На сломе эпохи (1993 – 2005 годы)

Что в приведенной цитате понимается под словом «революция»: политический переворот или качественная смена состояния общества? Сколько бы наш уважаемый поэт ни говорил о «проигрыше» именно «революционного социализма», он ошибается: смена капитализма социализмом и есть социальная революция. И, судя по положительной оценке социализма О. Сулейменовым, ее (смены) избежать было невозможно. Значит, он имеет в виду политическую революцию в октябре 1917 года. Тогда нужно говорить о другом: а была бы возможна в России того времени социальная революция без политической? Жизнь сама ответила на этот вопрос.

Что касается соотношения социализма и капитализма, то действительно, «растение не отрицает почву», но капитализм – это еще не вся «почва», а лишь часть ее – питательная органика. В прошлом он также был «растением», но потом изжил себя, упал в землю, и, перегнив, теперь передает ранее накопленные в себе полезные вещества новому растению. В этом смысле, новое растение – социализм – заменяет собой старое растение – капитализм, но живет, питаясь лучшим из прошлого. Если поэт именно в этом смысле употребил образный ряд, тогда становятся неуместными введенные им далее в статье понятия «европейский эволюционный капитал-социализм» и «китайский достроенный социал-капитализм».

Мы никак не хотим согласиться, что в 20 веке уже произошла мировая социальная революция, в ходе которой социализм из теоретических принципов реализован в конкретные практические типы, непохожие друг на друга из-за разности социально-экономических условий, в которых существуют народы мира. Камнем преткновения в признании этих реалий стало наличие частной собственности и рыночных отношений в так называемых «цивилизованных» странах и их, якобы, отсутствие в бывших «социалистических» государствах.

Почему «якобы»? Здесь мы опять вынуждены вернуться к отношению объективного и субъективного в общественных процессах. Очень часто забывается, что рынок невозможно ни отменить, ни «ввести» (как это делается сейчас), он начал существовать с возникновением общественного разделения труда и если умрет, то только вместе с ним. Рынок – это механизм, способ, процесс обмена результатами труда. Поскольку там сталкиваются различные интересы, то люди стали постепенно управлять этим механизмом, чтобы свести конфликты до минимума. В советском обществе рынком управляли преимущественно административными методами. В условиях кризиса они оправдывают себя. Но когда наступает стабилизация, то эффективность их снижается, проигрывая экономическим методам.

То, что сегодня в постсоветских республиках называют введением «свободных рыночных отношений», на самом деле есть переход на преимущественно экономические методы управления рынком. Независимо от сознания и воли отдельных людей необходимость рынка постоянно воспроизводится общественным разделением труда. Это и есть объективный ход вещей. Солнце невозможно отменить. От него можно спрятаться за ставнями или в комнате без окон, однако, оно перестанет существовать только после прекращения там термоядерных реакций.

Теперь, о собственности. Почему-то это понятие упорно сводят только к юридическому содержанию: кому принадлежат средства производства. Основоположники марксизма под этим словом подразумевали два аспекта: как юридическую принадлежность – узкий смысл, и как отношения, которые возникают между людьми по поводу производства, обмена и распределения – широкий смысл. Отношения собственности для Маркса были важны, когда он искал причину социальных конфликтов. Их происхождение он увидел в противоречии между трудом и капиталом: по причине частного владения средствами производства некоторая доля труда наемных работников присваивалась хозяевами, что вызывало социальную напряженность и подрывало мотивацию труда у неимущих.

Нравится это сегодня кому-то или нет, но данную проблему нужно было устранять. В России большевики это противоречие решили снять, забрав средства производства у частных лиц и передав их во владение и распоряжение государству. Причем – что очень важно – государству другого типа: не буржуазному, а народному. Почему большевики пошли именно этим путем? Кто-то называет его тупиковым, кто-то утопическим, но, по-моему, нам пытаются навязать очередные идеологизмы. Хочется спросить у авторов подобных подходов: а что, мир на тот момент знал другой способ создания системы более справедливого распределения результатов труда?

