скачать книгу бесплатно
***
Сразу же после окончания школы, в первых числах июля девяносто четвертого года Межидов-старший все-таки увез сына с собой в Чечню, категорически заявив, что не позволит ему идти ЗДЕСЬ в армию. А Косте тогда уже пришла повестка.
В последний вечер перед двойными проводами бабушка Зухра потребовала, чтобы соседи во главе с матерью Ольги пришли к ним. Старушка выглядела торжественно и строго. Больше для Ольгиной матери говорила по-русски, и от этого слишком резко проявлялся ее кавказский акцент.
Родители Ибрагима и Аминат сидели рядышком и молчали. Дядя Муса смотрел слишком сурово. Но он умел уважать старших и не вмешивался.
– Вот вы и выросли, детки. И скоро разлетитесь в разные стороны. Я хочу, чтобы вы помнили, что выросли вместе, что Аминат и Ольга являются молочными сестрами, что Ибрагим и Костя неразлучно дружили все эти годы. Вы помните, наверное, мои четки. Священные четки моего деда, привезенные из хаджа. Я сняла с них четыре бусинки, заменив их узелками. Для каждого из вас. Из зеленой шелковой нити я вручную сплела косичку и, уже потом, разрезала нить на четыре части. – Она подняла в правой руке четыре ниточки с висящей на каждой по крупной темно-оранжевой янтарной бусине. И надела каждому на шею. – Помните друг о друге. Где бы вы ни были. Помните, что у вас есть дом и родственники. На следующий день, почти одновременно, мужчины Межидовы уехали, а Костя ушел в армию. В квартире остались одни женщины.
А потом началась война в Чечне. И Ольгина мать все боялась, что Костю отправят туда воевать. И неожиданно стала очень религиозной, зачастила в церковь и молилась по ночам. И, обнявшись с тетей Динарой, женщины вместе плакали перед телевизором, не пропуская ни одного вечернего выпуска новостей по всем принимаемым каналам. Смотрели все репортажи из Чечни или свободной Ичкерии, до рези в глазах вглядывались в экран в попытке найти мелькнувшее знакомое лицо.
К сожалению или к счастью, среди боевиков, которые попали в объектив камеры, ни разу не удалось увидеть ни Межидова-старшего, ни Ибрагима. Писем от них тоже не было. Периодически приходил кто-то из чеченцев местной диаспоры и приносил денег, чтоб женщины семьи Межидовых не нуждались.
После показа одного из документальных фильмов с Чеченской войны у Межидовых ночью перебили стекла в окне, что делали это с того раза неоднократно.
Костя служил где-то в Кировской области, возил на машине штабного начальника. Писал, что вот-вот обещали отправить в Чечню, и обижался, что все не отправляют. А мать радовалась, благодарила Бога и командование, и надеялась, что может быть, все-таки его не пошлют, потому что начали уже присылать оттуда цинковые гробы Костиных одноклассников. Два гроба на один класс только за 95 год! Страшное, казенное, выученное уже всеми словосочетание – "груз 200".
А Костя, наверное, к счастью, так и отслужил, не попав в "горячую точку". И остался после армии на месте службы. Женился. Это была первая свадьба, на которой довелось гулять Ольге.
Девочки окончили школу и тоже разлетелись из дому. Квартира стала непривычно тихой и пустой. Встречались подруги только по выходным, слишком далеко было ездить. В общежитии удобнее. Аминат училась на бухгалтера, Ольга поступила на биофак.
***
Однажды поздней осенью в субботу Ольга торопилась домой через парк, когда ее окликнули по имени. От входа в тир ей призывно махал невысокий незнакомый мужчина, уже явно далеко лет за сорок и кричал:
– Оля, подойди, Сергей зовет.
– Ты чего давно уже не заходишь? – поинтересовался владелец тира, когда она все-таки вошла.
– Некогда как-то. И денег лишних нет пока.
Слева, у места владельца, стояли две бутылки пива, и лежала растерзанная воблина. Чужой мужчина, жилистый, серьезный, уже сивый – седина через волос, тот самый, что звал ее, теперь с нескрываемым любопытством рассматривал девушку.
– Да ты только посмотри, какого медведя я выставил на главный приз! – продолжал соблазнять ее владелец тира. – У тебя такого точно нет.
– Я же говорю: денег нет совсем, – вздохнула Ольга.
