Возвращение Домой

Дженна рассказывала свою сказку. И только лица запечатлённых в мраморе владык Дейвлана взирали на детей Солнца. Они смотрели на две горячие души, что как звёзды сияли в полумраке подземелья. Звёзды пульсировали и всё жарче разгорались, затмевая сияние цветов ночи.

Только немые изваяния видели, как дрогнула рука мужчины, заключив лежащую рядом с ним женщину в объятья.

– Здравствуй, любимая, – прошептал Сайрон.

Полумрак полнился эхом едва уловимых шорохов. Мелодия двух сердец вплеталась в узор тишины. Дыхание сливалось с тихими стонами. Вздохи переходили в смех и шёпот, шёпот сменялся вздохами. Переливы эмоций расцвечивали серый полумрак.

– Не могу не целовать тебя, – бархатистая мелодия мужского голоса.

И полный светлой тоски женский вздох:

– …Целуй, пожалуйста.

– Мне кажется, что без твоего тепла я снова усну… Потеряю последние силы… Погибну… Исчезну.

– …Я не позволю.

– Мне почти больно от того, как сильно меня тянет к тебе…

– …Мне больно осознавать, что мы так надолго расставались с тобой, – Дженна горько рассмеялась, всхлипнула. – Так хорошо вместе. Но когда я думаю, что это всё снова может повториться… Я даже не могу озвучить своё желание.

Его шёпот:

– Скажи…

Её стон:

– Я готова уничтожить все миры, только бы никогда больше не разлучаться с тобой!

И снова тишина.

– Помнишь, как мы лежали, так же обнявшись… в первый раз? – прошептал Сайрон.

– В Ферихаль под сенью Элим и Сэасим… – улыбнулась Дженна.

– Я тогда сказал, что…

Короткая, но пронзительная нота грусти:

– Да, я помню!

– Так почему теперь ты стыдишься того, что последовала моему наставлению?

– Я думаю, ты знаешь; причина больше, чем можно облечь в слова…

– …Элема никогда не уходила ни от Марга, ни от Зоара?

Слёзы в голосе:

– Мне кажется, ты никогда не простишь мне этого. И всё наше время я буду извиняться.

– Я уже не ребёнок, чтобы ревновать брата…

Лёгкий гнев:

– Но и я не ваша мать.

– Так ли это важно, если речь идёт об Истинной любви?

Интерес:

– Ты тоже думаешь, что когда-то мы все были Едины?

– Я так чувствую…

– Но тогда было проще, наши «я» лишь зарождались. А теперь…

– Ты научилась игнорировать границы «я». Ты стала небом и морем… Я слышал твою песню.

Грустная улыбка:

– Я научилась нарушать правила…

– И я буду учиться этому у тебя…

– Звучит почти преступно!

– Смеёшься надо мной?

– Я смущаюсь…

Восторг:

– Ты стала очень сильной.

– Но какая-то часть меня всегда будет смущаться тебя!

– А я всегда буду жалеть об одном…

Страх:

– …О чём же?

– Не я стал свидетелем того, как ты вспомнила себя.

– …Ты же всегда знал! Ты никогда не скрывал от меня, кто я.

Улыбка:

– Ты бы всё равно не поверила…

Страсть:

– Я хочу, чтобы мы разделили с тобой небо!

– Мы сделаем это.

Смех:

– Даже если хранители Сии запретят нам?

– Разумеется, о моя прекрасная учительница…

Шёпот, поцелуй, стон.

Некогда чёрные от жара и усыпанные вулканическим пеплом ступени теперь облюбовали изумрудные травы и мхи. Кое-где даже проросли грибы. Вытянутые ячеистые шляпки, будто смятые дланью Создателя, ловили скудные лучи утреннего солнца.

– Взгляни, Сол, моршеллки1 уже пошли, – заметил Индрик, удобно устроившийся на упругой подушке из мха. – Можно собрать на ужин.

