Любовь в 11 метрах

Евгения Мос

Любовь в 11 метрах

Глава 1.

Спираль вендингового автомата крутилась со скоростью, стремящейся к «Твой дед быстрее челюсть вставляет», пока я нетерпеливо стучала ногой по глянцевому полу и кусала щеку. Свершилось! Шоколадный батончик наконец-то упал, я тут же его вскрыла и откусила. А то мой желудок готов был взвыть и заплакать.

Возможно, желудок не может плакать, зато я могу, и чаще всего это происходит, когда я голодная.

В кармане завибрировал телефон, и я открыла сообщение.

Папа: Я задерживаюсь, буду через час.

Ну конечно. Вилем Веерман, спортивный директор английского футбольного клуба премьер-лиги, а по совместительству мой отец – самый пунктуальный и ответственный человек во всем, что касается работы. Не семьи. Ни в коем случае! Семья подождет.

Если бы знала, то зашла бы поесть в кафе при аэропорте. Я засунула батончик в рот и прикусила, а двумя руками стала набирать ответ.

Я: Вызову такси

Адрес квартиры у меня был, чего нельзя сказать о желании шататься по аэропорту. И вообще, я хочу помыться. Мама считает, что у меня какое-то ОКР. Я с ней не согласна, я не мою руки каждые пять минут. Я всего лишь считаю, что после дороги нужно обязательно залезть в ванную. И пусть перелет длился чуть больше часа. Ванна! Срочно нужна ванна! И побольше вонючей пены.

Я шла к выходу из терминала, вбивая данные в Убер, когда боковым зрением заметила какое-то мельтешение и оглянулась. Молодой парень сидел на одном колене и нервно взъерошивал свои волосы, словно перед ним было зеркало в гримерке, а его ждал рок-концерт. Но ни зеркала, ни гитары рядом с ним не было. Вот как выглядит ОКР, мама!

Второй рукой он что-то сжимал – выглядел парень очень обеспокоенно. Я закусила щеку изнутри, раздумывая, подойти или нет. Вдруг ему нужна помощь? Я медленно направилась к невротику, внимательно разглядывая его. Светло-голубой свитшот был какого-то необъятного размера и висел мешком. Я задалась вопросом, где он такой раздобыл, потому что выглядел незнакомец очень широкоплечим и довольно высоким, несмотря на то, что сейчас находился полусидя.

Я все еще колебалась, обращаться к нему или нет. Просто гляну, а там сориентируюсь по ситуации. Не то, чтобы я не могла мимо любого нервного человека пройти. Но здесь меня что-то зацепило. Ну кроме, конечно, его красивого лица. Прямой нос, высокие скулы, я даже разглядела его ресницы – до того они были длинные. Его лицо показалось мне смутно знакомым. Как будто я видела его раньше.

А еще я считаю, что нельзя быть равнодушным. Пять месяцев назад, когда меня сбила машина, ко мне подбежали прохожие и предложили помощь. Какая-то женщина даже отдала мне свой шарф, чтоб я могла промокнуть волосы, вымокшие в луже. Мне помогли. И если я могу помочь, то почему бы не сделать это? Вдруг у него паническая атака?

Я сделала еще шаг, сокращая между нами расстояние.

– Привет! Тебе помочь?

Дальше все происходило как в самых нелепых комедиях про неудачников. Парень поднял голову и вздрогнул, а бумажка, которую он так крепко сжимал, вылетела из рук, и он кинулся за ней. Черт! Надо помочь ему! Я побежала за ним, ощущая вину за то, что он потерял что-то ценное.

Наверное, это была плохая идея. Потому что когда незнакомец поймал ее, я поздно замедлилась и врезалась в его спину. Мы упали друг на друга, а бумажка опять вылетела из его рук и попала в поломоечную машину.

Ой-ой!

Я сделала глубокий вдох, почувствовав приятный аромат парфюма, от незнакомца пахло чем-то свежим. Мои руки слегка сжали ткань кофты, под которой угадывались сильные мышцы.

– Ты встанешь? – спросил он.

– А, да. Прости.

Я поднялась и отряхнулась, наблюдая, пока он делает тоже самое. Какой он высокий! Наверное, где-то метр девяносто или даже выше на пару сантиметров. Глаза парня метнулись к поломоечной машине, во взгляде отразилась паника.

– Извини, пожалуйста, – сказала я. – Я хотела помочь, ты выглядел очень нервным. Там было что-то важное?