– Друг, вот, ко мне зашел. В Афгане вместе служили, он знатным снайпером был. В нашем городе теперь жить будет. Покажи ему, как ты стреляешь.
– На фига?
– Вот, глупая, да я с тебя сегодня денег не спрашиваю. Вот, бери, – щедро отсыпал в мисочку пулек. – Покажи человеку, как ты стреляешь. Он секцию по стрельбе открывает. В клубе военно-патриотическом.Понравишься – возьмет.
– А колокольчик покачаешь?
– Да покачаю, покачаю. Стреляй уже! Вот, видишь, Виктор, я про нее тебе рассказывал.
Ольга стреляла, а мужчина самым внимательным образом наблюдал. И болезненно сморщился при случайном промахе.
Так Ольга попала в молодежный воено-патриотический клуб «Ратник» Больше мужской, дружный коллектив, девушек немного. Но, едва ли не больше стрельбы, Ольга любила рассказы тренера об Афгане, о различных случаях, технологии выбора места засады и маскировках, принципах и правилах охоты на снайперов "духов". И много других очень интересных подробностей и мелочей исподволь, постепенно откладывалось в ее цепкой памяти. Он даже научил ее рассчитывать поправки при стрельбе с помощью специальных формул и прочим снайперским премудростям. Тренер искренне радовался, когда Ольге удавалось сделать это быстро и правильно.
***
В институте появились новые подруги. Одна из них, соседка по комнате, вся в россыпи крупных веснушек, не пропадающих даже зимой, до жалости некрасивая, но добрейшая Маша, занималась легкой атлетикой. Спорт в вузе поощрялся. С Машей, просто так, за компанию, чтоб той одной не скучно было и не страшно, Ольга каждый день начала бегать по парку по пять километров и втянулась постепенно. Она и десять могла свободно пробежать, не сбиваясь с дыхания. Маша пыталась переманить Ольгу в свою секцию легкой атлетики, но она отказывалась, ссылаясь на то, что ей стрельбы и танцев за глаза… и так времени не хватает.
С парнями было хуже. Что-то никого подходящего, такого, чтоб накрепко в душу запал, не попадалось. Так, баловство одно. Лишь на последнем курсе, в автобусе случайно познакомилась с Эдиком. Ольга еще смеялась, спрашивая, не Хазанов ли его фамилия, раз в кулинарном техникуме учится. Парень отшучивался и все приглашал девушку в гости, обещая испечь потрясающий торт. Периодически встречались, вроде бы всерьез намечалась любовь.
Эдик закончил учебу раньше Ольги в разных учебных заведениях учебный план разный. Она еще готовилась к экзаменам, а парень уже получил повестку и загремел в армию. Ольга провожала его, пьяного вдрызг, до военкомата и обещала ждать. На проводах она сильно обиделась. Призывник, видимо с перепою, вдруг начал распускать руки и, мало того, что грубо лапал, полез ей под юбку, но и всерьез попытался затащить в постель. До деликатности Ибрагима Эдику было недосягаемо далеко. Но Ибрагим давно уехал и не пишет, да и что Ибрагим! Только верный друг детства. Там и серьезного ничего не было, разве что целовались пару раз уже перед самым его отъездом.
Он, конечно же, с детского сада еще, клялся в вечной любви, но Ольга отшучивалась, ничего не обещая. Ну, не воспринимала она Ибрагима в роли жениха и мужа и все тут. Дружить с ним привычно, хорошо, интересно, а вот любить… не уверена. И Ольга регулярно писала подробные письма Эдику, который настойчиво называл ее своей невестой.
5
Ольга приехала домой и застала мать в слезах.
– Что случилось?
– Баба Катя заболела. Инсульт. Позвонили соседи. Лекарства срочно нужны. Я все купила по списку, а Костя уехал в командировку на неделю. А я сама не дойду.
– А тебя никто и не посылает. Говори чего еще купить. Если поторопиться, то на вечерний поезд успею.
Ольга смотрела в окно вагона. Удачно села, хоть и не сразу получилось это место занять. Рюкзак набит под завязку. Дотащить бы. Почтово-багажный поезд плюхает медленно-медленно, чуть не у каждого фонарного столба встает. А на другом и не доедешь. Скорые на полустанках не останавливаются. Вагон то пустеет почти наполовину, то набивается битком, а она все едет. И мысли в голове крутятся невеселые. Баба Катя. Добрая, теплая, ласковая. Седая голова под синим в мелкий цветочек ситцевым платочком. Руки мягкие, быстрые. Жалко ее. Оказывается, даже бабушки стареют и начинают болеть. Теперь привезти бы все вовремя. А фельдшер там есть, по крайней мере, раньше была, молоденькая такая. Эх, сколько лет я в Поречье не была? Со школы получается. Шесть лет. Или уже семь? Давно. Вспомнить бы дорогу! Тридцать километров тайгой не шутка. А вдруг кто попутчики будут? Хорошо бы!