– Боюсь, грибы не удовлетворят драконьего аппетита, – отрицательно качнул головой хранитель Юга.

– Да уж, это непростая задача, – рассмеялся Индрик. – Сколько они уже там? Скоро Каахьель захлебнётся в живой воде, а на иссохшем пеньке древа Жизни набухнут почки.

– Лучше живая вода, чем пламя… – заметил Дэрей Сол.

– Значит, Дженна вспомнила, кто она, – с воодушевлением повторил Индрик.

– И я не уверен, что она не опасна для Сии, – добавил золотой дракон.

– Не терпится её увидеть! – единорог проигнорировал опасения друга. Он перевёл взгляд с грибов на небеса, укрытые лёгкой дымкой облаков. – Хотел бы я посмотреть на Дженну в небе…

– Это запрещено, Индр.

– Да кого это волнует кроме тебя, Сол?

Они летели сквозь бездонную мглу и радужный свет. Они парили над цветным ковром туманностей. И вспарывали крылами пространство мрака.

Блеск звёзд отражался в их глазах. Чешую ласкали воды междумирья. Они танцевали под музыку Единого и вторили песням звёздных скитальцев.

Свивались кольцами объятья и потоки энергий. Живая вода и мёртвая, витали льда и пламени, тьма Бездны и свет Творения даровали силы двум сердцам. Стихии схлёстывались, очищая и порождая песню счастья, крик блаженства.

Они были вместе. Они были едины. И оба не помнили, знали ли до этой поры большее счастье.

Дженна открыла глаза. Тьма и свет междумирья рассеялись. Звериный облик силы истаял. Она, в человечьем обличье, застыла в объятьях любимого. И бездушный камень его гробницы был тёплым, словно живое существо.

Прислушавшись к себе, Дженна пришла к выводу, что она достаточно испила наслаждения. Жажда действия не позволяла более пребывать в праздности. Драконица высвободилась из рук Сайрона и спрыгнула на пол.

Прохладные плиты приятно коснулись стоп. Воздух подземелья пахнул в лицо нежным ароматом ночных лилий. Полумрак переливался оттенками, будто чёрная жемчужина, поцелованная морскими радугами.

Удивительно: всё сейчас казалось Дженне полным красоты, ласки и любви. Давно драконица не ощущала подобного. Давно она не испытывала счастья хранительницы…

– Куда ты? – послышался за спиной голос Сайрона.

– Прости, не могу больше лежать без дела, – спешно проговорила Дженна, уже поправляя платье на бёдрах.

– У тебя много дел?

– Много хороших дел, – кивнула Дженна. – Каахьель – один из первых экспериментов твоего брата и не самый удачный. Он рассказал мне, как облегчить участь призраков, если я снова окажусь в этих краях…

– Тебе понадобится моя помощь? – спросил Сайрон, поднявшись.

– Да что ты, Единый упаси, – улыбнулась ему Дженна. – Не мути мёртвой воды!

Обуваясь на ходу, она оставила любимого, который после долгого сна проявлял нерасторопность. Дженна бегом преодолела коридоры и лестницы, быстрая и лёгкая, точно молодая лань. Оказавшись в свете дня, она зажмурилась.

Чуть всклокоченные золотые волосы подхватил весенний ветер, поцеловал в розовые щёки и алые губы. Не осталось более в теле драконицы ни капли усталости, кожа разгладилась. К хранителям Сии, терпеливо ожидавшим у парадной лестницы дворца, вышла молодая девушка.

– Индр! – звонко воскликнула Дженна, сбежав по ступеням. Она обвила шею единорога руками и рассмеялась. – Индр! Как я рада тебя видеть!

– Милая моя дочь Солнца, – ответил смехом же Индр, расцеловав девушку в обе щеки. – Как же мне не хватало твоего голоса!

– И мне твоих песен! – ответила Дженна.

Отстранившись от друга, она растрепала его волосы и внимательно осмотрела каждый локон.

