
– Я сказал что-то не так? – забеспокоился я.
– Неделю назад мой парень заявил, что мы расстаемся, – открылась Элеонора. – Я до сих пор не могу поверить в это. Поэтому ты меня и видел вчера в парке. Мне хочется разобраться в себе. Когда я ничего не делаю, мне становится тяжело, появляется головная боль.
Значит, у неё был парень? И он её бросил? Меня это не отпугивает. Напротив, захотелось ей помочь… забыть его.
– Люди так не любят остановки (например, стоянки поезда), что предпочитают куда-то нестись: выбирают шум вместо тишины. У каждого на то свои причины. В твоём случае это расставание.
Она молчала, внимательно слушая меня.
– Как долго вы встречались?
– Два месяца.
– Пфф, это же не серьёзно, – подумал я.
– Прости? – не расслышав меня, сказала она. Я понял, что подумал вслух, но достаточно тихо, что она не разобрала. Нужно быть осторожнее.
– На протяжении веков люди путаются: не знают, что лучше для них. Это одна из сторон одной медали. Другая же – то, что всё проходит. Так что переживать нормально, но тебе будет легче, если ты его отпустишь.
– Когда я спрашивала, почему он так поступил, то знаешь, какой получила ответ? Что я слишком умная и целеустремленная. Типа нам не по пути, так как ему боязно от того, что я не хочу зависать с ним в видеоиграх, смотреть один и тот же сериал дни напролет. Да, мы проводили время по-разному. Но я воспринимала это нормально, а он, оказывается, относился к этому негативно.
– Он деградировал, – осудил я будни её бывшего парня.
– Не вижу в этом ничего плохого. Человек живёт так, как хочет. Дело в том, что он поставил мне ультиматум: либо я живу, как он, либо мы расстаемся. Моё предложение – чтобы каждый из нас занимался, чем хочет – он не рассматривал.
– Идиот, – взболтнул я.
По-моему, она хотела заступиться за него, но промолчала. Видимо, постепенно остывает.
– Это не моё дело, – разве не моё? – но тебе будет легче, если ты перестанешь мусолить эту тему и отпустишь его.
Мне показалось, что я сказал грубо, но она позитивно оценила настойчивость.
– Откуда у тебя этот шрам? – осведомилась она, посмотрев на мою кисть.
Я взглянул на него, и меня одолело чувство ноющей боли в руке.
– В детстве я неудачно упал в лесу так, что напоролся на ветку, – овладев собой, ответил я.
– Он тебе идёт, – улыбнулась Элеонора. Она со мной флиртует или со всеми так открыто разговаривает?
– А у тебя очень выразительное лицо и татуировка, – сделала я ей ответный комплимент. Рисунок был в том же месте тела, где у меня красовался шрам.
– У меня есть ещё, – заметила она.
– Где?
– На лодыжке.
Элеонора приспустила носок, и я увидел белого голубя.
– Он означает мир во всем мире? – уточнил я.
– Именно так, – кивнула она. – Я миролюбивый человек, пацифист.
– А что значат игральные кости?
– Я придерживаюсь позиции индетерминизма79. Жизнь не только непредсказуема, но даже случайна. Принимая это, я смиряюсь и начинаю спокойнее относиться к вещам. Только вот сейчас ты мне помогаешь больше, чем эта татуировка.
Она чувствует мою поддержку.
– Слушай, ты подумал над моими вчерашними словами? – полюбопытствовала она.
Смутно вспомнился разговор на скамейке.
– Да, – начал я делать вывод на месте, – плакаты содрали. Я слишком слаб, чтобы противостоять такой силе, как Движение Свободы.
Почему я это сказал? Разве я хочу им противостоять? Разве дело не в людях, не читавших Дейла Карнеги80 и не знающих, как перестать беспокоиться и начать жить?
– Молодец, – похвалила меня Элеонора. – Живи для себя. Всё равно, как ты уже заметил, это закончится – всё предастся забвению.
– Но я не хочу умирать! – неожиданно для себя самого воскликнул я.
– Не знаю, получится ли у кого-то прожить дольше двухсот лет, но пока что это невозможно, да и бессмысленно.
Меня больше зацепило вторая часть предложения.
– Почему бессмысленно? – возразил я.
– Потому что смерть придает жизни смысл.
Меня не убедил её аргумент, но я не стал спорить. Вместо этого я вернулся к проблеме сопротивления:
– Всё же досадно, что я не могу помочь людям побороть обсессии.
– Может им не нужна помощь?
– Ты же сама вчера привела пример, что люди страдают, – напомнил я.
– Да, – согласилась Элеонора.
– Ты использовала понятие «смерть» и у меня появился вопрос. Сколько близких должно умереть, чтобы человек начал ценить жизнь и делать то, что хочет, а не откладывать на потом?