Вот, наконец, платформа Сосенки. Народу выгружается много. Сумки, баулы, мешки… На бетонной платформе пассажиры делятся на два потока. Кто налево – в саму деревню Сосенки. А кто направо и через железнодорожные пути, как и Ольга, те – в дальние деревни. За противно пахнущими креозотом шпалами и блестящими на солнце бесконечными рельсами расчищена бульдозером широкая площадка. И темнеет подступающая совсем близко тайга. И две грунтовых дороги под углом градусов в сорок. Которая нужная? Не помню. Вроде бы левая? А если нет? Надо спросить пока люди не разъехались. А то потом не у кого будет, разве что у медведя.
На площадке светло-серый уазик-буханка, и в него грузятся ее бывшие попутчики. Три полноватых женщины и два почти одинаковых мальчишки подростка, оба густо-рыжие, разве что один чуть пониже ростом. Их вещи в распахнутые задние двери впихивает коренастый мужчина в камуфляже. Громоздит объемные сумки на уложенные в два яруса крафт-мешки. Похоже, цемент везут. С переднего пассажирского сиденья в приоткрытую дверь выглядывает гладко лысая и одутловатая широким усатым лицом круглая голова. Пока Ольга подходила, мужчина уже взялся за дверь, закрывать.
– Извините, не подскажете, которая дорога на Поречье?
– Вон та, – сразу махнул рукой водитель, и уже потом, осознав, хитро прищурился, спросил:
– А лишку шустрая туристка хоть знает, сколько километров до того Поречья?
– Примерно. – И удивилась: А почему туристка?
– А разве не видно? И тем более, я местных всех знаю.
– Ну, я тоже частично местная. Только не была тут давно. Я – Владимира Ларионова внучка.
– Это, который конюх что ли?
– Да.
– Эвон, оно что! И он тебя не предупредил, что ты до темноты, по любому, не дойдешь?
– Значит, заночую,– упрямо набычилась Ольга.
– И не побоишься? Одна в тайге?
– Не знаю, – пожала она плечами, – Вроде бы из походов умею, что и как. Но одна еще не пробовала. Только у меня выхода другого нет. Мне все равно туда надо. И попутчиков ждать некогда. Я лекарства везу.
– Вот что, Ларионовская внучка, – почесал в затылке водитель и, чуть помедлив, скомандовал – давай уже, садись к нам. Негоже мне девчонку одну бросать. Мест нет, но на порожке доедешь. Мы-то в Марьино едем, но я тебе по пути один зимник покажу. Оттуда значительно быстрее до Поречья дойдешь.
Ольга сидела на подстеленном ватнике спиной ко всем остальным пассажирам, и смотрела в заляпанное брызгами грязи окно. Видны были только кроны деревьев. Они то отступали далеко, то лезли ветками в стекло и скреблись по машине. Мотор, периодически бодро накручивал обороты по ровным участкам дороги, и надрывно выл, видимо, вытаскивая уазик из очередной лужи.
Время тянулось долго–долго. Путь до Марьина ничуть не ближе, чем до Поречья. И раскуроченная лесовозами дорога нисколько не лучше.
Когда водитель вдруг остановил машину, Ольга даже не поверила, что поездка закончилась. Он помог девушке вылезти и надеть рюкзак.
–Тяжело-о несешь, – участливо оценил он. – А теперь смотри. И запоминай. Вот, эта просека наискосок и есть зимник. Здесь, примерно, километров двенадцать. Если с дороги не собьешься, а ты постарайся не сбиваться, к вечеру дойдешь. Как у тебя с компасом в голове?
– Нормально у меня с компасом. Направление чую. И спасибо. – Спохватилась, потянувшись за деньгами. – Сколько я должна за проезд?
– Благодарности вполне достаточно. Деду привет передавай от Кольши Андреева. – И мужчина полез на водительское место. Уазик рыкнул мотором и поехал дальше.