– Всё хорошо, милая, – шутливо мотнул головой тот. – Никаких больше чёрных единорогов, обещаю тебе! Мы с сестрицей здравствуем и бережём Север.

Он поднял глаза, не переставая улыбаться. А вот Сол, стоящий рядом, стиснул губы. Медленно и тяжело к ним по ступеням сошёл Сайрон.

– Прости меня, друг, – негромко проворил Дэрей Сол, когда дракон приблизился.

Сайрон не ответил, только слегка качнул головой. Что значил этот жест: «не прощу» или «ничего страшного» – ни Дженна, ни Индр не распознали.

– Мы все скорбели после вашей потери, – посерьёзнев, вставил Индрик. – Но, думаю, это и без слов очевидно.

– Он простит, – Дженна сделала шаг вперёд и встала между драконами. Она посмотрела на Сола, затем на Сайрона. – Тебе придётся простить всех, кого ты ненавидишь… Всех, кого, – она вздохнула, – ты можешь ещё возненавидеть. Либо так, либо Враг получит слишком лёгкую добычу.

– А это будет уже не так увлекательно, – пошутил Индрик.

– Всех, – повторил Сайрон.

– Всех, – склонил голову Сол, зная уже, о чём говорит Дженна. – Нам обоим придётся забыть всякую вражду между нами и собратьями. Дженна принесла весть о том, что Враг близко.

– Много ли у нас времени? – Сайрон вплотную приблизился к любимой и нежно сжал её кисть.

– Много ли у нас времени до того, как я снова покину тебя, чтобы пуститься в опаснейшее из приключений? – вздохнула она, перенимая беззаботную манеру Индрика улыбаться несмотря на горечь в сердце.

Сайрон кивнул:

– Обещаю, что не стану тебя задерживать. Однако ответь…

– Вначале я буду петь Каахьелю, – сказала Дженна. – Одну луну или две мне придётся переплетать сферы времени и памяти, которые соткал Катан для погибших сидов Айваллина. Затем, – она обернулась туда, где темнело древо Знаний, – я задам свой вопрос Кутупаан. Спустя столько лет я, наконец, поняла, что хочу узнать…

– Не мучайтесь домыслами, Гьюзайлин говорила, что времени у нас достаточно, – добавил Инд. – Так что, как на счёт жареных грибочков?

– Я ужасно проголодалась, – вдруг поняла Дженна. – С удовольствием отведаю! Ах, и пирогов бы.

* * *

Мальчик играл с собакой. Малыш лет шести был ровно вдвое меньше четвероного друга. И всё же большой охотничий пёс ловил каждую его улыбку, повиновался любому приказу.

Занятие не отличалось сложностью. Мальчик бросал палку, а собака бегала за ней, чтобы потом вернуть. Он бросал, а она бегала. Снова и снова. Мальчик заливисто смеялся, а собака весело фыркала. Игра доставляла обоим огромное удовольствие.

А потом собака не вернулась. Лицо мальчика приняло выражение растерянности. Но он не побежал искать своего друга. Он даже не успел позвать собаку. Из полумрака, будто призрак, появилась незнакомка. И рядом с ней шла его собака.

Мальчик поднял глаза на высокую золотоволосую деву. Ни он, ни мохнатый друг не испугались незнакомки. Таким тёплым был взгляд её глаз цвета молодой ивовой листвы, такой нежностью веяло от улыбки. Будто все трое были давними друзьями и встретились после долгих лет разлуки.

Собака вернулась к хозяину и приветливо ткнулась носом в его плечо. Золотоволосая не произнесла ни слова. Она просто стояла и внимательно смотрела на мальчика. А он взирал на неё.

Внезапно глаза девы потемнели. Мир вокруг малыша залился чернотой. Он услышал, как испуганно пискнул верный пёс. Однако, когда маленький сид вновь получил возможность видеть, он понял, что всё осталось как прежде.