Когда Олжас Сулейменов пишет, что «Октябрьская революция объективно явилась «откатыванием», опрокидыванием вековых устоев, культуры, экономической жизни многих народов», то очередной раз убеждаешься, что даже у весьма образованных людей, претендующих на космическое мироощущение, временами случается столбняк от идеологической инфекции.

Российская социальная революция, которая началась в октябре 1917 года, действительно (как уже написано миллионы раз) дала старт процессу становления общественной собственности на средства производства во мире. Суть этого вида собственности (в широком смысле) не сводится к введению государственного владения фабриками, заводами и землей. Национализация – это лишь одна из предпосылок решения главной задачи в экономических отношениях: установления справедливого распределения – по труду.

Начало, положенное в Советской России, подтолкнуло другие страны искать и иные способы сглаживания противоречий между трудом и капиталом. Процесс этот шел не по доброй воле капиталистов, как справедливо написал О. Сулейменов. Но взамен прямой потери части прибыли, которая уходила в налоги государству для социальных нужд, этот слой получал стабильное общество, а значит и возможность стабильного бизнеса. При этом частный хозяин теперь, в отличие от ситуации в 19 веке, во многом зависит от государственного регулирования рынка, т. е. экономической политики государства (налогов, пошлин, госзаказа, дотаций, эмбарго, социальных выплат и т. п.). В свою очередь, более свободный рынок дополнил справедливость распределения новой компонентой: усилением общественной значимости конкретного труда. Для общества оказалось полезнее установить не только максимально полную компенсацию за труд, но и чтобы труд работника был нужен другим людям, чтобы результаты его были куплены на преимущественно свободном рынке.

Сегодня некоторые обществоведы подобные способы управления экономическими отношениями так же относят к формам общественной собственности. Учитывая, что критерием определения социалистического общества принято считать наличие общественной собственности на средства производства, то экономически развитые страны мира вполне подходят под понятие «социалистические». Правда, если кому-то нравится, то можно применять и слово «капитал-социалистические», суть явления от этого не меняется. Нам важно понять, что человечество в 20 веке, на определенном уровне развития технологий, в лице государства нашло достаточно эффективный способ регуляции экономических отношений. Проблема теперь в том, насколько полно то или иное государство (в том числе и Казахстан) в своей политике способно воспользоваться этой находкой, чтобы реально, а не только декларативно отражать интересы всех слоев общества.

Принято считать, что при 100-процентном регулировании экономики государством (как было в СССР) не существует частной собственности. Как юридической формы – да, ее нет. Но означает ли это, что исчезают частнособственнические отношения между участниками производства, обмена и распределения? Вряд ли. Нет только ее правовой, юридической оболочки, но поскольку частную собственность породило общественное разделение труда, то оно и постоянно воспроизводит разделенность экономических интересов людей между предприятиями, ведомствами и даже территориями. Этот же фактор воспроизводил и противоречия между двумя основными социальными группами, присущими обществу с командно-административной системой управления: управляющими и управляемыми.

Возможно, что предлагаемая схема слишком огрубляет нашу недавнюю действительность, но она во многом объясняет природу появившегося в постсоветском обществе «номенклатурного капитализма». Стоило только начать приватизацию, как владельцами средств производства стали, в основном, представители бывшего слоя управленцев: они оформили свой правовой статус частного владельца. К сожалению, одновременно начался и процесс формирования буржуазного государства. Его социальная направленность, как показывает анализ реальной действительности, нередко выражается в постепенном демонтаже институтов общественной собственности, который во всех развитых странах уже стал мощным противовесом частнособственническому эгоизму.

