Тени Дома с башенкой

– Очень приятно познакомиться, Ирина Малышкина, Регохраннадзор. Я по поводу находящегося в вашей собственности Дома с башенкой.

– Да, конечно, проходите, – заторопилась Римма Борисовна.

– Нет, спасибо. Вы приобрели дом полгода назад, скажите, можем осмотреть объект, проверить его состояние? – она покрутила папку в руках.

– Разумеется.

К зданию они отправились на внедорожнике гостьи – мощная «Тойота» за несколько минут преодолела расстояние, на которое у Риммы Борисовны, передвигавшейся пешком, уходило не меньше получаса.

Она была прекрасно осведомлена о проверках, с которыми могут сталкиваться собственники зданий, признанных памятниками культуры, но, как искусствовед, конечно, относилась к ним с большим уважением. Этот визит стал для нее первым и хотя он, конечно, внушал ей некоторую тревожность, она была рада отвлечься от беспокойных мыслей. Тем более, что несмотря на небольшую паузу в работах, она успела расчистить участок и часть комнат, а потому была в целом довольна собой. Открывая массивный замок, висевший на двери особняка, она даже подумала, что благодарна Ирине за напоминание о том, что ей необходимо проверить дом.

Однако то, что она увидела внутри, повергло и ее, и, судя по всему Ирину, в шок. Тяжелая старинная мебель, составленная в ожидании реставрации у стены, разломанная на куски валялась по всему коридору. Искусное резное панно, украшавшее стрельчатую дверь на веранду, было сбито чем-то вроде топора и бессильно повисло на нескольких гвоздях. Изящные фестончатые окна на веранде были части выбиты и сквозь них с озера тянул прохладный ветерок. Вместо потолка сверху зияли провалы полов второго этажа, еще недавно подгнившие, но целые, с торчащими, как выломанные кости, балками перекрытий.

Пока Римма Борисовна, хватая ртом воздух, пыталась прийти в себя, Ирина вскинула свою папку и, раскрыв ее, стала быстро бегать глазами по документу, описывавшему исходный вид здания при продаже.

– Сохранные интерьеры первого этажа, исторические фестончатые окна на веранде, предметы обстановки дореволюционного периода, состояние несущих конструкций второго этажа – удовлетворительное, – скороговоркой зачитала она и требовательно уставилась на Римму Борисовну.

– Но этого не может быть, я была здесь позавчера. Клянусь, ничего этого не было, – забормотала она. – Мы проводили работы по расчистке, люди могут подтвердить.

– Да? – скептически спросила проверяющая и вновь сверилась с папкой. – А у меня другая информация. Несколько дней назад к нам в департамент поступила жалоба от местного населения. На систематическое вандальное отношение к региональному памятнику культуры, находящемуся в вашей собственности.

Она протянула ей распечатанный лист бумаги, из которого она с удивлением узнала, что в Неприновке, оказывается, живет целая группа неравнодушных граждан, страстно обеспокоенных судьбой Дома с башенкой. В официозной, а местами просто патетической кляузе сообщалось, что новая собственница-де, все лето ведет вандальные работы по демонтажу здания и украшающих его ценнейших элементов декора, что не оставляет инициативной группе преданных жителей Неприновки иного выхода, как обратиться за помощью в соответствующие органы.

Документ и сам по себе был, безусловно, удивительный, но еще больше Римму Борисовну поразило упоминание эксперта: тревоги авторов письма якобы подтверждались выводами старшего научного сотрудника местного краеведческого музея Татьяны Егорушкиной.

– За несоблюдение обязательств по сохранению и восстановлению памятника культуры предусмотрен штраф, – процедила проверяющая, делая шаг вперед и доставая телефон. – Его размер определит комиссия по результатам моей фотофиксации, – притихший особняк осветила яркая вспышка. – Но с учетом серьезности нарушений, допущенных в столь короткие сроки, – еще одна вспышка. – Не исключено также изъятие здания из вашей собственности.

Прощание с проверяющей на этом фоне вышло достаточно прохладным. Обратно Римма Борисовна шла уже сама, погруженная в печальные раздумья.

– Этого не может быть! Я ничего такого никогда не говорила, – взволнованно сказала Таня.