– Да, – ответил он, не глядя на меня.

– Что это было? Хочешь, я куплю новое?

Незнакомец наконец-то соизволил на меня посмотреть, слегка сощурился, а затем покачал головой.

– Забудь, ты не виновата. – Он развернулся и пошел к своим вещам.

– Что это было? – Я пошла за ним.

– Это от жвачки…

– Ты погнался за мусором? – ляпнула я и тут же пожалела.

– Не мусор! Это мой талисман на удачу! – его немного загорелое лицо окрасил легкий румянец. Я бы тоже постеснялась признаваться незнакомому человеку, что мой талисман какая-то обертка.

– Заведи новый талисман. – Я немного улыбнулась.

– Это не так работает, – раздраженно ответил он. Парень хотел еще что-то сказать, в его глазах отражалось очень много мыслей, которые, видимо, лихорадочно проносились в голове. Но лишь обреченно покачал головой.

– До свидания! – Это было сказано чопорным тоном, намекающим на то, что мне все-таки лучше свалить.

– Пока…

Он взял вещи и направился в противоположную от меня сторону. Я спешно покатила сумку к выходу, где меня уже ждало такси, и оглянулась еще раз. Какой суеверный! Почти как футболист.

Я сфотографировала из окна такси «Лондон Хитроу» и выложила фото на страничку соцсети. Предыдущая была сделана из Схипхола. Сердце болезненно сжалось.

Я только уехала, а уже скучала по Амстердаму. Открыла свой профиль и стала листать ленту. Тут были разные фото: с едой и кофе, с моим белым лабрадором Рокетом и другими собачниками в парке, с лучшими подружками – Эвой Петерс и Лотте Бремер, множество селфи. Я открыла одну, где я стояла и улыбалась в магазине. Я подписала фотографию как: «Ее боялась социофобия». Почему-то мне тогда показалось это очень остроумным.

Моя любимая фотография – я, в окружении пяти лабрадоров и их хозяев. Мы все улыбаемся, потому что собачники не могут быть несчастными.

Телефон стал вибрировать от уведомлений о лайках от моих знакомых и друзей. Моя однокурсница Санса отправила смайлик с разбитым сердечком, намекая, что она будет скучать. А парень с потока, Том, прокомментировал: «Возвращайся скорее, встречать будем женевером1». Какая глупость! Кто, вообще, пьет такое? Но, видимо, мои друзья считают, что нужно будет отметить мое возвращение чем-то по-настоящему голландским.

Я грустно улыбнулась. До возвращения еще очень долго. Да и на самом деле я не посещала тусовки с того самого момента, как попала в аварию. Большая часть моих друзей с тех пор кажутся мне всего лишь иконками в соцсетях. Я зашла на страницу к бывшему парню, который даже не приехал ко мне ни разу, пока я лежала в больнице, – наверное потому что как раз перед этим он меня бросил, – и закусила щеку. Черт! Надо завязывать с этим.

Хорошо хоть, что Эва и Лотте остались рядом в реальной жизни. Я тут же отписалась им в нашем чате, что приехала – хотелось сказать им отдельно.

Зазвонил телефон, на заставке высветилась светловолосая женщина с улыбкой. Мама часто улыбалась, эту привычку я взяла от нее.

– Сандра, – раздался встревоженный голос.

– Я в такси.

– А Вилем не приехал?

– Он опаздывал, а я уже устала торчать здесь.

– Как обычно, – заворчала мама.

– Все в порядке, не переживай. Я уже взрослая девочка.

Она хотела что-то еще сказать, но видимо вспомнила наш последний спор, где я пыталась ей напомнить, что мне уже девятнадцать, потому и замолчала.

– Напиши, как доедешь, – тихо сказала мама.

– Конечно.

Она отключилась, я проверила оповещения на телефоне, новых сообщений от папы не поступало.

Уровень волнения моей мамы можно назвать стремящимся к адекватности. Мы не всегда с ней сходились во мнениях, бывало, что спорили, но это все прекрасно объяснялось разницей поколений и тем, что она, все-таки, была воспитана в другой стране. Но отношения у нас были теплые. Она оставила фамилию отца даже после развода. Прожив десяток с лишним лет в Нидерландах как Веерман, странно было бы менять ее обратно на Кузнецову.

Мои мысли вернулись к парню в аэропорту. Надеюсь, что с ним все в порядке. Выглядел он и правда взволнованным. У него были красивые волосы, а их цвет напомнил мне шоколад.