Уничтожение частной собственности общественной собственностью есть лишь умозрительное явление в головах людей, так и не понявших до конца марксизм – как его ортодоксальных приверженцев, так и противников. В реальности, скорее всего, существуют одновременно и та, и другая, взаимодействуя друг с другом диалектически, и их соотношение в разных странах приобретает свою специфическую, конкретную форму. Этот факт говорит о том, что при наличии современного демократического государства, которое своей политикой воплощает новейшие формы общественной собственности, объективно оправдано и наличие частного владения средствами производства, что ведет к формированию общества социального партнерства. Однако в недемократическом государстве частное владение заводами, фабриками и землей неминуемо ведет к реставрации общества классового противостояния со всеми вытекающими разрушительными последствиями.

Общественная собственность, которая стала основой глобальной социальной революции в 20 веке, превратилась в реальность. В том числе и в так называемых «цивилизованных» странах. Ее разнообразные конкретные формы меняются с развитием технологий и в ходе обмена опытом между народами. При этом суть изменений – общественная собственность как возможность общества при помощи государства регулировать экономические отношения в интересах всех социальных слоев – остается та же. Очевидно, не зря такие изменения форм называют реформами.

И еще одно очень важное обстоятельство: изменился и характер правовой формы частной собственности. Она из индивидуальной превратилась в коллективную. Акционирование, развитие рынка ценных бумаг приобщило к владению капиталом миллионы людей среднего достатка, создав так называемый «третий класс». Это уже продукт технологической революции последних десятилетий.

Не повезло казахстанцам и с созданием «массового собственника»: попытка купонной приватизации из серьезного реформаторского замысла превратилась в отвлекающий пропагандистский маневр номенклатурной «прихватизации», тем самым, создав сильнейшую предпосылку для социальной напряженности.

Не может история «откатываться» назад! Она оказалась способна только «тупо» идти вперед. Лишь человек в своем воображении способен выстраивать лубочные картинки по мотивам жизни давно умерших людей.

Почему в странах СНГ реформы приобрели такой характер, что Олжас Сулейменов вынужден в упомянутой статье выразить беспокойство по поводу возможности революции (попутно осудив революции вообще)? Дело в том, что процесс передачи средств производства во владение и распоряжение частным лицам изменил политику государства в пользу создания преимуществ одному из социальных слоев. Тем самым, общественная собственность стала постепенно упраздняться, а социальная напряженность, наоборот, возрастать. Если наличие общественной собственности стало прогрессивным для большинства стран мира, то подобные политические решения нельзя иначе квалифицировать как социальную контрреволюцию. Если не забывать, что история не привыкла «пятиться», то не исключено, что она руками недовольных масс обязательно может «устроить» политическую революцию. Негативные последствия, которые всегда ее сопровождают, станут горькой расплатой за непонимание реальной сути происходящих у нас изменений. В этом смысле дискуссия о социализме не схоластический спор об «измах», она может вооружить политиков эффективным идейным инструментом для практических действий.

Журнал «Мысль»

30 мая

Жажда переименований – болезнь хроническая?

Странное ощущение возникает от восприятия власти в нашем государстве. Вроде бы мы ее даже выбираем, и она советуется с нами по таким судьбоносным вопросам, как принятие Конституции, иногда даже позволяет сказать все, что мы о ней думаем, но как примет она какое-нибудь решение, так почему-то оказывается, что мы, граждане, вроде бы как бы и не хотели этого.

Мы у власти спрашиваем: «Объясните, мол, что, почему и как?» А она нам отвечает: «Так вы же так хотели!?» Мы опять пытаем ее: «Когда?» Нам из поднебесных высот доносится: «Тогда, когда всегда!» И молчание… Долгое молчание. Дескать, а чего тут говорить, коль граждане еще не продвинулись по пути осознания бессознательности всех решений, исходящих от желез сугубо внутренней секреции. Железа, она ведь как получит стартовый сигнал, так выделяемый ею секрет ничем не остановишь. Особенно, если эта железа «председательская». Что тонко подметил один очень наблюдательный писатель. Из сатириков. Им, юмористам, все бы издеваться над людьми, ставя перед ними кривые зеркала.