Женщины собрались втроем в беседке Марьи Власьевны, чтобы обсудить внезапные новости.

– Инициативная группа, – вы подумайте, – негодовала Марья Власьевна.

– Какая разница, – махнула рукой Римма Борисовна. – Проблема в том, что в доме действительно были разрушения. Они приехали и получили подтверждения, которые теперь зафиксированы на снимках.

– То есть получается, кто-то заходил к бабе Вере перед ее смертью и почему-то забрал все фотографии, а потом кто-то залез к тебе? – покачала рыжей головой в кудряшках Таня. – Это что же такое за дела в Неприновке?

– Не знаю, пока вы с мужем не приехали, все тихо-мирно было, – не упустила повода съязвить Марья Власьевна.

Таня возмущенно фыркнула. Римма Борисовна глубоко задумалась и вдруг повернулась к Марье Власьевне.

– Тот фонарик, помнишь? Который ты видела вчера?

Тщательно прорисованные черным брови матриарха поднялись двумя большими дугами.

– Получается, он правда был? Мне не показалось!

Римма Борисовна повернулась к Тане, до сих пор слушавшей их с недоумением, и коротко рассказала историю, с привидившимися Марье Власьевне отблесками фонаря в окнах Дома с башенкой. Теперь же выходило, что Римма Борисовна была не права – в дом действительно прокрался злоумышленник, который под покровом ночи устроил полный хаос. Этот человек, очевидно, спешил все сделать до приезда проверки. Но зачем? Кому так сильно хотелось отнять у нее Дом с башенкой, много лет стоявший никому не нужным? На это у Риммы Борисовны не было ответа.

– Но получается, если мы сообщим, что накануне в доме кто-то был, обвинения с тебя снимут? – с надеждой спросила Таня.

– Я могу подтвердить, – выпрямилась на своем любимом садовом кресле Марья Власьевна.

– Вряд ли, – покачала головой Римма Борисовна. – Скорее всего, они захотят каких-то доказательств. Но попробовать, конечно, стоит. Спасибо вам, девочки.

Она повернулась к Тане.

– Что там, в музее? Ничего выяснить не удалось?

Таня покачала головой.

– Я запросила церковные архивы, но и там тоже что-то найдется вряд ли. Правда, мне удалось найти упоминание о некой деревянной часовне в той стороне в старой книге податей. Но место расположения там не указано.

– Вот и у меня то же самое. Только я даже упоминаний не смогла найти, – вздохнула Римма Борисовна.

– Может, просто прочесать лес? – неуверенно предложила Марья Власьевна. – Я так-то все грибные места в наших лесах знаю, и в Темный тоже заходила, – не без гордости добавила она.

– Втроем? Большой лес в поисках часовни, которая наверняка почти истлела?

– Ну почему втроем, можем взять с собой еще кого-нибудь, – Марья Власьевна хитро посмотрела на подругу. – Сергей Петрович наверняка будет рад помочь.

Римма Борисовна при упоминании его имени поджала губы.

– Нет, наобум идти бессмысленно. Нам нужен какой-то ориентир. Не могла же она существовать безо всякой привязки к местности?

Глава 6 Ссора

В среду хоронили бабу Веру. Шел мелкий сплошной дождь – серой вуалью он окутал маленькое сельское кладбище с витыми оградами и кружевными металлическими крестами и небольшую группу прощающихся у свежей могилы. Кроме неприновских и сына бабы Веры, молчаливого мужчины средних лет, собственно, там никого и не было.

Пока выясняли, в каком порядке идти на поминки, пока осыпали соболезнованиями растерянного сына, Римма Борисовна решила прогуляться по соседним аллеям – в конце концов, уважение к месту, в котором она намеревалась остаться на долгие годы, требовало знакомства как с действующими жителями Неприновки, так и с теми, кто давно покинул этот мир.

Она скользила взглядом по угловатым крестьянским лицам, сурово и печально взиравшим на нее с фотографий, когда взгляд ее неожиданно привлек один из памятников. С удивительно массивного по местным меркам черного камня на нее смотрел строгий худощавый мужчина. Под портретом виднелась подпись «Федор Егорушкин, 1920 – 1977. Любимому отцу и мужу». Интереснее было другое: выбитое под его именем изображение маленького мальчика с удивительно ясным светлым взглядом и подписью «Витя Егорушкин, 1965-1977».