Ольга осталась одна посреди тайги. Тихо. Даже птиц не слышно. Осмотрелась, руки на лямки рюкзака и пошла еле заметной тропинкой по зимнику на юг. 12 километров, это не тридцать с гаком. Это приемлемо. По пять с Машей каждое утро бегали. Интересно, сейчас Машка бегает в своей Москве? Дядюшка ее к себе забрал. В медицинскую лабораторию устроил.
С рюкзаком только не очень разбежишься. Ну и ладно. Размеренный шаг и дыхание выравнивающееся в такт этим шагам. Вперед. Тот мужик сказал еще, что приду в Поречье не основной дорогой, а от речки. Возле моста тропа вывести должна. Заодно проверка по задуманному. Да такому, что сейчас, когда назад отступать поздно, аж, самой думать страшно. А и пусть! Вперед! Постепенно навалилось некое отупение в упрямом продвижении.
Довольно крутой спуск к узкой, заросшей кустами ивняка, реке и старый деревянный мост возникли неожиданно. За этими лохматыми кустами деревни практически совсем не видно. Но обрадованная Ольга знала, что все, дошла!
С бруса, к которому крепятся перила, ей навстречу поднялась, заступая дорогу, темная женская фигура. Девушка оторопела.
– Ведьма?! Принесло ее, блин! – Но торопливо выдохнула и постаралась сделать вид, что это не она сейчас сбилась с шага, и не ее сердце испуганно затрепыхалось, подскакивая к горлу.
– Ну, здравствуй, Ласкина дочь. – Хрипловатый голос прозвучал весьма насмешливо.
– Заждалась я тебя, дева.
– Здравствуйте, – осторожно отозвалась Ольга, останавливаясь напротив.
– Снимай поклажу и давай, посидим, поговорим.
– Мне идти надо, – попыталась уклониться от нежданного общения – Бабушка болеет. Я лекарства везу.
– Успеет твоя бабушка. Крепкая она старушка. Заболела, бывает, не молодуха уже . Но её срок еще не скоро. А вот, тебе нужно кое-что обязательно послушать и запомнить. – И, снова усевшись на тот же брус, похлопала возле себя ладонью.
– Присаживайся, присаживайся. В ногах правды нет.
– З-зачем? (и чего это сегодня язык заплетается?)
– Разъяснить кое-что надобно, тебе, бестолковой.
–Я не бестолковая! – возмутилась Ольга, и не думая садиться рядом с ведьмой.
– Конечно! А еще глухая и слепая, как оказалось!
– Неправда!
– Ага! Еще скажи, что тебе в полнолуние вовсе тайга не снится?
– С-снится. Давно. – Эти периодические странные нереальные сны, провалом, как прыжок с вышки в глубину. Огромные деревья, оглушающее море запахов и железистый солоноватый вкус крови на губах. Ольга этих снов побаивалась и никому о них не рассказывала. – А откуда вы…?
– Слава Богам! А я, было, уже начала думать, что слишком поздно тогда тебя возвращать начала. Я уже лет шесть тебя зову и все без толку!
– Так это были Вы? Но зачем?
– Значит, и зов слышала! Так почему столько лет не приезжала?! – В хриплом голосе послышался почти неприкрытый гнев.
– Некогда было в Поречье ездить.Я училась. И не знала, кто меня зовет и куда.– И как-то сама собой опустилась на теплый шершавый брус.
– Тогда ты еще мала была и слаба. Не поняла бы. Теперь в силу вошла. А зверя своего совсем заморила уже. Хорошо, что хоть сейчас приехала. Слушай уже. Ласка – зверь твой – твоя душа. Твой проводник. Будет край – позовешь. Она придет. Любая ласка, что рядом окажется. Место значения не имеет. Не задумывайся. Не уходи в рассуждения. Не сомневайся, если вдруг захочется сделать на первый взгляд что-то неадекватное, вроде бы совсем неправильное. Например, срочно уйти с какого то места, остановиться или наклониться, а то и вовсе лечь. Или человек не понравился. Не пытайся найти причину: не раздумывай – делай. Просто слушай себя. Сама почуешь, что нужно сделать, что сказать. Как вывернуться. Просто сначала зови, а позвала – слушай. И делай, что в голову пришло, не раздумывая о правильности. Потом и сама научишься, без непосредственного зова.
Ольга молча хлопала ресницами. Все было как-то нереально.
– Но как?
– Так. Потом поймешь.