Но вернемся к нашей власти и решениям, которые она принимает «на благо граждан». Недавно маслихат города Костаная переименовал две улицы, носящие имя Ленина и Кирова. На эту тему в местной прессе уже писано-переписано, но, по всей видимости, депутаты к этой теме возвращаться не собираются. Тем более, что на запросы о причинах такого решения, ими был дан ответ, что за последние годы «произошла переоценка ценностей». Понятно, что Ленин и Киров после такой «переоценки» оказались «уцененными» и чего их в таком случае держать «на витрине». Лучше – убрать подальше. На склад истории. Пусть там себе и лежат, пока не придет время и, может быть, тогда они будут востребованы. Но уже как антиквариат.

Мир так устроен, что переоценка ценностей происходит всегда. Это естественный процесс: люди со временем получают больше информации и начинают судить о ранее известном более объемно. С переоценкой ценностей они сами становятся другими. Таковыми их делает освоенный ими исторический опыт.

Происходит и переоценка нашего советского прошлого. Это нормально. Ненормально другое – переоценка подменяется взглядом на социалистический период под другим идеологическим углом. Тут нет никакой переоценки. Идеи, которые сегодня в ходу у новых хозяев жизни, циркулируют в головах критиков социалистических преобразований еще с 1917 года. Советская пропаганда превратила Ленина в монстра, который чуть ли не один поставил Россию на рельсы нового общественного устройства. Теперь идеологи либерального рынка постсоветского образца в желании восстановить прежние рыночные ценности пытаются это сделать уничтожением данного монстра.

Ну не везет нашей суверенной, сплошь независимой, стране на людей, думающих головой. «Председательская железа» своим бурным функционированием затмевает любую попытку истечения мысли. В городе Костанае ей (железе) вначале не давал покоя медный Ленин, рвущийся на прием к областному акиму. Так его отправили «поразмышлять над своими ошибками» в пустынный парк. Потом неудобно стало акимовскую почту отправлять, отмечая на своем обратном адресе имя заклятого врага так горячо ныне любимой частной собственности. Решили вспомнить арабского мыслителя среднеазиатского происхождения, именем которого стало теперь модным нарекать «города и пароходы», улицы и университеты. Самое интересно, что и Ленина мало кто толком читал, а чего уж там говорить о трактатах Аль-Фараби… К ним прикоснулись разве что несколько кандидатов наук, да, может, один из академиков местного разлива.

Что-то все это до боли знакомо… И где тут произошла «переоценка ценностей»? Все тоже соревнование: кто больше свалит памятников да переименует улиц. Вот и бедный Аль-Фараби ни сном ни духом своим не думал, что его славное имя когда-то всуе начнут трепать неугомонные политики. Теперь мы, костанайцы, не хуже других. И у нас, как в любом городе Казахстана, появилась своя улица имени Абу Насра Мухаммада ибн Мухаммада ибн Тархана ибн Узлаг Аль-Фараби ат-Турки.

Интересно, что еще придумает через несколько десятков лет новое поколение политиков в припадке «переоценки ценностей»? Как они будут оценивать сегодняшний день? Также станут подсчитывать число невинных жертв революционного проведения рыночных преобразований, как сейчас вспоминают количество погибших от голодомора начала 30-х годов и сталинских репрессий? Глядишь и еще появится один памятник жертвам. Теперь уже – жертвам рыночной революции. Или контрреволюции… Ну, это уж наши потомки разберутся. В том числе и с теми, кто сейчас меняет «ценники».

