Геолог

Может, просто не успели. Ведь корабль мог тронуться совсем недавно.

Выйти или нет? Дать знать, что он проснулся, или лежать тут, притворившись спящим? Нет, оставаться на месте невозможно. Нужно хотя бы походить по каюте и размяться.

Егор Семенович сделал попытку встать – и

и тут понял, что он привязан к койке. В голове все закружилось, на грудь как будто упала тонна воды. Обездвижен. Неволен. Конец.

За дверью послышались звуки. Кто-то шел к нему. Или показалось?.. Егор Семенович закрыл глаза и попытался притвориться спящим, но полностью вжиться в роль никак не мог: на грудь до сих пор давило, и приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы сделать один жалкий вдох.

– А, очнулись? Наконец-то! Мне этот ученый уже надоел. Все время о заумных штуках говорит. Мне сначала интересно было, а потом… Пытался у него выпросить бластер. Ну, чтобы пристреляться! А то получается, мы прибудем – и мы в самый ответственный момент впервые в руки оружие возьмем!

Степа покачивался, как Ванька-встанька, а потом, чтобы не упасть, схватился за койку.

– Ой, чего это вы? – сказал он и расстегнул верхние пуговицы на рубашке Егора Семеновича. Дышать сразу стало легче.

– А-а-ах, – протянул психиатр и стал рассматривать Степу. Он не был похож на злобного похитителя, собиравшегося скинуть человека в море. Но в конце концов это же Степа! Кажется, он мог бы спокойно поговорить со своей жертвой о жизни, перед тем как всадить ей нож в сердце.

– Вы не серди́тесь, что мы вас привязали. Видите, как тут мотает из стороны в сторону? Приходится себя приматывать перед сном, чтобы не переломаться.

То есть его привязали не чтобы обезвредить, а чтобы он не травмировался?..

– Да, круто, что вы проснулись! Я от скуки, представляете, даже книжку начал читать!

– Это удивительно.

Егор Семенович опять попытался встать.

– Стойте! Сейчас отвяжу, – сказал Степа и принялся освобождать его. А потом со смехом добавил: – Только вы на меня не бросайтесь, пожалуйста! Мне в тюрьме этого хватило.

– Я вроде и не собирался…

– Борис сказал: это у вас было временное помутнение. Я так же думаю. Вы немного струсили, а теперь опять готовы идти в бой! Верно?

Егор Семенович с трудом кивнул.

– Не трусьте больше, не трусьте! Взялись – идите до конца!

– Тебе бы такой подход иметь к работе!

– Тьфу! Да кому она сдалась? Где работа, а где спасение мира! – Степа вдруг бросил веревки и присел на край койки. – Но я вам по секрету скажу: один раз мне пострелять удалось! Борис, чтобы я не пробрался в подвал, засыпал чуть ли не на люке. Но спит он неспокойно, вертится как черт! Так что я без проблем забрался туда, схватил этот бластер, решил по банкам пострелять. Чтобы не было слишком жалко, я открыл баночку с помидорами, пару штук съел – ну такие себе помидоры, средненькие, на пять из десяти, – поставил банку на стол, прицелился и спустил курок. И ничего, представляете?! Ну Борис объяснял, что оно стрелять должно необычным способом, эффект, значит, тоже необычный будет. Но я решил, что, наверное, в бластере что-то сломалось. Поэтому открутил там что-то, подвигал детальки, прикрутил обратно. Но видимого результата так и не получилось. Так что я плюнул на все и поднялся. Чуть люк не забыл закрыть: было бы очень весело, если бы Борис во сне в него провалился, но я решил быть хорошим человеком.

“Хороший… Хорошо, что ты хороший… “ – подумал Егор Семенович.

Глава 29. Психология

Нахмуренные седые брови, прищуренные глаза. Борис Алексеевич, как тюремный надзиратель, относился к заключенному с недоверием.

– Как вы спали? – спросил он и улыбнулся.

Улыбнулся! Нет, Егора Семеновича не проведешь! Он этого ученого насквозь видит.

– Неплохо, – психиатр попытался придать своему голосу самое обыкновенное звучание.