– Так вот ты какой, Витя Егорушкин, – пробормотала Римма Борисовна и внимательно посмотрела мальчику в глаза.

Она понимала, что надежды найти его живым спустя столько лет, безусловно, не было. Но и надгробие оказалось неожиданностью.

– Гуляете? – спросил за ее спиной мужской голос, и Римма Борисовна чуть не подпрыгнула. Она обернулась – позади стоял невысокий усатый мужик, укутанный в рыбацкий плащ раза в полтора больше себя.

– Сторож я тут. Не мертвяк, – усмехнулся он, видя ее замешательство. – Я на прощании с бабой Верой вас видел, а потом смотрю, гулять пошли. Ну решил проследить, чтоб не потерялись. Кладбище-то старое, людей дай Бог померло за все годы, а дорожки у нас петлючие.

Римма Борисовна кивнула.

– Давно тут это надгробие? – спросила она, показав на участок Егорушкиных.

Сторож махнул рукой.

– Да нет. Это Танька сейчас уже, как приехала, заказала – раньше-то у Петра обычная деревянная пирамидка стояла. А она, как вернулась, решила видно память папки почтить. Ну, и Витьку тоже вписала. Да и правильно – вряд ли ж он в лесу как Маугли 50 лет живет, так я думаю.

Сторож вздохнул и трижды перекрестился на могилы. Римма Борисовна рассеяно кивнула и, бросив последний взгляд на портрет ясноглазого мальчика, медленно двинулась назад в сопровождении скучающего сторожа.

– Хотя вообще всяко бывает, – как бы невзначай начал он. Но Римма Борисовна, которую и похороны старенькой уборщицы, и прогулка по кладбищу настроили на философский лад, пропустила его реплику мимо ушей.

– Так-то у нас люди разное говорили, – откашлявшись, продолжил сторож. – Говорят, Петр покойный, шибко строгий был. Сами понимаете, фронтовик, жизнь тоже не сахарная была. Но себе спуску не давал и детей держал в черном теле. Танька-то ладно еще, она девчонка была, а Виктор-то наследник. Так вот говорят, сильно не нравились ему тогда изыскания эти витькины-то.

Дождь прекратился и влажные кладбищенские дорожки парили, от чего сельское кладбище приобретало несколько потусторонний вид. Еще немного, и впереди нас встретит Харон на старой лодке, успела подумать Римма Борисовна. Но вслух сказала другое.

– Отчего же? – она поняла, что поддержать беседу со сторожем все равно придется.

– Так, это, – сторож скинул капюшон и стало видно, что он не старый еще мужчина лет пятидесяти, с густыми, как щетка прокуренными усами. – Несерьезно. Отец его все в поля прочил, а Витька знай со своей часовней возился. Ну и вот слухи ходили, поздорили они тогда знатно. Отец его дома грозить закрылся, записки все витькины отобрал. Ну, а Витька ему возьми и крикни, мол: «Захочу, вообще из дому уйду». Так что кто знает, профессор может теперь наш Витька-то.

Римма Борисовна с недоверием вгляделась в его слегка помятое, но тем не менее слишком молодое для этой истории лицо. Хотя, надо признать, это был новый поворот.

– А вы дружили с ним, наверное? – коварно спросила она, рассчитывая подловить собеседника на лжи.

– Какое, – махнул рукой он. – Я тогда мелкий был совсем. Брат мой с Танькой компанию водил, оттуда и слышал. Да честно говоря, тогда многие про это слышали. Отец его на чем свет костерил и при совхозных тоже.

Он широко улыбнулся и протянул ей руку.

– Михеев я. Про обозы слышали, поди?

Римма Борисовна чуть не рассмеялась и пожала ему руку с искренней симпатией.

– Римма Борисовна. А что ж с часовней? Не нашли ее?

Они подошли к выходу с кладбища. Вместо Харона там ждала потрепанный желтый пазик и сторож остановился, закуривая ядовито пахнущую дешевую сигарету.