– Так я…это… что? Я оборотень теперь что ли? – ужаснулась Ольга
– Оборотень! Эка ты хватила! Нет. У оборотня кровь древняя, особая. Такое тебе никак не доступно. Двуединые облик своего зверя на себя примеряют. Ты же – только душу его. Слух, зрение, чутье, скорость и все остальное. Но не тело. Твой зверь – ласка. Мой – рысь. И о звере своем заботиться нужно. И слушаться его, если на краю стоишь. Каждое полнолуние, а лучше еще и на новорожденном месяце свой медальон нужно кровью поить. Своей. И кровью добычи можно. Иглой ткни или царапни, лучше под открытым небом. Желательно босиком на земле, ласку кровью потчуй. Силу она тебе свою отдаст. Научит видеть и слышать звериным чутьем. Жить хочешь – не забывай. И амулет свой не снимай. Береги. Потеряешь – беда будет. Я тебе это уже говорила тогда, в твой первый месяц. Если помнишь. И еще раз повторяю. А теперь руку дай. – И требовательно протянула сухую темную кисть. – Посмотрю что и как.
Ольга, как в полусне, протянула раскрытую ладонь, правую, ту что ближе была.
– Левша? Правша?
– Левша, но переученная. В школе сказали – надо.
– Тьфу тебе! Тогда левую руку сначала.
Женщина, склонившись, начала изучать линии, с нажимом водя по ним пальцем и бормоча нечто непонятное. Потом сказала уже четко:
– Значит, надумала все-таки судьбу за хвост подергать? Другую руку теперь давай. – Опять долго держала кисть в цепких, прохладных, почти паучьих пальцах. И потом сказала: Ничего не поменялось. Крови много будет. Всякой. Много точек обрывов. Где в самом деле оборвется, где минует, отсюда не разберу. Да и ни к чему оно тебе заранее. Просто будь аккуратней. Зверя своего слушай, чтоб по краю пройти. Не бывает чистого добра и чистого зла. Они всегда сплетаются. Иногда добро бывает даже злее. Иногда зло во имя добра нужнее. Не делай только подлости. Главное, чувствовать грань и с нее не соскальзывать. – Женщина помолчала некоторое время и ворчливо выдохнула: Вот, возьмешь на себя чужую судьбу и думай потом, как все наладить, чтоб по делу было. – И не понятно, Ольге сказала или самой себе. Еще раз вздохнула – Иди теперь. И помни, что тебе сказано было. Если, конечно, жить хочешь. А снов тех не бойся. Они тебе вреда не несут. Да молчи пуще, не трепли языком лишнего, Ласка.
Ольга, ошеломленная, поднялась. Опять взвалила на изрядно ноющие плечи рюкзак и размеренным шагом направилась в сторону уже видневшихся из-за кустов крыш Поречья.
6
Костя сосредоточенно копался в моторе серой "Мазды" и слушал музыку по радио. Официально этот автосервис принадлежал его тестю, но командовал здесь, уже полтора года он, Костя. Тесть как-то незаметно самоустранился на второй план, взяв на себя бумажную работу и доставку запчастей. С мастерами и сварщиками работал зять. Вот и сегодня он торопился выполнить этот заказ, чтоб получить обещанные клиентом сверхурочные. Сейчас, перед двадцатипятилетним юбилеем жены Катерины, деньги были совсем не лишними. Костя прикидывал, что еще нужно будет докупить к столу и ждал своих в гости.
Мать уже позвонила, что выехала, и к вечеру нужно будет встретить ее на вокзале. Ольга пока не давала о себе знать. Совести у девицы совсем нет! Сейчас, когда институтский диплом был у нее уже в кармане, сестрица вполне могла бы отдохнуть и здесь, помочь, заодно, к празднику подготовиться, а не пропадать неизвестно где. Мать еще в месяц назад сообщила, что дома Ольги нет уже давно и возвращаться в ближайшее время, похоже, не собирается, хотя звонит регулярно. Появились, видите ли, новые друзья. То ли геологи, то ли археологи. Вот с ними она и укатила в какой- то поход или экспедицию до поступления на работу. Шел уже октябрь, а она дома так и не появилась. С такими думами Костя крутил гайки, когда его, через полчаса после начала работы, позвали к телефону.
– Междугородка, кричали ему, – быстрее!
Он легкой трусцой проследовал к аппарату, на ходу вытирая ветошью испачканные руки. Звонила, на удивление, Ольга.
– Костя, я извиниться хочу, – сходу начала она, – у меня не получится приехать.