Смутно он припоминал, будто должно случиться что-то очень плохое. На грани сознания хранилось воспоминание, опыт некой ужасающей боли, потери, гибели. Но, похоже, то был лишь дурной сон…

Золотоволосая раскрыла губы и улыбнулась шире. Она кивнула мальчику, мягко провела ладонью по его волосам. Затем шагнула вперёд и исчезла. Дева исчезла, как и появилась, внезапно и странно, будто призрак.

Ночью и днём бродила Дженна по тайным тропам Обители мёртвых. Она слушала и пела. Она замирала и танцевала. Равно она внимала дивному сиянию звёзд и смрадному тлену. Она беседовала с призраками сидов, слушала их истории и унимала муки.

Задача чародейки была непростой. Ей предстояло закончить плетение паутины, которую создал сам соединитель миров. Каахьель был непревзойдённым, но незаконченным творением Кукольника. А Дженна по праву считалась лучшей из его учениц.

Многое узнала девушка о ткачестве сфер и в хранилище свитков Каада. Знания величайших мудрецов мира были в её распоряжении в библиотеке Айваллина. И страстное желание помогать даровало ей силы.

Дженна оставила мальчика и его собаку. Они будут играть бесконечно. Быть может, когда-нибудь это им надоест, и они придумают новое развлечение. Возможно, когда-нибудь они осознают, что вся их «жизнь» сводится лишь к этой игре, и ощутят скуку.

Но никто из призраков больше не вспомнит горечь собственной смерти, не увидит гибели любимых. Дейвланцы, держащие путь из лесов к столице, достигнут цели. Лесные тропы, озарённые призрачным сиянием пущи не потревожит их скорбный вой. Ни одно живое создание не лишится жизни от ужаса, услышав его.

Однако Дженна силилась – и не сумела дать отдых кадаверам. Возможно, они должны были сами завершить свой путь, как сделали это драугары на острове Граг в мире Сет. Замкнутая сфера времени Каахьеля позволяла умирать и рождаться зверям и птицам. В круговорот витали ступали и хладнокровные дети Ночи. Только альвам и людям здесь не находилось места.

Драконица пела и танцевала. Но, как и Катан, она не могла полностью исцелить рану, которая разверзлась во времена Второй бури. Чем больше она тратила сил, тем острее проявлялась скорбь. Сморённая трудом и печалью, Дженна порой засыпала в самых непригодных для того местах, обнимая холодные камни.

Никто не мешал сну драконицы, но она редко бывала одна. Сайрон, как и обещал, не мутил мёртвой воды, однако то и дело в ветвях вспыхивали два жёлтых совиных глаза. Верный наместник Айваллина присматривал за девушкой. Когда чародейка падала и засыпала, морой укрывал её плащом. Он же отгонял наиболее любопытных или голодных жителей Каахьеля.

– Ты останешься с нами? – спросил он однажды. – Будешь нашей хранительницей?

– Я родилась в умирающем мире, Олу, – ответила ему Дженна. – Если Сия примет меня, если я стану одним из хранителей, то наверняка уж Каахьеля или подобного места, – она подумала. – Однако я не одна, нас двое. С этим тоже нужно считаться: с нашими потребностями и желаниями! Не слишком ли много будет пламени и живой воды для Обители мёртвых?

Дженна пела Обители мёртвых днём и ночью. Однако она танцевала не только для погибших, но и для живых. Чтобы поддержать баланс в сферах силы мёртвой и живой воды, чародейка нередко прерывала занятие некромантией ради иного.

Обретя друг друга спустя столько лет, драконы без устали предавались любви. Они тонули в росистых травах и купались в ледяных ручьях. Они высекали пламя страсти и качались на волнах нежности.

Дженна и Сайрон наслаждались одиночеством, но в конце концов неизменно возвращались в круг друзей. У костра, разведённого на границе города и леса у ворот Айваллина, их ждали долгие разговоры, похлёбка из весенних грибов и прочие дары и сюрпризы Севера.