Когда я была маленькая, папа привозил мне целые упаковки, когда возвращался из командировок из Брюсселя. Я с детства всем говорила, что бельгийский шоколад самый лучший в мире, потому что они регулировали состав шоколада с девятнадцатого века. Это я, конечно, не сама узнала, а от родителей. И когда выросла поняла, что всякие «Риттер спорт» и «Сникерс» тоже неплохи. Но привычки и предпочтения, зародившиеся в детстве, всегда самые сильные. Несмотря на сложные отношения с отцом, он до сих пор покупает мне шоколад, организовывая доставки на дом, даже находясь в другой стране.

Может у этого парня обертка от жвачки тоже с детства? Поэтому так важна?

– А включите музыку погромче, пожалуйста, – обратилась я к таксисту.

Он улыбнулся и что-то нажал на аудиосистеме, звук из динамика стал сильнее.

– Первый раз в Лондоне? – спросил водитель.

– Не совсем, но первый раз за несколько лет. А вы давно тут?

– Всю жизнь, – ответил мужчина, и я рассмотрела его получше. Седые волосы, небольшие морщины около глаз, белые перчатки. Он словно олицетворение интеллигенции. – Вам понравится Лондон, но не с самого начала. Нужно привыкнуть.

– Говорят, что если надо привыкать, то не надо привыкать.

Он покачал головой, усмехнувшись, и пусть он ничего не сказал, мне показалось, что его глаза говорили: «Новое поколение, они ничего не хотят ждать».

– Что? Вы считаете, я не права? – спросила я и захихикала. Хотела было сказать, чтобы таксист снова отрегулировал звук, но он убавил громкость и без моей просьбы.

– Я лишь считаю, что жизнь гораздо сложнее, чем кажется, и нельзя придумать универсальные правила-цитаты под все ситуации. Этим люди хотят облегчить жизнь, но разве она не прекрасна в своей сложности?

– Ну как же…

И хотя мы с водителем оказались людьми разных поколений, болтать с ним было приятно. Он не был одним из тех, кто видит человека, который проводит девяносто процентов времени в телефоне и сразу делает выводы о нем. Нет. Он просто слушал меня, не перебивал, а периодически отвечал с интересом. Мы не пришли к единому мнению, но он попросил меня дать Лондону шанс.

Я наблюдала из окна машины город, который ненавидела в детстве. Сейчас я не ощущала тех эмоций, а искренне старалась посмотреть на него по-новому, не примешивая обиды прошлого. Не очень люблю зацикливаться на негативе.

Хотя мама считает, что я очень эмоциональная: смеюсь до боли в животе, шучу о том, о чем нельзя, и иногда чересчур раздражительная, и упрямая. Я ей много раз говорила, что упрямство – не эмоция. Но попробуйте переубедить мою мать, с которой, мы, на минуточку, родственники.

В детстве мне казалось, что этот город серый, как, впрочем, и Англия в целом. Но сейчас я отмечала огромное количество парков и зелени. Зеленый… Так бы я ответила на вопрос, если бы меня спросили, какого цвета Лондон. Когда-то я любила зеленый цвет, а во время одной из поездок в Ирландию заставила отца купить мне какой-то дурацкий шарф с лепреконами и отказывалась потом его снимать. Но это все было до моей ненависти к футболу и зеленому цвету.

Машина подъехала к дому, я вышла, забрала вещи и подошла к крыльцу. Солнце слепило глаза. У меня есть какое-то странное везение. Всегда, когда я приезжаю в Лондон, – хотя я не была тут уже давно, – он встречает меня теплыми лучами. Видимо этот город меня любит. Вот только я от него не в восторге.

Я оглянулась по сторонам. Не хотелось признавать, но… здесь красиво. Хотя, чего еще ожидать от Сент-Джонс-Вуд. Красноватые фасады трех и четырехэтажных зданий в свете солнца, чистые дороги и атмосфера ухоженности.

Я позвонила в дверь, помня, что у отца должна быть домработница. Мне открыла дверь женщина примерно сорока лет. Ее рыжие волосы были подстрижены в каре до подбородка, а серые глаза сощурились, когда она улыбнулась.

– Заходите, мисс Веерман, – обратилась она ко мне.

– Спасибо, э-э…

– Глория, Глория Смит.

– Очень приятно познакомиться, мисс Смит! – улыбнулась я, чем вызвала легкую ответную улыбку.