– Да черт ее знает, эту часовню. Была она, не была. Тогда этот, пришлый учитель всех взбаламутил – все враз про нее вспомнили, Витька с ним днями пропадал. А потом Витька пропал, столичный уехал – и все. Рассеялось, как говорится, как белых яблонь дым. Ну, вас уж там ждут.

Высунувшись из автобуса, ей махала Марья Власьевна.

– Римма, скорее, скорее, только тебя ждем!

– Кутья стынет, – фыркнул сторож, протягивая ей на прощание руку.

Римма Борисовна, пожав ее, порысила к автобусу. Ей не давала покоя простая мысль, и она не могла понять, как не подумала об этом раньше: если мальчик искал часовню, значит, в его вещах могли остаться какие-то заметки. Надо не забыть спросить об этом Таню.

Поминки накрыли в доме бабы Веры. Должно быть, старая изба давно не видела такого изобилия. Пока женщины суетились, выставляя на стол (его предоставила соседка Ольга) наготовленные заранее блюда, а сын медленно бродил по комнатам опустевшего навсегда дома, Римма Борисовна улучила момент и подошла к Татьяне.

– Как ты думаешь, а могли у вас дома остаться какие-то вещи Вити? Может быть заметки там, рисунки?

О том, в каких обстоятельствах она это узнала и что еще рассказал ей сторож, Римма Борисовна почла за лучшее умолчать. Татьяна задумалась, пойманная врасплох. Потом пожала плечами.

– Я не видела. Но что-то могло и сохраниться. Если хочешь, приходи завтра, посмотрим вместе.

Остаток вечера, несмотря на всю серьезность повода, Римма Борисовна сидела как на иголках. На автомате поднимала рюмку и не в меру радостно смеялась над историями старожилов, за что даже схлопотала легкий тычок локтем в бок от Марьи Власьевны. Но что она могла поделать, если ее натура деятельного исследователя так реагировала на адреналин?

В маленьком тесном доме Тани Егорушкиной оказалось на удивление уютно. Стены, оклеенные новыми обоями, тут и там украшали изящные акварели с местными видами – наверняка, дело рук самой хозяйки, улыбнувшись, подумала Римма Борисовна. В углу стоял тщательно отреставрированный старый комод, вокруг стола – несколько стульев, перетянутых яркой тканью. Татьяна виновато улыбнулась, заметив ее взгляд.

– Люблю с мебелью возиться.

Мама Тани и Вити, сухонькая старушка лет восьмидесяти пяти в теплом вышитом халате, суетилась в комнате.

– Ой, девочки, садитесь, садитесь, выпейте чайку.

– Спасибо, мама! – Таня говорила громко, видимо, старушка была туговата на ухо. – Римма Борисовна интересуется историей часовни! Хотела посмотреть старые записи Вити!

Старушка остановилась и часто-часто заморгала, заглядывая в лицо Римме Борисовне.

– Витеньки? – спросила она слабым голосом. – Витя был хороший мальчик.

Она подошла к комоду и аккуратно подняла стоявшую там фотографию. Римма Борисовна взглянула на нее и сразу узнала портрет, который видела на кладбище. С черно-белого овала на нее внимательно смотрел белобрысый мальчик в шерстяном свитере со светлыми, серьезными глазами. Мать непроизвольно погладила лицо сына большим пальцем. Римме Борисовне ужасно захотелось обнять ее за плечи, но она сдержалась – не хотела смущать пожилую женщину.

– Там на шкафу должна стоять коробка, – сказала она, обращаясь к Тане. – Ты как замуж вышла, мы часть вещей раздали, а эти я на память сохранила.

Таня принесла стремянку из прихожей и начала шарить руками по поверхности шкафа.

– Петя! – позвала она куда-то в коридор. – Помоги нам тут, я не дотягиваюсь.

Послышались шаги и в комнату вошел Сергей, муж Тани – такой же долговязый и взлохмаченный, каким его запомнила Римма Борисовна.

– Достань коробку нам, – махнула Таня на верх шкафа.

Сергей кивнул, переставил чуть в сторону стремянку, вскарабкался по ней и вскоре снял пропылившуюся старую картонку. Бережно отряхнул и передал жене.