А почему бы и нам сегодня действительно не посмотреть на наше недавнее прошлое другими глазами? Не зашоренными опять идеологией. Идеологией все той же, прежней, номенклатурной, но теперь уже открыто присосавшейся к собственности. Но ей-то как раз этого и не хочется. Потому что как только мы попытаемся смотреть на историю как на естественную смену одного состояния общества на другое – более прогрессивное, то обнаружим, что бюрократия, которая изжила себя в советский период, продолжает цепляться за жизнь и тормозить движение вперед. Как раковая опухоль растет при дополнительной подпитке больного организма, так и бюрократия после приватизации государственной собственности получила новый стимул для собственного укрепления. Ей невыгодно своевременное профессиональное вскрытие общественного организма. Потому что тогда ее могут успешно удалить. Для нее выгоднее поставить такой диагноз болезни общества, чтобы при лечении можно было бы отделаться «примочками» обвинений в адрес отдельных исторических личностей. Приложил к больному месту «листик», «смоченный» матерными словами в адрес Ленина-Сталина, и сразу становится как бы легче. Хотя болезнь остается. Она уходит вглубь и продолжает метастазами поражать все новые и новые органы.

Переименование улиц Ленина и Кирова это не исцеление мозговых клеток общественного сознания от поражения «вирусом социализма». Скорее наоборот – это продолжение уничтожения всего общественного организма саркомой нигилистического отношения к собственной истории. Благо у костанайцев, как у всех нормальных людей, работает естественный механизм нравственного самосохранения. Опрос, который провел в Костанае Республиканский Цент изучения общественного мнения, показал: 61,8% его жителей выступает за то, чтобы переименование улиц проводить только в исключительных случаях, а 28,3% – вообще объявить запрет на такого рода действия в течение 2-3 лет.

То, что решение принято без учета мнения населения (что, кстати, противоречит существующему в Казахстане законодательству), это характеризует теперешнюю власть. Ждать от нее пересмотра данного постановления было бы наивно. Однако надежда на то, что разум возобладает, не уходит. Хоть когда-то исторический опыт должен нас научить, что нельзя в период серьезных перемен принимать решения подобного рода. Пусть сойдет пена неизбежной для подобных ситуаций идеологической схватки, в нашем прошлом все встанет на свои устойчивые места, и тогда каждой исторической личности можно воздать по заслугам.

«Твой шанс»

11 июля

«Мы впервые за последние годы почувствовали нехватку рабочих»

Последнее время костанайцы на улицах своего города наблюдают необычное явление – широкомасштабные ремонтные и строительные работы. Вместе с неудобствами, которые возникли для водителей и пешеходов, где-то в глубине души стала отогреваться вконец окоченевшая надежда: а может и правда в стране начался экономический подъем? Подробнее о городских делах наш корреспондент попросил рассказать и. о. акима г. Костаная Виктора Ленивцева.

Откуда деньги?

– Виктор Николаевич, давайте начнем нашу беседу с такого вопроса: откуда деньги на ремонт перекрестков в центре города?

– Из областного бюджета. Но Вы, наверное, имеете в виду, что мы еще недавно жаловались на недостаток средств и вдруг они появились? А это и есть результат экономического роста, который происходит в текущем году.

– Откуда же рост? Ведь наши гиганты: КОТЭКС, дизельный завод давно уже стоят, костанайцы уже начали забывать, что когда-то в городе славился своими достижениями КЖБИ…

– Все это так, но ведь в Костанае есть и другие предприятия. Ну кто-то же       дал 3 млрд. тенге отчислений налогов в бюджет за 6 месяцев текущего года? Относительно этого же периода 1999г. промышленное производство в сопоставимых ценах составило 130%, а отчисления налогов увеличились в 2 раза. Причем, в городской бюджет поступило более 700 млн. тенге (в прошлом году – 465 млн.).

– За счет чего? У нефтяников и горняков понятно – цены на их продукцию выросли на мировом рынке, а у костанайских предприятий?

– Мое мнение – причина в хорошем урожае прошлого года. Ведь наша область – сельскохозяйственная. Село стало платежеспособным и пошли заказы для городских предприятий. Обратите внимание, как увеличили производство наши заводы, связанные с сельским хозяйством: ремонтно-механический – в 9,8 раз, «Дормаш» – в 8 раз, по ремонту двигателей на 239%, мелькомбинат – 139%, комбинат хлебопечения – 160%. Пошли налоги с сельскохозяйственного производства – государство вернуло долги по зарплате, пенсиям и пособиям. Большую роль играет и заработавшее ССГПО. Отсюда – рост покупательской способности населения и поэтому кондитерская фабрика «Баян-Сулу» отработала на 165%.