– Мистер Веерман задерживается, он предупредил, что вы можете не дождаться его в аэропорту. Я приготовила обед, поешьте с дороги. Жаль, что он опаздывает.

– Спасибо большое, не беспокойтесь. Я привыкла к… своему папе. А что вы приготовили?

– Там лежат сэндвичи с беконом.

– Мои любимые! А вы сами поели?

– Не переживайте, мисс Веерман, отдохните лучше с дороги.

Мисс Смит помогла мне вкатить чемодан и сразу рассказала, где что здесь. Квартира была двухуровневой с парой спален, гостиной и кухней. Когда я последний раз навещала отца, а это было семь лет назад, он жил в другом районе и снимал квартиру. Тогда и родители были вместе, вернее сказать, не в разводе.

Вместе. Слово, которое сложно было к ним применить в принципе. Но развод… Все началось именно с покупки этого дома. Мама не понимала, зачем приобретать жилье в Лондоне, если тут всего лишь работа. И папа предложил переехать.

Когда-то она, действительно, переехала. Из Санкт-Петербурга в Амстердам. Даже шутила, что невелика разница. Один построен по подобию другого.

Переехать в двадцать три года в другую страну, когда ты еще молодая подвижная, стремишься узнать весь мир – это одно. Влюбиться настолько, чтоб для тебя привычным приветствием стало «Hallo», а не «Здравствуйте».

Но когда ты построила карьеру, растишь дочь-подростка, а своего мужа видишь, если повезет, раз в месяц, то переезд не воспринимается как счастливое воссоединение семьи. Скорее, как поворотный момент, когда нужно сказать, что дороги расходятся.

Так оно и случилось. Мне на момент развода было четырнадцать. Не сказать, что я горевала. По факту, ничего не изменилось же. Только стала видеть папу еще реже, но опять же… мне от этого ни горячо, ни холодно, ведь футбол забрал его гораздо раньше. Хотя… разве можно забрать то, чего у тебя никогда не было?

Отец всегда принадлежал футболу, а не мне или маме. Меня можно назвать эгоисткой, наверное. Ведь у меня всегда было много игрушек и много красивой одежды. В конце концов, не всем детям покупали только бельгийский шоколад, потому что они отказываются есть другой. Но ведь есть вещи куда важнее денег?…

Когда мне было одиннадцать, папа приехал на мой день рождения из Лондона. Он всегда раньше поздравлял меня лично. Я показывала ему свои фотографии и поделки. А потом он решил поделиться своей жизнью и открыл галерею телефона. Я ожидала увидеть типичные фото, которые еще называют дурацкими. Например, я и Биг-Бэн, я дразню гвардейца у Букингемского дворца или вот я караулю ее величество. Нет…

На этих фотографиях почти не было его. Только фото футболистов. Он называл мне имена, рассказывал, сколько они стоят и что принесет тот или иной игрок команде. Я заплакала, устроила истерику, кричала, что мне неинтересно знать, как зовут этих глупых спортсменов. Но по правде говоря, я запоминала каждое имя. Каждое имя того, кто забрал у меня папу.

Больше он не приезжал лично, сначала потому что были матчи, игры… А потом, видимо, сам понял, что я не жажду его присутствия.

Я уже не подросток и спокойно разговариваю с отцом, не устраиваю истерики и не ревную к каждому парню, кто пинает мяч. Но нелюбовь к футболу сохранилась.

Что же я делаю в ненавистном мне городе? Реабилитация левой ноги проходила тяжелее, чем я ожидала. Я могу ходить, сидеть, но не бегать, а еще колено ноет при любом удобном и неудобном случае. Так мой отец и пригласил меня сюда. Ведь спортивные врачи лучше всего знают, как восстанавливаться после травм. Футболистам часто приходится в кратчайшие сроки восстанавливаться.

А еще он решил, что сейчас самое время укреплять спемейные узы. Наверное, это у него возрастное. Если бы он узнал, что я считаю его стариком в сорок восемь… Мне бы не было стыдно.

Мама не хотела меня отпускать, но не могла больше видеть, как я реву в своей комнате от болей в ноге. Хотя она догадывалась, что болело еще и сердце. Стефан, мой бывший, ни разу не навестил меня в больнице. В какой-то момент я подумала, что если бы я умерла, то ему бы стало стыдно, но потом я испугалась этих мыслей.