Таня и Римма Борисовна уместились на небольшом диване. Валентина Васильевна затихла в кресле у старого серванта – она что-то тихонько бормотала и то и дело качала головой. Наверное, разговаривала с давно пропавшим сыном или сетовала на тяжелую материнскую судьбу.

На первый взгляд в коробке не было ничего очень интересного – старый альбом с марками, потрескавшаяся от времени открытка с Тихоновым. Большой том «Двух капитанов» и несколько старинных артефактов: крупный проржавевший гвоздь, гербовая склянка то ли из-под лекарств, то ли из-под духов и ключ, много моложе большинства из них.

– А что ваш папа думал об увлечениях Вити? – спросила Римма Борисовна, покрутив в руках старый флакончик.

Таня пожала плечами.

– Конечно, относился без особого восторга. Но вроде против ничего не имел.

– На кладбище я видела сторожа. Он рассказал, что накануне исчезновения Витя с отцом сильно поругались, и мальчик угрожал уйти из дома, – осторожно произнесла Римма Борисовна.

Но Таня неожиданно засмеялась.

– Иван. Это двоюрдный брат моего мужа. Он рассказывает мою историю, так что мне тут можно доверять. Они поругались не из-за самих поисков – отец нашел у него рисунки с изображением креста. Председатель совхоза, фронтовик, человек идейный, сама понимаешь – скандал был до небес. Отец забрал у Вити все его тетради, тот, естественно, пошел на принцип, хлопнул дверью. Но представь, каким ударом для папы стало, когда он после этого пропал.

Римма Борисовна напряженно думала и Таня расценила эту паузу по-своему.

– Но ты не подумай, папа хоть и жесткий был, но человек хороший. Мы когда приехали, я думала, не найду могилу уж на кладбище, так все заросло – а она вся чистенькая стояла. За ней местные, представь, приглядывали.

– Забрал тетради, – разочарованно протянула Римма Борисовна, перебирая оставшиеся в коробке безделушки и чувствуя, как ее надежда обнаружить следы изысканий мальчика обращается в прах.

– Папа тогда так орал, клялся сжечь, – грустно подтвердила Таня. – Я про это и забыла как-то, а сейчас ты стала говорить, и я сразу вспомнила.

Она пошарила на дне коробки, даже простучала дно, но обнаружила лишь обтрепавшуюся по углам бумажную туристическую карту. Больше ничего, кроме карты, на которой не было ни одной пометки, старых марок, гвоздя, ключа и нескольких открыток они так и не нашли. Вскоре Римма Борисовна, тепло попрощавшись с Таней и Валентиной Васильевной, отправилась домой.

Путь пролегал вдоль озера, уже погружавшегося в вечернюю дремоту – лазурная днем, вода приобрела свинцовый оттенок, веселая рябь разгладилась, превратив поверхность озера в зеркальную. Кое-где еще слышны были всплески воды последних купальщиков, но в остальном звуки над водой стихали, уступая место звенящей тишине.

Каковы шансы, думала она, что эта случайная ссора стала причиной ухода мальчика из дома? Витя все лето искал часовню, разговаривал с учителем, опрашивал местных жителей. Вел, очевидно, какие-то записи. И вдруг все это в одночасье было уничтожено разгневанным отцом. Все, что она знала о Вите, свидетельствовало о том, что он был спокойным, умным мальчиком. Но даже самый приличный ребенок в такой ситуации мог взбунтоваться. Хлопнуть дверью, уйти, чтобы на деле доказать свою правоту, а потом сбиться с дороги и заплутать в глухом лесу. Не мог же он, в самом деле, решить уйти и никогда не возвращаться?

А отец? Что должен был испытывать, возможно, не в меру строгий, но безусловно любящий – судя по теплым воспоминаниям, которые сохранила Таня, – отец, поняв, что потерял ребенка из-за этой ссоры?

Римма Борисовна поежилась, не понимая, что стало причиной – вечерняя прохлада или ужас, который охватывал при мысли об этом трагическом стечении обстоятельств.