Дэрей Сол оценивал работу Дженны над Обителью мёртвых. Мастер над живой водой, он вносил свои замечания. Потом, как правило, подавал голос Сайрон, и Сол умолкал. Когда же напряжение спадало, а опасный порог оставался позади, все слушали песни Индрика.

Однажды после захода солнца к костру присоединился Олу Олан Биш. Сын Ночи был редким гостем в обществе, где трое из четырёх были детьми Солнца. Сегодня морой сделал исключение, а заодно принёс едва уловимый шлейф аромата, отнюдь не свойственного для его племени.

Почуяв запах, Дженна подскочила с места и устремила взгляд в ночную мглу.

– Этого не может быть! – воскликнула она, обратившись к Олу. – Да неужели я была права? Пчёлка вернулась к своему учителю?

На её голос из сумрака вышла немолодая русоволосая женщина. Её уставшее улыбчивое лицо было Дженне незнакомо. Однако она сразу узнала мелодию души и аромат бесподобной выпечки Албины Мортилор.

– Я слышал, ты мечтала о пирогах, – припомнил морой, улыбаясь так широко, как это позволяла его человекоподобная личина.

Дженна обняла старую знакомую. Краем глаза она уловила недовольство Сайрона. Ощутила его и Албина.

– Мы с Тахом исправно платим за похищенные жизни сотнями исцелённых, – напомнила она.

Дженна решила, что этого вполне достаточно. В конце концов, на Севере правят единороги, и не драконам вершить здесь суд. Тем более карать тех, кто так чудно печёт.

Не устоял перед угощением даже Сайрон. Остывшие, но не утратившие пышности и румянца пироги были щедро наполнены вареньем: клюква, земляника, малина, черника. Только любимой Дженной капусты не осталось к исходу зимы.

– Неужели ты вернулась к Олу? – утолив свою тоску по выпечке, тихо поинтересовалась драконица.

– Женщина не обязана быть всё время с кем-то, – улыбнулась ей Албина. – Я сама по себе.

– Тах здравствует, надеюсь?

– Не жалуется. Хотя некромантия забирает много сил у его души, страсть к исследованиям питает огонь.

– И страсть к твоим пирогам! Это же живая вода в твёрдом виде, – пошутила Дженна и нахмурилась: – Кстати о пирогах, а далеко ли Кейя Пуни? – поинтересовалась она у Индрика.

– Красная с Донас`еном исследуют новые тропы, – ответил единорог. – Они дальше, чем когда-либо.

– Это неплохо, – одобрила девушка. – Признаться, не со всеми жителями Сии мне хочется встречаться.

– …Мы снова пустимся в странствия по Свободным королевствам, чтобы обойти всех твоих друзей? – угадал её намерения Сайрон. – Только помни, что прошло больше тридцати лет, и некоторых людей ты можешь уже не найти.

– Я помню, – с лёгкой грустью кивнула Дженна. – Я помню и то, что могу увидеть их детей. Разве это не прекрасно?

– Однако все твои друзья живы и здоровы, – заверил драконицу Индрик. – Я присматриваю за четой Вара, что уж говорить о книжниках и оборотнях. У Фьёр с Инальтом Богатом целая стая волчат. У ведьмаков вырос богатырь.

Дженна ничего не ответила. Она спрятала лицо в ладонях и беззастенчиво разрыдалась в голос.

– Ну ты чего? – удивилась Албина.

– Чрезмерно много воды в сферах силы, – объяснил Дэрей Сол, по большей части самому себе. – Потому-то я и не сразу угадал истинные таланты сестры…

– Я постоянно плачу, – всхлипнула Дженна. – С детства…

– Потому что часть тебя никогда не повзрослеет, – улыбнулся Индрик.

* * *

Переизбыток жара и стихии Жизни мог повредить хрупкому кокону, который сплёл из мёртвой воды величайший из некромантов. Его ученица равно ценила как труд мага, так и свой. И потому, чтобы побыть вдвоём, они с Сайроном всё чаще покидали Каахьель.