Я все дни проводила в постели, что было мне не свойственно, – я же люблю людей и общение, – отчислилась из университета, все равно половину заданий мне было не наверстать, да и если честно, я не очень хотела учиться там с самого начала. Когда у родителей много денег, то чаще всего они решают, каким будет твое образование. Хотя бы первое.

Конечно, можно отказаться от всего и строить жизнь самостоятельно. Но я не решалась. Не потому что не хотела отказываться от новых мобильников и привычки не задумываться, сколько стоит такси. А потому что именно тут эгоизм закончился. Я не смогла сказать: «Предки, пока! Вы и ваши советы не нужны». Ну может, отцу и смогла бы. Но не маме. Она считала, что мне нужно юридическое образование, а я просто согласилась – не хотела ее разочаровывать. Тем более к восемнадцати годам я не успела осознать, кем хочу стать и спокойно согласилась на учебу на юрфаке.

Я училась на первом курсе, когда попала под машину. Перелом ноги – не худшее, что бывает в таких ситуациях. Постельный режим, невозможность гулять с Рокетом, не сесть на велосипед, чтоб доехать до любимой кондитерской. Не могу сказать, что у меня началась депрессия, – к психиатру я не ходила, – но я не вернулась к учебе.

Мама решила, что переезд на время реабилитации необходим. Я не только вылечу ногу, но и развеюсь и забуду своего тупого бывшего.

Я не горела желанием лицезреть дождливую столицу Англии и жить с отцом. Быть близкой к футболу… Но я адекватная – ну хотя бы пока сытая – и понимаю, что вопрос здоровья важен. Периодически меня посещали мысли, что может без учебы на юридическом я подумаю о том, что хочу дальше? В какой-то момент понимаешь, что дорога твоей жизни не все время прямая и нужно свернуть на развилке. Даже если не нравится. Просто настает время перемен.

– Чай? – выдернула меня из мыслей мисс Смит.

– Да, давайте!

Женщина налила мне горячий напиток и придвинула ко мне тарелку. Я набросилась с аппетитом на еду, все-таки батончик из автомата – неполноценная еда.

– Очень вкусно.

– Я рада, – усмехнулась она, а когда чай был допит, сразу предложила подлить. – Добавки?

– Нет-нет. Если честно, я бы полежала.

– Тогда давайте я вам покажу комнату, – предложила домработница.

Я кивнула и прошла за ней, затаскивая чемодан на верхний этаж. Из окна были видны дома, такие же кирпичные и чересчур чистые, и несколько пабов – зеленые вывески на кирпичных зданиях, в которых вечером собираются люди пропустить пинту пива, а во время трансляций матчей там вообще не протолкнешься. Это я тоже узнала от отца.

Милая комната: большая кровать, блестящие поверхности шкафов, туалетный столик и письменный стол у окна. Я подошла ближе, на столе лежала упаковка шоколада, криво перевязанная лентой, и открытка. Я развернула ее.

«Маленькой сладкоежке от папы»

– Он сам перевязывал, да? – спросила я.

– Так заметно?

Я вместо ответа показала перекрученную ленту и усмехнулась. На самом деле, это приятно, что он не поручил это еще кому-то сделать.

– Кровать и туалетный столик позавчера привезли, тут был раньше кабинет, – пояснила мисс Смит, проводя рукой по комнате.

Я улыбнулась и кивнула.

– Вам что-нибудь нужно еще? – спросила она меня.

– Я хочу принять ванную.

– Она здесь же, на втором этаже.

– Спасибо.

– А я уже закончила, так что пойду.

– Хорошо, до свидания!

Я повернулась к окну и посмотрела на улицу еще раз.

Ну что ж… Добро пожаловать в Лондон, Александра Веерман.

Глава 2.

Я пролежала в ванной полчаса, расслабляясь в воде, а затем вышла, надела халат и упала на кровать. На телефоне было несколько непрочитанных сообщений.

Мама: Рада, что ты добралась.

Папа: Жаль, что ты уехала, мне все равно нужно было в аэропорт.

Папа: Я задержусь на работе, но вечером буду дома. Не теряй.

Задерживается… Ничего нового, собственно. Но зачем ему в аэропорт, если там нет меня? Впрочем, меня это мало волнует. Интересней, что он мне скажет. Я ведь сюда приехала не валяться на кровати и не по музеям ходить. Реабилитация – важный процесс, но он не будет занимать все мое свободное время. Я планировала найти подработку, не смогу же я весь год ничего не делать.

Был еще один момент, который заставлял меня нервничать: он хочет видеть меня тут год, если быть точнее – сезон, как он сказал.