Она неуверенно, но приняла мои слова. Хотя я думаю, что она не сильно задумалась над ними.
– Ты – интересный человек, – вдруг сказала Элеонора. – Ты как светоч во тьме. Чувствую, как ты захватываешь мое внимание, хотя я даже это не просила. Но от этого мне становится только интереснее.
Я ей интересен? Разве она также думала в классе, когда я ее задел? А я?
Уже не важно. Смотри ей в глаза.
– Скажу тебе, что я тоже ощущаю нечто новое. Ты как звезда, которая притягивает в себе планету.
Да, я никогда не ощущал ничего похожего. Хочется испытать это чувство, докуда оно доведет…
Элеонора снова что-то хочет сказать, но не говорит. Она стесняется.
Возьми ее за руку. Ну же. Ты должен…
– Элеонора, – я дотронулся до ее татуировки на кисти, – ты всегда смотришь в глаза людям?
– Да, – ее голос стал тише. Мир вокруг заглох. Я видел и слышал только красивую девушку перед собой. – Мне нравится видеть правду. И если я ее вижу, то не хочу отпускать.
Я не понял, как оказался ближе к ней, но моё лицо было очень близко к её лицу. Наши сухие губы прикоснулись друг другу, а руки неуклюже сцепились.
После непродолжительного поцелуя, мы посмотрели друг на друга. Я понял, что в этом мире существует что-то действеннее философии – опыт. Переживать этот момент было лучше, чем тысячу раз о нем читать.
– У тебя теперь красные губы из-за моей помады, – мило засмеялась Элеонора, смотря на меня из-под бровей.
– Твоей помады, – улыбнулся я. Адреналин в крови зашкаливал. Сердце билось учащенно. Однако мне нравилось это ощущение.
– Хочу вместе с тобой послушать музыку в наушниках. Давай? – предложила она.
Я кивнул. Элеонора достала четыре затычки и две из них передала мне.
Не спросив меня, она легла мне на грудь. Я обнял ее и услышал группу «Simple Plan».
Следующие полчаса я не помню, так как был не здесь. Куда-то переместился вместе с Элеонорой, но точно был не в ресторане на пересечении тридцатой и сорок второй дорог.
В какой-то момент я понял, что девушка на моей груди задремала.
Разбудить? Или не стоит? Подумав минут пять, я все-таки разбудил ее.
– Ты как? – спросил я шепотом, когда мы сняли наушники.
– Прекрасно, – расплылась в улыбке она. – Проводишь меня домой?
Тот вечер закончился как в медленном кино – неторопливо мы добрались до ее квартиры и расстались. Лучше вечер я не проводил никогда. По крайней мере, у меня было такое впечатление.
– До завтра, Унтри, – попрощалась Элеонора, оставив красный след помады на моей щеке.
– Спокойной ночи, – пожелал я ей, и ушел.
«Что это было?» – спрашивал я себя на пути в общежитие. – «У тебя новая девушка?»
Похоже на то.
Через полчаса я уже спал, как младенец.
Проснувшись на утро, я был в хорошем настроении. Небо за окном было ярко голубым. Птицы летали высоко – не было ни облачка.
Не так давно начав бриться и делая это раз в неделю (чаще было бессмысленно), я решил устроить внеочередную процедуру. Напенив свое лицо, я тщательно проводил бритвой по нему.
«Ты что счастлив?» – спрашивал я себя вслух. – «О, да! Счастлив, как никогда. Элеонора – очень хорошая, и я ей нравлюсь». – Я стал напевать. – «Нра-а-а-авлюсь, ка-а-ак никогда-а-а! Хэ-э-эй, хэ-эй, по-однимите ру-уки, жизнь пре-екрасна-а!»
Встретив Элеонору в университете, мы поздоровались, но не обнялись. Немного смущались после вчерашнего вечера.
Увидев со стороны Элеоноры взаимность, мне стало легче – я продолжил заниматься философией. На очередном занятии захотелось активно принимать участие в обсуждении.
– Дорогие студенты, – обратился к нам Профессор, – что лучше: не читать книги по философии или читать книги только определенных авторов?
– Лучше пропустить кого-то тяжелого, чем теперь не знать о чем-то, – поторопившись, высказал свое мнение Хастар.
– Позволь мне тебе возразить, – вежливо сказал я. – Если читаешь Готфрида Лейбница81, то будь добр ознакомиться с Дэвидом Юмом82. Иначе ты сделаешь неверные выводы о природе знания. К сожалению, часть людей так и делает. Слушаешь философов Древней Греции? Тогда должен услышать всех: как Платона83, так и Диогена Синопского84; как Эпикура85, так и Зенона Китийского86. А то некоторые начитаются какого-нибудь философа, а потом цитируют его всю жизнь, то защищая себя от признания их невеждами, то отстаивая свою однобокую позицию по какому-нибудь вопросу. Здорово, что люди читают книги – радует. Но это тяжелая дорога, опасная даже, если сдаться на полпути. Потому что если сдаться, то есть риск принять философию одного автора, не услышав контраргументов. А истина обычно там – где-то посередине. Поэтому если начинаешь что-то читать, готовься читать всё.