– И куда теперь пойдет прибавка в доходной части городского бюдже та? Наверное, все уйдет на возврат долгов и прибавки горожане никакой не получат?

– Долги, конечно, есть. На начало года кредиторская задолженность была 209 млн. тенге. Сейчас – 144 млн. Среди прочих мы погасили долг пенсионным фондам – 32 млн. Что же касается других долгов, то это нормально: берем кредиты для дела, потом эти деньги возвращаем. В целом, расходная часть бюджета города на 2000 год нами исполняется на 100% и это облегчает работу. Что же касается «прибавки», то нам для различным дополнительных социальных программ нужно еще около 300 млн. тенге. Это и создание Центра социальной адаптации – 8 млн., создание фонда школьного всеобуча для малообеспеченных детей – 5 млн., нужно восстанавливать прежнюю штатную численность работников библиотек, заканчивать компьютеризацию школ. На эти цели мы предполагаем использовать деньги, полученные от продажи ЦУМа.

О продаже ЦУМа.

– Кстати, расскажите подробнее об этом акте приватизации. Когда еще не так давно с большим скандалом передавали управление этим доходным объектом от ОАО «ЦУМ» к государственному коммунальному предприятию «Купонинвест», тогда кое-кто такой сценарий и предполагал. Правда, через банкротство. Дескать, ту недоплату в бюджет за аренду торговой площади, которая образовалась у ОАО «ЦУМ», запишут данному коллективу в долг, а потом объявят банкротом и продадут «нужным» людям.

– Наверное, подобные схемы кто-то и проводит. Но здесь другой случай. У «ЦУМа» долгов не было. Это государственная собственность и в свое время определили, что заниженную арендную плату делали с разрешения государственного органа. Сейчас ЦУМ был включен в плановом порядке в перечень объектов, подлежащих приватизации в 2000 году. Делает это соответствующий орган – региональный комитет по управлению госимуществом. Но поскольку ЦУМ был государственной муниципальной собственностью, то у руководства города спросили согласия на продажу. Мы, понимая, что универмаг, будучи приватизированным, из города ни куда не исчезнет, (то есть костанайцам хуже от этого не станет), и в тоже время от его продажи можно получить дополнительные деньги в городской бюджет, такое согласие дали.

Теперь о цене продажи. Действительность превзошла все наши ожидания. Мы предварительно рассчитывали, что за него дадут максимум 70 млн. тенге. Для себя мы решили, что дешевле 50 млн. продавать не будем. Однако город получил за этот объект 237 млн. тенге. Как мне рассказали, в торгах вначале участвовало 6 претендентов, при цене 100 млн. осталось – 4 и в результате универмаг приобрела фирма, которая, как говорят, входит в известную «Бутю». Если кто-то скажет, что, не продавая ЦУМ, город мог бы за его аренду получить больше, то скажу, что 237 млн. тенге тогда бы пришли в городской бюджет только более чем за 10 лет. Что произойдет в течение этого времени – сложно сказать, а сейчас эти деньги городу жизненно необходимы.

– И много еще в Костанае осталось объектов для приватизации?

– Пожалуй, что больше уже ничего существенного нет. Как уже сообщалось, кинотеатр «Кустанай» на инвестиционном тендере продан частной фирме за 4 млн. тенге. Но здесь немного другая история. Этот объект продавался с условием сохранения профиля и последующим вложением денег. Приобрело его ТОО «Отау-Синема» из Алматы, которая обязана теперь в течении 2-х лет вложить 45 млн. тенге в реконструкцию кинотеатра и 25 млн. – на закупку нового оборудования. Эта фирма воссоздает в республике свою сеть кинопроката и уже имеет неплохую репутацию.