Неужели… он хочет заставить меня ходить на все матчи? Ну нет, спасибо! Пусть даже не думает. Я на это не подпишусь. Я не дам ему затянуть меня в его мир. Я смирилась, что у нас разные вселенные, но при условии, что меня не засосет эта черная футбольная дыра.

Моя ненависть к футболу сейчас равна примерно ненависти мясоедов к вегетарианцам. Фактически ее нет, но ровно до момента, когда мясоеду не говорят, что мясо есть вредно.

Я выглянула в окно и задумалась. Может прогуляться? Проверить местную инфраструктуру, поглазеть на красавчиков, если они тут есть, конечно. Я уж и не помню, когда последний раз позволяла себе свободно смотреть на парней. Кажется, это было в школе, до универа… а потом Стефан мне запретил общаться с любым, кто мог, по его мнению, быть угрозой нашим отношениям.

Когда я распустила волосы из пучка, они легли светлой волной на спину. Я вгляделась в камеру телефона, внимательно рассматривая свои корни. Я немного осветлилась прямо перед переездом, и даже когда корни отрастут – ничего страшного, окрашивание лишь придало волосам более светлый и золотистый оттенок. Мой родной цвет тоже светлый, как и у обоих родителей.

Я слегка подкрасила ресницы и нанесла бальзам для губ. Мама вечно покупала мне косметику: палетки теней, помады, скульпторы, румяна… Я люблю макияж, но только если есть повод. Например, вечеринка, тогда в ход идут и стразы, и всевозможные блестки. Но в обычной жизни я обхожусь минимальным набором. Проблема в том, что обычная жизнь слишком затянулась. Последний раз стразы были на мне, когда в гостях была Эва, и мы украшали гипс на моей ноге.

Я надела серые легинсы, накинула зеленую толстовку с капюшоном и обула кроссовки с толстой белой подошвой. Не то что бы я хотела выглядеть выше, метр шестьдесят семь меня устраивает, но в такой обуви я чувствую себя еще лучше.

Я сфотографировалась и послала маме, и ответ не заставил себя ждать.

Мама: Толстовка круто смотрится

Я отправила ей смайлик поцелуя. Толстовка и правда классная, подчеркивает зеленый цвет глаз, так что я не стала сильно подводить глаза.

Я доела сэндвичи, оставленные Глорией, и закрыла дверь на ключ, который был оставлен для меня, и вышла, вдыхая июльский теплый воздух, разбавленный ветром. Открыла гугл карты и посмотрела, что есть рядом. Наверное, стоит в первую очередь посетить центральную улицу – Сент Джонс Хай Стрит. Если уж и посещать паб, то на главной улице района.

Я оглянулась, рассматривая людей и здания. Где-то здесь есть Эбби Роуд со студией, где записывались еще Битлз. Возможно, я бы прошлась мимо нее, если бы была их фанаткой. И хотя мои вкусы можно частично отнести к ретро, «ливерпульская четверка» не была моим фаворитом.

Я вставила эйрподсы в уши и включила один из любимых плейлистов. Обычно я люблю слушать город, улыбаться прохожим, а иногда и болтать с кем-то. Но это будет слишком ударной дозой Лондона по мне, а привыкать надо постепенно. Я вспомнила разговор с таксистом и усмехнулась.

Проходя мимо бутиков, я загляделась на яркие стильные витрины. Я люблю красивую одежду. Посмотреть на манекены. Ну ладно-ладно, иногда покупаю.

Если открыть мой шкаф дома, то можно найти толстовки от известных брендов. А еще там можно откопать розовое боа, которое кричит: «Моя религия – фламинго» или прозрачные шаровары, словно я собралась рассказывать сказки чуть больше тысячи ночей2. Большая часть гардероба – это что-то кэжуал и без брендов, разбавленная ерундой, которую мама называет павлиньей. Опять же, когда есть повод.

В будние дни я придерживалась в одежде одного правила: что-то большое и что-то узкое. Легинсы и толстовка, либо водолазка и широкие брюки. Все просто.

Я точно не смогла бы стать юристом и вечно ходить в пиджаках. У меня аллергия на них, и я не шучу. Я знала, что мой мир – он другой, какой именно еще не понимала полностью. Но точно другой. Иногда частичка этого мира прорывается из меня в видео розового боа и дерзких шуток. Может быть все в нашей жизни происходит не просто так? И реабилитация – это возможность познакомиться с самой собой?