– Неплохо? Согласен, можно было бы и лучше. Удивительно, но мне с моей больной спиной было бы легче спать на полу, чем на таком матрасе. Да и качает здесь – будь здоров!

– Кто-то чихал? – встрепенулся Степа.

Егор Семенович и Борис Алексеевич с удивлением уставились на него.

– Иди, Степа, отдохни, – сказал ученый.

Стена скуксился, но повернулся и пошел к двери.

Борис Алексеевич покачал головой.

– Зато с ним не скучно, – сказал Егор Семенович.

– Вы знаете, это так удивительно. Мне все происходящее напоминает нашу первую встречу. А помните, как вы спрашивали меня о моих родителях? Такая глупость,вы теперь это понимаете? Ведь мне уже столько лет, родители давно умерли, а вы все спрашивали и спрашивали…

– Почему же глупость? Наука шагает вперед, мы научились понимать, откуда идут наши проблемы. А уж если человек убил кого-то, наверняка он с самого рождения начал сталкиваться с трудностями…

– Вы снова наступаете на те же грабли. Если человек убил… А если не убивал? Тогда мы в рассуждениях должны исходить из другой точки.

– Да я даже не о вас говорил.

– А о ком?

– О себе.

– Неужели вы?..

– Да. Я как-то убил.

Егор Семенович помолчал.

– Себя. Видите ли, меня в детстве очень сильно травмировали. Не физически, а психологически. И я научился прикидываться мертвым. Чтобы не мешаться. И в какой-то момент просто умер. А потом ушел учиться на психотерапевта,чтобы разобраться с собственной болью. Пытался оживить себя – но разве мертвого поднимешь?

– Вы живы и сидите передо мной, – не моргнув глазом, ответил Борис Алексеевич.

– Как так? – напряженно произнес Егор Семенович. Если бы он был кастрюлей, стоящей на плите, из-под крышки в этот самый момент начал бы просачиваться густой пар. – Ну как можно не верить в психологию, но при этом поклоняться какой-то там Гиперборее?!

– Все просто: психологии нет, а Гиперборея существует! Вот просто скажите мне: где находится эта ваша психология, а?

– В книгах, например.

– Мало ли о какой чуши могут написать в книгах!

Ну да… И каким образом можно было решиться рассказать что-то личное такому человеку? Борис Алексеевич замолчал и о чем-то задумался. Егор Семенович вцепился взглядом в его лицо, а руками – в койку, иначе можно было легко улететь на пол. Вскоре голова закружилась, ощущения и реальность слились воедино. Вот уже перед ним не морщинистое лицо ученого, а подернутая рябью гладь моря. А причина тряски – не волны, а старческая рука, схватившая за шиворот…

– Я понял, что вы себя убили. Метафорически, так сказать. А кого-то другого вы убивали?

Егор Семенович потряс головой. Туман рассеялся, ученый сидел рядом в прежнем положении.

– Ну вы что? Я же помогаю лечить те отклонения, которые приводят людей к убийству. А это совсем противоположное…

– А вот я часто слышу, что психологами становятся мнительные люди, которые сами у себя чуть ли не с пеленок находили психологические проблемы. Кто знает, может, вы не просто так захотели работать с убийцами… Но это так, праздные размышления! Конечно, вы никого не убивали, как и я. Из нас троих убить мог только Степан – да и то по неосторожности. Начал бы баловаться, руками махать – и раз кому-нибудь в висок!

– Скорее бы сам Степа настолько кому-то надоел, что убили бы его.

Мужчины переглянулись и засмеялись.

– Чудной парень! – сказал Борис Алексеевич. – Как он смог на психиатра отучиться и в тюрьму на работу попасть? Как по-вашему, он хорошо работал?

– Отвратительно.

– И при этом у него с собой столько денег… Вы много о нем знаете?

Егор Семенович на секунду задумался.

– Почти ничего. Может быть, у него родители богатые.

– При богатых родителях такой, как он, точно не стал бы работать… Ну и ладно. Идемте, вам надо что-нибудь съесть.

– Уже пора по расписанию?

– По расписанию? Мы же с вами не в школе. И, слава богу, не на даче. Просто соленья уже вот где сидят.