Свободно владея плотной сферой, Дженна могла обратиться любым существом. Её больше не ограничивали проложенные духами сумеречные дороги, чародейка умела плести свои. Быстрые крылья да дрёмные тропы уводили возлюбленных туда, где много лет назад юная Дженна лишь мечтала побывать.

В облике птиц странники парили вдоль хребтов Ночиз и любовались белизной снегов священной горы Бейаз. Голые камни Бесплодных гор становились мягчайшим ложем для двух магов. А горячие озёра и ледяные ручьи омывали их плоть после жарких объятий.

Однажды Дженна так увлеклась полётом, что, сама не заметив как, оказалась далеко на востоке. Взору её открылись мрачные вершины Туй-гая. Но вместо того, чтобы повернуть назад, золотая соколица лишь с новой силой взмахнула крыльями.

Сердце её вспомнило о птенцах шаркани! Зов его не могли остановить никакие доводы рассудка.

Вот уже плато Сиях осталось позади, и пики Заманбуш вспороли ночные выси. Синий лёд перемежался с серым камнем. Каскады снега и застывшей воды одевались в мантию туч.

Когда-то в этих горах Дженна чуть разминулась со своей смертью. Здесь Сайрон пошёл наперекор собственным правилам и впервые прикоснулся к подруге, чтобы спасти ей жизнь.

Вскоре сумрак снегов растаял, и магов объял плотный туман. Затем в глаза брызнуло утреннее солнце, поднимающееся над изумрудным морем запретной пущи. Склоны под крылами вспыхнули тысячами серебристых стебельков и сиреневых бутонов сон-травы.

Сайрон обогнал Дженну. Воспарив над зелёными джунглями, он закружился волчком. И вдруг плоть его раздалась вширь, перья обратились стальной чешуёй, а хребет пронизали десятки острых клиньев. Алое солнце отразилось от багровых перепонок, сверкнуло в пламенных очах дракона.

Дженна издала возглас восторга. Как же Сайрон был прекрасен! Как величественен был размах его крыльев! Как ярок рисунок брони и могучи изгибы мускул под ней. Ни единого изъяна не находилось в теле дракона. Он был самим совершенством, мощью, властью – старшим сыном и хранителем своего мира.

Девушка, не мешкая, последовала примеру любимого. Обрести истинный облик было непередаваемо прекрасно! Словно всю жизнь обитаешь в темнице и так привыкаешь к этому, что не помнишь и не жаждешь ничего большего. Но внезапно обретаешь свободу и прежнюю силу. Мир вокруг становится в сотни раз ярче, светлее, насыщеннее.

Плату за это упоительное счастье, конечно, придётся отдать. Но сегодня это было можно. Сегодня маги стали гостями края, который был домом для самых древних жителей Сии, для таких же гигантов, как и они сами. Места силы здесь скрывались в каменной плоти гор, а леса были полны крупной дичи.

Сайрон приоткрыл пасть и издал протяжный крик, подражая голосу птице-змей. Дженна не надеялась встретить шаркани, но верила, что после всех бед и испытаний Сия подарит ей это чудо.

И чудо свершилось. Не сразу откликнулись драконы на зов старших собратьев, однако все они, один за другим, взмыли в небо. Никогда шаркани не видели своих приёмных родителей в их истинном облике, но сразу узнали голос Сайрона, а затем и вибрации Дженны.

Вот уже шестеро драконов рассекали небеса над джунглями Зумрут. Пятеро из них играли друг с дружкой, осторожно соприкасались крылами и на лету тёрлись мордами, словно дети, целующие мать. Самый крупный чёрно-багровый хищник покровительственно наблюдал за ними со стороны.

Задира, Гора, Золотинка и Тихоня сильно изменились. Это были уже не те нескладные птенцы, которые не могли нагнать и козу, бодались и хлопали крыльями, не умея сдержать чувств. Все четверо выросли в грациозных хищников, в настоящих драконов, отличал которых лишь лёгкий рисунок, напоминающий птичьи перья.