Элеонора погрузилась в свои мысли после того, как я ответил на вопрос преподавателя. Профессору понравился ход моих рассуждений – я чувствовал, что он подходит к этому вопросу похожим образом.
После занятий Элеонора спросила меня:
– Почему ты такой упертый? Причем не просто упертый, а безапелляционный?
Я не знал, как ответить, и думал, что ей кажется.
– Мне нечего сказать. Разве я такой?
– Да, тебе это не видно, но это так.
– Попробую объяснить, – начал я анализ своего поведения. – Хоть многие современные философы и говорят, что мир не разделен на черное и белое, я не придерживаюсь такой позиции. Видишь ли, если человек не прав, и при этом влияет только на самого себя, то он безобиден, однако если он оказывает давление на других людей, то должен иметь адекватную точку зрения на затрагиваемую проблему.
– И как часто ты споришь с ними?
– К сожалению, для мира не часто – редко выпадает возможность в силу разобщенности общества.
– А ты не пробовал придержать в себе эмоции? – поинтересовалась Элеонора, в ней просматривалась забота.
Подумав несколько секунд, я молча кивнул девушке, но внутри себя еще не согласился с Элеонорой – обещал себе подумать об этом.
Глава 5
Мои отношения с Элеонорой развивались, как мне казалось, необычно, хотя естественно для этого времени. Мы знали, что встречаемся, но редко об этом говорили. Однако если видели рядом с кем-то – ревновали.
– Ты принадлежишь мне? – как-то слетело у неё с языка.
Мы лежали у нее дома на полу. Вокруг нас ездил робот-пылесос.
– Любовь многосторонняя. Если не веришь, то можешь спросить Пауло Коэльо87.
– Ответь на вопрос нормально, без своих философствований.
– В общем-то, нет, но, при этом, да, – выкарабкался я, ища компромисс между внутренним и внешним.
– Еще что скажешь? Это как понимать? – все же недовольной ответом осталась Элеонора.
– Мы встречаемся не дольше двух месяцев. Если посмотреть объективно, то этого мало даже для того, чтобы жениться.
Элеонора рассмеялась – мне стало не по себе. Сначала я подумал, что ее рассмешило слово «жениться», так как это было непопулярно – люди меняли партнеров, как перчатки. Но потом стало очевидно, что она не довольна моей категоричностью.
– Что значит «посмотреть объективно»? Твой очередной софизм88?
После этого мне стало не смешно. Меня обвинили в ложных умозаключениях. Хоть это и была девушка, которая мне нравилась, но мое эго было выше.
– Ну, мы не настолько друг друга знаем, чтобы закреплять отношение браком, – попытался аргументировать я.
– Не важно, – продолжила она гнуть свою палку. – Разве я сейчас про брак? Только им можно выразить принадлежность?
– Послушай, я не знаю. Окей? На этот вопрос я не знаю ответа.
Но я знал. Однако боялся сказать Элеоноре. Она это почувствовала.
– Унтри, ты знаешь. Скажи мне.
– Никто никому не принадлежит, – нехотя выразил я свое мнение. – Любой волен делать то, что хочется.
– Это бред! – воскликнула Элеонора и встала с пола. – Ты – эгоист!
Она пошла на кухню – я поплелся за ней.
– Почему тебя не устроил мой ответ? – хотел успокоить ее я.
– Потому что мы живем одну жизнь. И если у тебя есть партнер, то ты должен его уважать, ценить. Понимаешь? Должная быть привязанность. А ты ведешь себя так, будто у тебя впереди еще несколько жизней, в которых будут новые семьи, отношения, связи.
– Эээ… – я не знал, что ответить. Потому что она была права. В глубине души я хотел прожить несколько жизней, успеть всё попробовать. В этот момент я впервые это понял.
В мире было много Движений, но все они постепенно присоединялись к Движению Свободы. Кроме Движения Бессмертия. «Жить вечно» – такой у них лозунг.
Небольшая группа интеллектуалов не хотела кому-то подчиняться, поэтому развивалась отделено. При этом ее ряды были открыты для всех, но не все были открыты для них. Сейчас мало тех, кто думал бы не умирать – слишком тяжел был груз жизни. Я был не одним из них – так как хотел жить. Узнав о Движении Бессмертия, я немедленно примкнул к ним – и стал бессмертником, как они себя называли.