Ей вдруг страшно захотелось позвонить дочери. Она остановилась и набрала номер. Та взяла трубку почти сразу, как будто ждала звонка.

– Алле, мамочка? – проворковала она. – Как ты там в своем уединении? Еще не надумала возвращаться к людям?

Убежденная поклонница мегаполиса, дочь с самого начала не разделяла энтузиазма матери по поводу Неприновки.

– Нет, куда там. Все хорошо, – Римма Борисовна на секунду сбилась, представив, как описывает дочери все, что на самом деле происходило здесь последнее время: и старые тетради, и легенду о часовне, и внезапную смерть старушки. Дочь бы точно подумала, что она рехнулась и примчалась, чтобы забрать ее в Москву. – Вот, прогуливаюсь, у нас чудесный вечер.

Послушав еще немного щебет дочери, скакавшей, кажется, с одного светского мероприятия на другое, она положила телефон в карман и побрела к дому.

За большими окнами веранды ветер тихонько перебирал листья яблонь. Ветки глухо постукивали по стеклу. На веранде горел свет – Римма Борисовна, откинувшись в кресле-качалке одна за другой перебирала страницы тетради Вити Егорушкина в надежде на случайный рисунок или подсказку. Ничего не было – вскоре после сочинения, Витя Егорушкин пропал.

Она прикрыла глаза, воскрешая в уме события из романа мужа. «Ты втравил меня в это, так подскажи», – сердито думала она, обращаясь к Адриану Валентиновичу. Как некстати она подарила тогда Сергею Петровичу книгу – что, если где-то в романе была подсказка? Что, если она что-то упускает? Римма Борисовна вздохнула. Кто бы мог тогда подумать, что книга, несколько десятилетий пылившаяся у них в квартире, может стать ключом к разгадке.

Самым логичным, конечно, было бы искать в романе указания на расположение реальной часовни. Однако в книге та располагалась при развалинах старой усадьбы, высоко на холме прямо за деревней, и отлично просматривалась со всех точек – это сыграло на руку главным героям, поэтому этот факт Римма Борисовна отлично помнила. Она сердито взглянула на фотографию Адриана Романовского, установленную на серванте.

– И здесь от тебя никакой помощи, – сварливо пробормотала она.

Возможно, подсказку можно было отыскать в описаниях героев – быть может, кто-то из них был написан с Вити и мог пролить свет на ход мыслей мальчика? Или где-то мелькнула линия, которая могла бы прояснить его отношения с отцом? Римма Борисовна сосредоточилась, перебирая персонажей одного за другим.

Вот главные герои встречаются в школе и знакомятся с хулиганом. Вот замечают его странные исчезновения и выслеживают его у старой часовни. Вот узнают о том, что он попал в беду и его используют бандиты, для которых часовня – точка связи. Вот пытаются все рассказать неуклюжему местному учителю (Римма Борисовна вспомнила, как соседи сравнивали с ним Сергея Борисовича). Не получают никакой помощи и решаются действовать самостоятельно. В конце им помогает командированный из города геолог (в том, кто являлся его прототипом, Римма Борисовна как раз не сомневалась – она с усмешкой посмотрела на фото покойного мужа. Да, иногда в романе появлялись и другие дети, а также жители деревни. Но никого, кто хотя бы отдаленно мог напоминать пропавшего мальчика или его отца.

По стеклу застучал поздний ночной дождь. Римма Борисовна глубоко задумалась, отложив в сторону тетрадь и перебирая в памяти все, что ей удалось узнать про эту часовню. А Адриан, откуда он о ней узнал? Она побарабанила пальцами по столу. Это действительно был интересный вопрос – он пробыл здесь всего два года. Полтора года – до исчезновения Вити и полгода – после исчезновения мальчика. За это время он успел узнать о существовании часовни, о которой местные, судя по всему, знали мало, а значит, вряд ли часто говорили, увлечь этой идеей детей – хорошо, минимум одного мальчика, – и поучаствовать в его поисках. Впрочем, неудачных.

– Что же такое случилось тогда, много лет назад? – спросила она у снимка. Ей вдруг показалось, что если она поймет, чем руководствовался муж, ей будет проще пройти по его стопам, а значит, и по стопам Вити.