Из них всех вторую голову отрастил лишь Гора. Зато маленький Тихоня перерос светлокрылую Золотинку и братьев. А Задира не утратил своей пылкости. Сайрону даже пришлось шлёпнуть того хвостом, чтобы преисполнившийся нежности шаркани дал Дженне лишний раз взмахнуть крыльями.

Ближе к проливу Снов птице-змеи вдруг разделились и скрылись под пологом деревьев. Вынырнули они из зелёного моря уже не одни, воздух сотряс многоголосый хор целой стаи шаркани! Дженна не удержалась от радостного смеха. Её птенцы нашли не только дом, но и настоящую семью.

До полудня маги наслаждались играми и полётом. Они добыли в морских водах крупных рыбин и разделили трапезу с сородичами. Но, будучи куда крупнее шаркани, Дженна и Сайрон не могли позволить себе пребывать в звериной шкуре слишком долго. После обеда они вновь приняли человеческий облик и оставили шумное семейство, чтобы побыть вдвоём.

Берег пролива Снов был обоим хорошо знаком. Не раз влюблённые изучали бухты, расположенные севернее, в Ферихаль. За долгие годы земли почти не изменились.

Дженна любила эти вылизанные волнами и усыпанные осколками розовых ракушек пляжи. Ей нравилось наблюдать за приморскими жителями. Утопленные в песке валуны делили десятки видов птиц, в том числе и нелетающие чёрно-белые пингвины. В скалистых расщелинах и впадинах прятались разноцветные крабы.

Крепко держась за руки, маги долго любовались морским горизонтом. Они были вдвоём, но не одни. Северные королевства встречали весну со всей страстностью! Сотнями голосов шумел лес, в волнах плескались водоплавающие. Бурлила и кипела сила живой воды.

– Будто ничего не изменилось, – улыбнулся Сайрон, любуясь стройным станом подруги, лаская её изгибы и принимая ласки. – Кажется, только вчера мы были здесь… и ты жаловалась, что студенты считают тебя зазнайкой.

– А ты рассказывал мне о непростой жизни юных царевичей, что не видят глаз, а только склонённые в поклоне спины, – рассмеялась Дженна.

Она посмотрела на любимого и тоже залюбовалась: его статью и гордым профилем, чуть посветлевшей, но не утратившей бронзового оттенка кожей, переливами холодного вечернего света в волосах. Дженна вспомнила красоту дракона… И текучая сладостная река её чувств разбилась о глыбу воспоминания.

На миг Дженна увидела пустыню и тень, что легла на колонны храма. Она вспомнила мальчика, лежащего у её ног. То была гибель её сына, гибель надежды. Гибель всего мира…

Крылатая тень затмила этот мир перед тем, как он вспыхнул. И на краткий миг Дженна ощутила ужас, горе, отчаянье. Жгучие слёзы укололи глаза, привели в чувство.

Драконица, боясь посмотреть в лицо любимому, отвернулась и перевела взгляд на море. Она не осуждала его, да и не имела на то права. Но в потаённых глубинах души она с нежностью вспомнила Катана. Да, он привёл Врага в свой мир. Но не к супругу, а к нему за помощью пришла Тейя!

Что это было? Страх перед любимым и нежность к его брату – домыслы Дженны или чужие воспоминания, которые она случайно почерпнула во время близости? Но откуда они у Сайрона, если с тех пор он не общался с Тейей? Он думал, что она погибла в пасти Врага!

Да, Тейю забрали стражи… А если нет? Что если душе драконицы удалось вырваться? Что если она затерялась в междумирьях… и попала в мир Дженны? Что если Тейя была её предком?

Может, в этом и крылся ключ к удачному переселению души? Может, среди обычных людей встречаются потомки истинных хранителей: драконов, единорогов, фениксов?! Катан говорил, будто хранители могут смешаться с людьми и забыть себя.